Czytaj książkę: «И растает Лёд»

Czcionka:

Иллюстрации Kandinsky

Дизайнер обложки Мария Фролова

ISBN 978-5-0064-8993-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1.
1665 год от Р. Х. Лондон.
Детство Жнеца

Ночь мрачным саваном упала на город, приведя за руку свою подругу – тишину. Вслед за ними подкрался влажный туман. Ветер, гонявший обрывки мусора по грязным улицам, замер, решив вздремнуть и набраться сил.

Звуки потонули в непроглядной мгле, и даже звонарь оставил церковный колокол в покое. Либо устал от пронизывающего холода и ушел на покой, нарушив правила. Либо покой его стал вечным, и за ним на рассвете прибудут могильщики, дабы препроводить бренное тело в последний путь.

Тьма кралась между домами, робко перебирая лапами по кишащей помоями мостовой, подолгу замирая над встреченными ею неподвижными телами, словно принюхиваясь.

От этого города отвернулись не только звезды, скрытые пеленой густых облаков. От него отвернулся Господь.

И не важно, где вам посчастливилось родиться. Бедные лачуги рыбаков, двухэтажные дома зажиточных торговцев, поместья аристократов с ухоженными садами – Смерть пришла ко всем.

Портовая часть Лондона, населенная бедняками, пострадала от болезни сильнее всего. Плохая пища, тяжелая работа и нехватка сна делали свое дело. Бóльшая часть домишек с красными крестами на стенах погрузилась в траурный мрак, изредка прерываемый стонами умирающих.

В одной из хлипких хибар на самом берегу Темзы все еще теплилась жизнь. Дом, если так можно назвать это строение, был маленьким и отнюдь не крепким. Сквозь полусгнившие доски просачивался влажный холод, тянущийся с реки, и даже жаркое пламя кухонного очага не могло согреть живущих тут людей.

Стен внутри не было. Кухня отделялась от спальни невысокой перегородкой, и стоны больной ничто не сдерживало. Как и амбре от грязного белья, немытого тела и гниющих наростов на коже.

На узкой кровати с серой, с прорехами, простыней, мокрой от пота, лежал ребенок. Кукольной внешности девочка с пшеничными кудрями, губками бантиком и большими голубыми глазами, сейчас прикрытыми в полудреме. И даже болезнь не могла испортить ее ангельское личико. Влажные волосы облепили лоб. Десятилетний мальчик, такой же светловолосый и светлоглазый, вздохнув, провел мокрой прохладной тряпицей по ее лицу, пытаясь облегчить лихорадку сестры.

Из-за перегородки выглянул краснолицый мужчина средних лет, недовольно поморщился, глядя на больную дочь, затем перевел взгляд на сына, и недовольство вылилось в ядовитые слова:

– Шел бы ты оттуда, сын. Или тоже помереть торопишься?

– Она не умрет, – продолжая протирать ее лоб, спокойным голосом ответил мальчик, хотя внутри все клокотало от гнева.

– А то как же. Кончается она, не видишь, что ли?

Его сын промолчал, не желая ввязываться в бесполезный спор. Но его молчание еще больше разозлило отца.

Мистер Джонсон и в лучшие свои годы не отличался добрым нравом. А сейчас, будучи напуганным от осознания скорой и такой мучительной смерти, и вовсе казался мальчику исчадием Ада. Ни слова без едкого упрека, ни взгляда без затаенной злобы.

Агнес Эббот, круглая сирота, вышла за него, чтобы избежать еще худшей участи. Обладая кротким покладистым характером, она с первого дня свадьбы столкнулась с грубостью и тяжелой рукой мужа. Но никогда не перечила ему, стараясь утихомирить мягким голосом, нежной улыбкой и соглашаясь с каждым его словом. В отличие от среднего сына.

– Что, и сказать нечего? Я с тобой разговариваю, Корнелий!

– Я верю, что Констанс поправится, – тихо ответил тот.

– Одна вера у нас и осталась. Да только ею сыт не будешь. Ступай сюда, займись рыбой.

