Станция «Вещий Олег»

Игла на конце тонарма с лёгким треском опустилась в виниловую канавку. Грампластинка с портретом Эдит Пиаф крутилась в красном раритетном чемоданчике, наполняя квартиру музыкой.

Лавр встряхнул смятое полотенце, отчего то развернулось, и пошёл к душевой. Он перешагнул низкий бортик, подпевая:

– Нон! Рья дарья-я-я…

Вопреки вчерашним настройкам, горячая вода ошпарила его грудь, и он резко, почти до визга повысил октаву:

– Нон, же не регрета рья-я!

Не успел Лавр намылиться, как кто-то мощный выбил из его лёгких воздух и выдернул на холод. Рот застыл в беззвучном крике, кожа покрылась мурашками. Бугай в каске и комбинезоне службы безопасности вытолкал его в комнату, где четверо других охраняли периметр. Балаклавы скрывали их лица, а дула оглушающих пистолетов целились в хозяина квартиры. Одинаковые, как игрушечные солдатики, они сверлили его взглядами до тех пор, пока командир с кустистыми седыми бровями не махнул рукой и все разом не опустили оружие: голый тощий парень не представлял для них угрозы.

Съёжившийся от холода и шока, он прикрывался одной рукой, а другой отводил намокшие пряди со лба. К счастью, руки ему в этот раз не заломили.

Липкая пена сползала по его коже, капли скатывались с затылка на спину и звонко разбивались о пол. Лавр едва держался, чтобы не вздрагивать от сквозняка и дразнящих резких движений, которыми ему специально действовали на нервы. Но захоти они прибегнуть к насилию – уже бы избили. Значит, лишь пытались припугнуть. Эта мысль помогала ему сохранять связь с реальностью, хотя пугало другое.

Всё, что случалось на станции, происходило с одобрения Фирса. Точнее, по его приказу. «Самодеятельность» если и проскальзывала, то крайне редко. Он был искусственным интеллектом, который контролировал инфраструктуру, социальные службы, разрешал мировые споры и не позволял городу, висящему на горизонте событий чёрной дыры, пасть в сингулярный колодец. Жители слепо доверяли ему. Теперь же благополучие отдельно взятого человека висело на волоске его алгоритмов.

– Анисов у нас, – доложил в рацию седобровый командир. Парень узнал его.

В ответ прозвучало невнятное шипение. У Лавра слишком сильно стучало в висках, чтобы разобрать слова. Но не так громко, как в первый раз. После того, как пропал Володя, к нему приходили трижды: когда его не было дома, а вернувшись с работы, он обнаружил полную разруху и весь вечер раскладывал вещи по местам; когда он лежал в тёплой постели и читал книгу; когда он готовил, и мясо на сковороде в тот день сгорело до состояния подошвы.

Исчезновение друга превратило его жизнь в череду допросов и обысков, как будто взрослый мужчина мог прятаться в его бельевой корзине. Не отправь Володя того злосчастного сообщения, может вояки бы уже отвязались. Последним, что написал он месяц назад, было: «Я ТАКОЕ узнал… Ты не поверишь!»

– Так точно, – пробубнил военный, схватил Лавра за плечо и поволок на улицу.

На полпути он остановился, бросил быстрый взгляд на Лавра и, словно уколовшись, сказал одному из подчинённых:

– Дай ему, чем прикрыться.

Полотенце небрежно бросили прямо в лицо Анисову, а его самого тут же выставили за дверь. Они даже не утрудились её закрыть. Шершавый тротуар царапнул босые ступни. Не разбирая дороги, Лавр упёрся коленом в скамейку и поморщился от боли.

Он радовался, что искусственная ночь ещё не закончилась и никто из соседей не видит его в одном полотенце на узкой улочке, со скамейками, стоящими спинками друг к другу – по одной напротив каждой двери. Но его гнев стал стремительно нарастать, надуваясь, как ядерный гриб, стоило взглянуть в окно, единственное в районе, где горел свет. В беззвучной злобе Лавр взирал на то, как его дом переворачивают с ног на голову под переливы французского шансона.

Музыка вторженцам нравилась: мало у кого был настоящий виниловый проигрыватель. СБшники вытряхивали всё из ящиков, сбрасывали на пол подушки и постель, разворотили гардероб, просвечивали ультрафиолетом кладовку. Когда они покусились на святое – его коллекцию винила – он не выдержал и ворвался внутрь.

Сначала его даже не заметили. Не желая, чтобы кто-то ещё прикасался к пластинкам, он раскидал нетронутые по полу и сказал:

– Вот, нету тут ничего. Зря стараетесь.

