Czytaj książkę: «Замуж за Крутого»

Глава 1

Ганс и Валера

– Гоша, я был в клубе, там все в крови, что там у вас происходит?! В кого пальнули, я так и не понял?

– В Дашку. Киллер был прямо на нашей улице. Целили в Крутого, но попали в нее.

– О боже, она жива?

– Я… я не знаю. У нее открылось сильное кровотечение. Нужна была кровь, но группа редкая. В общем, Крутой Бекрута позвал. Тот сдал кровь.

– Виктор Беркут? Ты серьезно? Да он бы удавился, но не помог!

– Как видишь, помог, они как-то договорились. Дашу прооперировали и увезли в реанимацию. Все хорошо было, стабилизировали, Крутой меня домой отпустил, а потом прошло три часа, он позвонил мне. Вообще не в себе, я ничего не понял, вернулся. Вот иду по коридору больницы, подхожу уже.

– Ганс, держи меня в курсе, ладно?

– Давай, Валер, отзвонюсь позже.

Длинные коридоры, куча палат, пиканье приборов. Я бы не приехал ночью, если бы не услышал голос Крутого, а точнее, какой-то вой. Я не разобрал ни слова, но по одной только его интонации понял, что я нужен здесь и спать сейчас точно не время.

В самом конце коридора замечаю силуэт в полутьме. Он сидит на стуле, облокотившись на колени. Это Савелий, это точно он.

– Савва?

Он не поднимает голову, напряжен до предела. Вижу, как с силой сжимает кулаки, взъерошен весь, побитый словно.

Я никогда его таким не видел, честно. В Прайде были сложные дни, когда еще Фари был жив, но это было другое. Да, опасно, на рисках, на пределе, но такого, как сейчас, не случалось никогда.

Чтобы сначала клуб едва не вынесли, а после нанесли налет прямо у входа.

– Савелий… что случилось? Что-то с Дашей?

Вижу, как Крутой тяжело дышит, аж хрипит весь, и понимаю, что он не может ответить. Его всего трясет, а после он немного поднимает голову и рукой тянется в рубашке, отодвигая воротник. Он сам едва дышит.

– Тебе плохо? Черт! Врача, врача сюда, быстро!

***

Что такое ад? Я никогда не задумывался об этом раньше. Пожалуй, это беспомощность. Это когда у тебя много связей, есть деньги и власть, но нет возможности помочь.

С разбегу в обрыв, падая вниз головой, и никто не спасает, а еще мне страшно до чертей, потому что понимаю, что я не то что по лезвию уже хожу, блядь, я режу об него ноги и горю. Постоянно, без паузы, без передышки.Так же как и тогда, когда моя маленькая сестра умирала и я ни хрена не мог сделать, чертово дежавю повторяется.

– Все. Нет пульса. Прекратить реанимацию. Время смерти: двадцать три пятнадцать.

Самое страшное, что я когда-либо слышал в своей жизни, и я понимаю, что это конец. Точка, финал, мать его, и птички моей больше нет.

Моей нелюбимой, а ведь я не дал ей ничего, кроме ненависти. Адской, болезненной, такой черной.

Я не понимаю, как это происходит. Какой-то инстинкт, я плохо соображаю, что делаю. Достаю пистолет, вхожу в ее палату, снимаю предохранитель и приставляю ствол прямо к голове врача. А еще я ору, кажется, до срыва связок:

– Спасай! ПРОДОЛЖАЙ, СУКА, РЕАНИМАЦИЮ!

– Я сделал все, что мог. Простите.

Я вижу, как бегают его глаза, как медсестры пытаются меня увести отсюда, но хуй я откажусь от нее теперь. Теперь, когда я ее убил своими же словами.

– Ты сам сейчас сдохнешь, я тебя лично закопаю! Спасай, я сказал, не то башку снесу сейчас! Делайте что-нибудь, ЖИВО! – реву, ору на все отделение.

Я тебя не отпускаю!

Ты слышишь, Воробей, я сам тебя накажу. И нет, в больничке ты не умрешь, я пойду на тот свет и достану тебя оттуда, за руку схвачу и выведу. Ты моя, и я никому отдавать тебя не собираюсь.

– Хорошо, выйдите только.

