Czytaj książkę: «Вальтер Раушенбуш: пророк XX века»

ВВЕДЕНИЕ

Иисус никогда не был таким «духовным» как некоторые из Его более поздних последователей.

Вальтер Раушенбуш

С тех пор, как я прочитал Раушенбуша, я был убежден, что любая религия, которая заявляет о своей обеспокоенности душами людей и не заботится о социальных и экономических условиях, которые травмируют душу, является духовно умирающей религией в ожидании дня своих похорон.

Мартин Лютер Кинг младший

Эта книга посвящена исследованию творческого наследия одного из самых известных и влиятельных американских богословов начала XX столетия – Вальтера (Уолтера) Раушенбуша. Несмотря на фундаментальное значение его идей в контексте американской истории и теологии и, в частности, истории развития движения «социального евангелия», лидером которого являлся В. Раушенбуш, в русскоязычной исследовательской литературе взгляды этого поистине оригинального и выдающегося мыслителя представлены, мягко выражаясь, недостаточно.

Думается, что причины такого невнимания к творчеству В. Раушенбуша в отечественной традиции могут быть связаны с тем аспектом его убеждений, который касается ревизии истории христианской церкви. Дело в том, что одним из важнейших компонентов учения В. Раушенбуша является призыв к критическому и покаянному переосмыслению аскетических, мистических, индивидуалистических и церковноцентристских тенденций в истории христианства. Данные тенденции рассматриваются В. Раушенбушем как плод влияния посторонних по отношению к иудео-христианской традиции установок греко-римского интеллектуального наследия. Подлинный же смысл христианского благовествования В. Раушенбуш видит в проповеди Царства Божьего как социального идеала всеобщего братства (и сестринства) перед лицом Небесного Отца. Именно эта проповедь, по убеждению В. Раушенбуша, составляла основное содержание деятельности иудейских пророков и самого Христа. Именно она создала фундаментальный преображающий импульс для существования первой христианской общины, представлявшей собой не столько церковную организацию в современном понимании, сколько новое общество, основанное на новых (христианских) принципах равенства и любви. Социальное содержание проповеди иудейских пророков и самого Христа рассматривалось В. Раушенбушем не как одно из множества следствий Божественного откровения, но как самая его суть.

Божественное откровение, по убеждению В. Раушенбуша, не было направлено на создание эффективного способа индивидуального спасения как освобождения от мира и восхождения на небеса. Сам по себе этот индивидуалистический, аскетический и мистический настрой на освобождение от тленных уз материи и обретение духовного просветления был характерен для большинства течений древности. Напротив, цель Божественного откровения состояла в том, чтобы облагородить человеческие отношения, привести их в соответствие с высшим замыслом Бога о человеке, основав их на идеале всепрощающей, жертвенной, исцеляющей любви. Это Царство Божие, в котором каждый человек мог бы рассчитывать на признание своей исключительной ценности, на уважение и любовь, как своего Небесного Отца, так и своих братьев и сестер в большой человеческой семье, является самым возвышенным социальным идеалом, который когда-либо был известен людям. При этом В. Раушенбуш не был склонен недооценивать действие греха в человеческой природе. Его вера в Царство Божие на земле не была утопической. Неоднократно в своих работах В. Раушенбуш сопоставлял между собой социальное и индивидуальное призвание, подчеркивая, что христианский идеал личной святости никогда не препятствовал тому, чтобы с осторожностью и недоверием относиться к людям, объявляющим себя святыми. Точно также идеал Царства Божия на земле не предполагает веры в возможность реализации совершенного социального устройства. Этот идеал лишь способствует развитию в христианах необходимого для осуществления их призвания чувства социальной ответственности. Никакие усилия верующих христиан, вдохновленных Божественным откровением, не способны сами по себе уничтожить склонность ко греху в человеческой природе, а также ущемляющее человеческое достоинство социальное устройство. Однако эти усилия способны привести к постепенному ослаблению давления последствий греха на конкретные условия существования людей, способны изменить мир к лучшему, облегчить долю угнетенных слоев населения и в этом смысле они не только желательны, но и необходимы. «Каждый шаг к личной чистоте и миру, ‒ писал В. Раушенбуш, ‒ хотя и делает сознание несовершенства более острым, несет в себе безмерно великую награду, и бесконечное паломничество к царству Божиему лучше, чем довольная стабильность в шатрах нечестия»¹.

