Czytaj książkę: «Что было, что будет, чем сердце успокоится»
Глава 1
– У, ведьма! – тётка сплюнула прямо мне под ноги и убыстрила шаг.
– От ведьмы слышу! – огрызнулась я ей вслед. – Овца ощипанная! Смотри, метлу не вырони, клуша!
Нет, ну не подлость, а? Я же ещё и виновата! А то, что эта толстая идиотка со своим веником пёрлась прямо на меня, загородив неохватным телом всю улицу, – это, значит, ерунда? Конечно, в сторону я и шага не сделала, ну вот ни на сантиметр не посторонилась, так и шла навстречу хамке, лицом к лицу! Впрочем, назвать лицом эту распаренную образину я погорячилась. Видимо, из бани толстуха двигалась – красная, растрёпанная, с влажными редкими волосёнками и с этим дурацким веником, которым она во все стороны и размахивала. А я что же, спокойно должна была на такую наглость реагировать? Между прочим, у меня и собственное орудие против всяких упырей имеется! Ещё не раз Ленке спасибо скажу за то, что торбу эту мне из Африки привезла. Огромная, твёрдая, с острыми заклёпками по бокам – сумка оказалась то, что надо! Этими заклёпками я по тёткиному боку и проехалась. А нечего растопыриваться! Жаль, дальнейшего развития столкновение не получило – толстуха, видимо, спешила, а может быть, просто струсила. Но один раз всё же оглянулась, бормоча что-то себе под нос.
– Топай-топай, а то на шабаш опоздаешь!
Ухнув радостно, я заспешила дальше. Я сейчас и вправду чувствовала себя зловредной ведьмочкой, победившей товарку в неравном бою. Да и облик мой, чего там скрывать, соответствовал, не зря из толстухи такое определение выскочило. Чёрный цвет я обожала с детства, готова была с ног до головы им обмотаться. И если в суровом детстве моё желание обычно непримиримо гасилось, то сейчас, когда жёсткого надзора за мной больше не было, я отрывалась вовсю. Что там говорить, даже нижнее бельё я признавала только чёрное! Так что вкупе с волосами цвета ночного беззвёздного неба картинка представала зрителю весьма показательная. Ведьмой, правда, меня редко кто отваживался называть. Видимо, оболочка всё-таки влияла на содержимое – характер мой очень точно соответствовал наружному облику. В общем, чувствовала я себя гармоничной личностью со всех сторон. Ну, почти со всех. Карьерный вопрос пока оставался открытым, но это ненадолго, уверена. Возможно, даже сегодня моя жизнь изменит своё течение – собеседование, на которое я спешила, давало для этого вполне твёрдые основания. Работать в заведениях папаши Гройса1 мечтает любой начинающий повар, и я – не исключение…
Из здания ресторана я вылетала злющая, как сто рассерженных слонов. Такого накала эмоций я давно не ощущала! Возраст ей мой, видите ли, не угодил. Как бы не так! Я ведь сразу просекла, что эта мадам невзлюбила меня с первого взгляда. Вот только увидела на пороге мою распрекрасную фигуру, как сразу же лицом изменилась, будто не на работу к ней пришли устраиваться, а мужа отбивать! У, зараза! А с виду вся из себя беленькая да ласковая – да-да-да, хорошие специалисты нам нужны, заполните пока анкетку, – а сама, небось, уже план в своём змеином умишке вынашивала, какую причину придумать, чтобы пинок под зад побольнее получился. Ах-ах-ах, вам уже тридцать лет? А чем же вы, простите, занимались столько времени после окончания техникума, если даже трудовую книжку не завели? Личные обстоятельства? У всех личные обстоятельства, милая девушка, а наша профессия требует полной самоотдачи и опыта. Опыт – дело наживное, говорите? При этой фразе мадам скорчила такое кислое лицо, что сразу же стало понятно, что набраться опыта в их заведении, может, кому и удастся, но только не мне! Ну вы же понимаете, милочка!
– Понимаю, милочка! – я со злостью треснула сумкой по водосточной трубе. – Гореть тебе в аду!
Жерло трубы исторгло из себя тучу чего-то вонючего и разноцветного, которое после соприкосновении с асфальтом оказалось обыкновенной колодой карт. Игральных. Они рассыпались ровным веером у меня под ногами, и я даже назад отскочила от неожиданности. Ни фига себе шкатулка с драгоценностями!
