Czytaj książkę: «Командировка в ад»

Дмитрий Казаков

* * *

Глава 1

Те, против кого я сражался, те, с кем вместе я сражался – все против меня!

Меня жаждут прикончить брианские аборигены, меня хочет расстрелять Служба надзора. А еще за мной охотится мой личный смертельный враг, и враждебно настроены сектанты, украшенные татуировкой в виде когтистой лапы – что нужно последним, где я перешел им дорогу, вообще непонятно.

Я не хотел возвращаться в эту мясорубку, и если бы не болезнь дочери, сидел бы дома.

* * *

– Спать, папа, – устало сказала Сашка, и глаза ее закрылись.

Я поправил на дочери одеяло, поцеловал в лоб и на цыпочках вышел из комнаты. Примерно час назад мы привезли ее с очередного обследования, где нам сказали, что все снова плохо, смертельная болезнь вернулась – через семь месяцев после успешной операции, подарившей нам надежду!

Юля сидела на кухне, опустив голову, перед ней стояла нетронутая кружка с чаем.

Я сел рядом, обнял ее, она уронила голову мне на плечо, и некоторое время мы так молчали, слушая шорох дождя за окном, пощелкивание старых ходиков на стене и журчание холодильника.

– Что будем делать? – спросила она наконец.

– А есть варианты? – спросил я.

Последние дни я варился в кислотной смеси отчаяния, злости и разочарования – что за сука-судьба, мы вытащили дочь с того света, ради нее я рискнул жизнью, да так, что в страшном сне не приснится, и все оказалось зря. Но к сегодняшнему вечеру словно выгорел изнутри, остались лишь тоска и решимость вновь пойти на все, что в моих силах.

– Нет, ты не сделаешь это еще раз, – Юля отстранилась, мрачно посмотрела на меня. – Нельзя же так.

– Но других вариантов нет, поэтому сделаю.

Мягкое и пушистое коснулось моей ноги и, опустив голову, я обнаружил Котика. Шестиногий зверь, прибывший со мной из недр космоса, обжился у нас в квартире, и стал настолько своим, что я даже рискнул показать его маме – та ахала, охала, но потом сказала, что «мутант-то он мутант, но красивый и умный».

– Хр, – сказал Котик, и еще раз толкнул меня мордой в лодыжку.

– Вон и мохнатый зад со мной согласен, – добавил я.

Юля нахмурилась, а когда заговорила, то стало ясно – шутку она не оценила:

– Неужели тебе не хватило того, через что ты прошел в прошлый раз? Эх, ты…

Нет, всего я жене конечно не рассказал, остался при прежней версии – работал на частную военную компанию в далеких краях, где добывают радиоактивные материалы, и поэтому живность в лесах мутирует, откуда и Котик; да, рисковать пришлось, но ничего особенно страшного не было. Но она, такое ощущение, мне не поверила, хотя свое недоверие скрыла – Юля очень умна, и терпения ей не занимать, иначе бы она со мной не ужилась.

– Хватило, чтоб я сдох, – буркнул я. – Но ведь опять нужны проклятые деньги!

Сашке грозит новая операция, и опять срочно, и опять за десятки тысяч долларов, и если не перевести первую сумму через пару недель, то можно уже и не заморачиваться, а присматривать место на кладбище.

– Я могу отдать почку, – сказала Юля.

Я начал понемногу злиться – опять этот дурацкий разговор, попытка изуродовать себя, и слышать подобное от моей жены-красавицы просто невозможно, и как она может такое говорить, когда я жив, здоров, и даже знаю, где и как добыть нужное бабло, пусть с риском для собственной шкуры, но разве я не мужчина?

– Хватит этой ерунды! – буркнул я. – Обычная командировка! Да, долгая! Ну и что? Плевать!

Глаза моей жены сузились, впервые за пять лет совместной жизни я увидел на ее лице признаки гнева.

– Ерунду я слышу от тебя! – в мягком и звучном голосе Юли звенело раздражение. – Прекрати! Если ты снова отправишься туда, то… я ведь могу потерять и тебя, и Сашку. Нельзя же так! Те, кто использует тебя – даже не люди, и ты позволяешь им вертеть собой!