Взгляды В. Раушенбуша, изложенные, главным образом, в его основополагающих трудах – «Христианство и социальный кризис» (1907), «Христианизация социального порядка» (1912) и «Теология для социального евангелия» (1917) – сформировались под влиянием нескольких значимых факторов.

Первым из них, безусловно, является семья и воспитание, которое было получено Вальтером в результате заботливого попечения его отца. Вальтер Раушенбуш родился в городе Рочестер, штат Нью-Йорк, 4 октября 1861 года. Он являлся одним из четырёх детей немецких эмигрантов Карла Августа Раушенбуша и Кэролайн Рамп. Отец Вальтера – Карл Август – был шестым из непрерывной линии лютеранских пасторов. В 1846 г. он приехал в Соединённые Штаты в качестве лютеранского миссионера, однако в 1950 г. перешёл в Баптизм и стал ключевой фигурой в развитии Немецкой Ассоциации Баптизма в США. Вальтер Раушенбуш получил свое имя непосредственно от своего отца, который вложил в него определенный религиозный смысл. Как поясняет Уильям Брэкни в своей известной работе «Уолтер Раушенбуш: тогда и сейчас», Карл Август увидел в рождении сына ответ на свою молитву – «Walt, Herr, über diesem Kind!²», поэтому и назвал сына Walther. Как отмечает У. Брэкни, Вальтер использовал оригинальную немецкую версию своего имени вплоть до того момента, когда в 1902 г. занял должность в английском отделении Рочестерской теологической семинарии³, то есть большую часть своей жизни⁴. После окончания начальной и средней школы Вальтер Раушенбуш был направлен своим отцом в город Гютерсло в Вестфалии. Затем проходил обучение в Берлинском университете. По возвращении в Соединённые Штаты в 1883 году, Вальтер окончил Рочестерский университет (1884 г.) и Рочестерскую Богословскую Семинарию (1885 г.). В 1897 г. стал преподавателем Нового Завета в немецком отделении Рочестерской Богословской Семинарии, а в 1902 г. занял кафедру церковной истории в английском отделении Рочестерской Богословской Семинарии. Классическое образование и академическая карьера вкупе с религиозной верой, унаследованной Вальтером от нескольких поколений его выдающихся предков, способствовали формированию сильного и волевого характера, ясного христианского мировоззрения, а также осознания своего религиозного призвания. Однако понимание сути этого призвания было сформировано под влиянием обстоятельств совершенно особого рода.

В июне 1886 г. В. Раушенбуш начал службу в качестве баптистского пастора в небольшой церкви Нью-Йорка в районе «Адской кухни». Здесь Вальтер впервые близко столкнулся с тем явлением конца XIX столетия, которое позже будет обозначено им как социальный кризис. Паства В. Раушенбуша состояла из простых людей, которые на собственном горьком опыте проживали самые острые формы социальной несправедливости, связанные с высоким уровнем бедности, болезней, бесправия, безработицы и преступности⁵. Позднее, вспоминая об этом времени, В. Раушенбуш писал: «Я видел, как сильные мужчины умоляли о работе и не могли получить её в тяжёлые времена, как маленькие дети умирали – о, детские похороны! они сжимали моё сердце – это одна из тех вещей, о которых я всегда думал – почему дети должны были умереть?… И, таким образом, постепенно социальное знание и социальный энтузиазм пришли ко мне»⁶. Будучи впечатлён многочисленными несчастьями населения «Адской кухни», В. Раушенбуш постепенно становился страстным защитником социальных изменений⁷. Именно в этот период (1886 – 1897 гг.) начинают формироваться взгляды В. Раушенбуша на социальную миссию христианской церкви, которая, с его точки зрения, должна быть связана с борьбой за справедливый и гуманный социальный порядок, основанный на христианских принципах. Своим прихожанам, нужды и страдания которых оказали на него такое мощное воздействие, В. Раушенбуш посвятит позднее свое самое известное произведение «Христианство и социальный кризис». Этот живой опыт соприкосновения с самыми яркими выражениями социальной несправедливости и послужил вторым существенным фактором формирования взглядов В. Раушенбуша на социальное значение христианской миссии.