– Я тебя не отпускаю! Ты слышишь, ВОРОБЕЙ?! Не смей даже думать об этом! – ору, все мое тело словно онемело. В висках начало пульсировать, и я выхожу из палаты, становясь напротив и все так же держа ствол в руке.Врач понял, что я выстрелю, после разговора с Беркутом терять мне уже нечего, так какой у меня выбор? Или так, или ее не станет. Или я соглашаюсь на условие, или птичка летит в небеса.

Он заряжен. Там три пули, мне хватит и одной, если прямо в голову. Себе.

Я сделаю это, если Воробушек мой не очнется. Я пойду в ад за тобой, мы там будем вместе.

Врачи Даше что-то снова колют, старший делает ей ручной массаж сердца. Снова и снова, смотрят на монитор, а я стою и едва дышу.

Я тебя не отпускаю. Не сейчас и не так, не здесь! Мы еще поговорим. Фари, не пускай ее в те ворота, она мне здесь нужна. Живой.

– Подождите, есть пульс! О боже!

Вижу, как медсестры засуетились и на мониторе заиграл рисунок, теперь не ровная линия, а отрывистый хребет.

Они колдуют над моей птичкой-предательницей еще минут двадцать. Трубки, капельницы, уколы, а после врач выходит и тихо опускает глаза.

– Все же был шанс. Хорошо, что не сдались.

– Она очнется?

– Я не знаю. Пока в коме. Давайте промониторим пару дней, дальше будет видно.

– Спасибо.

На большее меня не хватает, колотит всего, и, убедившись, что Даша все еще здесь со мной, а не с Фари, я бреду вдоль по коридору.

Тихо вокруг, ночь на дворе, и меня шатает. Перед глазами мелькает, и, пожалуй, я так испугался только тогда, когда в Дашу пальнули.

Кома. Ты теперь не там и не здесь. Где-то между, и я знаю, девочка, что возвращаться ты не хочешь.

Не сюда и не ко мне, но я не отпускаю тебя. Даша, я ни за что тебя не отпущу.

Голова кружится, на этот раз меня шатает, и я буквально падаю на стул.

Мне херово, тошнит, воздуха мало.

Я ведь мог ее потерять двадцать минут назад, если бы не настоял на продолжении реанимации. Сука, мне страшно даже подумать.

Не помню, кому звонил и что говорил. Помню только, что Ганс приехал и что-то спрашивал у меня, а я ответить толком не мог. Оголенный нерв – и это, сука, больно.

____________

Добро пожаловать в мою майскую новинку!

Пристегивайте ремни, буду рада вашей поддержке в виде звездочек и комментариев.

Добавляйте книгу в понравившиеся, чтобы не потерять!

Глава 2

Ганс

У них все так невинно начиналось. Я помню прекрасно, как Даша впервые пришла в клуб. Такая гордая, своеобразная, смелая. Она сразу Крутому понравилась, у них очень быстро закрутилось, и я был не против. Это вообще не мое дело, знаю только, что Фари был очень недоволен, но Савелий его не слушал.

До Даши у Крутого Кира была, но клянусь, я не видел в нем по отношению к Кире того, что с ним началось после прихода Даши.

Савелий влюбился в нее и даже не скрывал этого, а потом случилось то, что случилось, и его благосклонность переродилась в такую злость, обиду и желание мести, что, боюсь, даже я не вижу теперь выхода.

Они как больные оба стали, особенно Савелий. Он сорвался сегодня в больнице, я видел в нем это, и теперь я боюсь, чтобы он ко всему прочему не забухал.

На нем ответственность, и Крутой теперь все тащит на себе. Брандо свалил, Фари нет, а нас с Даней недостаточно.

Это тяжело, но управлять Прайдом все равно надо. Савелий знает это прекрасно, так же как и то, что сейчас у него нет права на ошибку. Только не теперь, когда наемники у нас буквально под окнами.

Крутому стало плохо, я едва дотащил его до ближайшей свободной койки. Минут десять его приводили в чувство, а после я узнал, что у Даши была остановка сердца и ее едва реанимировали.

Ожидал ли я другой реакции? Скорее нет, чем да. Сколько бы он ее ни презирал и ни ненавидел, Савелий уже не сможет без этой девчонки, и меня пугал такой его настрой.

