Прометей

© Дж. Могвай, 2021

ISBN 978-5-0055-3944-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отказ от ответственности

Оправдания фашизма, пропаганда наркотиков, призывы к экстремизму, терроризму, оскорбления представителей власти и прочие словесные преступления отсутствуют.

Все герои и события этого романа являются художественным вымыслом и/или прихотью автора. Совпадения случайны.

Часть 1

От автора

«Когда-то во второй половине нулевых на просторах интернета мне попался один дневник, ставший в последствии книгой, изменившей мою жизнь. Простая история сложного человека – «Дневник московского пАдонка». Прочитав ее я подумал: «А вдруг я тоже так смогу?»

Тогда я начал писать и понял, что… не могу не делать этого. Немало романов, новелл и эссэ было начато, но каждый раз чего-то не хватало чтобы их закончить.

Того, что дала мне одна поэтесса в своих беседах и стихотворениях, которые, казалось, препарируют бремя всех моих страстей.

Стоило бы поблагодарить многих, кто помогал мне в работе над этой историей, но все же началась она благодаря твоим дневникам на экране компьютера, LightSmoke, а завершилась благодаря твоему голосу в динамике разбитого телефона, Айгель, и тем словам поддержки, произнесенным однажды в июле. Спасибо.»

(16.05.2020)

Человеку, который вопреки давлению двух держав, несмотря на ограниченность в ресурсах, не позволил умереть отверженной и оплёванной русской литературе и был забыт, когда тоталитарный гигант все же захлебнулся пролитой кровью. Человеку, который скоро снова будет нужен этой стране.

Карлу Профферу посвящаю.

Я б хотел, чтоб от зоркого взора изучателей русских начал не укрылась та доля позора, что ложится на всех, кто молчал.

(И. Губерман)

Вместо пролога

– Воды. Принесите, пожалуйста, воды. Если можно не холодной, – прошептал запекшимися губами Макс.

Человек брезгливо поморщился.

– Прошу…

– Стань к дальней стене и жди, – окошко в двери закрылось.

Макс стал спиной к стене. Минуты тянулись одна за другой. Может он и правда пошел за кипятком? Как хорошо было бы прогреть организм изнутри! Его участь уже не казалась такой безнадежной. Может порой даже полезно оказаться в такой изоляции…

Окошко открылось и человек, убедившись, что Макс послушно стоит у стены загрохотал замками.

Когда дверь распахнулась, единственным, что он успел увидеть был «носик» пожарного шланга. Поток ледяной воды прижал его к стене. Дыхание перехватило. Зажмурившись он вывернулся из-под струи, но вода настигла его и там. Макс рванулся в другую сторону, но поскользнулся и рухнул на пол. Как он ни пытался увернуться, вода охватывала его, заливаясь в нос, глаза и уши. Тугой напор больно хлестал по телу. Человек со шлангом метил в пах, чтобы причинить еще больше боли и, возможно, унизить. Макс надеялся, что потеряет сознание, но оно его не оставляло, вынуждая вкусить муку до последней капли. Через несколько минут живодёру всё это надоело, да и жертва уже почти не сопротивлялась. Он перекрыл напор и презрительно сплюнув напоследок, захлопнул дверь.

Вода стекала по стенам, собираясь в маленькие грязные лужицы, и потом медленно уходила под пол. Нечистоты растянулись из угла и отравляли без того застоявшийся воздух. Дрожь, охватившая Макса была настолько сильной, что скорее напоминала конвульсии. Казалось, что, если заплакать – станет легче. Ком стоял в горле, но слёз не было. Время работало против него и было неумолимо.

«Каждый гражданин РФ обладает на её территории всеми правами и свободами и несёт равные обязанности, предусмотренные Конституцией РФ.»

(Конституция РФ ст.6 ч.2)

Глава I
«Анна»

Лучи заходящего за горы солнца выхватывали повисшие в воздухе пылинки, подсвечивая их алым цветом, а фруктовый сад чуть слышно шептался с окружавшим его лесом.

Макс поднялся на крыльцо и поддавшись соблазну, обернулся, чтобы ещё раз увидеть пейзаж вокруг своего дома. Каждый раз этот вид пленял его так же, как и тогда, когда он впервые сюда пришёл.