Что касается третьего фактора, то его можно отнести к особенностям периода конца XIX – начала XX вв., который оказался периодом столкновения кризиса индивидуалистического христианства, с одной стороны, и зародившегося социального движения, ‒ с другой. Сам В. Раушенбуш воспринимал это столкновение как неизбежное следствие той социальной ситуации, которая сложилась в западном обществе благодаря беспрецедентному сочетанию научно-технического и в целом интеллектуального прогресса с упадком благосостояния большого количества людей. Прогресс, породивший бедность и отчаяние в народных массах, стал основанием социального кризиса вместо того, чтобы привести к социальному расцвету, которого многие филантропы того времени ожидали от него. При этом индивидуалистическое христианство, базировавшееся на понятии личной добродетели, утешало людей мистической надеждой на Царство Небесное, в котором они только и смогут обрести свободу от своих земных тягот, предлагало в качестве опоры усыпляющие совесть церковные ритуалы. Ему нечего было противопоставить бесчеловечным условиям труда и существования миллионов христиан, которые, склоняясь под тяжестью социального гнета, теряли веру в Бога, надежду на лучшее, моральную непоколебимость и поддавались самым тяжким формам отчаяния и развращения. Индивидуализированное христианство, с точки зрения В. Раушенбуша, выглядело совершенно беспомощным перед лицом серьезных социальных вызовов, его слабость дискредитировала имя Христа, Его дело и Его искупающую, преображающую, спасительную силу. При этом стремительно развивающееся социальное движение, напротив, акцентировало внимание на социальной несправедливости, предлагало конкретные и эффективные способы борьбы с самыми разными ее формами. Однако базировалось это движение на материалистических принципах, возводя религию к самым деструктивным формам поддержания социального угнетения.

В. Раушенбуш связывал силу и популярность социального движения именно с недостатками индивидуалистической трактовки христианства. Отход исторического христианства от изначального, социального в своем существе, посыла; некритическое восприятие мистических и аскетических тенденций греко-римского мира привели церковь к тому удручающему состоянию, в котором она ничего не могла противопоставить серьезному социальному вызову рубежа XIX – XX веков. Сам Бог, по искреннему убеждению В. Раушенбуша, вынужден был возвысить социальное движение для того, чтобы напомнить христианам о том, что чувство социальной справедливости, осознание равенства всех людей перед Богом, деятельное неприятие самых разнообразных форм социального угнетения являются на самом деле исконным достоянием иудео-христианской традиции. Именно поэтому расхождения между индивидуалистическим христианством и материалистическим социалистическим движением должны быть сняты в социальном христианстве, которое, с точки зрения В. Раушенбуша, не меняя традиционную трактовку благой вести в ее существе, актуализирует изначальный социальный смысл проповеди Христа и пророков о грядущем Царствии Божием, в котором воля Бога «будет на земле, как на небе» (Мф. 6:10).

Целью данной монографии является попытка систематически представить творческое наследие Вальтера Раушенбуша для русскоязычного читателя. Автор уделяет значительное внимание раскрытию вопроса о культурно-исторических предпосылках формирования позиции В. Раушенбуша, раннем периоде становления его взглядов, отраженном в статьях конца XIX столетия, зрелом периоде его творчества, отраженном в таких фундаментальных работах как «Христианство и социальный кризис», «Социальные принципы Иисуса», «Христианизация социального порядка» и «Теология для социального евангелия». Также автор данной монографии уделяет особое внимание рецепции идей В. Раушенбуша в творчестве Райнхольда Нибура, Мартина Лютера Кинга младшего и Ричарда Рорти. В заключительной части монографии приводятся несколько молитв из книги В. Раушенбуша «За Бога и людей. Молитвы социального пробуждения». Сам В. Раушенбуш придавал фундаментальное значение молитвенной практике, которая, по его убеждению, должна не только актуализировать традиционные для индивидуалистического христианства личные смыслы, но и быть выражением социального раскаяния и социальной надежды.