Что теперь будет, вообще неизвестно. На нас открыта охота, заказчика знаем, но как найти концы? Меченые деньги мы не нашли, настоящую крысу тоже, казино все еще не в наших руках.

Еще меня очень беспокоит то, что Крутой обратился за помощью к Виктору. Тот помог, сдал кровь, но, конечно, у всего есть последствия, и я пока не понимаю, что пообещал Крутой Виктору за помощь.

Беркут не тот, кто будет помогать по доброте душевной. Он запросил свою цену, и я не имею даже понятия, что именно он захотел, если часть земель он и так уже забрал.

Эта девчонка Даша. Она прикрыла его от пули. На себя взяла. Зачем? Конечно, крысы так не поступают, но Савелий ее не простил, стало только хуже.

Более того, сегодня я заметил в нем это. Что-то страшное, такое сильное и болезненное. Любовь или ненависть, я уже сам не знаю.

Дашу откачали, но я думаю, что, если бы ее сердце не запустили, Савелий бы прямо под ее дверью растянулся.

Он был на грани, я видел это. Бешеный загнанный зверь, который добровольно пошел к своему врагу за помощью. От безысходности.

В этот раз нас прижали, и сильно, и пока я вообще ни хрена не понимаю, на какой мы точке, и банальный вопрос: что со всем этим делать?

***

– Говори, Гафар, пробили?

– Да. Раиса Федорова и правда на Новокузнецкой пять. Только там кладбище. Могила есть. Умерла в сорок два года.

– Дальше. Прописка, родственники – есть что-нибудь?

– В разводе и снова замужем была. Двое детей. Дарья и Алиса, пока все.

Сжимаю до хруста телефон в руке. Не врала. У нее и правда есть сестра, хотя, честно говоря, я уже в это вообще не верил. Все спуталось в какую-то дикую паутину, и нет этому конца.

– Скажи своим, пусть пробьют все что можно. Поедьте на адрес, заберите Алису, ко мне ее. Осторожно, там дите.

– Понял. Еще что-то?

– Брандо. Вы нашли его?

– Он в стране, Савелий, но, кажется, Саня не хочет, чтобы его нашли.

Сбиваю вызов, достаю сигареты, закуриваю. Мне надо собраться, сложить наконец этот пазл.– Ищите, жду новостей.

Я помню прекрасно, как Даша бежала за мной по той улице. Был собачий холод, мороз, гололед, но она выскочила за мной.

И как она просила. Не за себя уже, за сестру. Все что хочешь предлагала взамен, а я не слышал. Не хотел уже, я вынести этого не мог.

Мысли о том, что Даша работала на Мамая, просто сорвали чеку. Я не слышал ее, не хотел помогать, не хотел уже ни хрена делать.

Я отказался от нее, сказал, что лучше бы убил тогда, но она все равно просила. Упрямая девочка, которая упала на мою голову, точно тяжелая бетонная плита, и я сам теперь встать не могу. Меня так прижало, как еще никогда до этого.

И болит все тело, ощущение такое, словно я горю. Каждый час, каждую, сука, минуту я пылаю на этом костре, пока Воробей в коме. Пока она где-то “между” и не спешит возвращаться ко мне.

Прошло четверо суток уже, и все словно в тумане. Я поднял все свои связи, мы привезли лучших врачей. Для моей предательницы, потому что мне страшно представить, что я лишусь и Даши тоже.

Я не могу этого допустить, но у меня такое ощущение, словно мне перекрывают воздух, и чем дальше в лес, тем страшнее.

Ранение Брандо, смерть Фари. Да, пусть не сама она это все делала, но, сука, сдавала. Сдавала нас, слушала, предавала.

И казино слила, хотя я и так с ним уже попрощался, но хуже всего то, на кого Даша работала. На того, кто лишил меня семьи, брат которого посадил мою маленькую сестру на наркотики. Моя мать покончила с собой, когда Маша умерла, и это сломало мне жизнь.

Если бы не Фари, я бы сгорел от водки за месяц. Это Эдик меня вытащил, мы начинали с нуля, с пустыми карманами и пришли на вершину.

