Зарисовки из музея – 2022

Tekst
0
Recenzje
Przeczytaj fragment
Oznacz jako przeczytane
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

© Ирада Ризванова, 2022

© Елена Абрамова, 2022

© Наталья Клюева, 2022

ISBN 978-5-0059-3179-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИРАДА РИЗВАНОВА
В «БЕЛОКОННОМ» ЗАЛЕ


Сотрудница музея Танечка, хорошенькая миниатюрная женщина, скучала, сидя у стены Белоколонного зала. Коронавирусная пора, март, утро, народу нет, жизнь практически замерла. А Танечка не любит тишину и скуку. Они уносят её из роскошных интерьеров дворца в дебри собственных мелких коммунально-бытовых проблем, навевая тоску.

Танечка уже почти заскучала, как в зал вошла «особая штучка» (в Таниной терминологии – это посетительница с особо выдающейся внешностью). Штучка прошлась по залу, демонстрируя непривычно загорелые для начала весны руки и плечи, точеные ноги и упругие ягодицы, чуть прикрытые выгодно подчеркивающим волнующие формы платьем.

В ней было все: слишком пышная для обезжирено—спортивного тела грудь, розово-окуневые губы, копна наращённых платиново-белых волос… По принципу «в человеке должно быть всё прекрасно… оттюнинговано». Утомлённое же выражение лица создавалась за счет нереально длинных и густых накладных ресниц, которые, возможно, просто тяжело носить.

Штучка остановилась в центре зала, указывая алым акриловым коготком в сторону мебельного гарнитура.

– Золото? – спросила она неожиданно низким голосом.

Танечка подскочила к посетительнице:

– Здравствуйте. Уточните вопрос, пожалуйста.

– Я, вроде, здоровалась, – лениво пробормотала Штучка. – И вопрос задала точно: это всё золото? – Она обвела пальцем в воздухе предметы.

– Что это? – непонимающе переспросила Танечка.

– Ну, блин, – недовольно пробурчала девица – мебель эта и всё такое.

Догадавшаяся, наконец, о сути вопроса Танечка начала свою речь, вплетая в неё словосочетания, типа, «гений Росси», «ценные эскизы», «уникальное позолоченное дерево», «сусальное золото».

– Тормозите, всё понятно, – разочаровано прервала её заскучавшая Штучка. —Я думала это золотое. – В голосе девицы звучала почти обида.

Танечка откланялась и мелко засеменила к своему стулу. Штучка же подошла к информационной табличке «Белоколонный зал» и, шевеля надувными губами, несколько раз прочла название, видимо, стараясь запомнить. Затем зевнула, достала телефон, начала интенсивно двигать большим пальцем левой руки, проворно проталкивая ленту чьей-то жизни в картинках. Минуты через три в зал вошёл невысокий плотный мужчина, тоже загорелый, но слегка обрюзгший.

– Гееееера, где ты так долго? – протянула штучка, – Задолбалась тебя ждать. Час стою, читаю про этот белоконный зал.

– Какой-какой? – удивлённо спросил этот самый Гера.

– БелоКОНный. Так написано на той табличке, – капризно протянула она.

– Почему белоконный?

– Откуда ж я знаю? Может, сюда только на белых конях въезд разрешался? Ну типа дресс-код такой. Видишь, какие дверные проёмы высокие? Это, типа, если ты на лошади…

Штучку понесло:

– Представляешь, я, в белом шикарном платье, на белой лошади въезжаю в этот роскошный зал.

От немыслимой красоты воображаемого момента у Штучки перехватило дыхание. Она нежно взяла своего Геру под руку и потащила в следующий зал.

– Гера… Герасим, – пробормотала им вслед ошарашенная Танечка, – Герасим и его Муму. Или нет, его Лошадь. Белая.

ИРАДА РИЗВАНОВА
ГИБЕЛЬ ПОМПЕИ

Жаркий летний день. Утомленная Танечка сидела в академическом зале Дворца, обмахиваясь хлипким китайским веером. Система кондиционирования- вентилирования не справлялась, духота раздражала, хотелось пить.

В практически пустой зал быстрым шагом вошла молодая женщина со взбитыми в пушистый ореол обесцвеченными волосами. Женщина энергично шла по направлению к Танечке, а мягкое облако её волос странно пружинило. Танечка про себя уже прозвала посетительницу «пергидрольным облаком».