В завершении этого небольшого вступления хотелось бы пояснить вынесенную в заглавие работы характеристику Вальтера Раушенбуша как пророка XX столетия. С одной стороны, обозначение В. Раушенбуша как пророка является одной из самых распространенных характеристик этого выдающегося богослова в исследовательской литературе. Как правило, это обозначение призвано подчеркнуть значимость идей В. Раушенбуша для понимания христианской миссии в XX столетии, а также удивительную судьбу этих идей, прошедших путь от максимальной популярности в первые десятилетия XX века до резкого неприятия и пренебрежительного отношения в последующие годы, и, наконец, вновь заслуживших признание со второй половины XX века до сегодняшнего дня. С другой же стороны, пророчество является одним из ключевых элементов самого учения В. Раушенбуша, в рамках которого иудейские пророки описываются как носители идеи социальной справедливости на самом раннем этапе становления иудео-христианской традиции, продолжателем их миссии утверждается Христос, а также первая христианская община. В дальнейшем характеристика пророчества, по убеждению В. Раушенбуша, может быть применена к тем людям, которые вопреки сложившимся традициям индивидуалистического христианства пытаются актуализировать исконный социальный смысл христианской миссии. Судьба пророков во все времена не была простой⁸, а их жизненный путь можно назвать крестным, поскольку значимость их личного подвига зачастую вынуждена была соприкасаться с непониманием, неприятием и отвержением со стороны институционализированной религии. И, тем не менее, именно эти люди продвигали человечество вперед, размыкая религию, полагая ее в основу общечеловеческого прогресса, преодолевая ее болезненную самозамкнутость. «Пророк всегда, – писал В. Раушенбуш, – предназначен к продвижению Божьего Царства. Его религия делает его борцом против Царства Зла. Его чувство справедливости, сострадания и солидарности ставит перед ним задачи, которые были бы слишком рискованны для других. Это связывает его с угнетенными социальными классами, лидером которых он становится. Он несет их риск и презрение. Пытаясь сплотить моральные и религиозные силы общества, он сталкивается с заброшенной и застывшей религией и с эгоистичными и консервативными интересами классов, эксплуатирующих религию. Он пытается пробудить институциональную религию изнутри или будоражит ее снаружи. Это ставит его в положение еретика, вольнодумца, врага религии, атеиста. Вероятно, ни один пророк не избежал такого обозначения»⁹. Не избежал его и сам В. Раушенбуш, репутация которого, во многом благодаря критике его учения в рамках христианского реализма Райнхольда Нибура, оказалась связана с такими характеристиками, как «наивная вера в социальный прогресс» и «поверхностный оптимизм». Однако убеждения В. Раушенбуша не были ни наивными, ни поверхностными, их жизнеспособность была подтверждена историей XX века. То видение христианской миссии, которое было сформулировано на страницах главных произведений В. Раушенбуша, сформировало определенную перспективу, в контексте которой сегодня продолжает развиваться традиция «социального евангелия», подчеркивая самые острые формы социальной несправедливости от классового расслоения до расовой, национальной и гендерной дискриминации, призывая христиан деятельно и осознано включиться в процесс их преодоления¹⁰.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СТАНОВЛЕНИЯ КОНЦЕПЦИИ В. РАУШЕНБУША

Социализм.

Движение социального евангелия зародилось во второй половине XIX века. Это время ознаменовано кризисом, связанным с индустриализацией и урбанизацией, разрушившим привычное общественное устройство и обрекшим значительное количество, как коренных американцев, так и эмигрантов на безработицу и бедность. С другой же стороны, это время ещё хранило веру в прогресс и возможность устроения общества на разумных и справедливых основаниях. Эта вера подкреплялась чрезвычайной популярностью идеи эволюции, которая, с точки зрения многих выдающихся мыслителей второй половины XIX века, имеет не только собственно биологическое приложение, но и социальное, является, если можно так выразиться, гарантом развития общества, возможности движения вперёд. Как отмечал известный российский философ и религиовед Лев Николаевич Митрохин, доктрина социального евангелия «отразила утреннюю зарю индустриального общества, когда триумфальный прогресс науки и техники еще скрывал дремлющие в них разрушительные начала, когда сохранялась ещё надежда на всечеловеческое процветание и внедрение высших нравственных норм во все сферы человеческого общежития»¹¹.