Я дернулся – что значит это «не люди»? Она знает, где я был и чем занимался?

Прошлую «командировку» в пять месяцев я провел черт знает в какой галактике. Сражался в качестве наемника на планете Бриа, где могучая звездная империя, называвшая себя Гегемонией, неведомо почему разбиралась с аборигенами, обитателями подземных селений в сырых джунглях.

Попробуй я открыть Юле правду – она решит, что у меня с головой непорядок.

Понятно, что и раньше по мелочи я привирал ей время от времени, когда дело касалось интрижек на стороне – люблю ее, а как другая баба рядом, удержаться все равно не могу – только вот тут впервые пришлось солгать всерьез. И это засело внутри как огромная заноза, я прямо чувствовал, как она торчит там, колет при любом неудачном движении.

– Нет, я тебя не пущу! – продолжала жена. – Я не позволю тебе туда отправиться!

Красновато-карие глаза ее сверкали, пышные светлые волосы разметались по плечам, на щеках пылал румянец – как же мне с ней повезло, и внешность, и характер, и чувство юмора, и все это рядом со мной, обычным парнем без особых талантов, если не считать умение чинить всякую всячину.

Да, на прежнюю работу я не вернулся – гори в аду, жадина Петрович – открыл свой маленький бизнес по ремонту всего, что только можно ремонтировать. Зарегистрировал ИП, потратился на рекламу, и закрутился, как белка в колесе, вот только денег особых это не принесло – не меньше, чем раньше, но и не сильно больше, разве что сам себе хозяин.

– Проклятый Иван! – продолжала тихо бушевать Юля: громко нельзя, Сашку разбудишь. – Выскочил как черт из табакерки, сманил тебя! Нет, не отпущу второй раз! Хватит!

Денежную работу в прошлый раз мне подкинул неизвестно откуда взявшийся «дядюшка». Раньше я об этом родственнике никогда не слышал, а потом он возник на дне рождения у двоюродного братца, и как раз в нужный момент, когда я был готов схватиться за любую соломинку.

Потом, когда я находился в Гегемонии, он звонил Юле, говорил странные вещи… и пропал. Вернувшись, я несколько раз пытался найти «дядюшку», но абонент всегда был вне зоны доступа или не брал трубку.

Я расспросил маму, но та про Ивана ничего толком сказать не смогла – вроде ее троюродный брат, они встречались лет сорок назад, а потом он сгинул, то ли уехал на север, то ли сел, как в воду канул. Потом дошли слухи, что он женился, завел детей, но опять где-то далеко, то ли в Мурманске, то ли в Хабаровске.

– И как ты это сделаешь? – спросил я, сжав кулаки. – Привяжешь меня к кровати?

– Если надо, то и привяжу! – выпалила Юля.

– Дачтозаботва! – рявкнул я, и тут же осекся, зажал себе рот – дочь будить нельзя, и так она спит плохо, то и дело просыпается, и тогда приходится сидеть с ней, гладить по голове, читать сказки. – Мыэто уж прхдили… Труба, девться некуда, мне ндо ехать!

– На самом деле ты просто хочешь нас бросить, чтобы не видеть, как она мучается.

От такого заявления я просто онемел – ну что за бред, как Юля вообще могла подумать такое, как это пришло ей в голову! Если бы это помогло, я бы около Сашки сидел сутки напролет, и днем, и ночью, вот только это ничего не изменит!

– Ты… ты… это… – я сглотнул. – Как вообще, а? Ты правда так думаешь?

Жена всхлипнула и отвернулась.

– Ну… не знаю… нет, наверное…

Я обнял ее, притянул к себе, Юля всхлипнула еще раз и снова уронила голову мне на плечо. Сладкий запах ее волос пощекотал мне ноздри, я ощутил, как судорожно и нервно бьется ее сердце.

Люблю ее, не могу, не хочу уходить, и понимаю, что другого выхода нет.

Эх, если бы я мог разорваться пополам, одного себя отправить на заработки, а другого оставить здесь, в семье.

– Ты же все понимаешь, – мне хотелось орать, топать ногами, и чтобы говорить спокойно, приходилось прилагать усилия, сдерживать себя, буквально тянуть за поводья. – Бабки нужны срочно, и много. Как в тот раз.