Пятно света сдвинулось и упало ему на лицо. Макс прищурился и у глаз собрались «гусиные лапки» морщинок.

Солнце лениво скрылось за грядой гор, покрыв тенями краски заката. От земли крадучись поползла сгущающаяся тьма. Штиль нарушил робкий ветерок, колыхнув листья яблонь в саду. Загорелись первые огоньки лежащей внизу деревни и порывы ветра крепли и набирали силу, стягивая кучевые облака, полные воды.

Макс взглянул на часы и вздохнув вошёл в дом. Уединённая обитель встретила его густым мраком, повисшим в недвижимом воздухе. Макс сбросил с ног обувь и щёлкнул выключателем. Мягкий свет разлился уютом в пространстве.

Почти всю площадь пола укрыл своим ворсом ковёр, напоминающий медвежью шкуру. Обстановка не была выдающейся, но и не была лишена деталей, притягивающих к себе внимание. Ярче всего обрисовывали сущность жильца массивные книжные полки, пестрившие корешками книг. Книги так же возвышались неровными колоннами у постели и письменного стола. На столе величаво стоял хмурый бюст Сократа, окружённый разнообразными очерками и заметками, карандашными зарисовками и скомканной бумагой. Столь необычную для деревенского дома картину завершал пухлый том сочинений Ювенала¹, небрежно брошенный в глубину кресла.

На первый взгляд жилище выявляло хороший вкус его обитателя, но вкус не врождённый и не привитый воспитанием как бывает в высших кругах, а взращённый искусственно нахождением в обществе более высокого положения, где эстетика присуща как чувство вины кающемуся.

Макс кашлянул и произнёс в пространство:

– Раз-раз. Проверка связи.

Пустой дом ответил тишиной. Он снял рабочую одежду и накинув халат, достал из ящика стола старый угловатый ноутбук. Экран замерцал голубым светом. Как только загрузилась система раздался входящий вызов.

– Что скажешь? – спросил Макс, приняв звонок.

– Очень хорошо, но надо откалибровать чувствительность некоторых микрофонов – я слышал даже как ты поднимаешься на крыльцо, – сказал собеседник.

– Что требуется от меня?

– Ничего. Я дистанционно всё настрою. Единственное, что теперь остаётся за тобой это бесперебойное питание для роутера и микрофонов, но я бы ещё проверил как хорошо всё это спрятано.

– Всё в порядке. У меня ветряк, солнечные батареи и дизельный генератор. Я полностью автономен.

– А ты неплохо устроился! Тяжело было сначала?

– В первый год много сил ушло на восстановление дома, – уклончиво ответил Макс.

Повисло неловкое молчание. Со звонким стуком о крышу разбилась первая капля дождя, следующие капли мягко упали в траву и в ту же секунду небеса разразились ливнем, по которому изнывала утомлённая жарой природа.

Хлопнуло распахнувшееся окно, взметнулась ветром занавеска.

– Секунду, – Макс подошёл к окну и выглянул.

Деревья колыхались в белесых вспышках молний. Влажный ветер бросил водяную пыль ему на лицо. Макс закрыл окно и вернулся к ноутбуку.

– Как ты думаешь провернуть всю эту… провокацию? – спросил собеседник

– Сам факт наших последних бесед это уже начало действа.

– Но я же говорил, что о ни не смогут нас прослушать!

– Вот именно. Разговор зашифрован, но то, что он состоялся не останется без внимания. Но этого мало… я уже давно работаю над проектом, который… впрочем, что я буду рассказывать, скоро ты сам всё увидишь.

– Над тобой сгущаются тучи, – медленно произнёс голос в динамике, – тебе страшно?

– Не знаю, – признался Макс.

– Может бросишь всё это? Переправим тебя к нам, работа для тебя найдётся, ты как никак знаменитость. Да и сам понимаешь, тут безопаснее…

– Нет, – отрезал Макс, – мне нравится моя жизнь.

– Как мне связаться с тобой если возникнет необходимость? – осёкся собеседник и вернулся к делу.

