Амир. Часть V

© Екатерина Дей, 2018

ISBN 978-5-4490-5509-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Буря за окном помогла мне хотя бы немного разложить мысли, пусть не в стройном порядке, но хотя бы так, чтобы можно было их думать.

Итак, пророчество предрекает, смешное выражение, но что поделаешь, так получается – Амир должен отдать в жертву именно женщину. Гарем, никуда от него не деться. Любить нельзя, именно любить вождю нельзя, ироду получается можно, раз позволил Закон, а вождю нельзя. То есть у иродов Закон уже поменялся, а у хасов не хочет. Амиру уже всяко-разно Закон пытался дать понять, что он ошибается, спасая меня, осталось последнее, надеюсь, что последнее предупреждение. Он должен не просто отказаться от своей любви, он должен заплатить ею за свою силу и жизнь народа. Я не думаю, что Сила позволит ему просто уйти от меня, всё равно сделает так, чтобы он получил остатки моей жизни. То есть убьёт, и Амир это понимает.

Я прошлась по комнате, Мари так тихо сидела в кресле, что я совсем забыла в своих думах – она же осталась меня охранять.

– Мари, со мной ничего не случится.

– Я никуда не уйду.

– Пока твой отец далеко, Сила меня не тронет.

– Я останусь.

Упорство, достойное дочери вождя. Я подошла к ней и обняла, какая удивительная девушка, как она чётко сбила Сэма с этого состояния превосходства над Вито. Когда Сэм немного пришёл в себя от того, что в одно мгновение стал братом дочери вождя, Мари заявила:

– Сэм, мне шестьсот лет, значит ты мой младший брат. Когда отец тебя обратил?

Новоявленный родственник сразу забыл о закрытой информации и признался:

– Около двухсот лет назад, я не знаю точной даты.

Тут уже и Вито воспользовался ситуацией:

– Пацан совсем.

И откуда таких слов набрался, пожалуй, ведьма Фиса повлияла на всех своим этнографическим языком. Мари внимательно на младшего брата посмотрела, вернее, осмотрела с ног до головы:

– Ты и энергией хасов владеешь?

– Амир многому нас обучил.

– Вас с Виктором?

– Нас четверо.

Мари радостно взмахнула руками:

– Так у меня теперь четыре брата! Вито, у меня четыре младших брата появилось…

– Будет кого воспитывать.

И таким взглядом на меня посмотрел, что я вынужденно кивнула головой, только чтобы улыбку спрятать, вот теперь и этот в артисты подался. А он продолжил:

– Мари строгая, дочь своего отца.

Ещё немного и Сэм пожалеет, что оказался кровным родственником. И судя по бледнеющему лицу, начал осознавать ответственность перед вождём за то, что выдал страшную тайну. Хотя в этом я могу его оправдать, я сама догадалась и всем рассказала. Кстати, сразу возник вопрос, и я его задала Вито:

– Амир всего четверых обратил?

– И Софию.

Так как я не имею представления, как этот процесс происходит, кроме слов Фисы, что через кровь, то сразу поняла лишь одно – Амир своей кровью особо не делился. Получается, что он лишь находил тех, кто уже был иродом, или нет? Но этот вопрос при Сэме задавать не хотелось, и я только кивнула головой.

– Сэм, а как ты будешь проверять мою энергию? Всегда меня сопровождать?

– Нет, я далеко чувствую тебя. Мне достаточно находиться в доме.

И так на меня посмотрел, что я милостиво ему разрешила:

– Сэм, я буду сейчас обедать, можешь быть свободен.

– Я провожу.

Мы с Мари сразу пошли к столу, не стали интересоваться, куда Вито отведёт будущего шурина, так, кажется, называется брат жены. Надо у Фисы уточнить этот ставший животрепещущим вопрос. Фред засуетился, хлопнул в ладоши и нам сразу принесли обед. Когда он собрался уходить, я остановила его:

– Фред, посиди с нами.

Он робко присел на краешек дивана и сложил руки на коленях, явно за стол садиться не осмеливается. Одно дело с Фисой, ведьма всё-таки, а с женой и дочерью вождя дело совсем другое.

– Фред, я хочу тебя поблагодарить.

