Czytaj książkę: «Это судьба!»

Глава 1

– Света, родить тебе надо. Гормональный фон – это не шуточки, кисту заработаешь. Кисту, а не квартиру, понимаешь? Ещё год-два, и всё…

Пожилой врач мягко, участливо смотрел прямо в глаза, и Светлана, замешкавшись с ответом, невольно опустила взгляд на его сцепленные в замок пальцы. Кожа на них была тонкой, морщинистой, с россыпями пигментных пятен, и она вдруг подумала, что каждое это пятнышко знает о жизни во сто крат больше неё. Много, много пациенток повидал на своём веку профессор, а, наверное, ничего толком за это время не поменялось – всё так же сидят перед ним одинокие женщины, которым – ну как, это же не выписать по рецепту? – надо вот взять и родить.

Она усмехнулась грустно.

– Марк Семёнович, я хоть завтра, но одна не хочу. А таких, как я – пол-Москвы…

– Комарова, ты мне зубы не заговаривай!

– Работа такая… тут уж ничего не поделать…

Коридор частной клиники, где принимал профессор, был на удивление полон – на каждом диванчике сидели две-три девушки, казавшиеся похожими друг на друга из-за одинаковых бахил и масок. А иногда – и животов. И Светлана, хоть и занята была телефоном, вызывая такси, всё же успела ревниво отметить – никого старше неё, судя по всему, здесь не было.

Водитель-узбек, увидев её, вышел из машины и галантно распахнул дверь – но этот милый жест только ещё сильнее испортил ей настроение. Что, она уже не похожа на девчонку, которая сама может сесть в такси? Или тот решил, что она беременная? Вместо благодарности Светлана лишь сухо ему кивнула. Ничего, пусть думает, что подвозит очередную стерву – в такой клиентуре недостатка у него наверняка нет.

Ватсап молчал, и от нечего делать она начала листать список контактов. Мама, менеджер страховой, автосервис, Игорь, клиника… Светлана нахмурилась. Игорь… вот с ним же всё могло получиться! Этот новый доктор всех просто очаровал, и на первом же бабском собрании коллектива большинством хмельных голосов постановили – их нужно сосватать! Остальные были при мужиках или сильно моложе – ну а ей он будто сам в руки шёл. Старше всего на несколько лет, не женат – директор держала в руках его паспорт. Кабинеты через один, да ещё как раз ей пришлось его проверять, а потом и вводить в курс дела. Так что советы «не упускать такой случай» сыпались со всех сторон. Ещё пару недель её подзуживали вопросами, всё ли она проверила у Игоря Анатольевича, но потом, слава богу, отстали. Работа не любит романов. Это как двоим в быстро плывущей байдарке вдруг встать, взявшись за руки – мало кому повезёт удержаться. Она сама видела, как за несколько месяцев люди теряли и карьеру, и отношения. Не её вариант.

А потом – как-то для неё незаметно – всё вдруг и вышло. Ну конечно, по-женски она присматривалась к нему всё равно, каждый день подмечая какие-нибудь детали. Не для того, чтобы себя подразнить – просто не могла не наблюдать за симпатичным мужчиной, который был рядом. Широкоплечий, ухоженный, юморной. Хороший врач, что было для неё очень важно. Торопится только ставить диагнозы, в этом плане самоуверенный, громкоголосый – но чаще всего оказывается прав. И она придумала себе фантастический вариант. Всё равно хотела же открывать собственный кабинет… так что никакого конфликта интересов не будет – уволятся оба! «Семейный стоматологический кабинет докторов…» – только вот с последним словом у неё была закавыка. Она Комарова, и на неё, что называется, уже шли – всё-таки десять лет практики! А он – Шихин. Тоже привёл в клинику за собой пациентов, естественно, но их было не так много, как ожидалось. То ли из-за того, что часто менял места, то ли потому, что с клиентами не миндальничал особо – ну хирург, что с него взять? Но главное – ей не нравилась эта фамилия.