Мы чувствовали себя хозяевами города, блядь, мы были ими. И когда казалось, что лучше быть не может, пришла Даша. И все разрушилось тогда. Я лишился друга, бизнеса, денег, стабильности. И еще я сильно заболел ею.

Вхожу в здание больницы, четвертый этаж, реанимация. Тут меня уже все знают, я заплатил им столько, что мог бы купить все это отделение вместе с врачами.

Последняя палата в конце коридора и маленькая птичка в кровати. Вся в трубках, перебинтована, на хрен просто перебита.

Тяжело ступать, я уже даже слово ей сказать не могу. Тогда приходил, говорил, обвинял ее, а у Даши сердце остановилось в ответ. Просто, мать ее, оно перестало стучать.

Смотрю на ее бледное лицо, светлые волосы, едва розовые губы. Руки сами сжимаются в кулаки.

Что ты сделала со мной, девочка?! Как, когда, блядь, это произошло?

Я даже убить тебя не могу теперь, потому что знаю: сам тогда сдохну. И в то же время у меня все еще не получается спокойно смотреть на тебя. Третье покушение. Это была моя пуля, Даша. Моя.

Это просто тупик, какая-то яма, в которую мы все попали, и я понятия не имею, как будем выбираться и есть ли этот выход вообще.

Глава 3

Она мне сразу не понравилась. В Даше не было ничего, что меня привлекает, и в то же время я не мог оторвать взгляд от ее приватов, движений, улыбки – сука, да от всего!

Я забыл про Киру, я забыл на хрен про все, повздорил с Фари, я пошел против его мнения и выбрал Дашу, а теперь имеем то, что имеем: похороны, потеря бизнеса и частично власти.

И я сам в этом виноват. Я должен был думать, но теперь поздно плакать, мы уже перешли эту грань.

Я сам все сломал, сам все изувечил, и особенно ее.

Эту девчонку не из нашего круга. Да, мы никогда не смотрели на положение и статус, мне было плевать на это абсолютно, и в итоге я сам налажал.

Я принял ее в Прайд, а Даша… все просто к чертям развалила, и это теперь жрет меня, грызет, и я не знаю, как быть.

Да, нелюбимая, да, предательница, но все равно. Мне похуй уже, кто что скажет, я всех заткну. Я просто хочу, чтобы Даша пришла в себя.

Смотрю на показатели. Сердечко ее стучит. Лучший кардиолог страны ее смотрел, и он все еще здесь. На всякий случай. Чтобы я был спокоен. Для этого же и охрана по всем углам.

Брандо, сучара, неизвестно где, и что-то мне кажется, он не просто так пропал, но я не хочу думать даже. Блядь, нет, не может быть.

«Даша, живи. Очнись, ты нужна мне, девочка, ну же… приди в себя!» – мысленно отдаю ей приказы, хочу за руку взять и не могу. Не могу ее трогать уже даже, кажется, что моя кожа воспламенится от одного лишь прикосновения, а у нее снова будет остановка сердца. Нет.

Нельзя, не сейчас, не так, не снова.

Выхожу из ее палаты, натыкаюсь на Ганса. Кажется, он скоро уже тут вместе со мной поселится.

– Как Даша?

– Так же, как и вчера.

– Что говорят врачи?

– Ничего. Ждать. Время надо.

– Я могу чем помочь, Савелий?

Глубокий вдох, и мысли собрать в кучу, хотя ощущение такое, словно по башке чем-то долбанули. Я не помню уже, когда спал, ночи с днями слились воедино. Здесь поселился, в реанимации, и отойти от нее не могу. Мне страшно: второй раз вынести то, что я пережил, когда Дашу откачивали, я же не смогу.

– Гоша, подмените меня в клубе и в офисе.

– Понял, без проблем. Что еще?

– Мамай, вы его ищете?

– Да, все силы пустили на это. Пробиваем, где он вообще может быть, где наемники его. Пока не было новостей.

– Хорошо. Скажи Дане, чтоб живым его привезли. Понял? Он нужен мне живым.

– Да. Конечно, и это… Савва, можно узнать, о чем вы с Беркутом тогда говорили? Не думаю, что он по доброте душевной приехал за десять минут и сдал кровь для Даши.

Сцепляю зубы. Так было нужно, я должен был на это пойти.

– Конечно, не просто.

– Какую плату Виктор захотел?