– Рина, что ты…

– Если бы не ты, и помощь твоей Богини, я бы не смогла так…

– Рина, я горжусь тобой! Сначала я испугалась, что ты отказываешься от помощи отца, а потом поняла – ты совершенно права.

И сразу мудрая и строгая шестисотлетняя дочь вождя превратилась в юную волнительную девушку. Интересно, а как она представляет мою борьбу с Силой целого народа, тем более, что уже есть настоящее древнее пророчество:

– Что теперь делать?

– Любить отца! Он спасёт тебя, но…

Мари замолчала и склонила голову.

– Но – что?

– Он должен знать, что ты его любишь.

– Он знает.

И опять проявилась мудрая и всё понимающая Мари:

– Что ты будешь любить его, даже если ему придётся отказаться от тебя.

Мой взгляд Мари выдержала, смотрела на меня ясными голубыми глазами Амира.

– Отец найдёт способ тебя спасти.

– Я знаю.

Виктор появился, когда мы ужинали. Весь оставшийся день я пролежала на постели, Мари лежала рядом и молчала. Я о многом хотела её спросить, но когда устроила голову на подушку, то сразу представила Амира, и все вопросы исчезли. Так до ужина я и вспоминала наши разговоры, поездки, выяснения отношений. А ещё его молчание, как он смотрел на меня и молчал.

Фред придумал для нас фруктовый салат, догадался, что есть мы не хотим, только изображаем режим питания.

– Добрый вечер.

Виктор встал на пороге и вытянулся, его лицо как-то изменилось, никакого превосходства во взгляде, пожалуй, сейчас опустится на колено и изобразит полное подчинение. Может вождь уже успел им объяснить разницу в степени их родства с Мари?

– Проходи.

– Я лишь хотел доложить, что прибыл.

– Хорошо.

И что теперь? Рядом с ним проявился Вито и сказал слово, Виктор повёл на него глазами, но не двинулся, поднял на меня взгляд. Понятно – прямое подчинение жене вождя.

– Виктор, Вито отвечает за мою безопасность перед вождём, я ему полностью доверяю. Сэм сказал, что вы чувствуете мою энергию далеко.

– Какие указания вам дал мой отец?

Мари задала вопрос таким тоном, что я едва удержалась, чтобы не посмотреть на неё. Вот это да, оказывается, я её не знаю, куда делась юная девушка, почти подросток… и о чём это я? Она дочь Амира, абсолютно самостоятельная личность в мире иродов, ведьм и мутантов. Со своей школой, охраной и ещё много чем, о чём я даже не догадываюсь.

– Охранять и следить за энергией жены вождя.

Виктор оценил тон и взгляд Мари, глаза изменились, попытались выразить подчинение, но я своим нервозным состоянием почувствовала – он сказал лишь часть правды. Я встала из-за стола и подошла к нему, Вито вышел чуть вперед.

– Виктор, что тебе ещё приказал вождь?

Он неожиданно опустился передо мной на колено и склонил голову. Вито стремительным движением подхватил меня и оказался на другой стороне комнаты. И Мари оказалась перед нами.

– Вито… Мари… я не боюсь…

– Что приказал вождь?

Но Виктор смотрел на нас изумлённым взглядом и не мог ничего сказать, он никак не ожидал, что меня будут таким образом оберегать и от него. Мари повторила свой вопрос:

– Что тебе приказал мой отец?

Взгляд Виктора изменился, но ответить он не успел, у Вито зазвонил телефон, вождь решил высказаться сам.

– Вито отпусти…

Он выпустил меня из рук, но встал так, что я оказалась за их спинами. Разговор оказался коротким, Вито выслушал и обернулся ко мне:

– Рина, Амир скоро вернётся и всё объяснит сам.

Мари тоже посмотрела на меня и улыбнулась – вот так она отца и воспитывает.

А сейчас эта удивительная девушка сидела в кресле и охраняла меня в собственном доме, полном разнообразной охраны, доме, который может превратиться в скалу. И ещё Вито за дверью, да братья сводные.

– Мари, иди спать.

– Рина… расскажи мне об отце.

Я потянула её за руку и улеглась с ней на постель. Когда обняла и прижала девушку к себе, она вдруг заплакала.

