Czytaj książkę: «Авторы XXI века. Декабрь 2020»

Дмитрий Волгин

Czcionka:

Редактор Дмитрий Волгин

Иллюстратор Оксана Смирнова

Дизайнер обложки Яна Малыкина

ISBN 978-5-0053-0726-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СТИХИ

Дарья Малёжина

Преждевременные чувства

Преждевременные чувства,
Неожиданное счастье.
Современное искусство,
Пара меток на запястье.
Мы с тобой парламентёры,
Распланируем навечно,
Как мечты нежнейшим флёром
Нас окутают беспечно.
Я искала так, как ищут
Полицейские собаки,
Запрещаемые хищно
Сердца памятные знаки.
Говори же, Заратустра,
Что меж строк я упустила.
Преждевременные чувства,
Слёзы – школьные чернила.

Пропуск в небо

Я твой пропуск в небо,
Я твой сахар в чае.
Сердце не свободно —
Кровь опять качает.
Так поёт железо.
Сбросив обречённость,
Разными путями
Мы спешим на поезд.
Разобравшись в главном,
Не ищи иное.
Я твой пропуск в небо.
Звёздное, ночное.

Чунга неизвестного Чанга

Снег колотит по крышам с интенсивностью бонго,
Атакует зима искромётно с каждого фланга.
Но наступит пора, и я с тобою останусь надолго,
Моя Чунга никому не известного старины Чанга.
Я сравненья искала – нелепо, да и неумело.
Пусть судьба капитан, а я – мелкий сопливенький юнга,
Но наступит пора, и я стану с тобой одним целым,
Моя мхом и дождями укрытая, милая Чунга.

Танцующий Шива

Твою печаль не рассказать,
Не высечь в камне.
Но я за звёзды и за мир
Всеми руками.
Твои движения легки,
Но так пугливы.
Опять в осколках чьих-то снов
Танцуешь, Шива.
Дари нещадно навсегда
Свои улыбки.
Я разрываю этот плен,
От лести липкий.

Наша вечность

Замерев на тонкой грани пустоты,
Остаюсь опять наедине с дождём.
Не святой, но эфемерной простоты
Черновик прочитан, прожит и сожжён.
Заискрится пеплом тьма у наших ног,
Всё, что названо, наперекор отдаст.
Проиграв судьбе в пустое домино,
Наша вечность начинается сейчас.

Зависимость от слов

Зависимость от слов,
Твой тумблер on и off
Без денег и стволов
Возьму переключу я.
Лелея эту мысль,
Искал, на подвиг быстр,
Совсем пропащий смысл,
Но он здесь не ночует.
Зависимость от слов,
Твой стиль, увы, не нов,
Таких морских узлов
Уж век как не вяжу я.
Неладен будь, но чист,
Герой-идеалист,
Почти любой каприз
Скрепляя поцелуем.

Очевидно

В твоей колоде, очевидно, не без джокеров,
Что, в общем-то, меняет крайне малое.
Ко мне придёшь ленивой мягкой поступью
Весной румяной и приятно запоздалою.
В моей копилке, очевидно, не без мелочи,
Что, я не скрою, тоже норма жизни верная.
Луною – сад, а мы полны безумием,
И если ангел ты, тогда Инферно я.

Воин декаданса

Все бумаги так от слов твоих краснели,
Неминуемо к развязке нас толкая.
За собой манила лунная дорога,
И она всякий момент была другая.
На двоих луна, январь и сдвиг по фазе,
Ты об этом меня раньше догадался,
Одинокий дикий демон моих мыслей,
Одинокий тихий воин декаданса.

Играть в войну

Бесполезный и серый асфальт,
Пара свежих почти женских рифм.
Город, мерно снимающий скальп,
Погружает в свой сбивчивый ритм.
В белоснежной пыли фолиант,
Пусть в обойме, но снова творю.
На предплечье красуется бант,
Я дежурная по декабрю.
Наша правда, как сдавленный крик,
Ощущение, что не продохну.
Мы оставили дома штык,
Но хотели играть в войну.

Юлия Хомякова

Мчит на встречу любимый беглец

Мчит на встречу любимый беглец,
Закусив горечь стёртой губой.
Сколько было на пальце колец?
Чьё предательство стало виной?

Руки девы кусает храбрец,
Укрыв раны засохшей травой.
Не стоит на коленях мудрец,
Черт унёс его веру с собой.

Не заметит пропажи хитрец,
Ведь победа за честной вдовой.
Сколько трусость не прячь в ларец,
Грязь не смоет святой водой.

Никогда не кричи про любовь

Никогда не кричи про любовь,
Не требуй заботы и ласки,
От упрёков других уволь,
Не рассказывай на ночь сказки.