– Не хочу оставлять ее одну, – заупрямился Корнелий.

– Да не помрет она прям сию секунду. Рыбу надо почистить. А мои пальцы с этим не справятся.

От постоянных выходов в море в любую погоду руки мужчины уже несколько лет изуродованы артритом. И ему больших трудов стоило даже закидывать сети. А уж их починкой и вовсе давно занимались его дети и жена. Мужчина понимал, что недолго ему осталось быть рыбаком, и это тоже захлестывало его бессильной яростью.

– Я сказал – на кухню! Живо! – рявкнул мистер Джонсон, едва удерживаясь от того, чтобы дать сыну подзатыльник.

Корнелий кинул на него взгляд исподлобья, и, не ответив, оставил вахту у постели умирающей сестренки.

Чума – Великий Уравнитель. Нет от нее спасения. Никто не может избежать ее карающей тяжелой длани: ни нищие, ни короли.

Кристофер, старший сын семьи Джонсон, год назад отправленный на службу к кузнецу Эндрюсу, скончался пять дней назад, о чем сообщили краткой запиской. Агнес Джонсон, хозяйка этого дома, мать троих детей, отошла в мир иной позавчера, разбив сердце Корнелия.

А теперь она. Малютка Констанс, четырех лет отроду, нежно любимая и братьями, и матерью, к которой даже отец относился со снисхождением, особо не гневаясь на нечаянное баловство девочки, умирала. Корнелий невыносимо страдал, безмолвно плача и ведя мысленный диалог с Богом, обвиняя его в мучениях сестренки.

Рыбина была тощей, с острой чешуей и мелкими костями. Негодный улов, что греха таить. Но даже эта несчастная рыбешка казалась мальчику сейчас королевским кушаньем. И он надеялся, что эта трапеза поможет Констанс продержаться. Три дня они сидели на черствых краюхах и воде, так что и больные, и пока еще здоровые жители этой лачуги день за днем теряли силы.

Сделав надрез под жабрами и вскрыв брюхо второй жертве отцовского улова, Корнелий рывком вытащил внутренности, поцарапавшись об острый хребет.

– Проклятье! – воскликнул мальчик и сунул кровоточащий палец в рот.

– Это ты там мне завязывай! – услышал его возглас отец. – Мал еще больно для слов эдаких. И что ты там возишься? С голоду помрем всем семейством, пока ты эту проклятую рыбу елозишь. Что ты с ней, как с девкой, церемонишься?! И не выкидывай кишки! Сварим суп. Глядишь, Констанс от бульона лучше станет.

Корнелий кивнул, стараясь не выказать удивления. Несмотря на всю черствость и грубость, отец любил сестру, раз не терял надежду на ее выздоровление. Или, может, удумал подбодрить сына, видя, как у того все из рук валится от навалившегося горя. А вдруг он не настолько плох, как думал всю свою недолгую жизнь Корнелий?

Кинув тощих рыбешек на чугунную сковороду, Корнелий добавил угля в печку и задумался о непростых людских нравах, не заметив, как к очагу подошел отец.

– Опять уголь тратишь? Где ж я тебе сейчас его найду? – взревел тот, разом потеряв мелькнувшее пару секунд назад благодушие, и все-таки отвесил сыну затрещину. – Вот ведь паршивец! Смерти моей хочешь?

– Холодно, – еле сдерживая слезы обиды, произнес мальчик. – Констанс лихорадит. Я хотел, чтобы она согрелась. Да и твоим рукам от огня польза будет.

– Ври – да не завирайся. Сам небось спишь и видишь, как я сдыхаю в таких же корчах, как и матушка твоя. Ну, ничего. Коли выживем, расстанемся с тобой. Парней крепких немало померло, так что на корабле даже такой тщедушный птенец сгодится.

– Я не хочу на флот, – буркнул Корнелий.

– Да кто ж тебя спросит-то? – в притворном удивлении округлил глаза его папаша. – Давеча один капитан интересовался, за сколько я сыновей ему уступлю. Крис-то по кузнечному делу навострился, да и помер уже. А от тебя пользы другой не предвидится. Так что пойдешь драить палубы да гальюны.

