Czytaj książkę: «Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем»

© Соловьев С.М., текст, 2020

© Соловьев С.М., изображения, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

От составителей

Необходимость изучения Чернобыльской катастрофы и сохранения памяти о ней не требует каких-то специальных доказательств. Случившееся 26 апреля 1986 года заставило миллионы людей испугаться технического прогресса не меньше, чем опасность ядерной войны, послужило одним из аргументов в перестроечной критике советской системы и одним из факторов ее развала, стало стимулом для развития экологического движения и поиска альтернативных источников энергии. И хотя боязнь прогресса и надежды на «альтернативную энергетику», с нашей точки зрения, закономерно уходят в прошлое, мифов и легенд вокруг Чернобыля до сих пор остается куда больше, чем правдивой информации.

В 2019 году Чернобыль оказался в центре внимания благодаря мини-сериалу HBO, который стал одним из самых популярных сериальных проектов в мире. В этой книге вы не найдете рецензии на сериал. Но следует сразу сказать, что все, что вы прочтете, разительным образом отличается от концепции создателей этого проекта. Дело не в деталях, дело в самой сути происходившего во время ликвидации аварии¹. В фильме в соответствии с голливудской традицией были выведены зловредная Система и борец-одиночка против нее – академик Валерий Алексеевич Легасов. Но несомненная истина, со всей очевидностью следующая из публикуемых воспоминаний и статей Легасова, заключается в том, что ликвидация Чернобыльской катастрофы была делом – без преувеличения – всей страны, в которой советская система с ее сверхцентрализацией, пожалуй, в последний раз² сработала на максимуме своих возможностей. Одиночка не мог ликвидировать Чернобыль. Академик Легасов сделал очень много для ликвидации последствий катастрофы и, как минимум, не меньше – для осознания и властями страны, и гражданами СССР, и международным сообществом ее последствий, но сделал он все это именно как представитель лучшей части советского научного сообщества, которого ныне уже не существует. И без участия многих других людей, в том числе – председателя Совета Министров СССР Н.И. Рыжкова, руководителя Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС по ликвидации последствия Чернобыльской аварии, вклад Легасова был бы невозможен. Борьба с последствиями катастрофы была прежде всего коллективным делом.

Чернобыль стал следствием пороков позднесоветской экономики и системы управления. Ликвидация последствий взрыва на Чернобыльской АЭС показала их лучшие возможности. Это может показаться вопиющим противоречием, но оно объясняется и в текстах Легасова, и в других статьях, вошедших в книгу.

Книга состоит из трех частей. Главной являются воспоминания академика Легасова, надиктованные им незадолго до самоубийства, а также три его статьи, опубликованные при жизни. В этих и ряде других статей Легасов максимально подробно и просто описывал последствия Чернобыльской катастрофы и определял, какие именно принципиальные выводы следует сделать из этой аварии.

Несколько слов об аудиокассетах с записями воспоминаний академика Валерия Алексеевича Легасова. Он диктовал их на протяжении нескольких месяцев до своей трагической смерти, возможно, надеясь оформить в книгу. После смерти академика записи были изъяты КГБ с ведома или по инициативе бывшего главы Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Б.Е. Щербины. Сам Легасов предназначал их для редактора отдела науки газеты «Правда», известного журналиста и историка советской науки Владимира Степановича Губарева. Вот как рассказывает об этом сам Владимир Губарев:

«Я знал, что Легасов оставил мне эти записи. А их забрали Щербина и КГБ. Когда прощались с Легасовым в доме культуры института Курчатова, я пожаловался Н.И. Рыжкову [председателю Совета Министров СССР – сост.], что Щербина забрал записи, предназначенные мне, и что я прошу вернуть или напишу записку в Политбюро. Рыжков сказал Щербине немедленно отдать все записи. Мне принесли все записи. Я их оставил расшифровывать. Я их решил напечатать. Цензор сказал, что это нужно согласовывать с высшим начальством. Но в критической ситуации я мог подписать материал в печать, что несу полную ответственность. Я цензору так и написал. Легасов знал, что я это напечатаю».