– Никак. Я сам свяжусь с тобой.

– Береги себя, Макс.

Он кивнул и завершив звонок закрыл крышку ноутбука.

Разговор с человеком из прошлого ему не понравился. Он воскрешал в памяти то, к чему так не хотелось возвращаться. Прорывал хрупкую оболочку спокойствия копьями тревог и беспокойств.

Макс исподлобья взирал на матовый ноутбук. С каждой минутой он приобретал значимость и внушительность как чёрный монолит из «Космической одиссеи».

Резким движением он отключил компьютер от сети и вскочил с ним и охапкой проводов на улицу.

Дождь усилился. Всё, кроме мощёных деревом дорожек, раскисло и обратилось в грязевые потоки. Сверкнула молния и близ сада обрисовался силуэт гаража и маленького сарая, в котором встревоженный погодой копошился домашний скот.

Пригнувшись, прямо в домашних тапочках, Макс добежал до гаража и нырнул во тьму. Свет ему не требовался. Наощупь он обнаружил и выдвинул ящик с инструментами, в котором оказалось второе дно. Он опустил туда ноутбук, который напоследок призывно моргнул светодиодами, кинул сверху провода и закрыв ящик, так же стремительно снова вышел в дождь.

Ливень превращался в бурю, скидывая спелые яблоки с отяжелевших ветвей. Макс рванулся к дому и преодолев всё расстояние за несколько секунд, поскользнулся на деревянном порожке крыльца. Потеряв равновесие, он упал, ударившись головой об угол веранды и отключился. По ступенькам стекли струйки крови, смешиваясь с грязной водой. Прогремел раскат грома.

Крики петухов пронзали прозрачный воздух, повисший над горной деревней. Рассвет разливался по горизонту холодным серебром, отражаясь в лужах, размытых за ночь дорог.

Свет редких уличных фонарей плавно растворялся в робких лучах солнца. Деревня отходила от сна, чтобы вновь погрузиться в рутину хозяйства.

Макса пробудила острая головная боль. Открыв глаза он с удивлением обнаружил себя лежащим в неестественной позе на земле. Он приподнялся на одном локте и осмотрелся. Некоторые деревья в саду были надломлены ветром, вокруг клумб собрались лужи, но небо было ясным. Разгорался новый день. Макс пошатываясь встал и пощупал голову. Запёкшаяся кровь колтунами склеила волосы. Прикосновение к ране вызвало новый приступ боли. Голова гудела. Опираясь рукой о стену, он вошел в дом и скинув грязную одежду сразу направился на кухню.

Одна из полок была полностью отведена под лекарственные вытяжки и настойки. Привычные современному человеку медикаменты Макс не признавал, отдавая предпочтение растительным препаратам, которые сам и делал.

Он взял сосуд с вязкой жидкостью кофейного цвета и посмотрев на надпись задумался. «Молоко маковой соломки». Всё же решив оставить это средство на крайний случай он достал другую склянку с настоем коры белой ивы и отпил прямо из узкого горлышка. Чуть поморщившись от вкуса, он пошёл принять прохладный душ, а после, превозмогая начавшую отступать боль покормил кур и выпустил из загона козу.

Всё это время тошнота подступала к горлу, а ноги подкашивались, но это был минимум необходимых дел.

Вернувшись в дом, он снова выпил настой и рухнув на кровать провалился в тяжёлый сон, лишённый сновидений.

Проснулся Макс незадолго до рассвета. Окружающий мир был окрашен лишь в тёмные оттенки синего, будто на него опрокинули банку с краской. Острая боль отступила, но не давала забыть о себе полностью. За окном моросил унылый и почти невесомый грибной дождик. Макс умылся и выпил кофе, не включая свет. Дом и вещи в нём казались немного другими. Впервые после бури он обратил на это внимание. Будто кто-то восстанавливал обстановку по памяти, увидев её лишь раз. Он прошёлся по дому в поиске неточностей. Их было много, но больше всего его смутила дата на календаре – был сентябрь. Его не должно было быть. Должен был быть июнь. Два месяца исчезли будто их никогда и не было. Макса опять затошнило, но он сдержался. Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик и достал рукопись. Как и ожидалось она оказалась больше, чем сохранила его память.