Сердце Корнелия сжалось от ужаса. Продать единственного сына? Вот какую судьбу отец уготовил ему. А что придумает для Конни, если та выживет? Отдаст в район «красных фонарей?» Нет, он, Корнелий, этого не допустит. Если понадобится, пойдет на грех, но ни себя, ни сестренку, продать не даст.

Поджаренная рыба благоухала, и ее аромат вскоре затмил собой все неприятные запахи в доме. Мистер Джонсон зашел на кухню и стащил сковороду с печурки.

– Хватит ее коптить. В уголь спалить хочешь? Садись, ешь.

– Я не хочу, – мальчик кинул взгляд на отца и отвернулся.

Конечно, он лгал. Живот сводило от голода, рот наполнился слюной, но разделять трапезу с этим, ставшим за последние дни совершенно чужим человеком не было сил.

– Врать ты не умеешь. Я же слышу, как у тебя урчит в животе. Но уговаривать не буду. Мне больше достанется. Коли решил остаться без ужина, займись делом. Принеси угля. У Тома Смита вся семья померла, а уголь остался. Прям у крыльца. Проверь пойди. Может еще не растащили.

Выходить в глухую ночь в эти месяцы не каждый взрослый бы отважился. А посылать ребенка на улицы, где царят чума в компании с мародерами и душегубами, значило обречь его на верную смерть. Но отца это мало волновало.

Корнелий кивнул, и скрывая подступавшие слезы, отвернулся. На ходу накинул тоненькую куртку, кепку, и выскочил за дверь.

Очутившись на улице, несколько раз глубоко вдохнул наполненный миазмами воздух. Но все лучше, чем в затхлых стенах ненавистного дома. Обернулся, глядя на покосившуюся крышу, немытые окна и утонувший в грязи палисадник. Мать, пока не заболела, ухаживала за небольшим огородом, который арендодатель сдавал вместе с домом. Выращивала неприхотливый горох, репу, морковь и лук. Эти овощи неплохо разбавляли рацион семьи. Корнелий мог бы перехватить эстафету. Весной укрепить заборчик, перекопать грядки. Вдруг что и вышло бы. Но сейчас, зная, что жить здесь больше нельзя, с тоской смотрел на то, что осталось от их маленького огорода.

У входной двери так и не появился красный крест. Отец, едва мать испустила последний вздох, позвал «искателей смерти». К вечеру приползла дряхлая старушка с хитрыми маленькими глазками. Мистер Джонсон, не желая, чтобы их дом закрыли на 40-дневный карантин, отдал ей несколько припасенных на черный день монеток. Иначе, не имея возможности выйти и добыть пропитание, их семья начала бы к середине этого срока есть друг друга. И старушка пообещала сообщить властям, что миссис Джонсон почила от желудочных колик.

Но вряд ли это спасет семью. Тело матери уже забрали и скорей всего, сожгли. Но есть еще сестренка, и возможно, отец был прав, запрещая сыну ухаживать за ней. Вдруг внутри Корнелия уже растут эти адские семена, высасывающие из человека жизнь час за часом?

Дом Смитов мальчик нашел быстро, пусть и шел в кромешной темноте. Здесь некому было озаботиться фонарями, а света от очагов и свечей в соседних трущобах не видели уже несколько дней.

Уголь все еще был на месте. Как ни странно. Видимо, в этом районе почти никого не осталось. А мародерам хватает работы на других улицах.

Корнелий, безучастно глянув на черную кучу, и не подумал возвращаться к своему дому за тележкой. Плевать ему на этот уголь, на отца и его приказы. Пусть сам этим занимается.

Мальчика обуяла дикая ненависть к этому человеку. Он никогда его не любил. Испытывал к нему лишь страх и презрение. Но сейчас понял, что ненавидит. До зубного скрежета, до ломоты в пальцах.