Эти записи после первой сокращенной публикации в «Правде» 20 мая 1988 г. в полном виде публиковались дважды: в 1996 и 2010 гг., оба раза – в малотиражных изданиях, подготовленных вдовой академика Маргаритой Михайловной Легасовой³, и распространялись в основном среди специалистов-атомщиков и близких семьи академика Легасова. Также эти материалы публиковались в интернете, причем в связи с этим некоторые читатели высказывали сомнения в их подлинности. Часто можно встретить мнение, что часть записей была намеренно стерта сотрудниками КГБ. Проведенный анализ и свидетельства М.М. Легасовой и В.С. Губарева позволяют утверждать: пропуски в тексте носят в основном технический характер, а подлинность публикуемых записей несомненна.

Для понимания физической составляющей аварии Николаем Кудряковым в эту книгу написана статья «Технология катастрофы», позволяющая представить суть процессов, приведших реактор РБМК-1000 к взрыву. Конечно, в ходе чтения этой статьи понадобится вспомнить школьный курс физики, но в целях лучшего восприятия и этого текста, и воспоминаний академика Легасова в книге публикуется популярный словарь по атомной энергетике, который мы рекомендуем использовать.

В статье Сергея Соловьёва на основе архивных данных, исторической и мемуарной литературы показано, какие особенности советской управленческой системы, с одной стороны, сделали возможным катастрофу, а с другой – позволили достаточно эффективно ликвидировать ее последствия, а также отражены политические последствия Чернобыля.

Отдельно следует сказать о фотоиллюстрациях к книге. Большая часть из них предоставлена из своего личного архива Александром Григорьевичем Ахламовым, участником ликвидации Чернобыльской катастрофы в качестве официального фотографа Управления строительства-605. Другая часть фотографий взята из фонда члена Политбюро ЦК КПСС, председателя Совета министров СССР, руководителя оперативной группы Политбюро по Чернобылю Н.И. Рыжкова. Этот фонд хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Практически все фотографии публикуются впервые.

У этой книги нет задачи воссоздать исчерпывающую картину истории аварии и ее ликвидации. Пока историки просто не готовы выполнить эту задачу: не все документы рассекречены, а то огромное количество свидетельств и документов, которые уже доступны исследователям, не проанализированы должным образом. Мы лишь рассчитываем на то, что прочтение записей академика Валерия Алексеевича Легасова, его статей, а также других подготовленных составителями материалов, позволит заинтересованному читателю сформировать собственное непредубежденное мнение о произошедшей аварии и процессе борьбы с ее последствиями.

И в заключение этого предисловия мы хотим сразу обратить внимание на два мнения, которые не раз слышали в процессе работы. Многие чернобыльцы-ликвидаторы, с которыми нам пришлось разговаривать (в том числе на Колыме, в Магаданской области, где они практически лишены льгот и нормальной медицинской помощи) в ответ на вопрос: «Поехали ли бы вы в Чернобыль вновь, если бы знали, что с вами будет потом?» – отвечали: «Да, конечно, а как же? Если надо – поехали бы». А в ответ на вопрос: смогли бы ликвидировать эту аварию сейчас, в современной России – ответ у всех нами опрошенных – от бывших солдат-ликвидаторов до академиков – был отрицательный. Оба ответа – повод задуматься и о настоящем, и о сравнительно недавнем прошлом.

Благодарности

Составители благодарны классику отечественной журналистики и первому журналисту, появившемуся на месте аварии – Владимиру Степановичу Губареву, давшему обстоятельное интервью; Юрию Николаевичу Анискевичу, бывшему первому заместителю директора Северо-западного Научно-промышленного центра атомной энергетики в составе Научно-исследовательского технологического института им. А.П. Александрова (г. Сосновый Бор); Владимиру Федоровичу Григорьеву, ветерану Ленинградской АЭС, участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, депутату Государственной думы РФ второго созыва (г. Сосновый Бор); сотрудникам Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) Асе Камильевне Тавелинской, Владимиру Александровичу Гриценко и Екатерине Витальевне Пиксиной, помогавшим с поиском и копированием материалов; Валерию Борщу и Евгению Мостовому за оформление рисунков; а также Ивану Алексеевичу Харламову, привлекшему внимание товарищей по редакции журнала «Скепсис» к расшифровкам записей академика Легасова; и Евгении Николаевне Спасской, подготовившей их для публикации на сайте журнала; кроме того, благодарим Михаила Дубнова за идею создания этой книги. Особая благодарность – семье Валерия Алексеевича Легасова.

Просим извинения у тех, кто также помогал с подготовкой издания, но не был упомянут в этом перечне.