– Наш бизнес.

Читаю в глазах Ганса непонимание, а еще страх.

– В смысле? Какой еще бизнес?

Глубокий вдох, я понятия не имею, как бы на это отреагировал Фари. Скорее всего, он бы назвал меня сумасшедшим, но Фари больше нет.

– Плата за кровь для Воробья – это мое слово Беркуту. Я натравил его на Мамая, и если он первым найдет его, то заберет казино себе. Без права возврата.

– Ты с ума сошел! У нас все документы готовы, мы же столько сделали, чтобы его вернуть!

– У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВЫБОРА! – ору, сжимаю руки в кулаки и читаю непонимание на лице Ганса. Впервые, и он даже этого не скрывает.

– У тебя был выбор, Савелий, и ты выбрал Дашу. Это казино – наше детище, ты столько в него вложил: время, деньги, ресурсы! Фари столько там проработал, это был истинный ребенок Прайда, который никогда не оставил бы нас всех голодными. До этого я еще видел возможности вернуть казино, но теперь точно нет. Беркут вцепится в него обеими руками, ты лишаешься и этого актива теперь окончательно!

– Можешь осуждать меня. Давай! Еще, больше!

– Нет, я не осуждаю, черт, да я понятия не имею, что бы делал на твоем месте! Наверное, сошел бы с ума, хотя кто я такой, чтобы читать тебе морали? Хорошо хотя бы то, что мы теперь знаем, кто заказчик и кого искать. Это уже что-то, да и знаем, почему Даша так поступала. Я не могу ее осуждать, хотя я не терял семью, как ты, и не знаю, что это такое. Ладно, иди домой, поешь, приведи себя в порядок, на призрака уже похож. Я здесь буду.

Смотрю на Ганса. Я доверяю ему. Вера, Кира, Даня и Гоша – одни из тех немногих, кому еще я доверяю. Они все в Прайде, они все семья.

– Хорошо, спасибо, брат.

Выхожу из больницы, сажусь за руль, быстро срываюсь с места. Да, можно долго причитать и выть из-за казино, вот только тогда я сделал этот выбор.

Казино и так уже утеряно, документов на него нет, и мне нужен союзник. Даже пусть это будет Беркут, но он реально сейчас очень большая сила, которая может протолкнуть эту машину, сдвинуть ее с места, остановить буксир.

Я стараюсь следовать советам Фари, и да, знаю, можно было раньше, но лучше поздно, чем никогда.

Когда Воробья оперировали, в больнице не было подходящей крови для нее. Я мог бы уйти. Просто на хрен развернуться и никогда больше здесь не появляться, но я не смог. Я не знаю до сих пор, что это было. Я просто не сумел этого вынести. Чтобы Даши не стало, еще и ее потерять, нет.

Да, я пошел на ту сделку с Беркутом, и тут либо я выиграю, либо проиграю окончательно.

И самое страшное то, что у меня просто нет больше права на ошибку, малейшее неправильное движение пустит наш подбитый кораблик на дно.

Мамай. Вот кто со мной все это время играет, кто подсылает крысу, кто хочет меня убрать, и я уже бросил все силы на то, чтобы его поймать, вот только, пока рядом не будет Брандо, Прайд не восстановится, и это ощущение тотального развала. Оно не покидает меня ни на миг.

Глава 4

Войти в дом, поесть, не чувствуя вкуса, принять душ, сменить одежду. Телефон разрывается от звонков, и всем я нужен. Кроме нее.

Даша. Я должен думать о чем угодно, кроме нее, но все мысли о ней, и только.

Я устал, мне адски хочется нажраться, но это будет проявлением слабости тогда, когда Мамай больше всего этого ждет.

Я пробил уже с Гафаром, та тварь подготовилась и оставила семью за границей, но он сам здесь, и я найду его, чего бы это мне ни стоило.

И еще есть ее сестра. Алиса. Ей пятнадцать лет, и я не знаю, зачем отдал приказ привезти ее сюда. Я понятия не имею, на хрен мне в это влезать, я просто… я хочу, чтобы она была здесь.