Почему, ну почему Бог не забрал его вместо матери? Почему жизнь так несправедлива? Они бы справились и без отца. Мама нашла бы работу, Корнелий был уверен. Соседки не раз намекали, что в ближайшей пекарне нехватка рук. Да и миссис Джонсон готовила отменно. Даже учитывая нехитрый состав их блюд. Еще прачки всегда требовались. Его мама работы не боялась. А он, Корнелий, помогал бы ей во всем.

Но что толку думать об этом сейчас, когда ничего не исправишь? Да и не по его смертным силам такая задача.

Ночь была холодной. Вернулся ветер, промозглый и сырой. Он забирался под одежду и похищал оттуда последние остатки домашнего тепла, оставляя на коже ощущение липких мертвых пальцев.

Корнелий поежился, но упрямо продолжал идти по улице, между нависающих над ним, подобно чудовищам из сказок, домам. Ему было все равно, куда держать путь. Лишь бы не оставаться наедине с отцом. Скоро тот завалится спать, набив брюхо, и тогда можно возвращаться. Мальчик представил, как обглодает рыбьи кости и хвосты, оставшиеся от ужина отца, достанет припрятанную накануне сухую краюху хлеба, размочит ее в травяном отваре, и поделившись с Констанс, наконец поест.

Ах, как было бы славно поменять отца и сестренку местами. Пусть бы это он сейчас валялся в поту, бился в ознобе и стонал от боли. А малютка Констанс начала бы радовать брата хорошим аппетитом и вернувшимся румянцем на некогда круглые щечки.

Корнелий вздохнул и покосился на дома. В темноте они казались чужими, незнакомыми. Похоже, его угораздило забрести в другой квартал. Эти места были еще гаже тех, где он рос. Тут и днем-то могли прирезать просто потому, что физиономия не приглянулась.

А может, так будет лучше? Сестренка скорее всего не переживет эту ночь. И они встретятся на небе, куда добрый Бог забирает души мучеников. Так говорила мама. Миссис Джонсон была очень набожной. Каждое воскресенье она, достав из сундука украшенную лентами шляпку и опрятные рубашки для детей, начистив ботинки каждого члена семьи, отправлялась в церковь под руку с отцом, а за ними гуськом семенили Корнелий и Констанс. И Кристофер, пока еще жил под одной с ними крышей.

Но Корнелий слушал напыщенные речи священника невнимательно. Зато насмешливые глаза детишек из семей побогаче он замечал прекрасно. Однажды на выходе из церкви одна девочка, одетая в изящное платье с кружевом и лентами, с шелковой шляпкой на черных как смоль кудрях, оступилась и едва не упала. Корнелий успел поддержать ее под локоть, но заслужил лишь полный презрения взгляд да отповедь ее няньки, которая наставительным тоном сообщала, что черни негоже прикасаться к этому непорочному ангелу.

Да, нестриженные засаленные волосы и старая, заштопанная одежда не делали его выходцем из высшего света. Но и такое отношение он не заслужил, ведь и в мыслях не было хотя бы жестом обидеть эту юную леди.

После того случая он все больше предавался в церкви не молитвам и разговорам с Богом, а мечтам о том, что когда-нибудь у него будет красивый дом, экипаж с пятью лошадьми, элегантные сюртуки и сундуки с золотом. Да, не этого хотела его покойная мать, искренне любившая Бога и пытавшаяся эту любовь привить всем своим детям.

Зато мальчик внимательно слушал все, что касалось другого существа. И в него он уверовал. Мир жесток и несправедлив, а значит, им давно правит вовсе не Господь. Прислушиваясь к проповедям, Корнелий недоумевал, за что Люцифера низринули с Небес. Ведь он же был любимым сыном Божьим. Прекрасным ангелом.

Из этого маленький философ сделал один-единственный вывод: любовь Бога гроша ломанного не стоит.

Медленно ступая по утопающей в нечистотах земляной дороге, ибо мостовых в этом районе отродясь никто не видел, Корнелий думал о Констанс. Если бы он только мог выменять ее жизнь! Отдать за нее отца. Не важно, у кого пришлось бы вымаливать этот щедрый дар. Он бы согласился на все сейчас. Лишь бы сестренка снова встала на ноги.