– Мари, всё будет хорошо, всё у твоего отца получится. Скоро Фиса приедет, она мудрая…

– Ты самая лучшая, я… смотрела сегодня… и… я так не умею… любить не умею… я верю тебе…

– Девочка моя, ты всё можешь, ты любишь Вито, и он любит тебя. Ты же отказалась за Феликса выйти замуж, хотя отец и приказал тебе.

– Да он так на меня смотрел! Говорит, а у самого такие глаза… он стал другим, совсем другим, он отличает, я не знаю, как сказать…

– Своих от чужих?

– Да! Я раньше никогда не знала, что он думает, у него глаза… они стали другими…

Она всхлипнула, утёрла слёзы рукавом и уткнулась мне в плечо:

– Отец с тобой… он тебя…

– Я знаю.

– Он сказал?

И сразу побледнела, закрыла мне рот ладонью, я удивлённо раскрыла глаза, а она зашептала:

– Он ничего тебе не говорил, ничего? В любви не признавался, ведь правда, он тебе не говорил о своей любви?

Не сразу догадалась, почему Мари так настойчиво требует, чтобы я сказала, что Амир не признавался мне в любви, удивлённо хлопала глазами, а она повторила:

– Отец же не любит тебя, правда?

И наконец, я поняла – пророчество, Сила всё слышит и понимает. Мгновением вспомнились свои мысли, что буду ждать слов и коленопреклоненного признания, а этого-то и не было. И совершенно честно ответила:

– Нет, не любит. Не признавался.

Мари облегчённо вздохнула, а я уткнулась в подушку, чтобы не расхохотаться, странные отношения с Силой своего народа у дочери вождя. И она не выдержала и тоже тихонько засмеялась.

Так мы утром и проснулись вдвоём, всю ночь спали, крепко обнявшись. Я чмокнула Мари в щёчку и затребовала:

– Бассейн и завтрак.

Она сонно кивнула головой и снова улеглась мне на плечо. Только появление Вито в комнате заставило Мари встать.

– Рина, Мари, доброе утро.

И такая улыбка, что я глаза прикрыла, счастливый влюблённый любовался своей возлюбленной. Ну и то, что жена вождя рядом, жива и здорова, тоже неплохо. Пожалуй, это его бы устроило, мы с Мари вместе, легче охранять.

На пороге бассейна мы встали и переглянулись: вся поверхность воды была покрыта лепестками роз. Вито только пожал плечами, никакого отношения к этому безобразию он не имеет, но его глаза так блестели, что я засомневалась – может это не вождь распорядился, а будущий зять своей невесте очередной раз в любви признался?

Виктор и Сэм появились лишь раз за весь день, пришли сказать доброе утро, а потом опять исчезли. Я решила уточнить, а где они в доме находятся? Вито на мой вопрос усмехнулся и ответил в стиле вождя:

– Есть помещение.

Мой взгляд Мари поняла правильно и ответила примерно в том же духе:

– Отец нас ещё не познакомил официально.

То есть одно дело изобразить этим крутым мальчикам, что она их сестра, причем старшая, а другое – пустить за стол, хотя бы символически. Как там в книжках про жизнь благородных семейств: пусть пока в людской посидят, вместе со слугами, хозяин вернётся, он и укажет место. А Вито для них главный, явно и сам вождь соответственно выразился, хотя Виктор демонстративно мне доложился, что прибыл.

Мы с Мари целый день провели вместе, она ни на шаг не отпускала меня от себя. В какой-то момент я вдруг осознала – она себя чувствует спокойнее рядом со мной, просто прижавшись к плечу, ощущая моё присутствие. Ей нужна мать, женщина, которая понимает её страхи и сомнения, права Фиса – Мари ребёнок в одночасье ставший взрослым и сильным. И даже любовь Вито, такая нежная, не сможет заменить ей любви матери, которой она практически не знала.

– Мари, а что ты помнишь из своего детства?

– Почти ничего, отдельные картинки… сад, какие-то женщины в цветных платьях, а однажды видела отца. Я потом поняла, что это был он.

– Каким ты его помнишь?

Мари долго молчала, смотрела на коралловый риф, который время от времени полностью исчезал в бушующих волнах. Мы пришли в круглую комнату, и ей понравилось менять виды моря за окном.