– Да… – выдохнула Юля. – Понимаю. Но я не могу тебя отпустить. Слишком опасно.

С этим я поспорить не мог – ехать придется туда, где идет настоящая, большая война, и отсидеться в тылу мне там скорее всего никто не даст, не ради этого меня нанимают и платят отличные деньги. Но пусть даже меня убьют почти сразу, мои девочки точно получат аванс, и его у них уже никто не отберет.

– И кому рисковать, блин? – спросил я. – В такой ситуации? Я мужчина или кто?

– Не могу отпустить, – повторила она, обхватила меня и вцепилась, точно младенец-коала в мамашу.

– А придется. Думай об этом как… о командировке. Завтра же пойду к ним.

Юля всхлипнула, мокрое и горячее пощекотало мне шею, и я понял, что она плачет. Стало так больно, что я едва не завопил, и чтобы сдержаться, пришлось буквально заскрежетать зубами.

Я обязан это сделать, обязан, иначе Сашка умрет.

И если кому-то из родителей приходится рисковать целостью шкуры и жизнью – а я не думаю, что извлечение почки так уж безопасно и безболезненно – то этим родителем по определению должен стать отец, иначе какой он нафиг отец?

* * *

Офис ООО «Гегемония» за то время, которое я тут не был, совсем не изменился: обшарпанная дверь с табличкой, небольшая комната с парой столов, один пустой, за другим – лысоватый прилизанный дядечка в костюме, искусственный до такой степени, точно его нарисовали для мультфильма.

– А, Егор Игоревич! – просиял он, вскакивая. – Рад вас видеть в нашем помещении! Занимайте стул!

Я пожал гладкую, словно пластиковую руку, аккуратно поставил на пол рюкзачок. Внутри спрятаны не только документы, набор инструментов, смена одежды и черно-белый плюшевый пингвин, которого дочь вручила мне снова, а еще и Котик, наглухо отказавшийся отпускать меня одного.

Как все понял – неясно, но вцепился всеми шестью лапами мне в ногу и принялся истошно орать. Замолк, только когда я торжественно пообещал взять его с собой и приглашающе открыл рюкзак.

– Извещал же я вас, что вы к нам еще заглянете, – продолжал болтать дядечка. – Готовы завербоваться повторно?

– Ага, – буркнул я.

Настроение после вчерашней ссоры с Юлей было паршивым, да еще и мама приболела, как по заказу.

– Так, сейчас, – дядечка наклонил голову так, что стала видна круглая блестящая лысинка в окружении маслянистых волос, и защелкал клавишами древнего ноутбука. – Просмотрим ваши достижения… Браслет, я вижу, вы не потеряли.

Браслет-классификатор я получил во время прошлого визита в Гегемонию, и так к нему привык, что не стал снимать, когда вернулся. Люди без таких же браслетов видеть его не могли, он ничего не весил, не мешал, активности не проявлял, и я в какой-то момент просто забыл об этой штуке.

Но сейчас классификатор вспыхнул, над ним появилась бордовая пятерка, знак того, что у меня сейчас пятый класс, ниже общее количество опыта, чуть больше десяти тысяч, и пять колонок, по которым видно, как этот опыт распределен по разным навыкам: сила, меткость, выносливость, скорость, знание оружия – все, что нужно солдату. К цифрам добавились мелкие значки – символы того, что я в запасе, к какой части принадлежал и прочая требуховина.

– У нас есть для вас хорошее, очень замечательное предположение, то есть предложение, – заявил дядечка. – Мы готовы взять, но с учетом опыта, на место десятника. Срок – пять месяцев земного времени, оплата – шестьдесят тысяч долларов.

По деньгам отлично, хватит не только на операцию, но и на то, чтобы мои девчонки жили безбедно.

– Нет, – сказал я.

Представитель ООО «Гегемония» улыбнулся как очень белозубая и невероятно удивленная акула.

– То есть как?

– А вот так, – отрезал я. – Десятником быть – дело дурное, гонять всяких идиотов. Нафиг надо.

Я слишком хорошо помнил, как мучился с нами Йухиро, сколько всего ему приходилось делать, что на линкоре, что после того, как мы высадились на Бриа и ввязались в войну, и совершенно не хотел заниматься тем же самым – нет, спасибо. Простым бойцом куда проще – отвечаешь только за себя, делаешь то, что говорят, ешь, спишь и стреляешь.