Сергей Соловьёв, Николай Кудряков, Дмитрий Субботин

Октябрь 2019

Валерий Алексеевич Легасов – биографическая справка

Валерий Алексеевич Легасов родился 1 сентября 1936 г. в Туле в семье служащих, отец работал в аппарате ВКП(б), в 1941-1945 гг. был секретарем Курского обкома ВКП(б) по пропаганде, во время войны возглавлял подпольный обком, организовывал партизанские отряды. Валерий Легасов закончил школу № 56 в Москве в золотой медалью и поступил в Московский химико-технологический институт им. Менделеева. Поступил в аспирантуру на отделение молекулярной физики Института атомной энергетики имени И.В. Курчатова, работал там научным сотрудником, затем начальником лаборатории. В 1967 году защитил кандидатскую диссертацию по синтезу соединений благородных газов и изучению их свойств. В 1972 году защитил докторскую диссертацию, был назначен заместителем директора по научной работе Института атомной энергии имени И. В. Курчатова. Действительный член Академии наук СССР с 1981 г. В 1983 г. возглавил кафедру радиохимиии и химической технологии на химическом факультете МГУ. Являлся научным руководителем НПО «Техэнергохимпром». Вел работу по использованию атомных реакторов в производстве аммиака, метанола и других химических соединений, необходимых в промышленности. Членом Правительственной комиссии по расследованию причин и ликвидации последствий Чернобыльской аварии он был назначен как специалист, уже занимавшийся безопасностью атомных реакторов.

О своей роли в ликвидации Ченобыльской катастрофы Легасов рассказывает в воспоминаниях. Здесь следует упомянуть, что именно Легасов на конференции экспертов МАГАТЭ в Вене 25 – 29 августа 1986 года в качестве главы советской делегации выступил с пятичасовым докладом о причинах Чернобыльской аварии и ее последствиях.

Несмотря на свои заслуги при ликвидации последствий аварии был лично вычеркнут М.С. Горачевым из готового указа о присвоении звания Героя Советского Союза участникам строительства проекта «Укрытие» (саркофага для взорвавшегося реактора). В институте им. Курчатова В.А. Легасов оказался во враждебном окружении и незадолго до гибели на выборах в научный совет института получил 100 голосов за избрание и 129 голосов – против. 26 апреля 1988 года Легасов представил на заседании Академии наук план создания совета по борьбе с застоем в советской науке, план был отвергнут. Облучение во время ликвидации аварии, депрессия, потрясение от неприязни со стороны коллег – все это стало причиной самоубийства Валерия Легасова 27 апреля 1988 года.

Звание Героя Российской Федерации было присвоено В.А. Легасову в 1996 г. посмертно.

Справка составлена по изданиям: Легасова М.М. Академик Валерий Алексеевич Легасов. М.: Издательский дом «Спектр», 2010. 400 с.; Губарев В.С. Страсти по Чернобылю. М.: Алгоритм, 2011. С. 177–190.

В.А. Легасов. Мой долг – рассказать об этом

Воспоминания о ходе ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и о развитии атомной энергетики в СССР

Никогда в жизни я не думал, что мне придется, только что пережив свое 50-летие, обратиться к мемуарам. Но произошли события такого масштаба с вовлечением в них такого качества людей с противоречивыми интересами, и столько появилось различных толкований того, что произошло и как произошло, что, наверное, в какой-то степени мой долг рассказать о том, что я знаю, как понимаю, как видел происходившие события.

1

Сообщение об аварии. Правительственная комиссия

26 апреля 1986 года. Была суббота, прекрасный день. Я раздумывал, не поехать ли мне в университет на свою кафедру (суббота – обычный мой день для кафедры), или поехать на партийно-хозяйственный актив, намеченный на 10 утра в Министерстве, которому принадлежит Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова, а может быть, на все наплевать и отправиться с Маргаритой Михайловной, моей женой и другом, отдохнуть куда-нибудь. Естественно, по складу своего характера, по многолетней воспитанной привычке я вызвал машину и поехал на партийно-хозяйственный актив.

Перед его началом я услышал, что на Чернобыльской атомной станции произошла какая-то авария. Сообщил мне об этом начальник 16-го Главного управления Министерства Николай Иванович Ермаков. Именно в подчинении этого главка находился наш Институт. Сообщил он мне об этом достаточно спокойно, хотя и с досадой.