– Ну чё рот раззявила, собирай своё добро!
– Чего??
Я обернулась. Из-под клочковатых бровей на меня смотрел мужичок весьма неприятной наружности. На бомжа похож, хотя одежда вроде чистая и запаха никакого нет – это я за версту чую.
– Ну? – он усмехнулся. – Чего стоим, чего ждём?
– А не пойти бы тебе…
– Приглашаешь? – хихикнул он ехидно.
– Сам доберёшься! Тем более дорога, кажется, уже знакома! – Я, прищурив глаза, оглядела его с головы до ног.
– Вдвоём оно веселее будет! – ничуть не смутился мужик. – А чё? А пока до места добираться будем, картишки мне раскинешь: что было, что будет, чем сердце успокоится…
– Чем, а главное – когда твоё сердце успокоится, дядя, я тебе и без карт сказать смогу!
Я сделала шаг к нему с угрожающим видом. Он остался стоять на месте всё с той же гадкой ухмылочкой на лице.
– Вижу, что сможешь. Да не ершись, красотка, со мной…
Не договорив, он скосил глаза куда-то вбок и вдруг изменился в лице. Я проследила за его взглядом. На другой стороне улицы мелькнула чья-то фигура. Но кто это был, разглядеть не удалось – этот кто-то так стремительно скрылся в тёмной подворотне, что я даже засомневалась в следующую секунду – а не померещилось ли мне? Впрочем, дядя, кажется, так не считал…
– Ну, милая барышня, на сим позвольте наш разговор завершить, – совсем другим тоном, светско-вежливым, неожиданно произнёс он и быстрым жестом приложил пальцы к своему виску. – Приятно было и прочая, прочая…
Я и оглянуться не успела, как его приземистая фигура очутилась на другой стороне улицы.
– А картишки-то прихватите, миледи, пригодятся! – крикнул он перед тем, как окончательно сгинуть в подворотне.
– Да пошёл ты! – пробормотала я обалдело и посмотрела себе под ноги.
Глаза трефового короля наблюдали за мной с насмешкой. Удивляясь своим действиям, но стараясь глубоко их не анализировать, я быстренько собрала разноцветные карточки, сунула в сумку и, с каждым шагом набирая скорость, побежала прочь от этого места. Внутри жило стойкое ощущение, что за мной сейчас кто-то внимательно и упорно наблюдает, но оглядываться мне отчего-то совершенно не хотелось.
Глава 2
– Это судьба, Татка! Зуб даю – судьба!
Ленкины глаза блестели, а кончик носа яростно покраснел – верный признак того, что моя подружка находится в последней стадии возбуждения.
– Колода-то не новая, – глубокомысленно произнёс Валерка, зачем-то посмотрев через одну из карт на свет. Как будто водяные знаки искал! – Странно…
– А ты хотел, чтобы нераспечатанная мне на голову свалилась? – разозлилась я. – Дай сюда!
– Разве она тебе на голову свалилась? – скривился Валерка, нехотя разжимая пальцы.
– Отвянь!
Я аккуратно сложила карты в стопку, обернула резинкой и убрала в сумку. Надо будет коробку купить. Хотя зачем? Лучшее решение – выбросить их в первую же помойку, но где-то глубоко внутри я понимала, что делать этого не стану. Наверное, оттого и злилась: на себя, на выскочку Валерку и даже на Ленку, которая уж точно ни в чём не виновата.
– Не злись, Таточка! – просекла моё состояние подруга. – А ты, дружок, пойди-ка чайник поставь, в горле пересохло.
– А может, лучше за пивасиком…
– Чайник, я сказала! – грозно прикрикнула Ленка. – Ещё одно слово, и сам знаешь – моя рука тяжела, а реакция мгновенна!
– Что, и пошутить нельзя? – Валерка опрометью кинулся на кухню.
Ленка выразительно посмотрела на меня. Я пожала плечами.
– Зато он меня любит!
– Ну-ну…
– Татка, ну ты же сама всё понимаешь!