Таким образом, сочетание глубокого культурного кризиса с верой в прогресс являлось той уникальной ситуацией, которая требовала определённой реакции от просвещённых представителей американского общества. Социальный кризис нуждался, с одной стороны, в доступном и разумном объяснении. А, с другой стороны, требовал деятельного участия, направленного на смягчение самых острых его последствий, таких как нищета, безработица, недоступное здравоохранение, тяжёлые условия труда, детский труд и детская беспризорность.

Одной из самых влиятельных концепций, предложивших разрешение указанных вопросов, стал социализм. Помимо того, что доктрина социализма давала ясное объяснение происходящего кризиса через концепцию классового неравенства, она предлагала также совершенно определённый путь преодоления социального и культурного кризиса, для которого большое значение имело понятие справедливости. Как отмечает американский исследователь Джейкоб Дорн, «социализм предложил не только радикальную критику американских политических и экономических институтов, он предложил также рвение, символы и чувство участия в деле всемирного преобразования, которое часто ассоциировалось с самим христианством»¹².

И, хотя европейский социализм (марксизм) предполагал материалистическую трактовку реальности, американский протестантизм способствовал объединению призывов к трансформации общества с религиозным воодушевлением. Так, один из первых историков социального евангелия, Чарльз Хопкинс, охарактеризовал социализм как «повивальную бабку и няню для социального евангелия»¹³. Можно сказать, что социалистическое неравнодушие по отношению к острым проблемам социального неравенства и решимость, направленная на их преодоление, пробудили чувство социальной ответственности среди выдающихся представителей американского протестантизма, преодолев мощное сопротивление традиционного для американцев индивидуализма.

Джейкоб Дорн замечает также, что понятие «социализм» фактически объединяет довольно разные феномены. Во-первых, под социализмом можно понимать собственно марксистскую идеологию, трактующую развитие общества и движение истории на основе принципов диалектического материализма. Во-вторых, термин «социализм» может означать нечто, что в самом широком смысле противоположно индивидуализму, некое социальное сотрудничество, преобразующееся в организованное политическое и экономическое движение. В-третьих, под социализмом можно подразумевать движение промышленных рабочих и их союзников из других социальных слоёв за улучшение условий их жизни и труда. Поэтому, считает Д. Дорн, ошибочно утверждать, что лидеры социального евангелия были вдохновлены философской или экономической доктриной марксизма. Правильнее было бы полагать, что решающее влияние на них оказала «апелляция социализма к чувству справедливости, его исторический размах или стремление к человеческой солидарности»¹⁴.

Таким образом, движение социального евангелия обрело в социализме опору для реализации христианской любви к ближнему в специфических условиях индустриализации американского общества. Как замечает Пьер Джэйкобс, «социальное евангелие было попыткой сознательных христиан отреагировать на социальное неравенство своего времени»¹⁵. Социализм во второй половине XIX века выражал дух этого времени, негодование по отношению к вопиющей несправедливости, ужасающим условиям существования представителей рабочего класса и их семей. Многие христиане, будучи деятельными и ответственными членами американского общества не могли оставаться в стороне от этих проблем и восприняли социализм как священное движение, направленное против несправедливости и, в конечном итоге, против нарушения закона Божией любви.

Сам Вальтер Раушенбуш видел в социализме «истинное дыхание жизни интеллигентных представителей рабочего класса» и не сомневался в том, что социализм «очевидно, рождён от духа Христова»¹⁶. Нужно отметить, однако, что В. Раушенбуш, по замечанию Д. Дорна, более других своих единомышленников симпатизировавший социалистическому движению, всё же отказался стать членом партии. «Я думаю, ‒ писал В. Раушенбуш о возможности своего вступления в партию, ‒ я бы нанёс урон своему влиянию и обрёк бы себя на массу ненужных недоразумений, если бы я вступил в партию. Члены партии могли бы использовать связь со мной для покрытия многих своих несовершенств. Но я пребываю с ними в дружеском сотрудничестве. Многие из них называют меня «товарищ»…»¹⁷.