Дядечка улыбнулся еще раз.

– Очень сожалею, но других возможностей у нас нет. Зайдите через месяц-два. Возможно, тогда что-то будет нарисовываться.

Через месяц-два? Деньги нужны сейчас!

– Да не может быть, чтобы во всей вашей сраной Гегемонии не нужен был обычный солдат? – выпалил я, борясь с желанием врезать этому офисному планктону промеж глаз. – Сколько у вас этих линкоров? Не хочу я никем командовать и не гожусь для этого! Не умею!

И то правда, мне под начало никого давать нельзя – мигом теряюсь.

Дядечка развел руками, и на мгновение замер, точно вовсе перестал дышать, мне даже показалось, что по нему пробежала волна помехи, как по телевизионному изображению. Когда он снова заговорил, то голос его изменился, стал ниже, в нем появились вкрадчивые нотки:

– Егор Игоревич, вы же не знаете, что это такое – быть десятником? Новые навыки. Память, хитрость, ориентация, лидерство и знание стратегии.

Я хмыкнул – обычной пятерки мне вполне хватало.

– И опыт, опыт теперь можно обретать за счет тех, кто у вас есть в подчинении, – улыбался он точно коммивояжер, впаривающий олуху самый лучший во вселенной перочинный нож. – Не только своими деяниями, но и деяниями разумных под вашим командованием вы будете его накапливать. Новые уровни будете получать намного быстрее.

– И что?

– Это же хорошо! Новые уровни! Гражданство Гегемонии.

– В жопу гражданство, – отрезал я. – Я не собираюсь покидать родную планету. Солдаты вам нужны или нет?

– Только десятники. Или через месяц-два…

Вот твою же мать, и что делать? Неужели брать на себя командирскую обузу? Утирать сопли новобранцам, получать люлей за неисполнение приказов, озвученных вышестоящими идиотами или психами?

Не хочу я быть десятником, не хочу никем командовать! Но что делать? Придется!

– Ладно, – проворчал я. – Только не на «Гнев Гегемонии», а на другой линкор!

– Отчего же так? – дядечка выпучил глаза так, что они едва не вывалились на клавиатуру – два шарика для настольного тенниса, на которых нарисована радужка, зрачок. – Это есть один из наилучших кораблей Гегемонии, и там служат ваши товарищи, с кем вы уже воевали нога об ногу!

Товарищи служат, но помимо них там еще и всякой твари по паре, начиная с Равуды, отмороженного ублюдка, что ненавидит меня до глубины души – за то, что он некогда не смог спасти больную дочь, она умерла, а у меня дочь и шансы спасти ее остались. Еще там есть Лиргана, уже не центурион, а трибун, бывшая женщина с пониженной социальной ответственностью, люто ненавидящая мужиков, которые ей нравятся, ну а мне «повезло» угодить в эту категорию. Замыкает перечень «друзей» местный контрразведчик, Геррат – он уверен, что я предатель, чей-то засланец, непонятно на кого работающий, но опасный.

Настоящая банка с пауками, куда я не желаю попасть ни в коем случае.

– Такая ботва, что я не хочу туда, – отрезал я.

– Но Егор Игоревич, вы же информированы, что между линкорами есть злое соперничество? Вы попадете на другой корабль, и там вас будут презирать, третировать. Относиться как к существу второго сорта. Поставлять препятствия и формировать трудности.

– Плевать. Куда угодно, только не на «Гнев Гегемонии».

С презрением я как-нибудь управлюсь, главное, чтобы мне не стреляли в спину и не таскали на допросы.

– Кроме того, вы были на одном из лучших линкоров Гегемонии, а можете попасть на тот, что в плохом техническом и социальном состоянии, с неустойчивыми линиями поставок. Плохая еда, некомфортная температура, а? Некомпетентные командиры и все такое.

Я посмотрел на собеседника с подозрением – чего он так обо мне заботится? Интересно, может его кто-то попросил загнать меня на «Гнев Гегемонии», то же «дядюшка Иван», например?

Эх, доберусь я еще до его жилистой шеи!