Картина мира надломилась, линейность превратилась в пазл, некоторые элементы которой отсутствовали.

Очевидно, что это провал в памяти из-за удара. Но почему он тогда оказался на улице? Смотреть на бурю можно было и не спускаясь с веранды, а в себя он пришёл, лёжа практически на ступеньках. Он откуда-то возвращался, но… откуда? Что могло выгнать его из дома в такую погоду?

Острая боль пронзила разум. Макс простонал и отложив бумаги выпил ещё настой.

На улице начали щебетать птицы. Как только спазм прошёл он одел дождевик и сапоги и прихватив корзину вышел из дома. Его одолевало желание пройтись по утреннему лесу, а заодно собрать грибов если повезёт.

Пройдя по маслянистой грязи через сад Макс вошёл в лес. Света было настолько мало, что могло показаться, что сейчас ночь. Среди громадных деревьев было относительно сухо. Под ногами зашелестел ковёр опавших листьев. Он остановился и с шумом втянул прозрачный воздух, пахнущий влажной землёй и смиренно угасающей природой, зажмурившись от удовольствия.

Он бездумно блуждал по чаще уже несколько часов, но корзина так и осталась пустой. Самочувствие улучшилось, вопросы провала в памяти уже не так тревожили. Да, лето исчезло, но он не мог пропустить каких-либо событий – за исключением одного декабрьского дня их тут просто не существует. Тогда что переживать?

– Здравствуйте! – вдруг раздался звонкий женский голос, заставивший его вздрогнуть. Макс резко повернулся навстречу источнику звука.

– Здрасте, – к нему направлялась молодая женщина, пригибаясь под низкими ветвями деревьев.

– Доброе утро, – ответил он севшим от долгого молчания голосом и кашлянул.

Девушка приблизилась и приветливо улыбнулась, обнажив жемчуг ровных зубов.

– Вы моё спасение! Я, как и вы пошла по грибам, – она приподняла в руке корзину, полную грибов, и заблудилась. Вот уже минут сорок плутаю и не могу выбраться. Поможете мне?

Макс смущённый столь неожиданной компанией бездвижно стоял, воплотив в себе монументальность античных статуй, но живой взгляд со скромным любопытством изучал внешность собеседницы.

Подвижные черты лица выдавали экспрессивность натуры и некое сходство с Юдифью кисти Караваджо². По-ланьи кроткие глаза сразу же вызывали участливую симпатию стоило им только коснуться взглядом, полным чуткой нежности, по-детски обращённой навстречу всему миру. Чувственные алые губы были сложены в приветливую улыбку, лишённую повседневной фальши, а золото волос рассыпалось по хрупким плечам, укрытым дождевиком.

– Анна, – протянула девушка руку. – Ну или просто Аня.

Макс в свою очередь пожал руку и представился.

– Вы не могли бы проводить меня до деревни или хотя бы подсказать как к ней выйти?

– Да-да, разумеется, – спохватился он, стряхнув с себя оцепенение. – Я провожу вас. Тут недалеко. Пойдёмте.

Девушка с интересом поглядывала на своего диковатого спутника, уверенно прокладывающего путь к цивилизации.

– Вы не похожи на местного жителя, – заметила она. – Давно вы в этих краях?

– Хм, не первый год, – Макс на секунду задумался. – Что-то около семи лет. А вы, как я понимаю, здесь совсем недавно?

– Всего несколько дней. У меня тут умерла дальняя родственница, а у неё кроме меня никого не было. Вот думаю, что теперь делать с домом.

– Боюсь, что продать его вам вряд ли удастся, а соболезнования я выражать не буду потому что не умею. Простите.

– Вам приходилось кого-то терять?

Макс не ответил. Анна продолжила:

– Всем нам суждено утратить любимых людей. Я стараюсь воспринимать это как данность.

– Это хорошая черта, – чуть помедлив сказал он, – с таким образом мышления переносить невзгоды намного легче. Вы знакомы с суждениями Марка Аврелия³? Вы мне их сейчас напомнили.