– Все в гареме испугались… выстроились в ряд и долго ждали, а меня поставили вперёд с каким-то мальчиком. Я потом узнала, что это был мой брат, который умер от болезни. Но я его не помню совсем, больше я его никогда не видела.

Только через несколько минут она продолжила:

– Отец меня не заметил… не увидел. И даже сына… он не остановился, прошёл мимо.

Я обняла её, но не придумала, что сказать, только погладила по светлой головке. Таким нужен вождь Силе народа, никаких чувств ни к кому – ни к женщине, ни к ребёнку. Важны только интересы народа, безликой массы в абсолютном подчинении. И Сила не ограничится мной, такой дочери у вождя тоже не должно быть, она всего лишь женщина, собственность мужчины и аппарат для производства наследников. Не так – преемников вождя.

– Мари, отец любит тебя.

Сказала и зажала рот пальцами, но она даже не оглянулась, не вспомнила о пророчестве, или решила, что оно её не касается. Но после её слов у меня мороз прошёл по коже:

– Отец не любит меня… я так и осталась для него девочкой из гарема.

Невозможная ситуация: и сказать ничего ей нельзя, попытаться переубедить – вдруг я права, и Сила действительно Мари попытается уничтожить – и промолчать, значит, согласиться с ней.

– Мари… отец учится… он пытается научиться… он слышит тебя и видит.

К моей радости Мари отвернулась от окна, и я попыталась мимикой ей напомнить о пророчестве, но она лишь удивлённо вскинула на меня глаза.

– Ты дочь вождя… понимаешь – дочь.

– Дочь…

– Раз ему нельзя любить женщину, а он её не любит, то и дочь он тоже любить не может.

Покрутив у виска пальцем, я закатила глаза и промычала нечто, в надежде, что она меня поймёт. Мыслительный процесс продолжался недолго, Мари улыбнулась и кивнула головой:

– Не может.

– И этих… двоюродных тоже.

– Каких?

– Новоявленных младших…

Она расхохоталась и махнула рукой, об этих и речи нет. А я вдруг подумала, а почему мы такую конспирацию развели: Сила явление энергетическое, она Амира будет просчитывать, а мы можем думать и говорить, всё что угодно, мало ли что глупым женщинам взбредёт в голову.

– Ты не права.

– Роберт!

Он стремительным движением встал на колено и опустил голову. Мы с Мари переглянулись – что это, его шутка или очередной приказ вождя? Но Роберт головы не поднимал, и я спросила:

– А где Фиса?

– Анфиса разговаривает со своим женихом.

– С кем?

– Женихом.

Роберт головы так и не поднял, и голос звучал глухо, очень напряжённо. Мари решила уточнить, хотя задала вопрос скорее в надежде, что Роберт поднимет голову:

– С Джоном?

– С Семёном.

– Каким Семёном?

– Женихом.

– Роберт… но это же было двести лет назад… Сэм!

Фиса тогда сказала, что Амир обратил её жениха Семёна… который превратился в Сэма и не помнит прежней жизни. Ах, вождь, хитро-мудрый вождь, что же ты придумал, какое испытание устроил влюблённой паре. Мари тоже вспомнила тот давний трагический момент, когда Фиса рассказала свою историю и призналась, почему стала ведьмой и хотела меня убить.

Когда Роберт поднял на нас взгляд, его глаза были настолько никакими, что я прижала руки к груди:

– Роберт… Фиса… она уже другая…

Но он спокойно встал с колена и сложил руки на груди, заговорил тяжёлым мрачным тоном:

– Рина, ты не права. В Пророчестве говорится о женщине-жертве, не уточняется, какой – жены или дочери. Или просто женщины, которую полюбит вождь.

Такой резкий переход смогла осознать только Мари, я ничего не поняла – передо мной стояла Фиса с глазами, полными отчаяния от своей народившейся неправильной любви к Роберту.

– И мы не должны говорить о его отношении к себе?

– Нет. Нельзя менять энергию слов и чувств, любое слово действует на поток и может направить его в том или ином направлении. Вам нельзя даже упоминать имени вождя.

Рядом с Робертом появился Вито и так же мрачно посмотрел на нас.

– Вито, что случилось?

– Мари уезжает.

– С тобой?

– С Робертом.

Мари подскочила с дивана, но Вито даже отодвинулся, почти отошёл за спину Роберта.

– Почему?

