Czytaj książkę: «Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии»

Czcionka:

Памяти моего отца

JOSEPH WECHSBERG

THE MERCHANT BANKERS

Вступление сугубо личного характера

Я сам едва не стал торговым банкиром. Примерно в середине XIX века один предприимчивый молодой человек по имени Альберт Вексберг приехал в городок Остраву, что в Моравии, которая тогда была провинцией империи Габсбургов. Не знаю, почему мой дед остановился именно в Остраве. Если бы он проследовал дальше, в сторону Калифорнии, возможно, успел бы туда в разгар «золотой лихорадки».

Мой дед родился в 1827 г., в том же году, когда умер Бетховен, и, хотя мне не удалось точно установить, где именно дед родился, говорили, что он приехал «с Востока». Совсем неудивительно; похоже, почти все дедушки прибыли с Востока, как солнце.

Дедушка принес в свою семью солнечный свет. В каждой банкирской династии (о чем вы прочтете в этой книге) всегда есть первопроходец, который начал с пустыми руками, а умер богачом. Первые Ротшильды были менялами в еврейском гетто, Бэринги торговали сукнами, семья Хамбро – продуктами, Варбурги – серебром. Вексберги, хотелось бы добавить, начали с торговли зерном. Мой дед прикатил в Остраву с шиком: он сидел на телеге, доверху нагруженной пшеницей.

Он любил рассказывать эту историю, часто приукрашивая ее и меняя мелкие подробности, но главная мысль всегда оставалась неизменной. Могу живо представить его себе сидящим на той телеге. В то время, когда я его знал, он был патриархом с красивой седой бородой, держался с большим достоинством, но без всякой напыщенности. Когда он рассказывал свои истории, глаза у него посверкивали; подозреваю, что он подсмеивался над своими слушателями. Дедушка умел смеяться и над собой. Говорил, что жители города называли его Albert der Gutige, то есть Альберт Благодетель, потому что он ссужал им деньги под пять процентов. В детстве я и понятия не имел, что это значит. Позже я услышал, что, когда Альберту Благодетелю нравился человек, которому предстояло дать ссуду, он давал ему деньги без всякого залога – рисковал, положившись на обещание заемщика вернуть долг.

«В тех условиях, – говаривал дедушка, задумчиво поглаживая свою красивую бороду, – не думаю, что я брал с него лишнее. Я должен был просить шесть процентов».

Позже дед переключился с зерна на кредиты, подобно всем торговым банкирам, и открыл Wechselstube, то есть разменную контору. В 1890-х гг., которые наверняка проходили в нашем городке довольно бурно, если верить различным семейным хроникам, дедушка расширил фирму и основал банкирский дом «А. Вексберг и Кº». К тому времени горожане, завидев его, уже не переходили на другую сторону улицы, как некоторые его бывшие должники. Наоборот, все снимали шляпу и почтительно раскланивались с «герром банкиром».

Добавка «Кº» в названии фирмы, точно так же, как и во многих других торговых банках, олицетворяла сыновей дедушки, которые стали его компаньонами. Одним из них был мой отец. Дела в банке шли очень хорошо. Дед умер в 86 лет. Он превосходно выбрал время, скончавшись в 1913 г., за год до начала Первой мировой войны. Умер он одним из богатейших горожан, окруженный всеобщей любовью. Ему принадлежали земля, мельницы, фабрики, дома, винокурни, государственные и прочие ценные бумаги. Он вел дела с банкирскими домами Ротшильдов в Вене и Варбургов в Гамбурге. Он стал младшим, но уважаемым членом привилегированного братства торговых банкиров. В местной газете его называли «нашим Ротшильдом». К его большой досаде, настоящий Ротшильд управлял металлургическим заводом, находившимся неподалеку, в Витковице.

Помню дедушкины похороны, внушительные, словно похороны государственного деятеля. Проводить деда в последний путь пришел весь город, в том числе и те, кто так и не вернули ему долги; они плакали больше остальных. Все естественно; ведь теперь они больше не могли просить у него деньги, которые не собирались возвращать. Человек, который недавно обанкротился и за которого мой дед в свое время поручился, произнес трогательную речь. Время от времени торговый банкир одалживает деньги недостойному должнику (о подобных случаях вы прочтете в этой книге). Мне было шесть лет, и я думал: вот бы и меня так хоронили!