Где-то рядом, в непроглядной тьме переулке раздался шорох. Мальчик, вздрогнув, обернулся, но никого не увидел. Наверное, кошка рыскает в куче мусора. Если сумела выжить. Власти города решили убить всех несчастных созданий, как и собак, решив, что это они – разносчики заразы. Но Корнелий подозревал, что дело совсем не в пушистых друзьях человека.

Скорее всего тут шуровала истинная виновница чумы – крыса. Мальчик с омерзением содрогнулся и побрел прочь. Ни шагов, ни дыхания. Вряд ли это человек.

Дойдя до развилки, Корнелий с неохотой подумал о возвращении домой. Иначе действительно пропадет здесь. А вдруг на корабле будет лучше, чем наедине с ненавистным отцом?..

Обернувшись, в ужасе отпрянул назад. В шаге от него стояла темная фигура в плаще с капюшоном.

Вот и душегуб возник, как из-под земли. Вся недолгая и не особо счастливя жизнь мальчика промелькнула у него перед глазами.

– Ну, здравствуй, Корнелий! – произнесла фигура бархатным грудным баритоном.

Корнелий, набиравшийся смелости неведомо как прошмыгнуть мимо бандита, замер на месте. Откуда незнакомец знает его имя?

– Искал ты обмен? Так я здесь, – продолжила фигура. – Не нужно бояться. Ведь не Дьявол я вовсе.

Глава 2.
2010 год от Р. Х. Санкт-Петербург. Пятое августа. Алиса в Стране Летнего Зноя

Бывали у вас дни, когда все жутко бесит? Вот у Алисы – да. Не то, чтобы часто, но все равно это дико выматывает.

А все почему? На город обрушилась аномальная жара, от которой изнывали все петербуржцы, не привыкшие к таким испытаниям.

Алисе от нее досталось ещё в автобусе. Распущенные по глупости русые волосы прилипли к открытым плечам. Про шею и говорить не стоило. Тушь стекла под глаза, и достав зеркальце на остановке, девушка застонала. Нацепила солнечные очки и поползла к офису, ощущая, как пот стекает под майку.

В офисе легче не стало. К огромному сожалению всего коллектива окна их офиса являлись частью фасада исторического здания, и портить этот расчудесный вид кондиционерами категорически запрещалось как властями, так и владельцем дома.

Заглянув по дороге в туалет, девушка затянула влажные волосы в конский хвост, смыла бесполезную уже тушь и вошла в кабинет, который делила с двумя товарищами по несчастью, Константином и Ольгой.

Печально поприветствовал коллег, Алиса протопала к рабочему месту и без сил плюхнулась на стул.

– У нас принтер сдох, – проникновенно сообщил Костик, подходя к ее столу.

– Иди, куда шел, товарищ, – пробормотала Алиса, обмахиваясь папками. – Не видишь, что ли – помираю.

– Как все мы, – со вздохом заключил парень и медленно побрел в свой закуток.

Работать в полную силу сегодня не мог никто. Обалдевший от жары начальник разрешил всем идти пораньше, и сам, скорбно вздыхая, отправился домой сразу после обеда.

Алиса к тому времени выдула половину шестилитрового баллона воды, и когда кулер начал артачиться, едва не пнула его ногой, вовремя спохватившись. Ведь тогда к четырем часам дня скончается от жажды. Не говоря уже о коллегах. Жалко их, конечно. Хоть и не сильно.

Только что, стукнув отказывающий печатать отгрузочные документы принтер, она услышала от Ольги: «Не кипятись».

Ага. Легко сказать.

Даже мама во время очередного сплава сплетен в телефонную трубку заметила в голосе дочери усталую нервозность.

Что поделать? Жара выматывала. А ведь Алисе все уши прожужжали о том, что Питер – город промозглых дождей.

Через силу улыбнувшись Оле, пожала плечами и ушла в курилку. Достав из кармана бриджей пачку сигарет, прикурила и жадно затянулась. Дым причудливыми кольцами метнулся к потолку. Затяжка – выдох. Затяжка – выдох. Начавшие было шалить нервы вроде решили угомониться. Но легче все равно не стало: на душе скребли кошки. Большущие, вроде манулов, которых Алисе посчастливилось лицезреть в Ленинградском зоопарке в прошлом году.