За женщиной, стараясь не отставать, плелась усталая девочка лет десяти. «Сейчас „облако“ начнёт приставать с вопросами», – подумалось Танечке. И она не ошиблась. Вообще Танечка очень любила свою работу и на вопросы посетителей отвечала пространно и неформально. Но сегодня… Сегодня было невероятно жарко, в горле пересохло, и обычная словоохотливость улетучилась.

Дама подошла к Танечке.

– Нам нужна «Гибель Помпеи». Говорят, это самая крутая картина в музее. Где тут она?

– Вот, перед вами работа Карла Ивановича Брюллова «Последний день Помпеи», – механически проговорила Танечка и ленивым жестом указала на огромное полотно.

Женщина секунд тридцать внимательно рассматривала картину, затем обернулась к Танечке.

– А что с ней случилось? – грустно спросила она.

– С кем?

– С Помпеей этой. Отчего погибла-то?

– Извержение вулкана, – коротко ответила Танечка.

– Да ну! Это у нас было?

– В смысле?

– Ну, на Руси? У нас на Руси это произошло?

– Нет конечно.

– А где?

– Ну… в Италии.

– Все равно её жалко, – торопливо проговорила посетительница.

Женщина-облако повернулась к устало-безразличной девочке и затараторила:

– Видишь ту красивую тётю, которая лежит в центре картины? А рядом ребёночек? Видишь? Тётенька была итальянка. Она умерла. Вулканом её убило. И звали тётеньку Помпея. Художник про это картину написал. Так и назвал – «Гибель Помпеи».

В зале было душно. Но Танечка перестала обмахиваться хлипким китайским веером…

ИРАДА РИЗВАНОВА
В ОТСУТСТВИИ АЙВАЗОВСКОГО


Жарким летним днём 2021 года Ирина, миловидная рыжеволосая женщина-смотритель средних лет и весьма приятной наружности, работала в «зале Айвазовского».

В начале 2021 года увезли морские пейзажи Айвазовского. На выставку увезли, в Испанию. На время испанских «гастролей» популярные работы «Волна», «Девятый вал» и другие морские пейзажи великого мастера были заменены на малоизвестные «сухопутные» картины.

Посетители музея, ожидавшие увидеть в академическом зале буйство морской стихии, терялись, перебегали в соседние залы, возвращались, непонимающе озираясь по сторонам, и, в конце концов, обращались к смотрителям с вопросами типа: «Куда делся настоящий Айвазовский?».

В тот знойный день в середине лета поток негодующих не иссякал. Посетители сетовали на то, что на сайте музея нет информации об «отсутствии Айвазовского». Некоторые скандально утверждали, что в кассах музея должны предупреждать, что «главных работ» музея нет…

Усталая Ирина Васильевна всю музейную рабочую смену жестами объяснялась с посетителями: разводила руками, прижимала ладони к груди, втягивала голову в плечи, делала кроткий потерянный взгляд…

Одна крупная брюнетка, возглавлявшая группу армянских туристов, вообще заявила: «Мы прилетели посмотреть море великого арррррмянского художника, а моря нет! Безобразие! Будем жаловаться! Ведите меня к руководству!». Ирина Васильевна мягко объяснила негодующей армянской предводительнице, что обеспечение доступа к руководству не входит в обязанности смотрителя.

К концу дня перед Ириной возникла странная пара – юркая пожилая женщина в вязаной шляпке и полный мужчина средних лет. Тонкая морщинистая шейка старушки была кокетливо повязана алым платочком.

– Это Коля, мой друг с одноклассников. Коля любит море Айвазовского. Он приехал ко мне в гости ради посещения Русского музея!

– Я понимаю вас, – непонимающе проговорила Ирина Васильевна. Разница в возрасте этой пары школьных друзей была очевидна. О социальных сетях типа «Одноклассники» Ирина Васильевна имела весьма смутное представление.

– Мы с сайта «Одноклассники», друзья, – уточнила продвинутая проницательная старушка.

– У вас ко мне какой-то вопрос? – Ирина Васильевна по-прежнему не понимала для чего старушка представила ей обожающего море Колю.

– Да. Где Айвазовский? Ни «Волны», ни «Девятого вала»? Прошлым летом всё было тут! – и пожилая дама указала пальцем на стену.

