Czytaj książkę: «Лунная девушка»

Вступление

Мы встретились в Голубой Каюте трансокеанского лайнера «Хардинг» вечером в день Марса – десятого июня 1967 года. До отправления лайнера еще оставалось время, и я несколько часов бродил по городу. Куда бы я не заглядывал, всюду я видел одну и ту же картину, которая вряд ли когда-нибудь снова повторится – мир сошел с ума от радости. В Голубой Каюте оставалось свободным только одно место. Место за столиком, за которым в одиночестве сидел, он. Я спросил разрешения, и он, привстав, вежливо попросил меня присоединиться к нему. Его лицо при этом осветилось такой улыбкой, что я с первого взгляда почувствовал к нему симпатию.

Я думал, что День Победы, который мы праздновали два месяца назад, с точки зрения неистовости национального энтузиазма, затмевает все; однако сообщение, переданное вчера, потрясло умы и сердца людей.

Более чем полувековая война, продолжавшаяся практически без перерывов с 1914 года, окончилась, наконец, полной победой англо-саксонской расы над всеми остальными народами мира.

И практически впервые со времени возникновения человечества создавались условия для прочного мира. С войною было покончено раз и навсегда. Оружие и амуниция были сброшены в пять океанов. Грандиозные воздушные армады были частью пущены на лом, частью превращены в транспортные самолеты, служащие миру и торговле.

Праздновали все нации – и побежденные, и победители, – все устали от войны. По крайней мере, они думали, что устали. Однако, устали ли они? Что, кроме войны, они вообще знали? Только самые старые из них сохранили крупицы воспоминаний о мирной жизни, остальные знали только войну. Мужчины рождались, жили и умирали, окруженные внуками – и все это под аккомпанемент войны, постоянно звучавший в их ушах. Возможно, что какую-то маленькую область деятельности и не задевали железные подковы битв, однако, всегда где-нибудь да продолжалась война, и если сейчас она откатывалась, как соленый прибой, то только чтобы снова вернуться назад.

И все это до тех пор, пока война не взметнулась гигантской волной человеческих страстей в 1959 году и не завертела весь мир на целых восемь лет в кровавом водовороте, а откатившись назад, наконец, оставила миру опустошенную и бесплодную землю.

Прошло два месяца, когда казалось, что мир остановился передохнуть, перевести дыхание. А что дальше? У нас был мир, но что нам делать с ним? Те, кто направляли наши мысли и поступки, воспитывались только для одного – для войны. Реакцией на все была подавленность: наши нервы, привыкшие к постоянному возбуждению, восставали против монотонности мира, и все же никто больше не хотел войны. Мы сами не знали, чего хотели.

А затем было сделано заявление, которое, с моей точки зрения, спасло мир от безумия; оно дало пищу для размышлений о предмете, намного превосходящем прозаические войны, и не менее возбуждающим и мысли и чувства – была установлена постоянная связь с Марсом.

Поколения войны внесли свой вклад в стимуляцию научных исследований, призванных помочь нам убивать друг друга еще быстрее, еще быстрее доставлять своих юношей к неглубоким могилам в чужих песках, секретней и еще проворней передавать наши приказы об уничтожений своих соплеменников. Однако, всегда, поколение за поколением, находились те немногие, которые посвящали себя мыслям не о разрушении, а думали о грядущих счастливых годах. Те, чей талант и энергия были направлены на то, чтобы использовать достижения науки для блага человечества, для возрождения цивилизации.

Среди этих людей образовалась тесная группа, над которой смеялись, но которая упорно продолжала цепляться за свою идею – идею установления контакта с Марсом. Вера, которая существовала уже многие годы и которой не давали угаснуть, ее передавали от учителя к ученику со все возрастающим воодушевлением. Люди вокруг насмехались над ними, как и те, что смеялись сотни лет назад над экспериментами с аппаратами, названными «летательными аппаратами».

И вот в 1940 году пришла первая награда за долгие годы упорного труда и надежд. Это произошло благодаря усовершенствованию приборов служащих для определения расстояния и направления источника радиоволн. Примерно за семь лет до этого появившиеся все более чувствительные аппараты зарегистрировали серию сигналов из трех точек и трех тире. Они передавались через точные интервалы в 24 часа 37 минут и продолжались приблизительно пятнадцать минут. Новая аппаратура убедительно доказала, что эти сигналы, если это вообще были сигналы, всегда шли на Землю из той части Вселенной, где вращалась планета Марс.