Начался доклад министра Ефима Павловича Славского. Доклад был, честно говоря, стандартным. Мы уже все привыкли к тому, что у нас в Ведомстве все замечательно и прекрасно, все показатели хороши: самые хорошие совхозы, самые хорошие предприятия, все плановые задания мы выполняем. Все носило характер победных реляций. В отдельных точках, которые того заслужили, он останавливался и ругал кого-нибудь из руководителей, специалистов – либо за высокий травматизм, либо за финансовое упущение, либо за технически неточно проведенную операцию.

Так и в этот раз, воспевая гимн атомной энергетике, большим успехам, которые были достигнуты, он скороговоркой сказал, что сейчас, правда, в Чернобыле произошла какая-то авария (Чернобыльская станция принадлежала соседнему министерству – Министерству энергетики и электростанций): «Вот они там что-то натворили, какая-то авария, но она не остановит путь развития атомной энергетики…» – дальше традиционный доклад, длившийся в общем 2 часа.

Около 12 часов был объявлен перерыв. Я поднялся на третий этаж, в комнату ученого секретаря Николая Сергеевича Бабаева для того чтобы обсудить в перерыве основные позиции доклада. В комнату заглянул Александр Григорьевич Мешков, первый заместитель Министра, и сообщил, что создана Правительственная комиссия, и что я включен в ее состав. Правительственная комиссия должна собраться в аэропорту Внуково к 4 часам дня.

Немедленно я покинул актив, сел в машину и уехал к себе в Институт. Я пытался найти там кого-нибудь из реакторщиков. С большим трудом мне удалось разыскать начальника отдела, который разрабатывал и вел станции с реактором РБМК – именно такой реактор был установлен на Чернобыльской атомной станции, – Александра Константиновича Калугина. Он уже знал об аварии и сообщил мне, что со станции ночью пришел тревожный сигнал, шифрованный по заведенному в атомной энергетике порядку, когда при отклонениях от нормы станция информирует то министерство, к которому она принадлежит. В данном случае поступил сигнал «один, два, три, четыре», что означало: на станции возникла ситуация с ядерной, радиационной, пожарной и взрывной опасностью, т. е. присутствовали все виды опасности. А.К. Калугин сказал, что заранее определенная соответствующими приказами команда, которая должна при аварийной ситуации немедленно собираться и, либо оставаясь на месте, руководить действиями персонала на объекте, либо вылетать на место происшествия, была ночью собрана и вылетела. Но пока она летела, со станции начали поступать сведения о том, что реактор, а это был реактор 4-го блока Чернобыльской станции, в общем-то, управляем, операторы пытаются вести его охлаждение. Правда, было уже известно, что два человека скончались, один из них погиб под блоками разрушившегося сооружения, второй – от химических ожогов, т. е. от пожара, а о лучевых поражениях ничего не сообщалось.

Забрав у Калугина все необходимые технические документы, получив некое представление о структуре станции и возможных неприятностях, которые там могут быть, я заскочил домой. К этому времени жена срочно вернулась с работы, я ей кратко бросил, что уезжаю в командировку, ситуация мне непонятна, на сколько я еду и что там – я не знаю, и выехал во Внуково.

В аэропорту я узнал, что руководителем Правительственной комиссии утвержден заместитель Председателя Совета Министров СССР Борис Евдокимович Щербина – председатель Бюро по топливно-энергетическому комплексу. Он в это время уже вылетел в Москву из одного из регионов страны, где проводил партийно-хозяйственный актив. При его появлении мы должны были загрузиться в уже подготовленный самолет и вылететь в Киев, а оттуда на машинах отправиться к месту происшествия.

В состав первой Правительственной комиссии – я сейчас говорю это по памяти – были включены, кроме Б.Е. Щербины, министр энергетики А.И. Майорец, зам. министра здравоохранения Е.И. Воробьев, который тоже прибыл из другого региона Советского Союза во Внуково, давний сотрудник нашего Института, член-корреспондент АН СССР, зам. председателя Госатомэнергонадзора В.А. Сидоренко, заместитель Генерального Прокурора СССР О.В. Сорока, руководитель одного из подразделений Комитета государственной безопасности Ф.А. Щербак. Кроме того, в состав Правительственной комиссии были включены заместитель Председателя Совета Министров Украины Николаев и председатель Киевского облисполкома Иван Плющ.