Переживавшая за дочь мать пыталась отговорить ее от переезда, и вовсю расписала недостатки Санкт-Петербурга: начиная от мерзкого климата и заканчивая бандитскими разборками в спальных районах. То бишь отсутствие солнечного света, постоянные дожди и промозглое лето. И гоп-компании, промышляющие на окраинах после захода солнца.

Алиса, естественно, напирала на то, что нулевые – это вам уже не девяностые. Да и к дождю девушка относилась более чем положительно, плохо перенося высокую температуру и потому игнорируя на протяжении двадцати лет родительскую дачную баньку.

Ей слишком не терпелось упорхнуть из-под родительских крыльев. Да так, чтоб наверняка. Ей нравился Питер, в том числе и по маминым рассказам: до того, как дочь всерьез озаботилась переездом, гражданка Королёва, в девичестве – Афанасьева, вовсю расхваливала место своего рождения.

Так что, с легкостью задвинув все родительские возражения, восемь лет назад Алиса Королёва переехала в культурную столицу России. Там столкнулась с университетской бюрократией и осознала горький факт: ее образование – не чета столичному. Поступить в давно лелеяный Университет промышленных технологий и дизайна не удалось. Благополучно провалила алгебру. Казалось бы, на кой фиг она нужна будущему стилисту? Но оспорить это вопиющее, по ее мнению, нарушение всяческих законов логики не получилось.

Так что университетское общежитие тоже помахало ручкой. К счастью, вовремя подсуетившаяся мама, не желая, чтобы ее ненаглядная Аля проводила все свободное (и не очень) время на студенческих тусовках (видимо, припоминая свою молодость), связалась с дальними родственниками со стороны деда. Те как раз несколько месяцев безуспешно пытались сдать однокомнатную квартиру. Народ ее снимать не торопился: спальный район без пешей доступности к метрополитену, да и цену хозяева заломили немалую. Но, узнав о приезде внучатой племянницы в пятом колене, в порыве временной родственной любви согласились на скидку в половину стоимости. Лишь бы сбагрить, перестав беспокоиться, что соседи прознают об отсутствии жильца и обнесут тихой ночью. Да и получить хоть какую-то мзду – тоже приятный бонус.

Так что Алиса, получив в подарок от скорбящей мамы стиральную машину и взяв в кредит ноутбук, с удобствами устроилась на новом месте. Оплакав мечту стать крутым дизайнером (а в глубине души понимая, что с ее вкусом и стилем ей в мире моды делать нечего), Аля взяла да и сдала вступительные экзамены в Политех. Внезапно. На экономический факультет. Там (еще внезапнее) ее знаний математики вполне хватило. И третий уровень внезапности – ее взяли на бюджет.

Устроилась секретарем на три дня в неделю в небольшую строительную фирму. Деньги небольшие, но вместе со стипендией этого хватало и на оплату квартирки, и на жизнь, включая недорогие развлечения.

Нашла парочку друзей, новых и старых, переехавших после смены социального статуса в этот прекрасный город. И жизнь завертелась-закрутилась, да так, что скучать по родному Екатеринбургу не было времени.

Но шли годы, и на смену радостной эйфории постепенно подкрадывалось робкое ощущение разочарования. Университет окончен, пусть и не с красным дипломом, но хотя бы лишь с одной тройкой. За проклятущую математику. Шеф, терпевший ее отгулы по случаю лекций и экзаменов, после получения диплома сподобился устроить на полную рабочую неделю, да еще и повысить, ценя ее ответственность и высокую работоспособность. Денег стало хватать даже на ежегодные отпуска в Краснодарском крае. Горячо любящая родня не собиралась повышать оплату жилья. Но этого, как ни удивительно, оказалось мало для счастья.

А тут еще в СПб нагрянули тропики. Десять дней на градуснике за кухонным окном – больше тридцати по Цельсию. И ни одного гаденького облачка, ни малейшего дуновения ветерка. Мистика, не иначе.