Только пять лет спустя удалось создать передающую аппаратуру, позволявшую послать сигнал с Земли на Марс. Для начала был повторен их сигнал – три точки и три тире. И хотя еще не истек обычный срок со времени подачи последнего сигнала, был немедленно получен ответ. Затем мы для пробы послали сигнал из пяти точек и двух тире. Немедленно к нам пришел сигнал из пяти точек и двух тире, и мы поняли, что установили связь с Красной Планетой. Однако, потребовалось двадцать два года неимоверных усилий лучших умов человечества, чтобы создать и улучшить систему информативного обмена между двумя планетами.

Сегодня, десятого июня 1967 года, по всей планете было опубликовано первое послание с Марса. Оно было из Гелиума Барсума и просто передавало привет своей сестре-планете. Однако, это было только начало.

Голубая комната «Хардинга», я полагаю, походила не любое подобное место в цивилизованном мире. Мужчины и женщины ели, пили, смеялись и разговаривали. Корабль летел на высоте тысячи футов. Его моторы, питаемые со станций, расположенных в тысячах милях от корабля, бесшумно несли его по ночному небу в рейсе Чикаго-Париж.

Я, конечно, уже много раз летал этим маршрутом, однако, сегодня был особенный день, связанный с эпохальным событием, которое и праздновали пассажиры; и вот я засиделся позже обычного, наблюдая своих соотечественников со снисходительной, как мне казалось, улыбкой на губах, поскольку – я говорю это без лишнего самомнения – мне была дарована высокая привилегия участвовать в тех событиях, которые породили после сотни лет усилий этот праздничный день. Я еще раз огляделся и затем посмотрел на своего соседа.

Он был симпатичным малым, худощавый и бронзовый от загара – ему не нужны были летная форма, адмиральские звезды и якоря, нашивки о ранениях: с одного взгляда в нем был виден военный; каждый дюйм его роста говорил об этом, а в нем было полных семьдесят два дюйма.

Мы немного поговорили, конечно, и о великой победе, и о послании с Марса, и хотя он часто улыбался, я заметил тень грусти в его глазах, а когда с соседнего столика до нас донесся особенно громки взрыв смеха, он покачал головой и заметил:

– Однако пусть, пусть они радуются жизни, пока еще можно! Я завидую их наивности.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил я.

Он смутился, и, улыбнувшись, спросил:

– Разве я говорил вслух?

Я повторил ему то что он сказал: он с минуту смотрел на меня пристально, прежде чем снова заговорить.

– О, бесполезно! – воскликнул он почти с раздражением. – Вы бы не поняли и конечно, не поверили бы. Я сам толком этого не понимаю. Однако, я должен верить, потому что я видел, видел это собственными глазами. Боже! Если бы вы только видели то, что пришлось увидеть мне!

– Расскажите, – попросил я его, но он с сомнением покачал головой.

– Понимаете ли вы, что не существует такого понятия, как Время? – неожиданно спросил он и добавил. – Что человек выдумал это понятие, потворствуя своему ограниченному уму, точно так же он назвал другое явление, которое не мог ни объяснить, ни понять – Пространство!

– Я слышал эту теорию, – ответил я. – но я не верил и не верю в нее – я просто не знаю.

Мне показалось, что это его удивило. Я замолчал, так как детективные истории именно таким образом рекомендуют вытягивать из собеседника необычайные и странные рассказы. Он глядел сквозь меня, и я представил, что он погрузился в какие-то свои ужасные воспоминания. Возможно, я был неправ, хотя в действительности полностью убедился в этом, когда он снова заговорил.

– Если эта девушка не будет осторожна, – заметил он, – стол опрокинется, и она больно ударится. Она же стоит совсем на краешке.

Я повернулся и увидел хорошо одетую и сильно растрепанную девушку, которая под общие одобрительные крики компании танцевала на столе. Мой сосед встал.

– Большое спасибо за компанию. Надеюсь еще раз встретиться с вами. Мне надо подыскать себе место, где можно было бы отоспаться. Они не смогли дать мне каюту. И, кажется, я так и не выспался с тех пор, как они послали меня назад.

Он улыбнулся.

– Вы избежали газовых снарядов и радиобомб, я полагаю, – заметил я.