С тех пор я изменил свое мнение о похоронах, но не о дедушке Вексберге. Он не стыдился того, как скромно начинал. Он никогда не читал нам обычных проповедей об усердном труде и добродетельности экономии. Когда в детстве я спрашивал его, как он стал «миллионером», – мне казалось, что «миллионер» это профессия, вроде машиниста паровоза, тогда моей любимой, – он стучал себя по правому виску, тыкал в меня пальцем и говорил:

– Я думал головой. Никогда не забывай об этом, дитя мое.

Я не забывал.

Не сомневаюсь, банкирский дом «А. Вексберг и Кº» действовал бы и сегодня, если бы не известные события, которые на языке страховых компаний называются «форс-мажорными обстоятельствами». Первая мировая война и ее последствия смели с лица земли многие европейские частные банки и погубили многих порядочных людей, которые из патриотизма вложили деньги в военные облигации государственного займа. О том, что случилось потом, вы знаете. Даже «С.М. Ротшильд и сыновья» в Вене не пережили нацистов и Вторую мировую войну.

Кстати, возможно, мне повезло в том, что дедушка Вексберг в середине XIX века обосновался в Моравии. Если бы он подался дальше на запад – во Франкфурт, в Гамбург, в Лондон, в Манчестер или даже в Нью-Йорк, – скорее всего, я стал бы торговым банкиром в третьем поколении.

Глава 1
Торговые банкиры: не проливать свет на волшебство

Нельзя проливать дневной свет на волшебство.
Уолтер Бэджет

Зрелище того, как другие делают большие деньги, всегда завораживает, и нет лучшей, более красочной декорации к такому зрелищу, чем лондонский Сити. Даже те, кто критикуют, боятся, ненавидят или высмеивают Сити, втайне увлечены им.

92 года назад Уолтер Бэджет, блестящий банкир Викторианской эпохи, экономист и критик, писал, что «мир не видел такого великолепного сочетания экономической власти и экономической деликатности», какие существовали в лондонском Сити. Мир изменился. Сегодняшний Сити утратил почти всю власть, но совсем не утратил деликатности. Сити сохраняет свою загадочность. Его сложный финансовый механизм и странные племенные обычаи понятны немногим англичанам и практически совсем не понятны иностранцам.

«Днем в Сити работает больше миллиона человек – ночное население составляет всего шесть тысяч, – но большинство из них для друзей и знакомых, а во многих случаях и друг для друга, служат просто „кем-то в Сити“», – пишет сэр Джон Бенн, хорошо знавший Сити изнутри.

Чужаки часто блуждают в ярко освещенных лабиринтах Сити, где, если не считать выпуска газет на его западной окраине, не производят ничего, кроме денег. Обитатели Сити превратили получение прибыли в науку и продолжают изобретать все новые способы наживы. Так называемая «невидимая прибыль» Сити, по приблизительным оценкам, превышает 150 млн фунтов стерлингов в год; она помогает устранить хронический платежный дисбаланс Великобритании. Большинство посторонних считают Сити огромным игорным домом, таким казино, где наживаются или теряются огромные состояния. На самом же деле Сити – огромная мастерская художника, обитатели которой превратили получение прибыли в вид современного изящного искусства.

Кроме того, Сити – образ жизни, которая на протяжении пятисот с лишним лет колеблется между драмой, кризисом и паникой. Самая мощная денежная цитадель к востоку от Уолл-стрит, Сити несколько раз опасно приближался к хаосу и гибели, но всегда выживал. Сити управляется странными правилами и причудливыми обычаями, которые никто не воспринимает всерьез, однако их все соблюдают. Правила часто бесполезны и архаичны, строги и вычурны, но никто и не думает их менять. Английский Банк по-прежнему охраняется по ночам отрядом бригады гвардейцев, которые маршируют под барабанный бой в своих алых с золотом мундирах и черных киверах – анахронизм, похожий на киплинговское привидение, только в цвете. Помимо всего прочего шествие часто становится причиной транспортных пробок. Зачем нужны гвардейцы? Почему они появились? Потому, что в 1780 г., во время бунта лорда Гордона, толпа, уничтожив Ньюгейтскую тюрьму, бросилась на банк. (Кстати, Английский Банк и Сити в документах всегда пишутся с прописных букв. Обитатели Сити говорят о них с пиететом.)