– Никаких отношений, которые могут спровоцировать движение энергии Силы.

В ужасе я закрыла лицо руками, всё правильно, никакой любви: Вито будет страдать рядом со мной, Роберт и Мари вдалеке со своими персональными страданиями. И Фиса. Вот оно – поэтому появился Сэм! Никаких чувств, всё по-настоящему, чтобы убедить Силу, что никакой любви вокруг нас нет, все в страдании от отсутствия любви.

– Это неправильно!

Мой возглас удивил всех, Мари вздрогнула и схватила меня за руку, а гиганты качнулись ко мне. Я громко повторила:

– Неправильно! Нельзя всю жизнь от неё бежать и прятаться, она всё равно догонит! Это пророчество для того и написано, чтобы напугать всех, не дать возможности появиться самому чувству. Сила всегда этого боялась у вождя, что он станет другим и изменит всех, кто рядом с ним. Он сам… он сам – сила, та сила, которая может всё переделать по-своему, как он решит! Сам полюбит и… и допустит любовь у всех, кто его окружает, увидит их любовь… их увидит… Мари, он сейчас видит тебя, понимаешь, тебя и твою любовь!

Мы упали обе, просто повалились как пустые оболочки. Я лишь заметила безумные глаза Роберта, почувствовала его руку, прежде чем меня накрыла темнота.

Странное состояние одновременно тяжелого тела и невесомости. Я чувствовала свои чугунные руки, пальцы не разгибались, и ноги не двигались. Но при этом ощущалась лёгкость движения в пространстве. Нигде и никак, ни проблеска света, ни одной звёздочки в абсолютной темноте. Скафандр и космос.

Детский голос звонко прокричал:

– Вставай, чего лежишь, все уже пришли, а ты лежишь. Вставай!

Я попыталась открыть чугунные веки, но не смогла и голос опять повторил:

– Вставай! Не ленись, делай что-нибудь!

С трудом мне удалось раздвинуть губы и прошептать:

– Не могу…

– Все пришли, а ты ленишься.

– Не могу…

– Тогда мы тебя здесь оставим.

– Где…

– В Пустоте.

– Нет…

– Вставай.

Чугун не разгибался, я уже исцарапала все пальцы. Почему течёт кровь, если пальцы, всё тело из металла. Но каждая капля крови, вытекавшая из царапин, разъедала скафандр, он откалывался большими кусками и улетал в тёмную пустоту космоса. Боль уже колыхалась острыми гранями по коже, начинала проникать в тело, ломать кости. А весёлый голос требовал:

– Не ленись, мы ждём, вставай… вставай…

И куда вставать в безвоздушном пространстве, ногам опоры нет, особенно когда все кости поломаны. Уже несколько детских голосов закричали:

– Нам некогда, вставай. Вас двое, она умрёт, если ты не встанешь.

Мари! Воспоминание пронеслось молнией, и я взмахнула рукой, показалось, что она сразу оторвалась, такая была боль, но тут же дети обрадовались и успокоили:

– Встала, она встала, мы уходим, теперь сама.

С трудом открыв глаза, я сразу застонала от боли, кто-то рядом прошептал:

– Рина… ласточка ты наша…

Но темнота опять окружила, и я улетела в неё, превратилась в маленькую звёздочку.

Тихонечко постанывая от боли, я лежала на постели, а Фиса оборачивала меня в зелёную простыню. Рядом со мной лежала Мари, уже завёрнутая как кокон. Только она не стонала, героически переносила боль.

– Лебёдушка, птица сизокрылая, ласточка…

– Фиса… я лягушка на асфальте…

– Она, она, лягуха самая что ни на есть, лапки в стороны раскидала…

– Больно же…

– Ты глянь, как девица наша терпит, ни словечка, ни стона…

– Я старая, мне можно.

И Мари подала голос:

– Рина… как ты смогла…

– Мари, как видишь, не могу молча, а ты молодец…

– Как ты смогла всё вытерпеть?

– Машенька, ты не вороши, нашей ласточке сейчас силы нужны, да и тебе тоже…

– Не буду.

Как оказалось, в сознание мы пришли одновременно, только я потом опять рухнула в темноту, а Мари смогла удержаться. Поэтому Фиса её уже в третий раз оборачивает, а меня всего во второй. Больно ужасно, кожа чувствует прикосновения мягкой ткани, как будто её натирают наждачной бумагой.