– Да, согласился он, – выздоравливающий и избежавший оспы…

– У меня каюта с двумя койками, – предложил я. – Мой секретарь в последнюю минуту заболел. Я был бы рад предложить вам его место.

Он поблагодарил меня и принял предложение, переночевать одну ночь у меня в каюте; наутро мы уже должны были быть в Париже.

Когда мы проходили меж столиков, он остановился у столика той женщины, на которую прежде обратил внимание. Их глаза встретились и ее лицо выразило удивление и недоверчивое недоумение. Он дружелюбно улыбнулся и кивнул ей, затем прошел дальше.

– Вы что, знаете ее? – поинтересовался я.

– Да, узнаю… через две сотни лет, – был его загадочный ответ.

Мы отыскали нашу каюту, распили бутылочку виски, выкурили по сигарете, поговорили и сблизились еще больше.

Он первый вернулся к нашему разговору в Голубой Каюте.

– Я собираюсь рассказать вам, – начал он, – то, что я никому до сих пор не рассказывал. Однако, если вы захотите пересказывать эту историю, не упоминайте моего имени. У меня еще несколько лет этой жизни впереди, и я бы не хотел, чтобы на меня указывали пальцем, как на лунатика. Прежде всего разрешите заметить, что я не хочу ничего объяснять; естественно, я не думаю, что предвидение является объяснением. Я действительно «жил» той жизнью, о которой я вам расскажу; и та девушка, которая танцевала на столе, прожила ту жизнь вместе со мной, но она этого не знает. Если вы хотите, то можете не придерживаться теории, что не существует такого понятия как Время – просто помните об этом. Вы не сможете понять этого, или, по крайней мере, я не смогу объяснить этого вам. Итак, начнем…

1. Приключения в космосе

– Я хочу рассказать вам мою историю, историю двадцать второго столетия, Однако будет лучше для того, чтобы вы поняли ее, рассказать вам сначала историю моего пра-пра-пра-дедушки, который родился в двухтысячном году.

Я, наверное, взглянул на него несколько иронически, так как он улыбнулся и покачал головой, как человек, затрудняющийся найти объяснение, соответствующее умственным способностям аудитории.

Мой пра-пра-пра-дедушка был на самом деле пра-пра-пра-внуком моего прежнего воплощения, которое началось в 1986 году. В возрасте двадцати лет я женился в 1916 году. Мой сын Юлиан родился в 1917 году. Я никогда не видел его. Я был убит во Франции в 1918 году в день заключения перемирия.

Я был снова перевоплощен в сыне моего сына в 1937 году. Мне тридцать лет. Мой сын родился в 1970 году – это сын моего перевоплощения в 1937 году – и его сын Юлиан Пятый, в котором я снова вернулся на Землю в 2000 году.

Я вижу, вы несколько сконфужены, но однако попытайтесь понять, что я вам уже говорил – не существует такого понятия, как Время. Сейчас 1967 год, однако я отчетливо вспоминаю факты моей жизни в течение четырех воплощений; последнее из них, как я помню, началось в 2100 году. Или я действительно пропустил три поколения в тот раз или благодаря капризам судьбы я просто не помню промежуточных воплощений, не знаю…

Моя теория всего этого состоит в том, что единственное мое отличие от современников заключено в моей способности помнить события всех воплощений, в то время как они вспоминают только некоторые важные эпизоды того воплощения, в котором они находятся. Однако возможно, что я и не прав. Но это не важно. Я расскажу вам историю Юлиана Пятого, родившегося в 2000 году, а затем, если у нас еще останется время и вам это интересно, я расскажу о мучениях в течении тех ужасных дней двадцать второго столетия, которые последовали за рождением Юлиана Десятого в 2100 году.

Я постараюсь передать вам эту историю его собственными словами, насколько мне удастся ее припомнить. Однако, по некоторым причинам, где не последней является моя лень, я опущу, с вашего разрешения, конечно, чрезмерно длинные цитаты.

Мое имя Юлиан, Юлиан Пятый. Я происхожу из известной семьи: мой пра-прадед Юлиан Первый, майор в двадцать два года, был убит во Франции в самом начале войны. Мой пра-прадед, Юлиан Второй, был убит в битве в Турции в 1938 году. Мой прадед, Юлиан Третий, провоевал без перерыва с шестнадцатилетнего возраста до самого провозглашения мира – ему как раз было тридцать лет. Он умер в 1992 году и в последние двадцать пять лет своей жизни носил звание адмирала авиации; после окончания войны он возглавил Интернациональный мирный флот, патрулировавший и осуществлявший полицейские функции на всей Земле. Он так же, как и мой отец, вступивший на этот пост после его смерти, погиб при исполнении служебных обязанностей.