Ну что это такое – Шихина? Как будто прошелестело что-то в лесу. Коротко, непонятно, ты поднял голову, чтобы прислушаться, а ничего уж нет. А он становиться Комаровым точно не будет – гордость. Значит, вообще не выйдет у неё назвать кабинет по фамилии – второй скрипкой он быть не захочет. И не должен мужчина быть второй скрипкой. Максимум – наравне. Придётся выдумывать что-то – пусть не такое удачное, как их «33 удовольствия», но какая разница, главное же не название. Если представить, что у них бы всё получилось, то чёрт с ней, с фамилией! Хоть Мухиной можно стать! Посмеялась тогда над этой мыслью, а потом себя пристыдила – была ведь скульптор такая известная… В общем, долго она не хотела себе признаваться, что попалась – влюбилась отчаянно! А потом он начал проявлять знаки внимания, и голова у неё вконец закружилась. Поставила только условие – не афишировать в клинике любое общение, выходящее за рамки служебного. И он играючи согласился.

Что было не так – слишком быстро сдалась, он увлёкся другой или просто изначально и не планировал ничего серьёзного? Так, поставил где-то у себя галочку мимоходом… Услышал, наверное, сплетни, что Комарову все прочат ему в любовницы – а она с ним и не флиртует даже. Самолюбие мужское взыграло, решил что-то себе доказать? Да разве скажет теперь?

Поначалу всё было так здорово, что душа у неё пела. Ей нравилось всё – и окольные маршруты до мест вечерних свиданий, и «птичий» язык на работе, когда они вкладывали в обычные слова второй смысл, и его смешные истории, и их близость… У неё внутри всё бурлило от радости и надежды, лилось через край, и только необходимость сохранять роман в тайне чуть-чуть угнетала. Зато уже рассказала об Игоре маме и даже показала его Марине – вчетвером с ней и её парнем сходили в кино. Две с половиной недели между первым свиданием и последним… и она до сих пор не могла понять, что случилось. Перегорел? Просто как-то всё плавно сошло на нет, без недомолвок и ссор, вернулось обратно от секса и встреч в неприметных кафе к обычным улыбкам. Перестал приезжать к ней ночевать, переносил свидания – «не выспался», «тренировка сегодня». Она даже сразу не догадалась. Только потом, по спокойным этим улыбкам, будто всё между ними в порядке, уже поняла – это конец. И нельзя устраивать сцен, и бессмысленно унижаться, когда на тебя с таким равнодушием смотрят… Словно говоря – «А разве что-то не так?» Лишь один был в этом плюс – уже начавшие подозревать между ними роман коллеги тоже остались ни с чем.

Машина затормозила на светофоре, и Светлана, вздохнув, посмотрела в окно. Прямо напротив неё был небольшой парк. За частыми прутьями ограды, выкрашенными, чтобы металл не давил, в золотистый цвет, играющие дети были похожи на птичек в клетке. Светлана хмуро уставилась на совсем ещё молодую мамашу, прогуливающуюся с коляской. Сколько ей – двадцать два, двадцать четыре? И уже есть ребёнок… А у неё даже возможности никакой не было. Медицинский, ординатура, хорошая клиника… да дело даже не в этом. Не встретился тот, ради кого захотелось бы всё оставить, кому захотелось бы родить малыша – импульсивно, без рассуждений, зажмурившись от желания. «Встречу ещё» – думалось всегда. А вот теперь уже приходится покупать дорогую косметику, чтобы разгладить морщинки у глаз – к сожалению, кожа впитывает время намного охотнее, чем любой крем.