– Плевать, – повторил я. – Чтоб я сдох, но не хочу оказаться там!

Дядечка вздохнул и развел руками:

– Ну если таково ваше хотение, то не могу препятствовать. Смотрите договор.

Загудел принтер, с шуршанием поползли из него листы бумаги, и в ответ на эти звуки тихо хрюкнул Котик в рюкзаке. Я с опаской покосился на него – не хватало еще, чтобы зверь выдал себя, живая контрабанда между мирами наверняка запрещена, в эту-то сторону я провез мохнатого гада только потому, что он тайком забрался ко мне в багаж.

Но лысоватый дядечка ничего не заметил.

– Все устраивает? – спросил он, когда я просмотрел договор.

Я пожал плечами – условия по выплатам и срокам такие же, а остальное неважно.

– Тогда фиксируйте вашу подпись. Сейчас проверим ваш переводчик…

Речь зашла о вживленном в голову приборе, благодаря которому я могу общаться с разумными всех рас, населяющих Гегемонию – понимать, что они говорят. Я отрубил его, вернувшись домой, очень надеялся тогда, что никогда больше не включу эту штуку, и почти забыл про нее.

И вот придется вспомнить… а ведь этот переводчик едва не свел меня с ума.

Сунув указательный палец за ухо, я нащупал под кожей крохотное утолщение и сдвинул вперед.

– Понимаете меня? – спросил дядечка, и я понял его, хотя услышал вовсе не русские слова, а нечто скрежещуще-свистящее: непонятно, как такие звуки может породить человек. – Кивните… Отлично… Теперь проследуем к порталу.

В этот момент меня накрыло будоражащее волнение, почти детское ожидание чуда. Интересно, куда я на этот раз попаду, может быть мне повезет, и я окажусь на линкоре, где все спокойно, где за пять месяцев никто не обратит на меня внимания, и мы проведем это время где-нибудь в тылу, в резерве.

– Поехали, – прошептал я Котику, подхватив рюкзак с пола.

Глава 2

Переход через портал на этот раз я перенес куда легче, чем в первый раз, когда мне только поставили переводчик. Когда шагнул в голубое пламя, заполнявшее металлическую дугу, закружилась голова, накатила тошнота, но через мгновение все пришло в норму, а я обнаружил себя в камере переноса: большой зал, окон и украшений нет, стены, пол и потолок из серого металла.

– Добро пожаловать в пределы Гегемонии! – низким голосом произнес коротышка с зелеными, как трава, волосами, и глазами как у филина. – Добро пожаловать на службу! Центурион Гага!

Это что, мой новый командир?

Но я мигом забыл о центурионе, поскольку обнаружил на стене над дверью герб – черный кулак в окружении золотых языков пламени! Слишком хорошо знакомый мне герб! Символ «Гнева Гегемонии»!

Офисный дядька то ли ошибся с настройками, то ли обманул.

– Твою мать, вот сволочь… – простонал я, после чего обернулся, но металлическая дуга за моей спиной уже была мертвой, по ней бегали искры, но сам портал закрылся. – Разорваться тебе на куски!

– Что… происходит? Что… такое? – спросил Гага, принадлежавший, судя по внешности, к народу веша: я их видел, но не общался, у нас в центурии не было ни одного. – Боец! Смирно!

Мне очень хотелось послать его в задницу, поросшую тем же зеленым волосом. Злости во мне хватило бы на то, чтобы поджечь небольших размеров город, но я не мог даже облегчить душу как следует – проклятая армейская дисциплина, на которую я снова подписался сам, по своей воле!

Поэтому я просто вытянулся и сделал лицо попроще.

– Имя, боец, а ну-ка! – потребовал центурион – наверняка для того, чтобы показать власть, он точно знал, кого именно встречает, а если не знал, то одного взгляда на классификатор достаточно.

Это не Лиргана, конечно, и вряд ли он будет хватать меня за яйца, но…

– Егор Андреев! – отрапортовал я. – Прибыл для несения службы!

Ну и сука тот офисный засранец, обманул меня, засунул снова на «Гнев Гегемонии».

– По… какой… причине… завербовался… на новый… срок? – говорил этот «леди Гага» медленно, не делал паузы, а просто неспешно произносил слова, а между ними еще и ждал чего-то, и это раздражало.