– Ладно, не о нём сейчас речь… Хотя будь моя воля, я бы вокруг твоей хаты круг очертила, чтобы никакой упырь…
– Ну, Тань! – Ленка поморгала. – Кстати, о круге, тьфу, о картах. Ты понимаешь, что не зря они тебе в руки попали?
– Не понимаю! – дёрнула я плечом.
– Так послушай опытного человека!
– Мне кажется, твой опыт лежит несколько… хм… в иной плоскости! – хмыкнула я.
– Дура ты, Татьяна! – беззлобно отреагировала Ленка. – Забыла, кто у меня бабка?
– А при чём тут твоя бабка? – я поморщилась.
– Ага, не забыла!
– Трудно такое забыть…
– Ну да, своеобразная была старушка…
– Своеобразная?! – вскинулась я. – Она бы порадовалась, узнав, как называет её любящая внучка! А помнишь, что она с цыплятами нашими сделала?
– Ну, когда это было! – Ленкин взгляд съехал в сторону.
– Значит, было всё-таки, подтверждаешь! А в тот момент что ты мне говорила? Да разве старушка могла им шеи свернуть, да она же невинна, как дитя новорожденное! Дитя, щаз!
– Тань, ну она же объяснила, почему так вышло! – на Ленкиной рожице появилось несчастное выражение.
– Ладно, проехали, – опомнилась я. – Ты права, отцвели уж давно хризантемы в саду…
– Я и говорю! – обрадовалась подружка. – А бабуля моя, царство ей небесное, всё про тебя поняла ещё тогда! Помнишь, что она тебе сказала, а?
– Она много чего болтала, – проворчала я. – Язык у старушки без дела находиться не мог, так и норовил какую-нибудь гадость ляпнуть!
– А сказала она, – не унималась Ленка, – что дремлют в тебе до поры до времени силы, сама знаешь, какие! Так что карты эти тебе не зря в руки попали, знак это, подруга!
– Да, знак… – кивнула я. – Что уже давно мне пора было перестать чепуху слушать, которую ты мне тут втираешь!
– Ага, я же говорила, что ты со мной согласна!
– Говорила она… – Я помолчала. – Ну и что мне теперь с этим делать, а?
– А то ты не знаешь! Я же вижу, ты уже давно всё решила, и без моих подсказок! Ну, скажи, что не так?!
– Не скажу…
– Вот и с папашей Гройсом у тебя не выгорело. Одно к одному, да, Танюш?
– Если бы не эта змеюка подлая! – тут же вскинулась я. – Ничего, они ещё пожалеют, что не взяли меня, вот увидишь!
– А у меня от бабки тетрадки кое-какие остались… – негромко пробормотала Ленка.
– Ты мне не говорила!
– Теперь говорю! Ну что, лезть в чуланчик?
– Что с тобой поделаешь! – вздохнула я. – Ладно, лезь, но смотри, подруга, – если что случится, на твоей совести будет, поняла?
– Откуда у меня совесть, – хихикнула та, но примолкла под моим негодующим взглядом. – Да, поняла, поняла, Тань, что я, Валерка, что ли?
– Звала, ласточка моя? – тут же просунулась в дверь мужская голова.
Глаза у Валерки масляно блестели. Мы с Ленкой переглянулись.
– Вот ирод! Нашёл-таки!
– Ты о чём, кисонька? – икнул он и испуганно зажал рот рукой. – А я вам конфетки достал, шоколадные…
– Ну, гад, я сейчас из тебя самого конфет налеплю!
Лена вскочила, Валерка заметался, а я отвернулась. Знакомая картинка, сто тысяч раз проходили и не один ещё проходить будем. Сейчас Ленка поорёт, ногами потопает, истерику закатит, а потом возьмёт своего благоверного в охапку, слезами и слюнями изотрёт, да размякшего в постельку мягкую уложит. Ещё и одеяльце подоткнёт, чтобы не раскрывался «ирод». А утром возникнет перед ним со стаканом рассола в руке и вселенской печалью в глазах… Угораздило же мою подругу так вляпаться! А ведь до замужества была нормальной бабой с трезвой головой на плечах. Лишь бы сама пить не начала, но тогда уж держись, Валерий Всеволодович, со света сживу, живым в землю закопаю!
– Татка, ты чего? – Ленка в испуге оглянулась на меня. Валерка замер.