Недалеко от работы на торец дома вешали огромный баннер с рекламой сайта знакомств. «Это судьба!» – прочитала она про себя слоган и тут же вспомнила об анкете, которую делала-делала с Мариной почти год назад, да так это ничем и не кончилось. Ничем серьёзным – только весь театральный репертуар на свиданиях пересмотрела. Пару раз дело дошло до секса – но один оказался женатиком, а второй «скакуном». Это было меткое словечко Марины, влюблённой в мужчин как в класс и пользующейся, конечно, взаимностью. «Кобель» было слишком для неё грубо, «жеребца» заслуживали лишь единицы, а вот «скакуном» – то есть свободным мужчиной, прыгающим из постели в постель, оказывался каждый второй её кавалер.

Светлана зашла в анкету. С экрана телефона на неё смотрела озорная, хохочущая молодая женщина – на снимках она пила вино, дурачилась на пляже, грела руки о чашку кофе в уличном ресторанчике. Выражение счастья на её лице было таким осязаемым, таким ещё недавно близким, что Светлана горько вздохнула. Будто вечность с тех пор прошла… Она бросила взгляд за окно. Хмурые лица, все в масках… некоторым хочется чуть приподнять их и нацепить на глаза – настолько они безрадостны. А она? Что же насчёт неё самой? Она вновь уткнулась в анкету. Есть ли у неё хоть один, пусть призрачный, шанс обрести семью, или придётся всю жизнь мучиться и сомневаться в себе, борясь с детскими страхами после того, как их бросил отец? Кто знает – а вдруг на самом деле где-то за всеми этими фотографиями мускулов, модных бородок и джипов существует её человек? Простой, настоящий, пишущий без ошибок и не отменяющий встречи? Пусть маякнёт ей, не боится её глянцевых снимков! Пусть поймёт, что там лишь нарядная маска, иллюзия, искусно зафотошопленные одинокие будни…

Она быстро просмотрела несколько новых сообщений и перешла в поиск. Столько мужчин, а выбрать потом не из кого! Установила возраст «35-40», немного подумав, с неохотой отодвинула планку до «45». Улыбнувшись, она с азартом отчаяния принялась смахивать анкеты «вправо» – разобраться можно потом, когда напишут. Это как с коробкой конфет – никогда не знаешь, что на самом деле внутри. Слишком много глазури закрывает начинку, сразу не раскусить.

– Приехали! – вежливо сказал водитель.

После секундного замешательства она смахнула вправо анкету, при виде которой сначала поморщилась.

– Приехали… – подтвердила с сарказмом, кивнув то ли узбеку, то ли уже своим мыслям, и решительно взялась за ручку двери – впрочем, водитель в этот раз и не делал попыток помочь.

В регистратуре хозяйничала Верочка, успевая разом делать тысячу дел – разговаривала по телефону, встречала пациентов, оформляла бумаги. Подавая журнал для росписи, она проводила такси сочувствующим взглядом.

– Вашу до сих пор чинят?

– Я же везучая, – усмехнулась Светлана, – въехали так, что зад – как челюсть у Абрамова… проще купить новую.

Девушка захихикала, но почти сразу же спохватилась, нахмурилась.

– Светлана Александровна, Анечка заболела! Справитесь одна? Кабинет вам мы уже подготовили…

Светлана недовольно забарабанила пальцами по стойке, потом равнодушно пожала плечами. Что ей такая мелочь после известий от гинеколога?

– Справлюсь… кто первый сегодня?

– Попов.

– У которого котлетами несёт изо рта?

– Ага… – Верочка так виновато развела руками, будто сама их жарила, – и ещё анестезия сегодня новая пришла, я вам поставила в холодильник две упаковки…

У кресла и в самом деле всё было готово – турбины, набор для осмотра, материалы для пломб. Светлана поискала, к чему прицепиться, но инструменты были разложены идеально – сама бы не сделала лучше. Она переоделась в медицинский халат, включила компьютер, залезла в холодильник посмотреть на новые уколы – производитель был ей не знаком. Запуталась с кофе-машиной и едва не ошпарилась брызгами кипящего молока, делая себе капучино – хоть что-то без Анечки должно было пойти не так! Наслаждаясь кофе, Светлана проверила телефон – новых сообщений на сайте знакомств было столько, что она удивлённо подняла брови. Радовалась рано – в основном писали «приветы» да предлагали секс, словно соревнуясь друг с другом в затейливости.