Губы выпустили еще одно колечко дыма на волю, и затянувшись в последний раз, Алиса потушила сигарету. Пора возвращаться на рабочее место. Клиенты ждут.

Алиса успела просмотреть парочку заявок на крепеж да пиломатериал, как ее мобильник вдруг разразился темой из любимого кинофильма десятилетней давности, «Амели». А значит, звонит Аня. Алиса вздохнула. Дружба дружбой, но вытерпеть в такую жару вечную жизнерадостность девушки сегодня будет нелегко. Но игнорировать не вежливо. Тем более, супер-срочных дел на горизонте не предвидится. А врать друзьям Алиса не любила.

– Приветик, Лис! – защебетала Анька. – Пятница-развратница пришла! Махнем в клуб? Мы с Лариской тут одно клевое местечко присмотрели в прошлые выходные.

– Хай. Ань, серьезно? – закатила глаза девушка. – И охота вам в такую жару в душняке тусить?

– Ой, да брось! Это ж тебе не «Каприз» какой-нибудь. Там кондеры есть. А еще – мужской стриптиз.

– Нашла, чем соблазнить, – хмыкнула Алиса. – Кто еще пойдет?

– Как всегда: я, Ларка и Маша.

– Ага, святая троица. Ну, значит, будет нескучно и без меня.

– Ну пожалуйста-а-а, – заныла в трубку Аня. – Мы соскучились. Сколько можно чахнуть по Андрею?

– Ты прекрасно знаешь, что дело не в нем, – возмутилась Алиса. – С глаз долой – из сердца вон.

– Ну да, ну да. Кому ты заливаешь?

– Мне слишком хреново из-за духоты, чтобы это обсуждать. В стопятьсотый раз. Идите без меня. В этот раз. Может быть, в следующий раз и получится меня уговорить.

– Ловлю на слове. Целую! – бросила подруга и повесила трубку.

– До чего ж веселая у вас жизнь, барышни, – хмыкнула Алиса своему мобильнику и кинула его в ящик стола.

Время, по здравому размышлению Алисы, являлось главным врагом человечества. И дело тут даже не в неизбежном старении. А в том, как оно способствует отдалению очень близких, когда-то, людей.

Семь лет назад они были неразлучны. Тусовались в ночных клубах, смеялись над комедиями в кинотеатрах, готовились к экзаменам, обсуждали парней и врачевали сердечные раны друг друга.

Но вкусы и приоритеты имеют свойство меняться с годами.

Тем более после двух длительных (относительно) серьезных романов, окончившихся полнейшим разочарованием, Алиса разуверилась в большой вечной любви. И тем более в том, что эту самую любовь можно встретить в ночном клубе. Куда 99% идут лишь для поисков партнера на ночь. Поиски любви до гроба заменили книги, сериалы, компьютерные игры. Читать диалоги Элизабет Беннет и мистера Дарси, да мочить нарисованных зомбаков куда интереснее обжиманий на танцполе. Пар выпускаешь, опять же. Даже пар неудовлетворенности жизнью.

Тряхнув челкой, Алиса уставилась в монитор. Пора бы уже залезть в прайс-лист да выставить клиентам коммерческие предложения. Но вместо этого девушка открыла свой аккаунт Вконтакте и принялась разглядывать старые фотографии, на которых она была запечатлена с подругами.

Взгрустнулось. Все-таки дружбу сложно заменить пересмотрами противостояния Элис и корпорации «Амбрелла» да влюбленностью в Дина Винчестера.

Но что делать, если друзья больше не разделяют твои интересы? Искать новых? В общем-то, на этом поприще у Алисы были кое-какие подвижки, но тот человек слишком далеко: даже не в другом городе, а в другой стране.

Из тех, кто рядом, только Лариса более-менее отвечала понятиям Али о настоящей дружбе. С ней можно поговорить по душам, зная, что дальше нее эта мелодрама никуда не двинется. Да и программа культурных мероприятий частенько удовлетворяла вкусы обоих. Кино, музеи, кафешки. И пусть они друг друга не всегда понимали, но иногда приятно было и помолчать в этом дружеском тет-а-тет.