В шестнадцать лет я окончил Школу Пилотов и был направлен в Интернациональный Мирный флот. Итак, я был пятым представителем нашей семьи, который носил форму военного нашей страны. Это было в 2016 году, и я помню, что очень гордился тем, что ровно век тому назад Юлиан Первый окончил Вест Пойнт и что в течение этих ста лет ни один из мужчин нашей семьи не только не носил, но и не имел гражданской одежды.

Конечно, войны больше не было, однако стычки случались. Появились воздушные пираты, с которыми надо было бороться; иногда приходилось посылать на некоторые нецивилизованные племена России, Африки и Центральной Азии карательные экспедиции. Однако, жизнь казалась нам монотонной и однообразной. Особенно же, когда мы читали о своих героических предшественниках 1914—1967 годов, и все же из нас никто не желал войны. Нас чересчур хорошо научили тому, что не надо думать о войне: Интернациональный Мирный Флот так же эффективно разрушал все приготовления к войне, что мы все ясно понимали – новая война никогда не разразится. Во всем мире не осталось огнестрельного оружия, кроме как у нас, да было, правда, несколько старинных образцов, которые мы сохранили как фамильные реликвии, или поместили в музеи, да еще некоторое количество старинного оружия сохранилось у диких племен, однако, без боеприпасов. Мы запретили им какое-либо их производство. Не осталось ни одного газового снаряда, ни одной радио-бомбы, ни одной установки для их запуска.

Во всем мире не осталось ни одного орудия. Я был глубоко убежден, что если вооружить тысячу человек различными орудиями уничтожения, которые достигли своей высшей эффективности к концу войны в 1967 году, то они завоевали бы весь мир. Однако не существовало этой вооруженной группы – никогда больше не удастся вооружить тысячу человек в каком-либо уголке Земли. Интернациональный Мирный Флот был создан и сооружен именно для того, чтобы предотвратить подобное бедствие.

Но, казалось, самое предвидение было против мира. Если удавалось уничтожить внутренние источники, то всегда оставались непредвиденные внешние, находившиеся вне нашего контроля. Один из подобных источников и погубил нас. Его зерна были посеяны за тридцать три года до моего рождения в тот исторический день 10 июня 1967 года, когда Земля получила первое послание с Марса. С этого дня обе планеты находились в постоянном контакте, обмениваясь взаимно информацией. В некоторых областях науки и искусства марсиане, или как они себя называли – барсумцы, немного опередили нас: в ряде наук однако, мы достигли значительно больших успехов. Таким образом и шел обмен знаниями к взаимной выгоде обоих миров.

Мы познакомились с их историей и обычаями, они познакомились с нашей, хотя барсумцы и знали задолго до этого о нас больше, чем мы о них. С самого начала «марсианская хроника» заняла значительное место в нашей прессе.

Они больше всего помогли нам, вероятно, в медицине и аэронавтике. Они снабдили нас чудесной целительной «примочкой Барсума», а что касается аэронавтики, то мы узнали, что такое «восьмой луч»: у нас на Земле он больше известен под названием «Барсумский луч». Он заполняет специальные подъемные баки современных самолетов. Сразу же вышли из употребления старые конструкции, которые могли подняться в воздух, только набрав определенную скорость.

То, что мы вообще могли обмениваться информацией с Марсом, стало возможно только благодаря таинственной транспортации на Марс 4 марта 1656 года бессмертного виргинца Джона Картера. Об этом знает каждый ребенок 22 столетия. Если бы марсианские ученые, работавшие над проблемой связи с Землей, из-за политических соображений не объединились бы в секретную организацию, обе планеты смогли бы обмениваться информацией на пятьдесят лет раньше. Однако, только после того, как они обратились к Джону Картеру, был разработан существующий сейчас межпланетный код.