Несколько лет назад военное министерство, которое находится как будто в нескольких миллионах световых лет от Сити, пожелало прекратить охрану банка гвардейцами. Весь Сити восстал как один человек. Управляющий банком подал протест. Гвардейцы по-прежнему на месте, как и здоровяки в цилиндрах с золотыми лентами, которые стоят в холле банка. Как и швейцары Ллойда в красных плащах и высоких цилиндрах, таких же, какие носили швейцары в кофейне Эдварда Ллойда на Тауэр-стрит, существовавшей 275 лет назад.

Обитатели Сити говорят: «Сити – парадокс, но он работает». Так же работает «езда на автомобиле» по левой стороне дороги и счет полукронами, хотя многие молодые британцы сомневаются в том, что подобные вещи до сих пор практичны. Сити – микрокосмос Англии, где все меняется, кроме внешнего вида. Фунт стерлингов утратил статус наиболее значимой валюты, но Сити – поистине интернациональное сообщество, которое волнуют вопросы коммерческой взаимозависимости. Хотя «территория» фунта стерлингов все время уменьшается, Сити снова стал самым эффективно функционирующим денежным рынком в мире. Сити – средоточие власти; он во многом консервативен, но даже лейбористы признают, что Сити играет огромную роль для политической и экономической свободы. Капиталисты в Сити, помнящие о своих благородных традициях, сейчас гораздо современнее и прогрессивнее, чем в высшей степени защищенная британская промышленность.

Парадоксы всюду, куда ни посмотри. Страховщики в компании Ллойда по-прежнему сидят на неудобных скамьях в «Зале», но повсюду в современном здании установлены современные компьютеры – они находятся вдали от посторонних глаз, как будто сотрудники слегка стесняются ими пользоваться. Большинство обитателей Сити – высококлассные специалисты, которым нравится изображать дилетантов. Подобно врачам или ученым, они общаются на собственном жаргоне, рассчитывая, что чужаки их не поймут. Более глубокий смысл такого желания притворяться любителями разъяснил мне недавно один крупный инвестиционный банкир.

– В основе всегда лежит опасение, что кто-то может совершить дорогостоящую ошибку, – сказал он. – Обитатели Сити никогда не прекращают учиться. – Он добавил, что он сам часто бывал не прав, хотя мне показалось, что чаще он все же оказывался прав: за последние десять лет активы его банка утроились.

Трудно не заметить той отстраненности, которой пропитан Сити. Обитатели Сити отказываются воспринимать мир всерьез, потому что знают, насколько все может быть серьезно. Показывать озабоченность «не годится». Все излучают спокойную уверенность, несмотря на то что конкуренция со временем все больше обостряется.

Сити – великолепное место для опытных психологов. Судя по всему, немногие обитатели Сити думают одинаково, хотя выглядят многие как близнецы: они одеваются в черное, носят котелки, зонтики и «Файнэншл таймс». Люди в синей «униформе» носят потертые чемоданы, в которых лежат ценные бумаги стоимостью в миллионы. Биржевые маклеры в цилиндрах кажутся персонажами Голсуорси. Молодые парни со стрижками «под Битлов» работают курьерами. Завтра, через год или через два, когда их повысят и они станут клерками, парни подстригутся, наденут черные костюмы, котелки, возьмут зонтики и будут степенно защищать странные традиции, которые только вчера их забавляли.

Сити любит казаться в высшей степени респектабельным и очень солидным, но втайне любит азартных игроков и чудаков. Один молодой торговый банкир и будущий пэр с теплотой говорит о своем кузене, который оживлял, бывало, обстановку в отделе выписки чеков, подолгу стоя на голове. Им восхищались служащие почтенного банка, отметившего свое двухсотлетие.

Между двумя пабами, словно вышедшими из романа Диккенса, находится темный, сырой погреб, где люди, «знающие, что такое маржа» и обладающие сверхъестественной способностью подсчитывать бесконечно малые стадии рисков, вплоть до одной шестьдесят четвертой доли процента, стоят между старыми бочками и выпивают полбутылки шампанского перед обедом или вместо него. Брокеры поспешно перекусывают пивом и сэндвичами. Узкие улицы сохранили старинные названия – Треднидл («Иголка с ниткой»), Бишопсгейт («Епископские ворота»), Чипсайд (со староанглийского – «Рынок»), Олд-Джеври («Старое гетто»), Ломбард, Поултри («Домашняя птица»). В полдень люди не спеша бродят по темным переулкам, по которым не может проехать ни одна машина, и здороваются друг с другом, как в маленькой деревушке. Когда-то Сити в самом деле был деревушкой, изначальным Лондоном, который берет начало в кельтском поселении I в. Тацит называл его «центром торговли и торговцев».