– Мир – изменение, жизнь – восприятие? Вы об этом? – произнесла Анна, посмотрев ему в глаза.

Макс удивлённо взглянул на неё:

– Вы увлекаетесь философией?

– Увлекалась когда-то, но это в прошлом. Метафизика не очень практична в материальном мире, – вздохнула она будто что-то вспомнив.

– Вас поглотила суета жизни?

– Скорее ужас будничного прозябания.

– Этот фатализм перечит вашим же словам, – чуть улыбнувшись заметил Макс, невольно пытаясь облегчить тяжесть произнесённых Анной слов.

– Человек изменчив и противоречив по своей природе и этого у него не отнять, – полушутливо отозвалась она.

Он снова промолчал.

– Смотрите! – восторженно воскликнула девушка, схватив его за рукав, – Вот и деревня!

Металлический отблеск рассвета уже рассеялся, разгоревшись в знойный день, полный неотразимого шарма ранней осени. Тепло нагретого солнцем воздуха касалось их лиц лёгким ветром. Возвышенность леса осталась позади, покачивая тяжёлыми кронами деревьев, а опавшую листву под ногами сменили желтовато-зелёные пятна травы, покрывавшей землю.

– Что ж… – неуверенно протянул Макс, – тут наши пути и разойдутся. Чуть ниже вы увидите тропинку и по ней спуститесь прямо к вашей цели.

– А как же вы? – Анна повернулась к Максу, вопросительно подняв тонкие брови.

– А я живу вон там, – Макс указал на свой сруб, видневшийся неподалёку, – будет желание вернуться к теме философии – заходите в гости, буду рад.

– Пока я тут – непременно, думаю, мы найдём о чём поговорить, – обезоруживающе улыбнулась Анна, – а вообще спасибо, что помогли выбраться из чащи…

– Не стоит благодарности, – машинально отозвался Макс.

Между ними повисла неловкость первого прощания, свойственная симпатичным друг другу людям.

Очаровательное смущение сковало их обоих. Они стояли на склоне холма и смотрели в лица друг другу, боясь сделать встречное движение. В выси бездонного неба парили одинокие птицы, а в чистом воздухе тянулась невесомая паутина, оседая прозрачными нитями на пожелтевших травинках. Солнце играло лучами в волосах Анны, переливаясь цветами спелой кукурузы и ванили.

Она робко приблизилась к растерянному Максу и по-дружески просто обняла его за плечи, а потом, резко развернувшись поспешила в деревню, словно испугавшись своего безобидного душевного порыва.

Он стоял и смотрел вслед её удалявшейся фигуре о чём-то глубоко задумавшись.

Анна не оборачиваясь помахала ему рукой. По серьёзному лицу Макса тенью скользнула лучезарная улыбка, преобразив хмурое лицо и он побрёл домой, сбивая пустой корзинкой остатки дождя с полевых цветов.

Макс усердно колол дрова в тени почти полной поленницы. Брёвна расщеплялись с сочным треском, издавая густой запах древесной смолы. Рядом, за железной сеткой, чинно прохаживались куры по плотно утрамбованной земле.

За скромностью двора Макса скрывался большой труд. Бесполезные нагромождения аляповатых построек были нещадно уничтожены, ветхий сарай был терпеливо восстановлен и освобождён от рудиментов быта колхозов прошлого столетия, а гараж и вовсе был возведён «с нуля».

Бревенчатые стены возвышались над каменным фундаментом, по которому тянулся специально посаженный плющ. Широкие окна, полные солнечного света горели софитами, а открытые двери за москитными сетками казались входом в потусторонние миры.

Минуло несколько дней с той необычной встречи. Головная боль казалось оставила Макса. На смену ей пришли постоянные мысли об Анне. Она лёгким бризом нарушила штиль его уединённой жизни и растоптала его привычный ход мыслей.

До этого момента он ощущал себя самодостаточным и в меру счастливым, а теперь трепетал при мысли о возможном визите Анны. К собственному удивлению он обнаружил в себе потребности, которых раньше не замечал: потребность в прикосновении кого-то значимого, потребность в безусловном одобрении того, что ты делаешь… их оказалось много и все они сводились к взаимодействию с человеком. Все эти годы такое взаимодействие отсутствовало. Были лишь книги и воспоминания. Одиночество равнодушно взбивало настоящее, прошлое и будущее как заварной крем и ушедшие дни протекали полноправно, соседствуя с грядущими.