А добил её инстаграм. Пляжные фото подруги – загорелой, весёлой, с коктейлем и парнем, появлялись в ленте так часто, будто та выложила весь недельный запас прямо сейчас, поймав наконец вайфай у бассейна. Хмурясь, Светлана пролистнула очередное фото в купальнике, но неудачно – тут же попала на рекламу маникюра. С её-то всегда коротко стриженными ногтями! Надо было скорее бросать телефон, пока он не подсунул ей какую-нибудь беременную – это точно стало бы уже перебором. Отложив сотовый в сторону, она почти с неприязнью посмотрела на стоматологическое кресло – новое, роскошное, возвышающееся в середине кабинета как трон. Троном оно и было – а она лишь ежедневно приносила себя ему в жертву. Ей внезапно захотелось расплакаться, и способ успокоиться был лишь один. Светлана сделала последний глоток и позвонила по внутренней связи в регистратуру.

– Вера, зови котлетного монстра…

Глава 2

Полный мужчина едва помещался в кресле и был похож на густой кисель, разлитый в прозрачном пакете: вроде бы замер, но только тронь – забулькает, пойдёт ходуном. Светлана осторожно склонилась над ним.

– Как правая «пятёрка»? Не беспокоит? – она легко постучала зеркальцем по зубу.

– Там всё на «пятёрку», доктор! – довольный своим каламбуром, мужчина захохотал ей прямо в лицо, – а вот слева зуб так и ноет…

От запаха изо рта не спасала и маска – Светлана, повернувшись за инструментом, даже зажмурилась.

– Сейчас полечим! – ласково сказала она, – я ведь тогда ещё предлагала!

– Да кто ж вовремя лечит? – громко засмеялся мужчина и широко развёл огромными руками, едва не опрокинув стаканчик с водой. – Так и живём! Всегда до последнего терпим!

Светлана на мгновение замерла – подмечено было верно.

– Это точно… Сейчас сделаем укольчик, и не нужно будет больше терпеть…

– Мне бы такой укольчик каждое утро! – всё не унимался её пациент, – чтобы проснулся, и сразу жизнью доволен!

Она улыбнулась и отошла к холодильнику, присела, доставая новую упаковку. Да! Всем бы такой укольчик! Чтобы не нужно было мириться со скучной работой, отношениями, зашедшими в тупик, или ходить бесплодно кругами вокруг мечты… Иначе всё это незаметно, но медленно разъедает. Прямо как кариес… А ведь точно, без шуток! Ноет иногда что-то, даёт о себе знать – понимаешь ведь сердцем, что свернул не туда… а всё отмахиваешься, откладываешь разговор с собой на потом. Продолжаешь жить, как ни в чём не бывало. А оно разъедает, пока не достанет до нерва – какой-то жизненной драмы – и вот тогда уже так болит, что самому не справиться.

– Пять минут подождём… так!.. прикройте, пожалуйста, рот! – едва успела она шутливо скомандовать, поставив Попову укол и опередив на мгновение очередной его комментарий.

Пока работала «заморозка», Светлана сидела за компьютером – решила всё же дать шанс идее, которую все последние годы от себя гнала. Пришло в голову воспоминание – однажды ребёнком она остановилась как вкопанная в «Детском мире», залюбовавшись большой, в половину себя, игрушечной машиной. Она ей понравилась до слёз, до дрожи. Чёрная, сверкающая хромированными деталями, явно из другой жизни. Но Светлана тогда уже всё понимала. И цены, и то, с каким трудом собирала её мать в первый класс, и то, что девочки должны играть в куклы – машины для мальчиков. Она ничего не сказала матери – ни тогда, ни позже. И через много лет, когда выбирала в салоне уже настоящую машину, тоже всё понимала – куда ей такую большую, зачем ей ещё один неподъёмный кредит? Поэтому взяла маленькую, юркую, практичную, укороченную сначала дизайнером, а затем и торопящимся водителем джипа за ней в потоке. Она затормозила на светофоре на жёлтый, а он – нет.