Сити несокрушим. Большой лондонский пожар 1666 г. полностью уничтожил Сити, затем его воссоздали. В годы Второй мировой войны район пострадал от бомбежек больше, чем другие части Лондона, но снова возродился. Рухнула империя, фунт стерлингов пережил ряд ужасных кризисов, а Сити по-прежнему на месте – финансовый центр Британии и Британского Содружества наций.

Обитатели Сити представляют собой прочный сплав благодаря своей практичности и разумному пониманию силы в единстве («разделенные, мы погибнем»). И все же различные племена никогда не смешиваются. У банкиров, биржевых маклеров, страховщиков, дисконтных брокеров, трейдеров, торговцев бриллиантами свои пивные. Там мужской мир, где девушек просто терпят – примерно так же, как компьютеры. Днем девушки вынуждены ходить в чайные и ужасные ресторанчики, где довольствуются обществом себе подобных.

Сити по-прежнему пытается произвести впечатление, что там находятся курсы повышения квалификации для выпускников полудюжины «хороших» частных школ. Многие обитатели Сити демонстрируют нарочито небрежную речь, свойственную выпускникам таких школ. Говорят они тихо и уверенно, особенно в минуты серьезных кризисов. Но Сити – больше не их владения. Продолжается постепенный процесс демократизации, поскольку Сити нужны талантливые люди извне. Те, кто начинали в брокерских фирмах скромными клерками, теперь старшие партнеры, зарабатывающие по 15 тыс. фунтов в год. То, что Бэджет называл «грубой и вульгарной конструкцией английской коммерции», в наши дни часто обнаруживается за степенными викторианскими фасадами.

«В наши дни тебя не сделают партнером только потому, что тебе посчастливилось родиться в семье богача, – говорят торговые банкиры. – Происхождение – лишний плюс в твою пользу, но вначале тебе нужно доказать свои способности».

Они знали самые сокровенные тайны

Торговые банки расположены в самом сердце того, что часто, но неверно называют «Квадратной милей» (в длину Сити вдвое больше, чем в ширину). Заграничные экономисты говорят о «финансовом округе». На почте Лондона индекс Сити – E.C. 2. В этом небольшом районе, стиснутом между Кровавой башней и Темпл-Бар, продают 80 процентов мирового золота и осуществляется 65 процентов его перевозок.

На товарные биржи Сити приезжают трейдеры со всех концов света. На Лондонской фондовой бирже торгуется свыше 9500 видов ценных бумаг – больше, чем на любой другой бирже мира. Биржа, товарные рынки, крупные торговые банки (имеющие свыше пятисот филиалов за рубежом), торговые банки, особняк лорд-мэра, компания Ллойда и Английский Банк находятся на расстоянии нескольких минут пешей ходьбы друг от друга. Сити – в самом деле деревня. Там никто и никогда не ездит на такси.

А из всех «учреждений» – любимое в Сити выражение – торговые банки, по общему согласию, являются самыми интересными и наименее известными. Покойный сэр Оскар Гобсон, экономист и критик XX в., несколько лет назад причислил торговые банки к «самым таинственным» явлениям Сити… Названия некоторых из них стали почти нарицательными и служат синонимом большого богатства. Но чем на самом деле занимаются в торговых банках и как такие банки получают прибыль, – тайна за семью печатями для большинства людей, живущих за пределами Сити, как и для многих обитателей самого Сити.

Легенды о торговых банкирах сразу же вызывают ассоциации с международными заговорами, мировой закулисой, королями и диктаторами, которые нуждаются в займах, с ростом или крахом империй. «Они… владыки настоящие вселенной: / От них зависит нации кредит, / Паденье тронов, курсов перемены…»¹ – писал Байрон, лишь слегка преувеличивая. Многие помнят зловещие рассказы о революциях, которые финансировались банкирами, о внезапных ловких ходах, совершаемых дерзкими дельцами, – таинственная атмосфера «международных крупных финансов», которая оставалась одним из старейших доводов против «капитализма».

«Старики, упивавшиеся властью, плели заговоры в полутемных залах правления», – говорит банкир с грустной улыбкой, потому что он понимает, что сегодня власть банков – всего лишь легенда. Но в холодном, расчетливом мире банковских операций торговые банкиры вносят дополнительный элемент тайны. Они доказывают, что в Сити романтика еще жива.