И не нужно кричать про боль,
Строить чёрствым амёбам глазки,
Единицу дели на ноль,
От чужих уходи без огласки.

Быть смелее себе позволь
И достань разноцветные краски,
Если сыпать на рану, то соль.
Если на пол бросать, то маски.

Каждый день я ищу твой пронзительный взгляд

Каждый день я ищу твой пронзительный взгляд,
В книге жизни сгорает спасение,
Он – страниц её пожелтевших яд,
Он – судьбы моей упоение.

Каждый день примеряю фальшивый наряд,
Сердце требует благословения.
Без тебя нам, увы, не начать свой обряд
На обломках пустого влечения.

И ударит мне в спину последний снаряд,
Руки вздрогнут, боясь обвинения.
Не пытайся составить из мыслей отряд,
Когда мир твой – сплошное сражение.

Тебя не спасёт даже сильный наркоз

Тебя не спасёт даже сильный наркоз,
За скальпель схватился палач-акушер.
На теле нет места для новых заноз,
Но ты снова ищешь в углу револьвер.

У дилера нет для тебя новых доз,
В темницу отправил его офицер.
Шприцы и штакет – вот такой симбиоз,
В сторонке хохочет шутник-люцифер.

Всем с мала известен конец таких проз,
Дурманом окутан младой Гулливер.
Не пробуй бежать, не посилен тот воз,
Что снова захлопнет больничную дверь.

Жму на курок – прощальный выстрел

Жму на курок – прощальный выстрел,
Шальная пуля целится в окоп,
Я на плечах влачу убитого фашиста,
Затылком чувствуя его озноб.

В какой из ям искать того артиста,
Что сколотил солдатам братский гроб?
Его дорога слишком неказиста,
Не видно света городских трущоб.

Пусть плаха будет пухом юмориста,
Трофей несёт в твоих руках холоп,
В друг друге люди душат эгоиста,
А задыхаясь жмут на кнопку стоп

Елена Липаткина

Преломляя

Преломлённый свет вечерний,
ослепительно ничей.
Шёпот стих остывших в стерне
переломленных мечей.

И, судьбу свою сверяя
с твердью сине-голубой,
я до света растворяюсь,
преломляя хлеб с тобой.

Сакура

Сакура нежная сакура
снегом сад укрыт
как одеялом ватным
сахарным – сахарным.
Бог улыбается – сам тебе
где-то в будущем
сядем, соберёмся соцветьем
на ветке
Божьей сакуры…
о, заснеженный сад мой…
…сатори.

Танго-бабочка

В краю, где розовых зорь с сиреневыми ветрами
не счесть,
где песен размер – так щедр,
мон шер,
как кедр,
что растёт и цветёт
за большими горами,
где изумрудно небо и серебрится вода —

Летают бабочки с огромными крылами
и жизнь полна – как никогда, как никогда!..

Они смеются в усики, но и в ус
не дуют,
они садятся на пышную пальму
голубую,
и обнимаются лапками, водят хоровод,
и жёлто-алых крыльев беспечен тот полет.

А для морских прогулок припрятано
каноэ,
ручной работы, и весло, конечно,
цветное,
искрится радугой ливней весёлая
вода,
и жизнь полна, и добра —
как никогда, никогда, никогда!..

А мы живём, теченью жизни – потакая,
в быту увязши, вечно тянемся к весне.
Как хочется, чтоб бабочка такая
была с тобой всегда в твоём счастливом сне!

Песня Навуходоносора

Утешься, царица!.. Вот зелень, влага
День и ночь рабы поднимают вёдра,
день и ночь душа твоя жаждет напиться,
дочь мидийской земли, о Аманис – дева.

Утешься, царица! Вавилон – шумен, пылен,
но, любя тебя, я построил сад сей.
Он на небе должен бы находиться,
но спустился на нитях к тебе, на землю.

Утешься, царица. Ты это знаешь,
что союз военный – не пыл любовный.
Но взгляни: да разве ж эта прохлада,
тень соцветий – не краше любого пыла?..

Пирамиды строят лишь фараонам.
Для тебя я выстроил пирамиду,
вознеся над всеми дарами мира.
Только для тебя… Чтобы ты смеялась.

Утешься, царица… ещё не скоро
та волна нахлынет, размыв колонны…
И прекрасный сад в том грядущем рухнет
и исчезнет сказкой, оставив дивный
аромат легенды… и твоё имя.

В бесконечности игры

В бесконечности игры
мы сошлись на бездорожье,
мы забыли, что пиры
нам беспечности дороже.