В полете разговоры были тревожные. Я рассказал Борису Евдокимовичу об аварии на Три-Майл-Айленд, которая произошла в США в 1979 году. Скорее всего, причины, приведшие к той аварии, не имели никакого отношения к событиям в Чернобыле из-за принципиальной разницы в конструкции аппаратов. В этих обсуждениях, догадках прошел часовой полет.

В Киеве, когда мы вышли из самолета, первое, что бросилось в глаза – большая кавалькада черных правительственных автомобилей и тревожная толпа руководителей Украины, которую возглавлял Председатель Совета Министров Украины Александр Петрович Ляшко. Точной информацией они не располагали, но говорили, что дела плохие. Мы быстро погрузились в автомобили (я оказался в автомобиле с Плющом) и поехали на атомную станцию.

Чернобыль – Припять. Начало работы Правительственной комиссии

Расположена она в 140 километрах от Киева. Дорога не была насыщена жаркими спорами и обсуждениями. Информации было мало, готовились мы к какой-то необычной работе, поэтому разговор носил отрывочный характер, с длинными паузами. Было желание быстрее попасть на место, понять, что на самом деле произошло и какого масштаба события, с которыми мы должны встретиться. Вспоминая сейчас эту дорогу, я должен сказать, что мне тогда и в голову не приходило, что мы двигаемся навстречу событию планетарного масштаба, событию, которое, видимо, войдет навечно в историю человечества, как извержение знаменитых вулканов, гибель людей в Помпее или что-нибудь близкое к этому.

Через несколько часов мы достигли города Чернобыля. Хотя атомная станция называется Чернобыльской, расположена она в 18 км от этого районного города, очень приятного, сельского. Такое впечатление он на нас и произвел. Там было тихо, спокойно, шла обыденная жизнь. Свернули на дорогу к г. Припять. Припять – это уже город энергетиков, в котором жили строители и работники Чернобыльской атомной станции. О самой станции, истории ее сооружения, эксплуатации я расскажу чуть позже, чтобы не прерывать хронологию событий.

В Припяти уже чувствовалась тревога. Мы сразу подъехали к зданию городского Комитета партии, расположенному на центральной площади города. Здесь нас встретили руководители местных органов. Было доложено, что на 4-ом блоке Чернобыльской атомной электростанции во время проведения внештатного испытания работы турбоагрегата в режиме свободного выбега произошло последовательно два взрыва, здание реакторного помещения разрушено, и заметное количество персонала, масштаба сотен человек, получили лучевое поражение. Доложили также, что два человека погибли, остальные находятся в больницах города, что радиационная обстановка на 4-ом блоке довольно сложная. Радиационная обстановка в г. Припяти отличалась существенно от нормальной, но не представляла еще большой опасности для людей, находящихся там.

Правительственная комиссия, заседание которой очень энергично, в присущей ему манере провел Б.Е. Щербина, сразу распределила всех членов Правительственной комиссии по группам, каждая из которых должна была решать свою задачу.

Первая группа, которой было поручено руководить А.Г. Мешкову, должна была начать определение причин происшедшей аварии. Вторая группа во главе с А.А. Абагяном, который не был членом Правительственной комиссии, но прибыл по вызову, должна была организовать все дозиметрические измерения в районе станции, Припяти и близлежащих районов. Дальше – служба Гражданской обороны (а в это время уже появился генерал Иванов, возглавлявший службу Гражданской обороны того времени) должна была начать подготовительные меры к возможной эвакуации населения и первостепенным дезактивационным работам. Генерал Бердов, один из руководителей Министерства внутренних дел республики, должен был действовать с точки зрения определения порядка нахождения в этой пораженной зоне людей.

Сразу же после первого заседания все группы начали действовать. Сам я возглавил группу, целью которой была выработка мероприятий, направленных на локализацию происшедшей аварии. Группе Е.И. Воробьева было поручено заняться больными и всем комплексом медицинских мероприятий.

Когда мы подъезжали к г. Припяти, поразило небо. Уже километров за 8–10 до станции было видно над ней малиновое зарево. Известно, что атомная станция с ее сооружениями, трубами, из которых видимым образом ничего не вытекает, представляет собой сооружение очень чистое, аккуратное. А тут вдруг – как металлургический завод или крупное химическое предприятие, над которым огромное, малиновое в полнеба зарево.