Лавр сгрёб тонкие картонные коробки и отодвинул их в свободный угол, выхватил у оторопевшего вояки последнюю и бросил к остальным. Бугай шагнул к нему и уже открыл было рот, как Анисов на корню оборвал его возмущённый выпад:

– Да ладно, ребят, ну не в шесть утра же!

– Твоё присутствие здесь не требуется, – глухо заметил командир. – Слушай сюда…

– Да мне по боку, дядь Глеб. – Отрезал он. – Дайте одеться, я на смену опаздываю. А потом делайте здесь, что хотите: умеете вы не особо много, только бардак устраивать.

– Какой я тебе дядь Глеб?

– Тот, который муж маминой сестры, тёти Гали. Как будто я вас всех не узнаю в этих балахонах! Не надо держать меня за идиота.

Уже более сдержанным тоном командир спросил:

– Да где же тебя искать потом, если что нароем?

– Во-первых, не нароете. Во-вторых, вы знаете, где. Со станции я точно никуда не денусь.

– Другой-то как сквозь землю провалился. Ладно. – Согласился он. – Иди отсюда.

Под хмурыми взглядами Лавр вытащил из кучи вещей первые попавшиеся штаны и кофту, напялил их на себя, обулся и зашагал к выходу.

– Развлекайтесь, – бросил он, не оборачиваясь, и беззвучно добавил, – козлы.

Перед тем, как скрыться за поворотом, Лавр услышал: «Что встали? Продолжаем!». Кто-то заблокировал дверь, отрезав его от звуков обыскной возни. Ему захотелось плюнуть на тротуар, но он глянул на камеру на углу и передумал.

На низких потолочных панелях зарделся искусственный рассвет. Бортовая ночь подошла к концу. Её финальным аккордом стала короткая трель, которая предваряла любые объявления Фирса и которую Володя почему-то называл вокзальной. Самым ласковым голосом во вселенной, будто созданным для басен и сказок, а не для бесцветных информационных сводок, искин поприветствовал:

– Доброе утро, жители «Вещего Олега»! Желаю вам плодотворного и радостного дня!

– Пошёл ты, – буркнул Лавр и побрёл вдоль сонных прилизанных улиц под напевный голос диктора.

Частые объявления, прогноз погоды и музыка отвлекали от мыслей о смертоносном гравитационном колодце, над которым висел тор с башенкой посередине. На фоне чёрной дыры он казался каплей, в которой как микробы копошились тысячи людей. Жителям нравилось думать, что за ними присматривает кто-то свыше, и этим кем-то был Фирс. От разверзшейся внизу сингулярной бездны их отделяло лишь несколько слоёв композитных материалов и программы искина. И потому его обожествляли. А Лавра он почему-то посчитал костяшкой, которая может обрушить всю его ровную систему.

Анисов миновал переход от «круга» к башне и стал подниматься по винтовой лестнице в диспетчерскую. Он поправил отросшие волосы перед биометрическим сканером, покрутился, стараясь вместить в виртуальный контур своё вытянутое лицо, и вошёл внутрь, стоило прозрачной двери отъехать. Короткий коридорчик, отделанный болотной плиткой, разделялся на две части: больший отсек занимал центр связи, а в меньшем заседал глава станции Стахов.

Весь свет вселенной затягивало в чёрную дыру, поэтому панорамный купол рубки состоял из защитных панелей, но и с ними здесь было светло, как днём. По привычке Лавр зажмурился, чтобы безболезненно привыкнуть к яркости. Красное марево всё равно застлало веки. Он поморгал и включил максимальное затемнение на крошечной шкале у входа. Его сменщик как будто специально выставлял самые неприятные настройки перед уходом.

Мониторы сверкнули, выйдя из режима ожидания, как только он плюхнулся на одно из кресел. Второе, Володино, пустовало.

– Здравствуй, Фирс, – сказал он. – Что, опять никого не ждём?

– Приветствую, Лаврентий, – моргнул бледно-зелёный эквалайзер на крайнем мониторе. – Посмотрим, что принесёт этот день.

– Называй меня Лавр. Я же просил.

– Простите, я учусь.

– Ага, станцию контролируешь, а имя запомнить не можешь. Странный ты.

– Меня таким создали, – беззлобно отмахнулся искин. – Я концентрируюсь на более важных задачах.

Лавр не стал продолжать дискуссию. Он быстро прошёлся по сводке вселенских предсказаний, полученных за ночь, и проверил, все ли из них разосланы. Извне на квантовый передатчик, что, впрочем, ожидаемо, не прислали ничего. Уже давно никто не знал, есть ли хоть один человек за пределами их скромного мирка. Полное радиомолчание вызывало в некоторых жителях станции чувство собственной исключительности.