– Из-за потребности в деньгах! – рявкнул я.

– А деньги… для… чего?

– Для личных нужд!

Ничто так не злит, как буквальные и бесполезные ответы.

Центурион засопел, желтые глаза его потемнели, а брови, похожие на две полоски зеленого мха, сошлись к переносице.

– Поговори у меня, – пробормотал он. – Ты что, не понимаешь, о чем я спрашиваю? Мне нужно знать, для чего ты здесь. Нам вместе служить, и я должен понимать тебя, человек. Ясно?

– Так точно!

– Тогда скажи, для чего тебе деньги. А ну-ка.

Я вздохнул – в прошлый раз я сходу признался, для чего влез в это безобразие, и в результате огреб кучу проблем, обзавелся прекрасной коллекцией смертельных врагов. Соврать? Нет, противно… куда проще смолчать, ведь на самом деле я не обязан отвечать на этот вопрос.

– Для семьи, – сказал я.

Глаза Гаги вовсе потемнели, судя по всему, он был в ярости.

– Не хочешь? Но смотри, каждый в моей центурии должен мне подчиняться! – вскинув кулачок, он сердито потряс им – в другой ситуации это могло выглядеть смешно, но сейчас я был зол как тысяча чертей, и чувство юмора пряталось где-то в недрах подсознания. – Иначе… иначе тебе будет неудобно! Плохо! Я – командир! Ты – подчиненный!

Подобных типов я встречал в армии родной страны, но наверняка они есть везде: самовлюбленные мелкие тиранчики, опьяненные той мелкой властью, что им досталась, тупые и болтливые.

Не бешеная сука Лиргана, конечно, но тоже не подарок.

– Так точно! Я понимаю! – я вытаращил глаза, надеясь, что сойду за простого идиота.

Гага некоторое время созерцал меня, гневно моргая и сопя, точно целая стая собак-боксеров, а потом сказал:

– Ладно. Следуй за мной. Об этом потом поговорим, сейчас время приема пищи…

При слове «пища» у меня в животе заурчало – позавтракал наспех, на обед времени не было, я носился по городу, доделывая дела, закрывая хвосты, обеспечивая себе возможность исчезнуть на пять месяцев.

Мы прошли через дверь под гербом линкора, тут я снова вздрогнул от злости. Потянулись коридоры «Гнева Гегемонии», такие знакомые, привычные, я отдал честь офицеру, потом навстречу попался Шадир, командир нашего манипула, и этот мое приветствие заметил.

– А, ты снова с нами? – сказал он. – Теперь десятник? Это хорошо.

И похлопав меня по плечу, зашагал дальше.

На очередном повороте я ухитрился спустить рюкзак с плеча и выпустить Котика. Махнув хвостом, тот стремительно рванул прочь, взбежал по стене и нырнул в вентиляционное отверстие.

Ну вот, он дома, там, где родился.

А когда мы вошли в столовую, на меня нахлынуло чувство, что я вернулся домой. Пощекотали нос запахи жареного мяса, фруктов, на уши обрушился многоголосый гомон, и я понял, что скучал по всему этому.

Боевое братство, и все такое… не зря Цой пел – «война – дело молодых, лекарство против морщин».

– Егор! – ко мне несся Макс: блеклые глаза выпучены, темная прядь прилипла ко лбу. – Вапще! Теперь мы им покажем!

Он хлопнул меня по плечу, но тут же его оттеснила радостно хихикавшая Пира. Обняла меня, перья на ее голове пощекотали мне подбородок, я обнял ее в ответ, ощутил под ладонями хрупкие косточки.

– Ой, как прекрасненько! Прекрасненько! – восклицала она, подпрыгивая на месте. – Пойдем! Пойдем к нам!

От дальнего стола мне махнул Дю-Жхе, и у меня слезы навернулись на глаза – рядом с этими людьми, да, людьми, я сражался, ел и спал пять месяцев, прикрывал их, они прикрывали меня, и вот я к ним вернулся.

– Живешь ты теперь в казарме для десятников, – напомнил о себе центурион. – Поговорим позже.