Интерес В. Раушенбуша к социалистическому движению зародился в конце 80-х гг. XIX века и был связан, прежде всего, с его опытом служения в качестве баптистского пастора в Нью-Йорке, в небольшой церкви в районе «Адской кухни». Это служение продлилось одиннадцать лет с 1886 г. по 1897 г. Здесь Раушенбуш впервые близко столкнулся с проблемами социальной несправедливости, которые порождали высокий уровень бедности, болезней, бесправия, безработицы и преступности. Позднее, вспоминая об этом времени В. Раушенбуш. писал: «Я видел, как сильные мужчины умоляли о работе и не могли получить её в тяжёлые времена, как маленькие дети умирали – о, детские похороны! они сжимали моё сердце – это одна из тех вещей, о которых я всегда думал – почему дети должны были умереть?… И, таким образом, постепенно социальное знание и социальный энтузиазм пришли ко мне»¹⁸.

Будучи впечатлён многочисленными несчастьями населения «Адской кухни», Раушенбуш постепенно становился страстным защитником социальных изменений, находя опору в сочинениях своих известных современников. Впервые он нашёл поддержку в знаменитой работе американского экономиста Генри Джорджа «Прогресс и бедность» (1879). В этой работе Г. Джордж пытался дать объяснение той парадоксальной ситуации, которая сложилась в Америке ко второй половине XIX века. С одной стороны, прогресс науки и техники сделал возможным небывалое развитие промышленности, что само по себе внушало надежду на то, что человечество входит в «золотой век» своей истории. Однако, с другой стороны, тот же самый прогресс обрекал множество людей на нечеловеческие условия существования, порождая невиданные ранее формы страданий, унижения и бедности. «Там, где условия, ‒ писал Г. Джордж, ‒ к которым материальный прогресс повсюду стремится, наиболее полно реализованы, то есть там, где население наиболее плотное, благосостояние наибольшее, механизмы производства и обмена наиболее высоко развиты, ‒ мы находим самую глубокую бедность, самую острую борьбу за существование и самую большую степень вынужденного безделья»¹⁹. Пафос работы Г. Джорджа заключается в том, что индивидуальное благополучие мыслится им только в тесной связи с благополучием социальным. Человек есть собственно «общественное животное», поэтому только в объединении и общечеловеческой солидарности (братстве) можно обрести лучший путь, согласующийся с «законом человеческого прогресса». Поиск социальной Истины и социальной Справедливости в эпоху «промышленной депрессии» является, с его точки зрения, настолько серьёзной задачей, что может быть образно обозначен как «крестовый поход» нашего времени, участники которого должны усиленно трудиться для Истины, страдать за неё, и, если понадобится, за неё умереть²⁰.

С экономической точки зрения главной причиной социального неравенства Генри Джордж считал монополию на владение землёй. Земля является общим достоянием всех людей. В отличие от продуктов человеческого труда, земля не может и не должна являться чьей-то частной собственностью, поскольку это всегда приводит к сосредоточению земли в руках одних людей, которые начинают обогащаться за счёт остальных. Собственники земли становятся отдельным классом, противостоящим основному населению, которое уже обречено на то, чтобы на положении арендаторов растрачивать свои бесценные интеллектуальные и физические ресурсы на примитивную борьбу за существование. Именно поэтому прогресс человечества, основанный на ассоциации и равенстве, с необходимостью предполагает национализацию земли.