Анисов вновь покосился на пустой стол напарника и тяжело вздохнул: Володя был последним «внешником», которого пару лет назад сюда командировал техногигант «Заслон», по лекалам которого спроектировали тор и Фирса. Пару лет – по бортовому исчислению – а в колониях за этот короткий отрезок проходили столетия. Вблизи сверхмассивных объектов время текло медленнее, чем на галактической периферии. Замену Володе до сих пор не нашли. И, возможно, не искали. Снаружи, наверное, пролетела целая вечность.

Час спустя в кабинет заглянул седовласый пожилой мужчина с бородкой. Одетый в бежево-зелёную жилетку с ромбовым орнаментом в тон станции, он как бы являлся продолжением её интерьера. Единственным чужеродным элементом была его трость с горгульей на навершии.

– Доброе утро, Лавр. – Сказал он. – Слышал, тебя опять донимали?

– Здравствуйте, Борис Игнатьевич. Да, было дело, – коротко ответил Анисов, вставая, чтобы пожать протянутую ему руку. – Всех собак спустили.

Он сильнее втянул и без того впалые щёки, а Стахов нахмурился.

– Сам знаешь, как оно устроено. У наших жандармов, – подчёркнуто грассировал начальник, изобразив пальцами кавычки, – появилось хоть какое-то дело. Они, понимаешь ли, устали маршировать без цели и поэтому въелись в тебя по полной. Не боись, скоро отстанут. Не Фирс, так я им прикажу. В самом деле: с чего им тебя подозревать и, главное, в чём?

– Хотел бы я знать. – Буркнул Лавр и спросил на полтона тише. – А как, по-вашему, мог он сброситься?

Стахов долго смотрел на него из-под нахмуренных бровей.

– Ну что ты такое говоришь? – Наконец сказал он. – Кто в здравом уме решит свести счёты с жизнью ещё и таким способом? Поверь, это ужасная смерть.

Поняв, что задал неуместный вопрос, Лавр замолчал.

– Ничего, – махнул рукой Борис Игнатьевич. – У всего есть логичное объяснение: рано или поздно мы найдём Володю или узнаем, что с ним случилось. Думаю, скоро безопасники потеряют к тебе интерес. Ты для них всё-таки тупиковый вариант. Всё, не отвлекаю.

Как только начальник скрылся за дверью, Лавр повернулся к голосовой визуализации и спросил:

– Фирс, как думаешь, они подозревают меня?

Тот в радостно-напевной интонации, словно обнимая своей любовью целый мир, ответил:

– У меня нет доступа к бумажным сводкам, но первым делом я заподозрил бы именно вас, – он сделал паузу, словно сомневаясь, и закончил, – Лаврентий.

– Уф, какой же ты дурак. – Закатил глаза Анисов. – Я же просил.

– Давайте вы не будете говорить со мной в таком тоне, уважаемый? – Всё в той же добродушной манере сделал замечание искин.

Лавр фыркнул и отключил болтающий модуль. Теперь помощник мог обратиться к нему лишь в чрезвычайной ситуации. В рубке наступила особая давящая тишина, при которой было слышно, как гудит аппаратура. Стараясь отогнать от себя мрачные мысли, диспетчер вперился в облачную структуру с опасными галактическими вехами. Красные линии рисков как нити паутины расползались от центра – схематичной чёрной дыры. Именно ради своевременного предупреждения о катастрофах и была создана станция. Наблюдая за историей вселенной от расцвета человеческой эры до катастроф ближайших тысячелетий, связист сам будто бы стал горизонтом событий.

– Лаврентий, – словно издеваясь, обратился к нему Фирс минуту спустя.

– Я, кажется, отключил тебя.

– Не для чрезвычайных ситуаций.

– Что-то случилось? – Оживился Лавр.

– С вами хочет связаться пилот экспатов.

– Что?! Пилот?

Его сердце рухнуло и тут же подскочило. Впервые за долгие годы некто снаружи удостоил их своим вниманием. Руки Анисова дрожали, пока он торопливо перелистывал страницы пыльного справочника. Наконец он выдохнул и сказал:

– Чёрт с ним с протоколом! Фирс, соединяй.

– Соединение установлено.

После короткого звукового сигнала и запуска таймера Лавр заговорил:

– Станция «Вещий Олег», диспетчер Лаврентий. Здравствуйте!

Утробный женский голос с волнующей, как у виниловой пластинки, хрипотцой и хрустящим северным акцентом, влюбил его в себя с первой же фразы:

– Здравствуйте! Эльза Галлен, пилот с Деи. Запрашиваю ваши координаты и разрешение на посадку.

– Эльза, а вы авантюристка. – Улыбнулся он. – Удивите целью визита?

– Я командирована к вам в качестве механика. – Сказала она с лёгким недоверием.