Я набрал целый поднос – жаркое, кусочки соленой рыбы в сладком маринаде, салат из фруктов вроде апельсинов, но более нежных, политых прозрачным медом, что-то вроде картофельной запеканки со специями, пять слоев, и каждый со своим вкусом, цветом и запахом. Едва дотащил все это богатство до нужного стола, и тут на меня обрушилась новая волна приветствий.

Мы обнялись с Юнессой, очень целомудренно, как брат с сестрой, пожали руки с Дю-Жхе. Но увидел и новые лица – совсем молодой жевельде, сородич Пиры, изящный красавец с черно-золотыми перьями на голове, вилидаро того же возраста, испуганно моргавший карими глазами… и человек.

Да, теперь в нашей центурии не только мы с Максом представляем Землю.

Высокий, голубоглазый, наглая улыбка на правильном загорелом лице – парняга того типа, которые нравятся девчонкам, а поскольку у меня внешность самая обычная, то у меня при виде подобного обычно начинают чесаться кулаки, зачесались они и сейчас.

– Это Билл, – сообщил Макс мне на ухо. – Он американец.

Ну вот ничего себе подарочек… Юнайтед Стейтс оф Америка… Что он тут забыл?

Я кивнул и занялся едой – с теми, кто попадет мне в подчинение, я разберусь позже, а о тех, кто не попадет, забуду.

За то время, что я отсутствовал на «Гневе Гегемонии», местные повара готовить не разучились: пряная рыба дразнила сосочки на языке, жаркое истекало соком, и было таким вкусным, что его не хотелось глотать, жевал бы да жевал; запеканку я просто смаковал, снимая один слой за другим – сливочная мягкость, потом огненный перец, затем мягкий привкус корицы и кардамона, и снова острота, но уже другая, с лимонным оттенком; фрукты в салате были умеренно-сладкими и просто таяли во рту, оставляя густой аромат меда.

Нет, Юля готовит хорошо, но тут как в ресторане для богатых гурманов.

Из-за стола я поднялся с трудом, сдерживая икоту, брюхо колыхнулось, точно дирижабль, наполненный вовсе не гелием.

– Я рад, что ты вернулся, клево, – сказал Макс.

Я немного подумал – мысли шевелились вяло, с трудом, тянуло подремать – и ответил:

– И я рад.

* * *

На Диррга я налетел, едва выйдя из столовой.

– Ха, привет, – пробасил он, и тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. – Неожиданно.

– Привет-привет, – отозвался я. – Ты как?

Сержант-техник был точно таким же, как раньше – с выпирающим пузом, довольным лицом, мощным голосом и уверенными движениями. Неизлечимая болезнь, от которой он мучился, и порой сильно, в данный момент его не терзала, и это меня радовало.

Улыбнулся я поэтому широко, но внутри слегка напрягся – когда-то я пообещал Дирргу помощь в поисках, хотя участвовать в них не хотел, и если он сейчас вспомнит об этом…

– Неплохо, клянусь задницей Гегемона, – сержант-техник подмигнул мне. – Заглядывай в гости. Мне тут посылку из дома передали, там самогон, который дедушка жены делает – по большим праздникам.

– Зайду, – пообещал я.

В комнатушке в недрах линкора, где находилось логово Диррга, я раньше не был, хотя знал примерно, где она находится.

– Тогда увидимся, бывай, – он хлопнул меня по плечу еще раз и затопал прочь.

А от сердца у меня отлегло – не вспомнил, и слава богу, а может вообще вылечился, и тогда совсем хорошо, не придется лазить по грязным и опасным закоулкам «Гнева Гегемонии», разыскивая не пойми что.

С друзьями я расстался у входа в казарму нашей, шестой центурии, и зашагал дальше. Остановился у двери, ведущей в помещения для офицеров манипула, и поднял руку с классификатором.

Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Тут мне бывать не приходилось, и я знал только, что у десятников своя казарма, а вот центурионам и всем, кто рангом выше, положены отдельные комнаты: шесть командиров центурий, начальник штаба с заместителем, командир службы обеспечения, ну и сам трибун, всего девять офицерских кают. Однако вел туда точно такой же коридор, как и остальные – серый голый металл, простые двери.

А вот эта моя.