Теперь, когда небо подёрнулось золотой дымкой, и деревня вдали окрасилась цветами шафрана, Макс сидел на веранде с невидящим взглядом и строил воздушные замки из своих грёз пока холодная рука здравого смысла не обращала их в ничто. Он понимал, что его приглашение быль лишь формальностью, подсказанной вежливостью, как и её согласие, ни к чему не обязывающее, но продолжал ждать, принимая робкую надежду за возможную истину. На искрах желания разгорался огонь разочарования, который он раздувал всем своим естеством.

Вернувшись к работе вскоре, он опять остановился – головная боль напомнила о себе.

Макс отставил тяжёлый колун в сторону, смахнул ладонью пот с лица и присел на бревно, лежащее поблизости.

Ветер высушивал капли пота, скатывающиеся рывками по бронзовому загару. От работы верёвки вен вздулись и пульсировали в такт ударам сердца.

Передохнув, Макс встал, потянулся, и взяв в руки колун, вздрогнул, услышав оклик.

Это она. Несомненно.

Уголки его губ поднялись.

Макс направился к источнику звука несколько быстрее, чем того могла потребовать вежливость. Осознав это, он умерил стремительность своего шага.

Из-за угла показалась Анна, стоявшая за калиткой, залитой вечерним солнцем. На ней было лёгкое платье, распущенные волосы золотыми каскадами спадали на белые плечи точно на мрамор, на смену резиновым сапогам пришли летние тканевые туфли.

Она смущённо улыбалась, но в серо-голубых глазах отчётливо читалась радость встречи. Увидев Макса, Анна помахала рукой, встав на носочки.

– Я решила не откладывать свой визит в долгий ящик, – произнесла Анна, когда Макс широко раскрыл калитку и жестом пригласил войти, – тем более тут скучно настолько же насколько и живописно, – она обвела взглядом заснеженные вершины далёких гор.

– Я рад, что вы пришли, – не стал скрывать Макс, – боюсь самому мне не удалось бы вас найти, не обратившись за помощью к местным жителям.

– Видно, что вы избегаете с ними общения, – заметила Анна.

– Вы правы, но что именно навело вас на эту мысль?

– Отсутствие соседей… да и в целом вы сами. – Макс ответил ничего не выражающей улыбкой.

– Подождёте пару минут? Я уберу дрова и пройдём в дом – на улице ещё довольно жарко.

Дом, несмотря на открытые двери, впускавшие тёплый воздух, встретил их приятной прохладой. Тяжёлые шторы были задвинуты и мягко рассеивали свет, тем самым создавая предельно интимную обстановку.

– Как у вас уютно! – восхитилась Анна.

– Разве вы ожидали чего-то иного? – вежливо отозвался Макс, доставая чайный сервиз.

– Да, – смущённо ответила она. – Вы представились мне сельским Диогеном.

Анна медленно шла вдоль полок с книгами, едва касаясь тонкими пальцами корешков. Макс рассмеялся.

– Я, конечно, глубоко уважаю его личность и даже солидарен со многими его суждениями, но не настолько радикален во взглядах, чтобы жить в бочке, – он обвёл взглядом пространство вокруг.

– Ну, посмею заметить, что это что-то среднее между кафе и библиотекой. Я не часто встречала такое изобилие литературы в жилом доме, – сказала Анна, подойдя к Максу, расставлявшему посуду.

– Присаживайтесь, – он отодвинул стул, – что вы будете? Чай, кофе, сок?

– А что вы сами будете? – спросила она, опустившись на услужливо предложенный стул.

– Зелёный чай – в такую погоду только его и могу пить. Как минимум сервиз уже на столе, а чайник скоро закипит.

– Ой, как же я не догадалась взять чего-нибудь к чаю! – разочарованно воскликнула Анна.

– Не переживайте, у меня всё есть, поспешил её успокоить Макс. – Вы любите мёд? Я недавно свежий собрал.