В представлении Г. Джорджа религия вообще и христианство в частности не противоречит задаче социально-экономических преобразований, напротив все основные религиозные доктрины, хотя и пользовались разнообразными средствами, однако имели одинаковые цели, которые современное социальное движение призвано приблизить и реализовать. В христианстве же вопреки всем историческим перипетиям, способствовавшим восприятию языческих «понятий» и «обрядов», «основная идея равенства людей никогда совершенно не утрачивалась»²¹. Г. Джордж описывал свою социальную надежду следующим образом:

«Пусть нужда будет уничтожена; пусть алчность превратится в благородные страсти; пусть братство, порождённое равенством, займёт место зависти и боязни, теперь восстанавливающих людей друг против друга, пусть умственная способность освободится условиями, которые дадут низшим удобство и отдых, ‒ и кто измерит вершины, на которые может воспрянуть наша цивилизация? Слов недостаёт для выражения мысли! Это Золотой Век, который воспевали поэты и который вдохновенные пророки вещали в метафорах! Это величественное видение, вечно преследовавшее людей своим прихотливым блеском. Это то, что видел он, чьи глаза на Патмосе закрылись в трансе. Это апогей христианства ‒ Божий град на земле с его стенами из яшмы и вратами из жемчуга!²².

На великом изломе цивилизации задача мыслящих людей представлялась Г. Джорджу как священная борьба за экономическое и политическое преобразование общества на основе идеалов равенства и солидарности. Ощущение надвигающихся перемен, уже охватило, по мнению Г. Джорджа, умы многих выдающихся деятелей XIX столетия: «Цивилизованный мир ждёт какого-то великого движения. Или это будет прыжок кверху, который откроет путь к успехам, о каких мы и не мечтали, или это будет движение вниз, которое вернёт нас снова к варварскому состоянию»²³.

Вальтер Раушенбуш признавал большую ценность идей Г. Джорджа, упрекая социалистов за то, что они не уделяли им должного внимания. И, хотя акцент на земельную реформу, представлялся В. Раушенбушу слишком узким²⁴, в его собственных произведениях можно уловить и отголоски некоторых идей Г. Джорджа, и общий пафос его повествования о переломном моменте истории, в который мыслящие люди должны принять на себя ответственность за дальнейшую судьбу мира, руководствуясь идеалами Истины и Справедливости.

Г. Джордж не отрицал положительного влияния христианства в деле прогресса западной цивилизации. Напротив, он считал христианство одной из главных движущих сил в развитии общества. Однако для Вальтера Раушенбуша простое признание ценности христианства в деле реализации Истины и Справедливости было недостаточным. Глубокая вера пастора требовала такого восприятия социального движения, при котором служение Богу предстаёт не как допустимая мировоззренческая константа, но как главная движущая сила духовных и социальных изменений. Развернувшийся социальный кризис, с точки зрения В. Раушенбуша, препятствует, прежде всего, исполнению заповеди о любви к ближнему, которая положена Иисусом Христом в качестве критерия любви к Богу. И, хотя истинные подвижники веры встречаются в любых исторических периодах и в любых конкретных социально-политических обстоятельствах, даже в самых тяжёлых и бесчеловечных, расцветая как «эдельвейсы на краю ледника»²⁵, христиане должны бороться за то, чтобы условия жизни людей не препятствовали, а способствовали исполнению заповеди любви.

В одной из своих ранних работ 1897 года «Интересы Церкви в социальном движении» В. Раушенбуш пишет:

«Иисус требует, чтобы мы не собирали сокровищ на земле, но жили как птицы, не заботясь о завтрашнем дне. Сравнительно легко решиться жить согласно этой заповеди, если человек уверен в возможности зарабатывать на жизнь в течение каждого последующего года. Но когда мужское ремесло предполагает пять месяцев работы и семь месяцев праздности, и когда мужчины вытесняются более молодыми мужчинами и оказываются брошенными на произвол судьбы, как только проявляются признаки возраста, становится довольно трудно не копить сокровища, пока есть, что копить. Христос требует, чтобы мы любили своего ближнего как самого себя. Это сравнительно легко, когда понятно, что мой ближний – мой коллега, и что его процветание предполагает и моё собственное. Но, если есть только одна работа для нас двоих, и между нами лежит проблема того, кто её получит…, становится трудно любить ближнего как себя самого. Я не говорю, что это становится невозможным, существуют героические души, которые пренебрегают невозможным. Но для большого количества христиан послушание этике Иисуса становится более сложным, поскольку социальные условия, в которых они живут, затрудняют упражнения в обычных добродетелях»²⁶.