С Дашей, ведь это все Воробей делала ради этой девочки, ради младшей сестры. Так? Я верю в эту версию или нет? Черт, сам уже не знаю. Даша могла и здесь врать, она ведь брала деньги от Мамая. Он платил ей за помощь? Да? Нет? Я не знаю. Брала, скорее всего. Сейчас все на деньгах построено, да и документы на казино ее никто не заставлял передавать. Воробей тупо на него работала.

Ее шантажировали? Если да, то почему раньше мне не сказала? Хотя что бы это изменило? Блядь, я не знаю, мне не хватает фактов, не сходится, и ощущение такое, что голова скоро просто взорвется. Каждый день точно испытание на прочность. Кого еще я потеряю, кто следующий меня предаст?

Прихожу в себя на полу в гостиной. Меня просто вырубило, прошло двенадцать часов, и уже новый день. Я не помню, как упал сюда, не помню, как отключился.

Пищит телефон. Ганс из больницы, и я дрожащей рукой хватаю трубку. Ведь он там. С ней. И я оставил ее одну на целую ночь.

– Что?!

– Савелий, тут Даша…

– Что?! Что, говори!

– Приедь в больницу. Это срочно. Возьми наличные с собой.

***

Мамочка, я уже с тобой? Открываю глаза, рядом пищат приборы, и нет, это не ад для предательницы, здесь слишком стерильно.

Пытаюсь сфокусировать взгляд: большое окно, рядом тумбочка, куча лекарств, капельница, но дышать сложно, и еще я не могу глотать.

А после входит врач, меня вырубает, и я прихожу в себя уже без этой жуткой трубки во рту. Я дышу сама – это блаженство.

– Вы помните, как вас зовут?

Простой банальный вопрос, от которого я теряюсь. Боже, кто я, где я нахожусь, меня что, сбила машина?

Какие-то картинки мелькают перед глазами, чужие люди, оружие, боль. Ищейки и лев во главе, я предательница, я предала его.

– Я… я не…

– Тише, спокойно. Волноваться нельзя.

Такое ощущение, словно я была где-то в космосе и вот вернулась. Мысли кружатся в голове – собственно, как и эта комната. Ничего не понимаю, что произошло? Голова болит, но хуже в груди. Там почему-то куча бинтов, я не могу подняться.

Мое имя, боже, как меня зовут? Кто я… как меня зовут?

– Я Даша. Даша Федорова.

Этот врач долго светит мне фонариком в глаза, просит сжать его ладонь, пошевелить пальцами ног, назвать дату рождения. Я называю, я это помню, хотя все еще не верю, что осталась жива.

Постепенно картинка становится цветной: клуб, Прайд, я предала Савелия. Он наказал меня при всех, забрал себе, а после Алиса пропала. Я испугалась, сказала Крутому правду, и он… он кричал, что мечтал о том, чтобы я сдохла. Он жалел, что я выжила, так почему тогда я здесь, почему все еще дышу? Я ничего уже не понимаю.

– Что со мной, доктор?

– Вы получили огнестрельное ранение и пробыли в коме пять суток, но, к счастью, все обошлось. Не волнуйтесь, прогноз утешительный. В рубашке родились, можно сказать.

Жадно хватаю ртом воздух, чувствуя, как пульсируют датчики на груди, на пальце, как все время меняется мое давление.

– Кто мне помогает? Это Юра, мой отчим, платит за мое лечение?

Логический вопрос, ведь, по сути, кроме него, я никому не нужна (и для Юры сомнительно, но все же тогда дала ему деньги для Алисы).

– Все оплачивает Савелий Романович Крутой, если вам это интересно. Отдыхайте, вы еще слишком слабы, – говорит врач, а я меня аж передергивает. Немеют пальцы, вижу, как сердце быстрее застучало.

Савелий Романович Крутой оставил меня в живых? Зачем… я правда этого не понимаю.

Я сказала ему, что работала на Мамая, у меня не было выбора, и моя Алиса. Ее нет, боже, ее даже не было у тетки, я все поломала. И свою жизнь, и жизнь сестры, и всех этих людей, которые теперь меня ненавидят.

Почему Крутой помогает мне после всего? Я понятия не имею, а еще мне страшно, ведь, кажется, я понимаю.

Савелий лечит меня, чтобы снова продолжить ломать, да, точно. Он хочет, чтобы я восстановилась, и тогда… тогда он продолжит начатое.