– Ух ты! У вас есть свои ульи? Неожиданно. Большое у вас хозяйство?

– Относительно, – ответил Макс, – коза, куры, пчёлы… так вы будете мёд?

– Да-да, разумеется!

Он поставил на стол пиалу с жидким мёдом, засыпал чай в глиняный чайник и залил горячей водой.

– Вы необычный человек, – робкое наблюдение точно хлыст рассекло повисшее молчание. – Вы живёте в глуши на краю мира, а ведь очевидно, что место вам в городе. Вы же понимаете, что созданы для другой жизни?

– Ну уж нет. Другой жизни мне хватило. Вы должны понимать, что не каждое отклонение от нормы является ошибкой и вопиющим грехопадением, – снисходительным тоном объяснил Макс.

– Хорошо, жизнь вне общества ещё можно понять, но в чём смысл информационного барьера, который вы воздвигли? Я не вижу ни радио, ни телевизора, интернет ведь тоже наверняка отсутствует…

Макс сел напротив и улыбнувшись ответил обстоятельно будто говорил с ребёнком:

– Интернет, несмотря на все его преимущества, страшно отвлекает и поглощает массу времени. Боюсь, что полноценный доступ к нему затмил бы скромные радости моего быта, а я, возлегая на его пепелище, самозабвенно загружал бы в себя бесполезную информацию, всецело отдавшись во власть прокрастинации.

– Ну интернет не ограничивается бесполезной информацией. А как же общение, друзья, по интересам… практически неограниченный материал по интересующим вас дисциплинам наконец?!

– Из всех человеческих знаний, предоставленных в сети, выбор человека зачастую падает совсем не на то, что ему нужно, а я – человек не на столько исключительный, каким Вы пытаетесь меня увидеть, – сказал Макс и разлил дымящийся чай по чашкам. – У человека много разных граней: к семье он поворачивается одной, к друзьям – другой, а к социальным сетям – третьей. И все они в равной мере подлинные, но последнее в большей степени лишь. Разумеется, в выгодном свете.

В сети человек создает себе образ, некое «Сверх-Я», которое вынужден поддерживать. Как большое дерево вытягивает все соки из окружающей его земли, так и образ осушает силы, лишь посредством которых возможно обрести желаемое, а не подменять этим действительное. Человеческое тщеславие и бахвальство не имеет обозримых границ. Как часто интереснейшая жизнь по ту сторону экрана оказывается кошмаром будничного прозябания…

Анна нахмурила лоб и задумалась. Рассеянный свет будто сконцентрировался на настенных часах, тиканье которых становилось всё оглушительней.

– У вас отлично получается прятать суть ваших слов за их высокопарностью, но если я всё правильно поняла, то это была самокритика, ведь наверняка эти знания приобретены на собственном опыте.

– Да, и как ни прискорбно, осознание проблемы вовсе не предостерегает меня от неё, но я стараюсь оправдать себя тем, что это лишь часть человеческой природы, но это выходит далеко не всегда.

– А можно познакомиться ближе с Вашей библиотекой? – резко оборвала Анна нить беседы, становившейся неловкой.

– Хах, – усмехнулся Макс, – да вы поощряете мои пороки!.. Конечно, смотрите.

Они подошли к ближайшей полке.

– Что здесь у вас? – она всмотрелась во внушительные фолианты.

– Хм… – Макс подошёл ближе, – пятнадцатый – шестнадцатый век.

– Лютер⁴, Макиавелли, Ганс Сакс, – Анна медленно шла вдоль книжных полок, – …Лопе де Вега… а знаете, он, кажется был инквизитором… Джон Мильтон – его «Потерянный рай"⁴ – замечательное произведение…

– Простите, – прервал её монолог Макс, – кто вы по образованию?

– Я? – смутилась Анна, – Я филолог.

– Что ж, – улыбнулся он, – это многое объясняет.

Она бросила на него взгляд, полный вопроса.

– Девушка из лесу, немало читавшая… знаете, у меня было больше шансов встретить лешего в то утро… ваши знания глубже, чем можно было подумать вначале, – Макс осёкся, осознав хаотичность потока сознания и уже другим тоном спросил, – Какая у вас любимая книга?