– Да, в прошлом году – да. В этом году работы на выставке в Испании.

Старушка замерла на несколько секунд, затем неожиданно истерично начала высказывать своё мнение о сотрудниках музея, позволивших вывезти без предупреждения шедевры Айвазовского.

Ирина Васильевна вжалась в стул. Кого и как должны были предупреждать сотрудники музея она не понимала, и не собиралась уточнять, но согласно кивала головой, в надежде, что немолодая посетительница скоро выдохнется и оставит таки ее, Ирину Васильевну, в покое.

– Но ведь у вас есть возможность увидеть редкие работы великого мастера, – тихо пролепетала она.

– Чьи работы? Айвазовского?

– Да, да, Айвазовского! – радостно закивала головой Ирина Васильевна и стала показывать на несколько картин в другом конце зала. – Это удивительная возможность, уверяю вас!

Старушка решительно засеменила в противоположную часть академического зала, «одноклассник» Коля послушно побрел за ней. Ирина Васильевна выдохнула. «Ну сейчас полюбуются на то, что есть и пойдут дальше», – подумала она. На душе стало чуть легче, но голова по-прежнему болела.

Не успела Ирина Васильевна насладиться наступившей тишиной, как перед ней снова возникли «одноклассники».

– Это не настоящий Айвазовский! – вопила старушка. «Одноклассник» Коля молча кивал в знак согласия.

– Не похоже на Айвазовского! Там нарисованы какие-то кавказцы на осликах у обрыва! – восклицала посетительница.

 

– Это Пушкин. И он на коне… в горах, Ай – Петри вообще-то, – пролепетала Ирина Васильевна.

– Безобразие! Тут всегда был Айвазовский! А теперь его нет! Где он? Где Айвазовский? Где море? Я вас спрашиваю, где оно? Вы, как учреждение культуры, должны заботиться об отечественном потребителе! – пафосно восклицала пожилая дама. – Где Айвазовский? Где, я вас спрашиваю?

Посетительница ещё несколько минут говорила о том, что она думает о сотрудниках музея, допустивших такую ситуацию с Айвазовским. Наконец старушке наскучило скандалить, воцарилась долгожданная тишина.

– И все-таки сам-то Айвазовский где? – вдруг тихо произнёс молчавший все это время «одноклассник» Коля.

– Сам Айвазовский??? – Ирина Васильевна подняла на него свои грустные зелёные глаза и всхлипнула. – Печально, но… Сам Айвазовский скончался… Я сожалею…

ИРАДА РИЗВАНОВА
ГИТАРИСТ-БОБЫЛЬ


В один из залов вошли два мальчика. Скорее всего, братья. Старшему лет двенадцать, младшему около десяти. Симпатичные умные лица. Мальчики затеяли занимательную игру – старший становился у одной из картин, стараясь заслонить табличку с названием, младший вначале рассматривал картину, а затем пытался дать ей своё название. И, если название приближалось к авторскому, получал очко в игре.

Ребята подошли к картине Перова «Гитарист-бобыль».

Младший мальчик рассмотрел работу и стал описывать увиденное удивительно точно и тонко.

– Тут на картине одинокий и очень несчастный мужчина. И играет он от тоски на гитаре…

Тем временем в зал вошли три девушки неопределённого возраста – от двадцати до сорока… Были они ну очень, как сегодня говорят, оттюнингованно-гламурные. Смотреть – одно удовольствие.

Одна из них встала между мальчишкой и картиной, которую он рассматривал и громко прочла название «Гитарист-бобыль». Причём в слове «бобыль» сделала ударение на первый слог.

– Девочки, – лениво пробормотала она, – вы знаете чё это за гитарист это такой? Называется бобыль? Я не знаю. Гитарка у него маленькая такая. Это может как укулеле? Гитарист-укулель. Но нет – бобыль… не знаю чё это.

Мальчик, обзор картины которому заслонила дама, воскликнул, обращаясь к брату:

– Я почти угадал! Бобыль! Одинокий человек!

– Да ладно, – почти хором воскликнули девушки.

Повисла пауза. Мальчик повернулся к девицам и тихо произнёс:

– Бобыль – это одинокий мужчина, человек без пары…

ИРАДА РИЗВАНОВА
ЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ В РУССКИХ… МУЗЕЯХ


В Белоколонный зал вошёл приземистый мужчина в цветных шортах и футболке с логотипом «Газпрома». Шёл он медленно, вразвалочку.