С самого начала обе планеты усиленно работали над проблемой посылки людей. Каждая планета надеялась первой послать своих космонавтов, однако, ни одна не утаивала своих достижений в этой области, которые помогли бы другой приблизить этот великий день. Это было дружеское соперничество, и ко времени окончания мною летной школы, по крайней мере, теоретически все было готово к тому, чтобы та или другая планета достигла этого. У нас был Восьмой луч, моторы, окислительная аппаратура, умение герметизировать межпланетный корабль – все было готово для того, чтобы обеспечить безопасный перелет на Марс, если бы только Марс был необитаем. Но это было не так, и мы опасались, что и другие планеты, и Солнце – тоже заселены.

В 2015 году Марс запустил на Землю корабль с экипажем в десять человек, снабдив их провизией на десять лет. Они надеялись, что путешествие займет немногим меньше пяти лет, поскольку корабль развивал скорость до 1000 миль в час. Однако, ко времени окончания мною школы, корабль уже отошел от курса почти на миллион миль, и все считали, что попытка безнадежно провалилась. Экипаж поддерживал постоянную связь с Землей и Марсом, все еще надеясь на успех, однако компетентные представители обоих миров уже поставили крест на этом космическом путешествии.

Ко времени выпуска марсианского корабля у нас уже был готов свой, однако, правительство в Вашингтоне запретило нам рисковать, когда стало очевидно, что марсиане – космонавты обречены – очень мудрое решение, так как наш корабль не был совершеннее марсианского. Прошло почти десять лет, прежде чем удалось продвинуться вперед в осуществлении новой и более успешной попытки космического полета. Мы обязаны этим моему соученику, капитан-лейтенанту Ортису, одному из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречал, и в то же самое время самому беспринципному и, по крайней мере, по отношению ко мне, самому отвратительному.

Мы поступили в Летную Школу одновременно. Он из Нью-Йорка, я из Иллинойса, и с первого дня мы испытывали друг к другу неприязнь, которая с его стороны значительно возросла, благодаря тем неблагоприятным событиям, развившимся за те четыре года, пока мы жили под одной крышей. Вначале он не был популярен ни среди учеников, ни среди инструкторов и офицеров школы, в то время как я пользовался их любовью в тех видах сорта, где он считал себя лучшим, к сожалению, именно я лишал его высших наград. На занятиях он затмевал всех нас – даже инструкторы поражались его уму – и все же, переходя с курса на курс, я часто получал на экзаменах более высокие оценки. Я всегда думал о нем, как о кадетском офицере, и при окончании я получил самое высокое звание среди курсантов, – звание, которое много лет тому назад отменили, и сейчас ввели снова.

С этого времени я редко видел его. Его служба в основном протекала на Земле, в то время как я был все время в воздухе, летая из одного конца мира в другой. Иногда до меня доходили слухи о нем – в основном плохие. Он был женат на девушке и бросил ее; людская молва муссировала слух о растрате; рассказывали, что он вступил в ряды заговорщиков, стремящихся сбросить правительство. Я верил многому из того, что говорилось об Ортисе, но, конечно, не всему.

И в течение последующих девяти лет после окончания школы, чем меньше соприкасались нами интересы, тем более росла пропасть между мной и им, и все из-за растущей разницы в званиях. Он был всего капитан-лейтенантом, я уже капитаном, когда в 2024 году он сообщил об обнаружении и получении Восьмого Солнечного луча. В течение двух последующих месяцев он открыл и получил такие же лучи и с Луны, Меркурия, Венеры и Юпитера. Восьмой Марсианский луч и идентичный ему Восьмой Земной луч уже открыли и научились получать, хотя на земле ошибочно называли последний – Марсианским.

Открытие Ортиса было восторженно встречено обеими планетами и явилось ключом к путешествию с Земли на Барсум. Дело в том, что с помощью этих лучей открывалась возможность полностью избавиться от притяжения Солнца и других планет, кроме Урана, Сатурна и Нептуна. А это, в свою очередь, позволяло кораблю беспрепятственно лететь прямо на Марс. Эффектом притяжения трех отдаленных планет считалось возможным пренебречь, поскольку были они на очень большом расстоянии, как от Марса, так и от Земли.