Девушка поймала себя на мысли, что соскучилась. Даже по Аньке. Но вот в клуб Алисе ужасно не хотелось. Модная нынче музыка ее раздражала безмерно. Да и не поболтать там толком.

Что ж. Еще не вечер. Еще увидятся. Лишь бы жарища отправилась восвояси. А в таком случае Алиса будет за любой кипиш, кроме голодовки.

Уход с работы сразу после четырех добавил капельку радости на сковородку раскаленного дня. Завтра выходной, и можно всласть выспаться. Заказать пиццу, скачать какую-нибудь комедию, а может быть – ужастик. Закончить миссию в компьютерной версии «Обители Зла». Или уткнуться носом в любимый «Код да Винчи» Дэна Брауна. Вариантов масса. И каждый из них невероятно располагал к себе, обещая релаксацию в стиле йогов.

Опять же, через месяц – отпуск. Чем не повод воспрянуть духом? Что Алиса и сделала, выключая компьютер. В конце концов, пятница.

Улица встретила девушку облаком пыли и мерзким запахом раскаленного асфальта. Солнце медленно, но верно клонилось к закату, а духота спадать даже не собиралась. Вот бы грозу сейчас. И плевать, если угораздит попасть под ливень без зонта.

Алиса с грустным вздохом нашарила в рюкзачке пачку сигарет и солнечные очки. Небесное светило отражалось от окон высоток и нещадно лупило по глазам.

Судя по пустой остановке, автобус успел отчалить меньше, чем за минуту до ее прихода. Как обычно. Закон невезения в действии. И не важно, во сколько она покинет офис.

К остановке подошел парень подозрительного вида. Окинул ее внимательным взглядом, и Алиса инстинктивно вжалась в перекладину остановки. Типичный гопник, ищущий, чем бы поживиться. Именно такими ее пугала в свое время мама. Но Господь миловал: встреча произошла только сейчас. Волосы ежиком, спортивная куртка (это в такую-то жару!), кроссовки, изрядно поношенные. Да уж. Такому парнишке лучше не попадаться в подворотне темным вечерком.

– Привет. Угости сигаретой, если не жалко, – вдруг выдал парень. Алиса вздохнула. Ага. Само собой. Уловка для полных наивняг. А пока она достает пачку, его подельник вытаскивает из рюкзака кошелек и телефон в придачу.

– Последняя, – с виноватой улыбкой ответила девушка и пожала плечами. – Извини.

– Ну ладно, – парень улыбнулся в ответ и вдруг показался Алисе не таким уж выходцем из бандитского Петербурга. Симпатичное лицо, в глазах прыгают веселые огоньки, а улыбка очень добрая.

Сообразив, что смотрит на него слишком долго, девушка тут же отвела взгляд. Вот что значит – давно без кавалера.

К счастью, из-за поворота наконец-то вырулил автобус, и, если ее не подводило зрение, это нужный ей номер.

Она зашла в него, кое-как протолкнулась к поручню и ухватилась за него. Тут же с правой стороны на нее навалилась жирная потная туша, а с левой – впился в бок чей-то пакет с покупками. Алиса сделала глубокий вдох и стиснула зубы. Тут только один выход – думать о выходных. Еще полчасика помучиться – и свободу попугаям!

На своей остановке она буквально выпорхнула из автобуса, окрыленная предстоящими часами досуга.

Зашла в квартиру, наполненную затхлым воздухом. Распахнула настежь окна, впустив вечернюю духоту с едва уловимой ноткой свежести.

Прохладный душ, салат на скорую руку из свежих овощей, глоток белого вина. И вот она сидит у ноутбука, поджав под себя ноги, в легком хлопчатобумажном халатике, убрав волосы в пучок. Открывает окошко ВКонтакте и улыбается во весь рот, словно Айрин может ее увидеть. А вот россыпь смайликов она точно заметит. И отправит в ответ точно такую же толпу улыбающихся рожиц.