Вито и Роберт куда-то исчезли, вокруг нас суетилась только Фиса. Но простыни уже были готовы, значит, кто-то помогал ей. И получается, что не дни лежания, а часы, может минуты. На мой вопрос, где все, Фиса только вздохнула:

– Делом заняты.

И удивительно, она не ругала меня за мои слова, которые спровоцировали удар Силы. Хотя при этом пострадала и Мари. Боль мешала думать, и я решила отложить такой сложный процесс на потом.

После четвертого обёртывания мне стало значительно легче, кожа уже не чувствовала каждую ворсинку, о чём я радостно сообщила Фисе, и она подошла ко мне, грустно сказала:

– Рина, теперь отдохнуть придётся.

– Отдохнуть?

– Спи, милая.

Она сложила ладошки, как трубу, дунула через них мне в лицо, и я уснула.

Гарем. Когда я пришла в себя, всё уже было решено и объявлено Мари. Вождь даже не заходил посмотреть на меня, вызвал Мари и объявил о том, что мы с ней будем пока жить в доме, а потом он решит нашу судьбу.

– Отец всё помнит, но… не чувствует, Фиса, это не он…

Фиса гладила рыдающую Мари по голове и только вздыхала. Вот Сила и добилась своего – никакой любви, ни у кого, ни у вождя, ни подчиненных, судя по красным и расстроенным глазам Фисы. Только я по случайности пока осталась жива. Дети, меня спасли дети, как и обещали, вернее нас с Мари. Сила может поэтому и оставила меня в живых, потому что получила энергию дочери вождя, и пока вождь останется таким, каким нужен ей, у нас есть надежда. Надежда на что? Что вождь когда-нибудь вспомнит о нас?

Я попросила Мари рассказать, как он говорил с ней, не знаю, зачем мне это было нужно, но что-то тревожило помимо мыслей о неясном будущем в гареме. Мари присела на краешек кровати и, утирая слезы, подробно рассказала:

– Меня по дому вёл Виктор, я никого больше не видела, только этих… они рядом с ним стояли.

– Эти?

– Их четверо, Виктор, Сэм и ещё двое. Отец ничего о них не сказал, но когда Виктор привёл меня в кабинет, то сразу встал рядом с ним.

– А ты?

– Я у двери так и стояла. Даже порог не переступила, Виктор меня…

И она опять заплакала, закрыв лицо руками. Фиса кинулась к ней и попыталась успокоить:

– Машенька, ты слёзы не лей, глазки светлые не тумань, образумится он…

– Фиса, он такой… я его таким никогда не видела… он как тогда… Рина, он стал как тогда…

Вождь без сердца и чувств, аппарат управления народом. Только вот зачем он этих заранее в дом отправил, ещё когда был Амиром, мужем и отцом? И сейчас рядом держит?

– Мари, а тебе не показалось во время разговора, что они как-то влияют на него, что он их слушается?

– Нет, что ты Рина, они…

Вдруг задумалась, даже губу прикусила и руки сжала ладонь в ладонь, как делал отец, когда сильно волновался.

– Странно… они… они все вместе стояли у него за спиной, как стена…

Фиса взмахнула ладошкой и быстро заговорила:

– Они по дому-то строем ходют, я видела, вождь и эти… всегда вместе…

– Фиса, а где Вито и Роберт?

– Я тута была… как вы с Машенькой упали, они вас сюда принесли, да меня вызвали…

Она на мгновение опустила глаза и сжала губы, но справилась с собой и продолжила:

– Только вождь их сразу и позвал, рядом оказался, больше и не видела их.

– А одеяла кто помогал готовить, травками пропитывать?

– Углядела…

– Кто, Фиса?

– Семён…

Мы не спрашивали её о Семёне, сначала боль от всего отвлекала, а потом я спала.

– Он по приказу вождя действовал?

– Не знаю… сам пришёл… не до разговоров было.

Фиса резко отвернулась и отошла к окну. Мы с Мари переглянулись и решили не приставать к ней с вопросами о Семёне, слишком болезненная ситуация для Фисы, да и более насущные вопросы надо обсудить.

– Мари, как ты думаешь, за нами вождь наблюдает?