«Они (торговые банки. – Авт.) фигурируют в историях об окутанных туманом улицах и двухколесных экипажах, когда вверх по течению Темзы плавно ходили чайные клиперы, – пишет Пол Феррис, признанный летописец Сити. – В общем зале банка горят газовые фонари; там собрались компаньоны. Они только что дали резкий отпор богатому иностранному банкиру и услали его прочь. В приемной у камина, который топят углем, ожидает посланник от чужеземного короля; на крышу сел почтовый голубь с депешей из Дувра, а в карете, которая останавливается у дверей, сидит красивая молодая жена старшего партнера, близкая родственница четверых членов кабинета министров и архиепископа Кентерберийского».

Торговые банкиры жалуются, что их таинственность сильно преувеличивают, а сами почти ничего не делают для того, чтобы изменить свой публичный образ. Торговые банковские операции – весьма закрытая область, которую невозможно или даже не стоит характеризовать. Откровенно говоря, торговые банкиры не против того, чтобы их считали «таинственными обитателями Сити». Им это нравится.

Шестнадцать лондонских банковских учреждений входят в так называемый Комитет акцептных домов – только они считаются настоящими торговыми банками. Все, кроме двух, были основаны в Лондоне до конца XIX века. Они называют себя «торговыми учреждениями», «банкирскими домами», «торговыми банками», «торговыми и банкирскими домами» – или никак. Почти все они начинались как семейные предприятия.

«Не понимаю, почему старинные английские семьи не радуются своим связям с торговлей, ведь они занимались ею из поколения в поколение», – сказал Гладстон.

Некоторые семьи успели совершить переход за одно поколение. Маркус Сэмюэл начинал с торговли ракушками. Благодаря своим организаторским способностям он стал одним из крупнейших английских бизнесменов; в 1897 г. он преобразовал торговую компанию в нефтегазовую, но в ее названии («Шелл») сохранил память о ракушках, которыми торговал еще его отец. В 1907 г. Маркус Сэмюэл объединился с «Ройял Датч Петролеум компани» и стал главой британско-нидерландского нефтегазового гиганта Royal Dutch Shell («Ройял Датч Шелл»), соперника «Стандард Ойл» Рокфеллера. В годы Первой мировой войны он удостоился похвалы адмиралтейства за «заслуги величайшей важности перед вооруженными силами». Сэмюэл одним из первых оценил перспективы торговли с Японией. В 1891 г. он был скромным олдерменом, а семью годами позже был удостоен рыцарского звания, стал лорд-мэром Лондона, а в 1903 г. – баронетом. В 1921 г. он получил титул пэра и стал лордом Бирстедом; еще через четыре года – виконтом.

Торговые банкиры и их торговые банки – явление уникальное, свойственное только Великобритании. «Нигде на свете нет ничего подобного лондонскому торговому банку», – писал покойный Дж. Х. Хамбро, который называл Сити «адским финансовым механизмом». Французский banque d’affaire (инвестиционный банк), немецкий Handelsbank (торговый банк), американский инвестиционный банк (до «Нового курса» Рузвельта) обладали некоторыми, но не всеми, чертами классического британского торгового банка. Ближе всего к нему находятся крупные японские торговые компании, что не случайно: и Англия, и Япония – острова; их выживание во многом зависит от торговли.

Торговые банки восходят к более ранним «королям» Венеции, Генуи, Флоренции, Аугсбурга – таким, как Медичи или Фуггеры. Одним из первых торговых банкиров был Уильям Кекстон (ок. 1422–1491), член лондонской гильдии торговцев тканями, который более тридцати лет вел торговлю с Нидерландами. Почти все основатели нынешних крупных торговых банков – потомки предпринимателей XVII века, живших в континентальной Европе. В те дни британцы не обладали умением вести международные банковские дела. Они почти не знали других стран, чужеземных обычаев, иностранных языков, то есть того, что требовалось для банковской системы растущей Британской империи. Пробел восполнили иммигранты из Германии, Голландии, Дании, Франции, России, Ирландии. Так, основатели династии Бэрингов (Барингов) в 1717 г. приехали из Бремена в Эксетер, а в 1763 г. основали лондонский банкирский дом. Ротшильды приехали из Франкфурта, Шродеры (которые изначально назывались Шрёдерами) и Варбурги – из Гамбурга, Брандты – из Санкт-Петербурга, Брауны – из Ирландии, Лазарды – из Эльзаса. Банк Morgan Grenfell («Морган Гренфелл»), из которого выросла империя Морганов, был основан в Лондоне в 1838 г. Джорджем Пибоди, американцем, чьи предки приехали из Сент-Олбанса в графстве Хартфордшир.