Снова выстроить миры
в полусферах: век и хаос
мы сошлись, и для игры
взяли в горсть всё, что осталось.

Тонким лучиком тоннель
просветил фонарь маячный,
словно сто звенящих стрел,
словом, «самый настоящий»,

этот луч от маяка —
он такую сделал малость,
защитил от дурака
всё, что лучшего осталось

у нас в горсти.

И будет снова снег идти,
и скрипнет под полозьями,
и книги будут свет нести,
и счастья снова просим мы

у Бога – так уставшего,
за всех его молившего —
без устали игравшего…

Нас к маяку пустившего.

Алексей Киселев

Я счастлив, потому что я влюблён

Я счастлив, потому что я влюблён
Но я грущу от этого все больше!
Как сладкий сон становиться все горше,
От несбываемости.
Он же – только сон…
Когда любви сказать не можешь фразы
В лицо смотреть не можешь, только в след:
Как призрак ты и буйный зомби сразу
Ты вроде есть.
И в то же время – нет.

Любовь к тебе – не знает фальши

Любовь к тебе – не знает фальши,
Она живёт особой жизнью, божий дар
А для любви никто, конечно же, не стар
И я тебя смогу любить и дальше
Через года нести смогу прилежно
Всю протяжённость, ширь и глубину
И ты опять во сне обнимешь нежно
Но я уже проснуться не смогу.

Не упусти её. Она – судьба твоя!

Не упусти её. Она – судьба твоя!
Не упусти. Нельзя. Ты должен, должен!
Смотри в её бездонные глаза
Не вынимая буйный меч из ножен
К ногам пади и обними покрепче
Теряя всю свою обыденную стать
И на мгновение вдруг станет легче
А это все, что можешь ты желать!

У глаз твоих цвет – горький шоколад

У глаз твоих цвет – горький шоколад
Ему я рад, конечно, очень рад!
Пускай и сладкой горечью заправлен
усталый и печальный взгляд.
Ненастный вечер: путь для стойких,
я выхожу на поздний променад
Смотрю в тебя, с надеждою, назад:
Там – шоколад.
И снова горький.

Разбилось сердце на осколки

Разбилось сердце на осколки,
как кубики от стёкол лобовых.
Ударов ветра бьют иголки
туда, где место было для двоих.

И пустота буквально ощутима,
как вакуум затягивает мрак.
И потому бездействие простимо,
и грусть, и страх, и мыслей кавардак.

Эх, взять бы смело, что осталось
и раздавить без жалости в руке!
Но нет.
Как будто горя мало.
Я – Робинзон на голом островке

Иду к тебе – меня трясёт!

Иду к тебе – меня трясёт!
Колышет, как былинку на ветру.
И боль в груди – не отойдёт,
пока твой образ в сердце не сотру.
Пока не выдавлю из глаз
следы той Искры, что меня вела.
Пока не сгину.
Но сейчас…
Нас сводят повседневные дела
Я рад, что вижу без преград
твои глаза и жесты, слышу речь
Душе дороже не найти наград:
Я жажду этих «удалённых» встреч!

Какое же это мученье

Какое же это мученье —
смотреть на твоё огорченье
при встрече со мной на бегу!
А я – и сказать не могу.
Признавшись однажды во всем,
теперь мы «спокойно» живём
и делаем божеский вид,
что нас никогда не стеснит
ни знание мыслей друг друга,
ни тяжесть порочного круга,
что тянет двоих, как магнит

Татьяна Щербинина

Качалось солнце на макушке ивы

Качалось солнце на макушке ивы,
На цыпочках вовсю тянулось ввысь…
Был тот июль беспечным и счастливым—
У бабушки калачики пеклись.

Она ухватом управлялась ловко,
Дышала жаром печь, а по окну
Ползла неспешно божия коровка,
Всем видом презирая суету…

Скрипели половицы на крылечке,
Прогреты жарким солнцем до костей,
И было слышно, как воркует речка
С ватагою гогочущих гусей.

А мы качали кукол в старой люльке…
И носик был у чайника отбит…
Окно сарайчика завешивали тюлем—
Мы, как могли, налаживали быт…

И ссорились, казалось, не по-детски,
Огонь обиды полыхал всерьёз,
К масштабам приближался он вселенским,
Ещё б чуть-чуть и дружбу перерос.
…Тянулись эти дни гречишным мёдом
И путались в глазастых васильках,
А после ночь над тёмным небосводом
Держала звёзды в ласковых руках…

И снова солнце блинчиком янтарным
На цыпочках вовсю тянулось ввысь…
Был тот июль наивным и забавным.
Мы просто
Репетировали
Жизнь…