– Мм-м… – задумалась Анна, – сложно выбрать что-то конкретное. Мне многое нравится: меня восхищают рассказы Чехова, комедии Мольера⁵… не меньше я люблю поэзию Серебряного века… когда-то меня поразил Дениэл Киз, но невозможно выбрать что-то одно. Можно подойти к этому вопросу иначе и выбрать не любимое, а величайшее. В таком случае это «Похвала глупости» – Эразма Роттердамского⁶, – она утвердительно покачала головой, – величайшее произведение.

– Расскажете почему? Только давайте вернёмся за стол пока наш чай совсем не остыл.

Вернувшись за стол Макс шумно отхлебнул едва остывший чай и откинулся в кресле весь обратившись в слух.

Анна, сделав маленький глоток, отодвинула упавшую на глаза прядку и заговорила:

– Первое знакомство со взглядами подобного рода произошло в Лувре…

– В Лувре? – удивился Макс.

– Да, верно. Босх.

– Никогда не отождествлял работы Босха и Роттердамского. Хотя это не удивительно – они никогда меня сильно не увлекали.

– Не разочаровывайте меня! Это же очевидно! – воскликнула Анна. – Их сатиру относительно нравственных устоев мира можно воспринимать как единое целое! Меня пытались разуверить, но Мишель Фуко подтвердил мои догадки – «Корабль дураков» и «Похвала глупости"⁶ – части одного и того же знания. Оба творца воплотили свои идеалы, но форму избрали разную: с одной стороны строки, выжженные раскалённым пером, а с другой – смелые удары кисти, в которых я нашла отражение своих взглядов.

– Этот факт раскрывает вас с лучшей стороны. – сказал Макс. – Не многие, по крайней мере осознанно, разделяют взгляды гуманистов средневековья. Мне нравится ваш подход к оценке искусства, вы выделяете воспитательно-познавательную функцию, пренебрегая развлекательной. Как ни прискорбно, последняя черта избыточна в искусстве, включённом в массовую культуру». Но давайте вернёмся к нашим гуманистам. Как вы смотрите на идеи Томаса Мора⁷?

– Признаюсь, пренебрежительно.

– Почему?

– Да он сгубил больше праведных душ, чем… Цукерберг!

– Вы о последствиях?

– Именно о них.

– А ведь дедушка социализма был как раз-таки другом Эразма. Если не ошибаюсь именно ему посвящена «Похвала глупости». Неужели вас нисколько не вдохновили его мысли о чудном новом мире?

– Дело не во мне, а в том, что многие другие вдохновились его идеями и их интерпретациями, – сказала Анна. – Давайте сменим ему, в любом случае она приведёт нас к истории XXвека, а она меня очень удручает.

– Разрешите узнать почему?

– В ней очень много спорных эпизодов, которые исключают одностороннее толкование, где при должном красноречии можно оправдать и опровергнуть, что угодно. Я веду всё это к тому, что восхищаюсь столь значительным предметом искусства, нельзя рассматривать его вне контекста событий, которое оно спровоцировало.

– Ох уж эти тёмные стороны бытия, подводные камни истории, на острия которых стоило бы швырнуть корабли с их дураками, на чьих руках кровь бесчисленных миллионов, – подвёл итог Макс и запил его чаем.

– Полагаю, вы часто размышляете на около-политические темы. Из этого можно сделать множество выводов.

– Например?

– Вы не хотите мириться с нынешним режимом и его порядками.

– Почему вы так решили?

– Обычно человек, довольный миром, не углубляется в его устройство. Блага всегда воспринимаются как данность, а невзгоды – как ужасная несправедливость, природу которой так хочется понять.

– Отчасти вы правы… – отрешённо согласился Макс и задумался.

– Поэтому вы тут? – участливо спросила Анна, выдержав паузу.

Макс вышел из-за стола. Его движения казались резкими и угловатыми. Он открыл штору и стоя в полосе вечернего света, произнёс:

– Если вы полагаете, что я просто убежал от каких бы то ни было проблем, то вы глубоко заблуждаетесь, – слова звучали отчуждённо.