Пока я рисовала в голове картинки, одна страшней другой, ребята, оказывается, уже к очередной стадии перешли, слёзно-пузырчатой. Глядите-ка, быстро они сегодня, или это я так глубоко задумалась?
– Пойду я, Лен. У меня ж там Петровна…
– Уже? – она кинула взгляд на часы. – Ничего себе! Ладно, Татка, беги. А про уговор наш завтра поговорим. Я в чуланчик-то загляну, слышишь?
– В чуланчик? – Валерка встрепенулся.
– А ты уши заткни, ещё не до конца своё получил!
– Да я-то что! – жалобно заныл Валерка. – Ты же знаешь, у меня в чулане инструменты разные, ценные, замежду прочим!
– Кому твоя рухлядь нужна, мастер! – фыркнула я.
– Жена, уйми подругу свою!
– Ну ладно вам, – благодушно произнесла Лена. – Иди, Таточка, и ни о чём не беспокойся! Завтра поговорим. Петровне привет от меня пламенный!
– Это ты погорячилась, подруга, – хмыкнула я. – Дракону огня не давать!
– Зря ты так, Тань. Она добра тебе желает… – с сомнением в голосе протянула Ленка.
– На этой удивительно оптимистичной ноте мы и закончим светскую беседу. Крепись, подружка, а ты, парень, смотри у меня!
Поцеловав одну и погрозив кулаком другому, я выскочила на крыльцо и глубоко вдохнула. Хорошо на улице, благодать, а не погода! Именно такая, как я люблю – легкий моросящий дождик, свежо, сумрачно и таинственно. Зонта у меня при себе никогда не водилось, возможно даже в доме ни одного не сыщешь, хотя… Точно, в кладовке один пылится, старенький, со сломанной спицей. Когда же я его видела в последний раз? Кажется, ещё при жизни папаши…
– Ох! Ну и напугали вы меня, девушка!
Я и сама остолбенела, когда, неосторожно предавшись воспоминаниям, вдруг узрела перед собой какого-то типа, взявшегося неизвестно откуда, словно объект телепортации.
– А нечего в темноте шастать! – зло процедила я, быстро взяв себя в руки.
– Простите великодушно!
С подозрением окинув взглядом вежливого задохлика – в темноте он казался похожим на оголодавшего Кащея, – я обошла его справа и потопала дальше, не оглядываясь. Страха во мне никакого не было. Подумаешь, ночь и мужчина на пустой улице, и не в таких ситуациях приходилось бывать.
– Девушка, а вы не подскажете, как пройти к Чудовскому переулку? – донеслось мне вслед.
– Не подскажу! – буркнула я себе под нос и убыстрила шаг.
О том, что Чудовский переулок находится за два километра от этого места, пусть этот тип узнает не от меня. Месть – одно из моих любимых удовольствий!
Глава 3
Мимо Петровны незамеченной пройти не удалось. Каждый раз надеюсь на чудо, и каждый раз остаюсь с носом!
– Татьяна!
– Спите, спите, Агафья Петровна, я вас не побеспокою, – пробормотала я, всё ещё не сбрасывая удачу со счетов.
– Какой такой сон на посту! – Она выпрямилась, оглядела меня зорким взглядом с ног до макушки и покачала головой. – Поздно возвращаешься, Татьяна! Что, опять в клубе своём торчала??
– Ну что вы, Агафья Петровна, как можно! Я… работу искала!
– Работу? – кажется, удивить мне её удалось основательно. Бедная рама чуть не выдавилась, когда дородное тело консьержки попыталось полностью втиснуться в маленькое окошко. – Ушам своим не верю! Неужели за ум взялась, попрыгунья?
– Ах, Агафья Петровна, – печально сказала я. – Никогда вы в меня не верили!
– Повода не было! – отрезала женщина. – Я и сейчас сомневаюсь, не врёшь ли ты. Ну-кась, глаза мне свои покажи!
Агафья Петровна раньше работала в органах. Бывших следователей, говорят, не бывает…
Но совесть-то моя чиста! Выдержала тяжёлый взгляд консьержки я стойко, не дрогнув ни одной мышцей лица.