Я осторожно толкнул ее, и обнаружил себя в такой же казарме, как солдатская, разве что раза в три меньше: два ряда коек, тумбочки и двери шкафов в стенах, неистребимый запах пота и грязной одежды. На меня обратилось несколько взглядов – мужчины и женщины лежали, стояли, ходили туда-сюда.

– Доброго дня все… – я осекся на полуслове.

С одной из коек мягким, кошачьим движением поднялся высокий кайтерит, мускулистый как античный бог: безволосая голова, красноватая кожа, и багровые, как у альбиноса глаза, один в два раза больше другого.

Равуда! Вот и он.

– Какая прияяятная встреча… – протянул он. – О да, да…

У меня был шанс убить этого гаденыша, но я его упустил! И вот!

Он рванул ко мне по проходу, оттолкнул кого-то, раздался сердитый вскрик. Отбросив рюкзак, я вскинул руки, и тут же жесткий удар пришелся мне в локоть, тот мгновенно онемел.

– Сука… – выдавил я, и ударил в ответ.

Равуда уклонился с издевательской легкостью, и пнул меня в плотно набитый живот. Тяжелый ботинок пришелся вскользь, но я онемел от боли в печени, дернулся назад, разрывая дистанцию.

Мой смертельный враг был профессиональным бойцом, много лет сражался на Арене Жертвенных – гегемонском аналоге ММА. Я дрался немало, и в школе, и потом, и знал, как за себя постоять, и боли не боялся, но ни боксом, ни самбо не занимался, и равняться с ним не мог. Приходилось уповать на удачу и на боевой дух.

Равуда ударил снова, я отбил, но мне прилетело снова, в висок, и голова загудела, точно колокол. Но на этот раз я не стал отступать, а прыгнул вперед, целясь ему коленом в пах, и даже попал.

Кайтерит хрюкнул, глаза его выпучились.

– Эй! Вы что! Остановитесь! – прорвался через рев крови в ушах чей-то крик.

Мой кулак погрузился в бок Равуды, я замахнулся снова, но он перехватил мою руку. Боднул меня, надеясь сломать нос, я просек его атаку и увернулся, но равновесие потерял и шлепнулся назад, на спину.

Удар в бедро оказался такой силы, что я подумал – все, перелом.

– Хррр… – выдавил я, перед глазами потемнело.

Я вскинул руки, прикрывая лицо, повернулся на бок, чтобы свернуться в клубок, защитить уязвимые места. На несколько мгновений отключился, а когда сознание вернулось, то обнаружил, что все так же лежу на спине, раскинув конечности – последние движения я только представил, сил на них не хватило.

Вокруг меня топталось множество ног, сверху доносился злобный голос Равуды:

– Пустите меня! Я его задушу! Он должен сдохнуть! Сдохнуть!

Голова все еще гудела, но я ухитрился ее поднять: кайтерита держали то ли четверо, то ли трое, и высокая девка из народа юри-юри что-то горячо ему втолковывала, размахивая руками с дополнительным локтем и поводя мохнатыми ушами как у мастера Йоды, только серыми.

– Ты как? – спросили меня сзади.

– Да ничего… дело такое… – пробормотал я, делая попытку сесть.

И у меня даже получилось.

– Смирно! – гаркнули от двери. – Что за ерунда тут происходит?

Суматоха мигом закончилась, Равуду отпустили, и он вместе с остальными выполнил команду. Я вскочил, покачнулся, но ухитрился не упасть, и развернулся ко входу в казарму, где стоял трибун Шадир, принадлежавший к тому же народу, что и мой смертельный враг, такой же краснокожий, безволосый и красноглазый.

– Ты – отвечай! – он ткнул в меня пальцем.

– Упал и ударился! – отчеканил я.

Зверски болел живот, ныл висок, в голове продолжали звонить колокола, но все это не касалось офицеров – пока разборки между мной и Равудой, я ни слова о них не скажу. Западло стучать.

– Восемь раз подряд? – уточнил Шадир, поглаживая лысину. – Вот это номер. И ты?

Трибун перевел взгляд на Равуду.

– То же самое. Очень пол неровный. Мне ли не знать… – пробормотал тот.

В дверь протиснулся и встал рядом с командиром манипула центурион Гага – темные глаза, морда злая, как у покусанного пчелами медведя.