– Не знаю.

Она пожала плечами, настолько привыкла к камерам, что уже не думает о них. А я подумала – не должен отключить, вождь есть вождь, контроль над всем, даже над гаремом, который его особо не интересует. Так, на всякий случай.

– Смотрят…

Фиса не обернулась на нас, только вздохнула и повторила:

– Смотрят. Взгляд чужой, не вождь.

Ведьме можно верить, она чувствует то, что мы с Мари чувствовать не можем.

– И не Семён.

Она с трудом произнесла имя своего бывшего жениха, ради которого сломала свою жизнь и превратилась в ведьму, потратила сотни лет на ненависть. И я не выдержала, лихорадочным шёпотом спросила:

– Значит, она победила – Сила?

– Нет.

Ответ Фисы прозвучал жёстко, взгляд потемнел, и она подошла ко мне:

– Ты жива и Машенька жива. Да и я… ещё землю-матушку… никакая Сила нам не указ, по красоте баба завсегда сильнее кастрюли этой с молниями. Она батарейка, а ты – жизнь.

Фиса сжала губы и сложила руки на груди:

– Ишо солнце светит, да звёзды сверкают, глянем, чья возьмёт.

2

Нас не беспокоили уже несколько дней. Еду приносил безмолвный Виктор, ставил поднос на столик и уходил, после того, как мы поедим, забирал. Однажды я спросила его:

– Виктор, а в бассейне нам уже никогда нельзя будет плавать?

– Можно.

Мари сразу подошла к двери, и она сама перед ней распахнулась. Интересно, как это понимать? Амир обещал Мари решить нашу судьбу, может быть, этим разрешением он позволяет нам остаться жить в доме? Оказалась открытой и дверь в круглую комнату с видами моря, только пульта управления нигде не было. Ну что ж, будем любоваться видом солнечного дня.

Фису тоже не выпускали из спальни – когда она захотела выйти, у двери оказался темнокожий молодой мужчина, видимо из остальных братьев, и остановил её:

– Нельзя.

И сразу закрыл дверь. Я со смехом заявила:

– Фиса, ты теперь главная в гареме. Мари – дочь, я – жена, полученная случайно по расчёту, тоже бессловесный вариант, значит ты – главная смотрительница за нашей нравственностью.

Она мрачно изрекла:

– Посмотрим ишо, с бабами тягаться вождю стыдоба.

– Фиса, он с нами не тягается. Он использует ситуацию по прямому назначению. Я ведь ему отдаю энергию сейчас? Отдаю, поэтому он будет меня держать в гареме. А совсем надоест, так зажует, малая потеря.

– Не позволю.

– Фиса, никто тебя спрашивать не будет. Да и дочь по своим законам замуж отдаст. Мари, прости меня, я не сумела… это я виновата, не надо было так говорить, провоцировать силу, а я по глупости своей, да наивности…

– Правду сказала. А токмо вождь готовился.

– Этими друзьями, которые за дверью стоят?

– Ими.

Мари только смотрела на нас своими огромными от переживаний глазами и не могла говорить.

– Машенька, иди, искупайся с Риной. Мне поговорить надо.

– Интересно, а с кем ты говорить собираешься?

– С вождём.

Чтобы лучше её рассмотреть я даже голову наклонила, но вовремя догадалась, что она скажет камере, а та передаст вождю. Чем-то она хочет привлечь его внимание, главное – чтобы пришёл, а уж как говорить с ним она сообразит.

Нам с Мари удалось отвлечься от горестных дум: теплая вода бассейна нежно ласкала тело, и мы долго плавали. Я села на бортик и позвала Мари:

– Мы давно не пели, сейчас нас никто не слушает, поэтому можно изображать что угодно.

Она села рядом со мной:

– Что будем петь?

– Есть одна песенка.

Жил да был, жил да был, жил да был один король.

Правил он, как мог, страною и людьми,

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй,

Но впрочем песня не о нём, а о любви.

В те времена жила красавица одна, у стен дворца она пасла гусей.

Но для Луи была милее всех она, решил Луи что женится на ней.

Всё могут короли, всё могут короли, и судьбы всей земли вершат они порой,

Но что ни говори жениться по любви не может ни один, ни один король.

Не может ни один, ни один король.