Ортис хотел немедленно снарядить корабль и отправиться в путешествие, но опять вмешалось правительство и запретило это, как необоснованный риск. Вместе этого Ортису получили спроектировать маленький беспилотный корабль, управляемый по радио. Надеялись, что до половины расстояния до Марса, по крайней мере, удастся осуществлять над ним контроль. Представьте же, как он был раздосадован, и я также, когда по окончанию постройки мне поручили приемку корабля. Однако, надо заметить, что Ортис сумел подавить в себе чувство неприязни, и мы с ним неплохо сработались. Хотя дело, которое нам поручили, было важным, наше соперничество было неприятно нам обоим. Со своей стороны я постарался сделать все от меня зависящее; работая с ним вместе, я не пытался руководить им и не подчеркивал своего старшинства.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы создать экспериментальный корабль, и за этот период я имел возможность лишний раз убедиться в талантливости Ортиса. Однако его мысли и сердце оставались для меня закрытой книгой.

В конце 2024 года корабль отравился в свое странное путешествие, и почти немедленно по моей рекомендации началась работа по конструированию большого корабля, который начал сооружаться еще в 2015 году. Неудача, постигшая марсианский корабль, поколебала уверенность нашего правительства в необходимости новой попытки, пока казавшиеся непреодолимыми препятствия не смогут быть разрешены. Ортис снова был моим помощником, и поскольку все необходимое было под руками, менее чем за восемь месяцев «Барсум» – как мы окрестили корабль, – был построен и тщательно снаряжен для межпланетного путешествия. Различные «восьмые» лучи, которые должны были помочь нам в преодолении притяжения Солнца, Меркурия, Венеры, Земли, Марса и Юпитера, были заключены в специальные баки, тщательно сконструированные и встроенные в корпус корабля. Кроме того на носу корабля находился маленький бак с Восьмым Лунным лучом, который должен был обеспечить нам беспрепятственный полет мимо Луны без боязни падения на ее бесплодную землю.

Время от времени еще приходили сигналы с марсианского корабля. Они были слышны в течение почти пяти лет со дня старта, однако их интенсивность все ослабевала. Команде удалось, благодаря теоретическим усилиям, справиться с притяжением солнца, используя для этого Юпитер, и теперь они находились в космосе на полпути между этой планетой и Марсом. В течение последних четырех лет этому кораблю могло просто не везти, однако единственное, в чем мы были уверены, это то, что его команде никогда не удастся вернуться на Барсум.

Что касается нашего экспериментального кораблю, то он находился в пути уже восемь месяцев. И насколько были точны предсказания Ортиса, что даже самые чувствительные приборы не могли заметить отклонения от намеченного курса. Именно в этот момент Ортис начал бомбардировать правительство просьбами разрешить ему отправиться в космос на новом корабле, который к этому времени был уже построен. Однако власти тянули с ответом до конца 2025 года. Экспериментальный корабль, к этому времени уже находившийся в полете больше года, по-прежнему не отклонился от курса, и власти все же уверовали в то, что успех путешествия обеспечен, и что оно не связано с бесполезным риском для космонавтов.

Для полета на «Барсуме» требовался экипаж из пяти человек и, как это было заведено на протяжении столетий, когда дело касалось особо опасных предприятий, объявили набор добровольцев. В результате этого более половины персонала Интернационального Мирного Флота умоляли о разрешении попасть в число членов экипажа.

Правительство, в конце концов, отобрало пять человек. В результате я снова невольно явился причиной огорчения и досады Ортиса – именно меня поставили главным над Ортисом, двумя лейтенантами и курсантом, которые составили экипаж.

«Барсум» превышал по размерам корабль, запущенный марсианами. Это позволило запастись продуктами на пятнадцать лет. Корабль был оснащен более мощными моторами, которые позволили развивать среднюю скорость до двенадцати тысяч миль в час. Кроме этого у нас имелись двигатели, недавно изобретенные Ортисом. Они, используя энергию света, могли обеспечить нам в случае отказа других двигателей скорость в половину примерно меньше средней крейсерской. Никто из нас не был женат. Жена Ортиса, о которой я говорил ранее, недавно умерла. Правительство взяло опеку над нашими капиталовложениями. На прощание для нас был дан чудесный бал в Белом Доме 24 декабря 2025 года, а в Рождество наш корабль величественно поднялся со стартовой площадки, где он был установлен, под звуки оркестров и криков тысяч наших сограждан прямо в синеву неба.

Я не буду утомлять вас сухим инженерным описанием двигателей и оборудования. Достаточно будет сказать, что было три типа двигателей: одни служили для полета сквозь атмосферу, другие – сквозь эфир, последние же составляли самую главную часть. Они состояли из мощных мультивыхлопных сепараторов, которые в большом количестве отделяли настоящий Барсумский Восьмой луч и выбрасывали его с огромной скоростью в направлении Земли, толкая корабль к Марсу. Эти сепараторы были таким образом спроектированы, чтобы выделять и Земной Восьмой луч, который был необходим для возвращения.