Почти все торговые банкиры, прежде чем стать банкирами, были купцами. Они торговали определенными видами товаров в определенных частях света, а позже поняли, что гораздо выгоднее оставить собственно торговлю другим и вместо товаров торговать кредитами. Сначала они финансировали собственные предприятия, потом перешли на финансирование операций друзей и клиентов. Продать подпись было легче, чем тюк шелка; кроме того, это было выгоднее. Со временем они поняли, что можно занимать дешевле, чем это делали другие купцы. Они гарантировали операцию, акцептуя (принимая к оплате) вексель, за что брали небольшую комиссию. Если что-то шло не так – а это время от времени случалось, – им приходилось самим оплачивать вексель.

Новое дело требовало отваги и чутья, способности к здравому суждению и знаний. Несмотря на войны, революции, эмбарго, блокады, падение правительств и медленное сообщение, торговые банкиры бесстрашно рисковали и наживали громадные прибыли. Они финансировали колониальную экспансию Великобритании и создали кредитную систему империи, а попутно наладили всемирную разведывательную систему и сеть агентов. Они финансировали Наполеоновские войны, а позже финансировали мир; они наживались как на войне, так и на мире. Они получали прибыль, когда войны в Европе стимулировали английскую торговлю. Во время континентальной блокады они наладили прибыльную торговлю контрабандными товарами. Они торговали не только товарами, но также и деньгами, и новостями. Они знали самые сокровенные тайны и делали ходы, которые удивляли их современников, но по прошествии времени все понимали, что они поступили правильно.

В первых книгах старинного торгового банка содержатся очаровательные в своей беспорядочности сведения: урожай риса на Яве, поставки золота из России, китайский чай, первые железные дороги, экспорт из Манилы, амстердамские каналы, торговля в Шанхае, налоги, которые обязаны были платить иностранцы – владельцы кубинских лавок, продажа сиамского сахара, списки поставщиков шелка из Японии, цены на мексиканские ткани, на табак «за лондонскую пачку»; банкротство австрийских банков; продажа российских товаров по накладным; производство свекловичного сахара в Центральной Европе; списки американских судов, проходивших через пролив Эресунн; статьи экспорта с Явы; цены Ост-Индской компании; записки о выращивании кофе в Бразилии, списки немецких поставщиков шерсти, счет на тысячу бутылок ртути, бюллетень о вероятных ценах на бенгальские и китайские шелка, сведения о продажах хлопка в Гавре, сведения о торговле на Дунае, правила, предложенные Клубом аптекарей относительно взвешивания и налогообложения лекарств, продаваемых в Лондоне. И так далее и тому подобное. Видимо, для прежних торговых банкиров все было достойно упоминания и не существовало мелочей. В наши дни только правительственные агентства способны собрать такие обширные досье экономической информации и политических сведений.

Пользуясь богатством своей информации и искусно и отважно манипулируя, торговые банкиры приобретали престиж и власть, богатство и связи. Но из всех их активов самыми важными были честность и здравый смысл. В XVII веке Николас Бретон писал: «Достойный купец – отважный искатель приключений; его забота – его счета, его удобство – его совесть, его богатство – его доброе имя». Шестьдесят лет назад Джон Кросби Браун, партнер банка Brown, Shipley and Company, так описывал главные качества торгового банкира: «…торговая честь, абсолютная честность во всех делах, стремление, если придется, скорее пойти на финансовые потери, чем запятнать доброе имя фирмы одним недостойным поступком… характер ценился больше, чем богатство, наградой за что служила счастливая жизнь на благо других. Доверие, полное доверие, вначале между отцом и сыном, позже между братьями, а еще позже между партнерами в разных странах, в такое время, когда не было трансатлантического телеграфа, а почта работала медленно».

Средства сообщения в наши дни нельзя назвать медленными, но кредо торгового банкира не изменилось. «Главное для великого банкира – ответственность», – писал Уолтер Бэджет. В правление Английского Банка всегда входили несколько торговых банкиров. Ни один из них ни разу не воспользовался к личной выгоде теми подсказками и финансовыми тайнами, которые он услышал в стенах Английского Банка.

1.Перевод Т. Гнедич.