Я женюсь, я женюсь, я женюсь, Луи сказал, но сбежались тут соседи короли.

Ой, какой же был скандал, ну какой же был скандал,

Но, впрочем, песня не о нём, а о любви.

И под венец Луи пошёл совсем с другой. В родне у ней все были короли.

Но, если б видел кто портрет принцессы той, не стал бы он завидовать Луи.

Всё могут короли, всё могут короли, и судьбы всей земли вершат они порой.

Но что ни говори жениться по любви не может ни один, ни один король.

Не может ни один, ни один король. Но что ни говори жениться по любви

Не может ни один, ни один король. Не может ни один, ни один король.

Мой негромкий голос звучал в бассейне неожиданно звонко, хотя я больше проговаривала слова, чем пела. Мари внимательно слушала и когда я промурлыкала последние слова, спросила:

– Ты думаешь, отец снова женится?

– Не знаю, может быть. Или просто приведёт в гарем много молодых и красивых девушек.

Мари хотела что-то сказать, но в этот момент в бассейне появился Виктор. Он встал за нашими спинами и передал приказ:

– Вождь переводит Мари в другое помещение.

– Почему?

Но ответа на свой вопрос я не получила – Мари исчезла вместе с ним. Я вскочила и побежала в спальню – Фисы там тоже не было.

Прошло уже три тоскливых дня. Виктор безмолвно приносил еду, потом уносил её, я есть не хотела, только пила сок, иногда съедала несколько имбирных печений. Бедный Фред, как ему теперь плохо, он явно нас не видит, и ещё небось переживает, что поддержал меня в том разговоре с претендентом на мою руку. Увы, не помогла Богиня твоей горы, не смогла бороться с Силой народа хасов.

Усевшись на пол перед стеной, за которой буйствовало море, я тихонько запела:

Лети, печаль моя, а я останусь. Под шум, под плач дождя.

Останусь одна и провожать не стану, и смотреть не буду вслед

Есть любовь – и, значит, нет печали.

У любви твои ресницы и твои глаза. Невозможно не влюбиться и любить нельзя

Я хочу тебе присниться, чтобы рассказать всё. Снова, снова и снова.

Молчи, печаль моя, молчи, ни слова, молчи, прошу тебя. Дай сердцу покой.

Мне ещё вернуться надо в те серебряные дни, где лишь окна распахни – и в небо.

У любви твои ресницы и твои глаза. Невозможно не влюбиться и любить нельзя

Я хочу тебе присниться, чтобы рассказать всё снова, снова и снова.

Мыслей особых не было, я сама не знала, о чём думать. Амир не появлялся, то, что произошло, продумано уже столько раз: даже не понимала, что было в действительности, а что я додумала в ужасе происходящего. Пока были Фиса и Мари я чувствовала себя относительно спокойно, само их присутствие вселяло уверенность, что всё как-то наладится общими усилиями. А в полном одиночестве, Виктор не в счёт, всё казалось нереальным. Я вспоминала Амира, счастливого Амира с сияющими глазами и страстными объятиями, смеющегося или улыбающегося. Такого, каким он был в последний момент нашей встречи, вспомнить не могла – просто тёмная фигура, есть ощущение, но нет картинки.

– Расскажи.

Вздрогнув от властного голоса, я закрыла лицо руками, на меня вдруг навалился страх, невероятный страх тела. Жёсткие руки подняли и поставили меня на ноги. Амир.

– Что ты хочешь мне рассказать?

Плотно закрыв глаза и закусив губу, я что-то промычала, а он встряхнул меня так, что голова мотнулась в разные стороны. Мгновение и я улетела на постель.

– Анфиса сказала, что ты знаешь какую-то мою тайну. Говори.

Едва выбравшись из множества подушек, я пролепетала:

– Знаю…

И только тогда смогла на него посмотреть. Гигантская, чёрная скала с холодными как лёд глазами. Амир стоял, сложив руки на груди и чуть склонив голову – вождь. Ирод.

– Где Мари?

Правая бровь поднялась, а в глазах блеснула ирония.

– Это имеет отношение к тайне?

– Да.

Я сползла с постели, плечи ломило, ноги подрагивали, мелкими шажками подошла к нему. Гномик рядом со Змеем Горынычем, который дракон.