Последнее изобретение Ортиса – вспомогательный двигатель, о котором я уже упоминал, был установлен на корабле и легко трансформировал из мертвого пространства лучи от любой планеты, в том числе и от солнца. Это давало нам возможность передвигаться в любом месте Вселенной путем простого выделения и последующего испускания восьмых лучей, получаемых от ближайшего небесного тела. Четвертый тип генераторов служил для выделения кислорода из эфира, другой испускал изолирующие лучи, которые обеспечивали постоянство температуры и внешнего давления. Их действие было аналогично действию атмосферы, окружающей ЗемлЮ. Наука, таким образом, позволила нам создать целый маленький мир, который по нашему желанию летел в космосе – маленький мир, населенный пятью обитателями.

Если бы не Ортис, путешествие обещало быть интересным. Что касается Веста и Джея, то они были удивительно приятными компаньонами, с которыми можно было вести дела. Портон, шестнадцатилетний курсант, обладал такими хорошими манерами, так охотно и тщательно выполнял свои обязанности, что полюбился нам буквально с момента старта. На борту «Барсума» было три каюты. Одну занимал я, другую Ортис с Вестом, в третьей жили Джей с Нортоном. Джей и Вестом были лейтенантами. Они вместе учились в Летной Школе. Они, конечно, желали бы занять отдельную каюту, но только в том случае, если бы это предложил сам Ортис или бы приказал я. Я колебался, а что касается Ортиса, то трудно было ожидать чего-либо от человека, который никогда в жизни не считался ни с чьими желаниями. Мы все вместе: и Вест, и Джей, и Нортон готовили пищу. Однако, что касается управления кораблем, то здесь табель о рангах соблюдался строго. Если бы мы не чувствовали себя равными, вряд ли вообще было возможно подобное предприятие – более чем пять лет нам предстояло жить вместе – впятером. У нас были книги, письменные принадлежности и игры, и кроме этого, конечно, мы поддерживали постоянную радиосвязь с Землей и Марсом. Нам сообщали последние новости с обоих планет. Мы слушали оперы и концерты, слушали музыку обоих миров, так что нам хватало развлечений.

В отношении ко мне Ортиса чувствовалась сдержанность; однако, надо отдать ему должное, внешне все выглядело прекрасно. Конечно же, мы не расшаркивались, да я и не мог бы, зная, что Ортис ненавидит меня, к тому же презирая его характер. Интеллектуально он был выше всяких похвал, именно в этой области мы встречались без всяких предубеждений. У нас состоялось много плодотворных дискуссий в первые дни нашего, как оказалось, короткого путешествия.

Примерно на второй день я заметил, что Ортис стал проявлять повышенный интерес к Нортону. Это было совсем не в характере Ортиса, заводить друзей, однако, он и Нортон подолгу оставались вместе и, казалось, получали огромное удовольствие от общества друг друга. Ортис был прекрасным рассказчиком. Он прекрасно знал свою специальность и был изобретателем и ученым высокого класса. Нортон, хотя еще почти совсем мальчик, обладал живым умом. Он был лучшим из своих соучеников, возглавляя список лучших курсантов этого года, и я не мог не заметить, что когда дело доходило до науки, он буквально впитывал каждое слово, которым снисходительно одаривал его Ортис.

Прошло примерно шесть дней, и вот Ортис подошел ко мне и сказал, что так как Джей и Вест – соученики и товарищи, то они наверняка были бы не прочь поселиться вместе. С другой стороны, он переговорил с Нортоном, и тот согласен обменяться и занять место Веста в каюте Ортиса. Я, конечно, был рад такому пожеланию, так как это значило, что мои соратники теперь поселяться вместе, и все устроится наилучшим образом, и хотя бы с этой стороны это будет способствовать успеху экспедиции. Мне было, конечно, немного не по себе от того, что такой чудесный мальчик, как Нортон, попал под влияние Ортиса. Однако, я думал, что я, Вест и Джей явимся противовесом тому влияния, которое Ортис оказал бы на любого человека за эти пять лет, свободно обсуждая с ним различные проблемы, в чем он был мастер. Таким образом я надеялся предотвратить любую, какой бы малой она ни была, опасность подобного общения.