– Отвечай медленно и чётко: какую работу и где ты искала?! Место, время…
– …явки, пароли…
– Не ёрничай, Татьяна! Я жду!
– Вы же знаете, Агафья Петровна, – начала я, – что по профессии я повар… Между прочим, пятого разряда!
– Пятого? – её губы сложились в презрительную усмешку. – Мой внучатый племянник когда ещё пятый кю по айкидо получил, а сейчас у него – первый!
– В айкидо другое исчисление, Агафья Петровна! – улыбнулась я. – А в нашем, поварском, деле самым высоким считается шестой разряд.
– Продолжай.
– Так вот. Пригласили меня сегодня на собеседование…
– Ага, к самому папаше Гройсу! – решила съязвить консьержка.
– Откуда вы узнали, Агафья Петровна? – картинно ахнула я. – Именно в одно из его заведений я и ходила! Но не к самому Давиду Ароновичу, конечно, а к администраторше его. Лилиан Викентьевна Митрофанова, ни больше ни меньше.
– Складно врёшь! – она призадумалась. – Знаю я одну Митрофанову, зараза та ещё. Но только не в ресторанном бизнесе она промышляет, а теперь уже в местах, не столь отдалённых…
– Родственница, точно! По моей Митрофановой тоже зона плачет. Представляете, Агафья Петровна, какая дискриминация: внешность ей моя не понравилась. А ведь в гражданском праве чёрным по белому записано, что отказ в приёме на работу должен быть основан только на оценке деловых качеств работника, а никак не на его внешних данных!
– Ну, если тебе хватило ума пойти на собеседование в этом наряде, то я не удивляюсь…
– Ага-афья Петро-овна! Это же ущемление прав человека! Вы-то с вашим огромнейшим опытом это должны понимать!
– Мой огромнейший опыт говорит мне, что надо как следует надавать тебе по заднице, может, хоть тогда до тебя что-нибудь дойдёт! Ох, и избаловали тебя в детстве!
– А вот это уже совсем ни в какие ворота, Агафья Петровна! – обиделась я. – Найдите хоть одного человека, который суровое папенькино воспитание сочтёт баловством, и я окончательно разочаруюсь в справедливости этого мира!
– Слушай, иди отсюда, не мешай мне работать! – консьержка решительно захлопнула окошко и рухнула в своё кресло. – Ночь на дворе, а она бу-бу-бу, да бу-бу-бу! Все мозги уже набекрень от тебя!
– Да вы же сами меня остановили! – ахнула я в искусственном негодовании.
– Топай, топай уже, повариха пятого разряда!
Она отвернулась, а мне только этого и надо было. Разговоры о моём папаше доводили консьержку до белого каления. И я её очень хорошо понимаю. Профессиональное самолюбие бывшего следователя было ущемлено нещадно – ну а как, если несколько лет подряд ты мило любезничаешь с обходительным человеком, а только после его смерти узнаёшь, что, оказывается, всё это время общалась с самым настоящим преступником?! И куда, спрашивается, смотрела твоя хвалёная интуиция и опыт? Какое самолюбие это выдержит, а? Я до сих пор не могу забыть выражение Агафьева лица, когда ей сообщили сногсшибательную новость: мужчина, на которого она имела виды, оказался финансовым аферистом. А ведь именно по раскрытию денежных преступлений наша Агафья в своё время и специализировалась! Ну как тут не скрипеть зубами от злости и отвращения к самому себе?
Первое время после внезапной кончины моего дорогого батюшки консьержка на работе не показывалась. Вместо неё временно пост занимала добродушная милая старушка, соседка из второго подъезда, которая спала все дни напролёт и очень этим всех устраивала. Особенно меня – за последние годы мне до чёртиков обрыдла забота как родного отца, так и несгибаемой Агафьи. Но долго киснуть себе Петровна не позволила. Не прошло и двух недель, как крупная фигура громкоголосой консьержки вновь заняла своё место, и спокойные мои денёчки опять приказали долго жить. После смерти незадачливого ухажёра женщина с ещё большим рвением принялась за его дочь, и мне стоило немалых усилий вежливое, но упрямое сопротивление назойливой опеке. Так мы и жили: я старалась в родной подъезд зайти незамеченной, а Агафья глаз с меня не спускала. Слава богу, хоть собственную квартиру мне удалось отвоевать – раньше-то въедливая тётка частенько забегала к папаше. А теперь – ни ногой. Так что было за что благодарить судьбу…
Закрыв за собой дверь, я, вместо того, чтобы по давней привычке направиться в душ, первым делом бросилась на поиски некоего предмета. В данный момент этот пункт моей вечерней программы почему-то казался самым важным. Вещица отыскалась быстро, в нижнем ящичке комода, как я и предполагала. Вытряхнув из неё ненужное уже содержимое, я помчалась обратно в прихожую. Возвращалась в гостиную с выпотрошенной коробкой от карт в одной руке и найденным на улице сокровищем – в другой.