Название её корабля появилось на экране полётов. Она преодолела большую часть аккреционного диска и ещё могла покинуть зону притяжения. Но точное расположение станции было от неё скрыто. Драгоценные минуты – её единственный шанс на спасение – стремительно утекали.

– Вы уверены? – Засомневался Анисов.

– Абсолютно, Лаврьентий. – Без обиняков ответила она.

– Можно просто Лавр.

Он сжал подлокотники кресла, нервно сглотнул и спросил, постукивая пальцами:

– Вынужден уточнить: вы осознаёте, что посадка – ваш билет в один конец? Кажется, галактика расстроится, потеряв вас. Мы здесь не стремимся к путешествиям – это невозможно – но вот вы…

Она молчала, а Анисов скрепя сердце добавил, желая совершенно противоположного:

– Советую отказаться от этой затеи.

Её долгое «Хм-м» пробрало его до мурашек. Пока она думала, он следил за её траекторией, а рука зависла над кнопкой включения маяка.

– Эльза? – Обеспокоенно спросил он. – Вы приняли решение?

– Да, я определённо приземляюсь. Встречайте с шампанским и распростёртыми объятиями. Или караваем? Вы же в основном русская станция.

Палец вдавил кнопку до щелчка, и Лавр зажмурился. Назад пути не было.

– Тогда добро пожаловать на борт! – Сказал он, когда неотвратимость стала почти стопроцентной, а Фирс сопроводил его слова звуками фейерверка. – Но боюсь, объятий придётся подождать, ведь по протоколу вас поместят в карантин.

– Каран-тин? – Недоверчиво уточнила она.

– Да. Не переживайте, это стандартная процедура. Я объясню, что делать дальше. Высылаю координаты точки, в которой мы возьмём управление на себя.

– Лавр, вы… сможете меня навестить? – Вкрадчиво, будто смутившись, спросила она.

– После смены я весь ваш. А теперь вернёмся к посадке. Итак…

После смены Лавр судорожно жал на вызов лифта, который, как на зло, задерживался на каждом этаже башни. Его нервы не выдержали, когда кнопка окончательно залипла, и он понёсся вниз по винтовой лестнице. Вскоре от однообразных видов. у него закружилась голова. Выведенные по трафаретам цифры отмеряли этажи, и они уже сливались воедино. Отрезвляющим был чёрный вакуум за редкими иллюминаторами и окружность тора, которая росла с каждым пройденным уровнем.

В выпуклом вестибюле нулевого этажа, где с вертикальной осью крест-накрест соединялись два ведущих к «бублику» туннеля, он отдышался. Его спина вспотела, и он потряс полы кофты, чтобы слегка обсохнуть. Сзади что-то зашелестело, и Лавр обернулся.

Сисадмин с заткнутым за пояс бейджиком держал в одной руке кружку с дымящимся кофе, а другой пытался выковырнуть что-то из ниши вендингового автомата. Лавр решил, что Эльзе будет приятно получить какой-нибудь подарок, и встал в полуметре от коллеги. Тот пыхтел, его напряжённое предплечье подрагивало, а свободная рука шарила в поисках потерянного перекуса.

Анисов стал невольно притоптывать, но это лишь замедлило сисадмина: едва прикоснувшись к упаковке, он тут же её упустил и чертыхнулся. Затем он раскрылился в неестественной позе, залез по локоть в нишу и всё-таки выудил заветные чипсы. Когда он наконец отошёл и недовольно зыркнул на Лавра, тот кинулся к автомату и набрал разных «Космалёнок» – энергетических батончиков с улыбающейся голубоглазой девочкой в скафандре. Их делали из отходов производства, поэтому вкус каждой партии слегка отличался, но неизменными оставались ароматизаторы, которые создавались на соседней фабрике. Там работала мама Лавра.

Собрав угощение веером, он медленно, чтобы снова не вспотеть, пошёл вниз по отрицательной шкале этажей. Сквозь иллюминатор на очередном повороте он увидел серповидный звездолёт с полусферой на изломье. Разборочные лапы уже зафиксировали его, а похожие на клешни манипуляторы по кусочку сдирали серебристую обшивку, будто очищая рыбу.

Анисов остановился перед карантинным отсеком, досчитал до трёх и по инструкции сделал пасс ладонью. Сканер подмигнул зелёным и пустил его внутрь.

Его взору предстала залитая светом гостиная, отделённая от остального отсека прозрачной перегородкой. На ярко-жёлтом кресле-качелях восседала высокая стройная девушка с фиолетовым каре и короткой скошенной чёлкой. На её плечи был небрежно накинут синий китель «Заслона», явно большего размера, будто бы снятый с мужского плеча. Но в нём она показалась Лавру милой и хрупкой.