– Ну привееет! Ну ни фига себе цари жили! – произнёс он и тихо присвистнул.

Наталья Васильевна, музейный смотритель, симпатичная аккуратная женщина элегантного возраста, насторожилась, встала со своего смотрительского стула и заняла оборонительную позицию. Стаж работы у Натальи Васильевны большой, она тонко чувствует «сложного» посетителя, а это особый смотрительский талант.

В левой руке посетителя болтался полиэтиленовый пакет, в правой он держал небольшую пластиковую бутылку с оранжевым содержимым.

– Блиииин – протянул мужик и глотнул из бутылки.

Благовоспитанная Наталья Васильевна содрогнулась. Заметив, наконец, её, стоящую в центре зала и пристально за ним наблюдающую, мужик произнёс:

– Здравствуй, мать! Это я красоте так удивляюсь. Красота прям дикая!

– Здравствуйтттте – ответила Наталья Васильевна, делая акцент на «ттте».

Мужик тем временем подошёл к смотрительскому стулу, тяжело плюхнулся на него, и, вздохнув, отпил из своей оранжевой бутылки.

– Уберите, пожалуйста, бутылку, – обратилась к посетителю Наталья Васильевна.

– Куда?

– Куда-нибудь. Куда хотите.

– А я никуда не хочу. Я пить хочу.

– Нельзя. Спрячьте жидкость, пожалуйста.

– Мать, это ж сок. Апельсиновый. От него одна польза.

– Я не мать. Я музейный смотритель.

– Не мать? Жаль. А такая симпатичная была б мать. Не познала, значит, радости материнства, – проговорил мужчина и снова глотнул из бутылки.

– Всё я познала! Спрячьте сок! – чуть громче повторила просьбу закипающая Наталья Васильевна.

– Все познала? Прям всё-всё? А с виду не скажешь. Такая правильная вся с виду…

До Натальи Васильевны стало доходить, что посетитель, видимо, в состоянии подпития. Она глубоко вдохнула и широким шагом конькобежца заскользила по паркету к мужику… Но тот вдруг встрепенулся, выбросил руку с соком вперёд, и, натягивая маску по самые глаза, воскликнул:

– Мать, коронавирус, держи дистанцию!!! Мимо тебя тут сотни больных… ты, может, носитель бессимптомный… а мне ещё домой лететь…

Наталья Васильевна застыла в недоумении. Возникло желание вызвать охрану, но посетитель номинально ничего плохого не сотворил и, возможно, не пьян даже. И потом, этот любитель сока к приходу охраны может испариться, а ей объяснительную начальству писать… Она встала неподалёку от мужика, периодически поглядывая на его бутылку.

– Тоже, небось, пить хочется? – перехватил её взгляд посетитель, – вижу, как на бутылку мою засматриваешь… тесь. Жарища такая. Я вот в майке вспотел весь, честное слово…

Мужик приподнял руку, демонстрируя темный круг подмышкой. Стойкая Наталья Васильевна мужественно проигнорировала демонстрацию интенсивного потоотделения. Единственное, что её на данный момент волновало – бутылка с соком, которую небрежно держал в руке посетитель. «Буду стоять рядом, если что, закрою собой консоль», – героически подумала Наталья Васильевна. Консоли Белоколонного зала – её любимые многострадальные экспонаты.

Посетителя явно задевало показное безразличие Натальи Васильевны.

– А вам не жарко? Стоите вся такая… в костюмчике строгом, в колготках даже! Я бы ни за что в такую жару колготки не надел! – произнёс мужик и хлопнул себя по круглой голой коленке.

Чаша терпения Натальи Васильевны переполнилась.

– А обычно, когда не жарко, вы в колготках ходите? – отчеканила она.

– Ты чё, мать? Я ж мужик, закаленный, с севера!

– Значит, почти всегда в колготках, – заключила Наталья Васильевна, – на севере не жарко.

– Вам палец в рот не клади, – удивлённо буркнул мужик, поднимаясь со смотрительского стула.

– И не кладите. Не надо.

– Да… Есть женщины в русских… музеях!

To koniec darmowego fragmentu. Czy chcesz czytać dalej?