– Это, конечно, временная мера, – произнесла я вслух, – но вы же поте́рпите, пока я куплю другую упаковку, правда?
Кажется, всё-таки долгое одиночество дало о себе знать – вот, я уже разговариваю с неодушевлёнными предметами. Глядишь, так и до кошки дело дойдёт…
В моём представлении каждая одинокая неудачница должна иметь в своём доме домашнее существо, лучше всего кота. Но этот пункт холостяцкой жизни был весьма проблематичен – кошек я презирала с детства. Сколько себя помню, всегда обходила этих тварей стороной. Нет, до таскания за хвосты и прочие части тела я не опускалась – много чести! – но старалась по возможности избегать любые точки соприкосновения с наглыми существами. Наглые существа платили мне взаимностью. Да-да, точно так же разворачивали свои морды, лишь завидев меня на горизонте, и гордо выгибали спины презрительной дугой. Так что сосуществование наше с кошачьим племенем на улицах Арбузова вполне можно было назвать идеальным соседством – никто никого никогда не трогал.
Было, конечно, пара случаев, когда мирное соседство вдруг превращалось в яростную войну, но эти исключения лишь подтверждают общее правило – у меня с кошкой нет и никогда не будет общей дороги. Так что папаня мой, позволивший себе несколько раз провести показательный эксперимент, тоже усвоил эту истину, и больше ни одна кошачья лапа не переступала порог нашего дома. А теперь, когда я осталась его единственной хозяйкой, любое поползновение на мою территорию было сведено к нулю.
Лишь надёжно припрятав получившую новый дом карточную колоду, я позволила себе принять душ и успокоиться с горячей чашкой в руке у телевизора. За одними новостями следовали другие, ещё более жуткие и гадкие, мыльные оперы сменялись кровавыми детективами, а я всё сидела, упорно уставившись в мерцающий экран, и думала. Разговаривающий ящик всегда помогал мне сосредоточиться. Эту полезную привычку я приобрела ещё в детстве благодаря своему отцу. У меня просто не было другого выхода, как приспособиться к тем условиям, которые мне создал заботливый родственник. Теперь-то я понимаю, что способность полностью отключаться от внешнего мира – не самое худшее качество в жизни. Имелась, правда, и оборотная сторона такой привычки – тишина для меня со временем стала тревожным и угнетающим фактором. Боялась я её, тишину, и ничего с собой поделать не могла. Даже заснуть при выключенном звуке не удавалось, приходилось втыкать в уши наушники и медленно скатываться в сон под аккорды какой-нибудь музыки, будь то тяжёлый рок или монотонный рэп. Да, под рэп засыпать мне особенно нравилось. Лишь одно направление музыки я не признавала ни в какую, даже в качестве колыбельной. Классика действовала на меня так странно, порой непредсказуемо, что экспериментировать с собственной психикой не хотелось совершенно…
Мыслительный процесс с честью завершился ближе к полуночи. За это время было выпито всего-то три чашки крепкого чая – личный рекорд, можно сказать, – а идея, хрустящая, с аппетитной горячей корочкой, уже лежала на моей ладони и сверкала всеми своими совершенными гранями. Она была рассмотрена со всех сторон, и, на первый взгляд, казалась лишённой каких-либо изъянов. Конечно, спустя какое-то время недостатки и проявятся, но кто сказал, что мне не хватит сил и таланта их подкорректировать? А сейчас уставший мозг нуждался в глубоком и спокойном сне, и эта задача потребовала от меня привычных движений: чистая постель, наушники и Костя Пила, восходящая звезда русского рэпа…