Вот и сейчас, изучая сайт о донорах спермы, Светлана чувствовала, что делает что-то неправильное. Не должна женщина так рожать – без мужчины, семьи, без брака. Но не могла себя пересилить и закрыть страницу, словно ребёнок внутри неё в этот раз решил уже не уступать. Эта мысль заставила её улыбнуться. Забавно! Ребёнок внутри неё… этого-то она и хочет…

Спохватившись, она бросила взгляд на часы.

– Как вы, чувствуете щёку? – спросила пациента через плечо.

Ответа не было, и она обернулась. Мужчина спокойно лежал, его глаза были закрыты. Как звали Попова, Светлана не помнила, но быстро глянула его карточку.

– Михаил?

Тот по-прежнему не реагировал. Неужели заснул? Есть же такие люди! Только примут горизонтальное положение, сразу же засыпают! А ей этого счастья, видимо, никогда не испытать – каждый раз приходится ворочаться по полчаса даже в любимой кровати.

Светлана встала и подошла к креслу. Да, так и есть – спит! Развалился тут у неё по-хозяйски, как медведь в берлоге! Она повысила тон.

– Михаил? Вы в порядке?

Мужчина шевельнул головой и что-то бормотнул недовольно. Ну, Попов! Нашатырь-то тебя точно разбудит! Она шагнула к настенному шкафчику и даже нашла уже маленький тёмно-коричневый флакончик, как вдруг услышала позади его голос.

– Я устал…

Светлана с облегчением обернулась, но тут же нахмурилась – глаза пациента всё ещё были закрыты. Во даёт! Он сюда что, спать пришёл? Или на него так новая анестезия подействовала?

– Как вы себя чувствуете? – спросила она осторожно, вернувшись к креслу и держа нашатырь наготове.

– Я устал… – повторил тот, не открывая глаз, – очень устал… надоело мне всё тут… уехать хочу.

Он ворочал медленно языком, и в этой странной манере Светлана уловила что-то ещё, не одно онемение от «заморозки» – речь его как раз была довольно разборчивой. Попов – весельчак, но сейчас он произносил каждое слово чуть ли не с болью. С чего это вдруг, зачем? Если бы балагурил, она бы ещё поняла – а тут на какой-то миг растерялась. Он её не разыгрывает, это ясно. И – раз говорит с ней – всё же не спит, хотя выглядит точно как спящий. Вот ведь ситуация! И что теперь делать – не зрачки же ему смотреть?

Пока она соображала, что предпринять, пациент вдруг продолжил.

– Задыхаюсь… задыхаюсь в Москве! Иногда вовсе жалею, что сюда когда-то приехал…

Светлана вздохнула с видимым облегчением – нашёл чем удивить! Не всем здесь мёдом намазано, даже если внешне человек и успешен. Москва вампирит, высасывает все соки… хотя вот по Попову на первый взгляд и не скажешь!

Она не стесняясь хмыкнула.

– Наверное, не один вы такой…

– Да в том-то и дело! Мучаются люди, а возможностей нигде больше нет!

Мужчина дышал прерывисто, тяжело, и она испугалась – как бы и в самом деле не задохнулся! Надо было прекращать этот диковинный разговор – не дай бог или с ним что-то случится, или неожиданно зайдут в кабинет.

– Михаил, как ваша щека? Откройте глаза, пожалуйста! – её голос теперь звучал требовательно и звонко, как на медкомиссии в военкомате.

Бесполезно – будто он её даже не слышал. И тогда Светлана использовала нашатырь. Попов пришёл в себя сразу же, покрутил слегка головой, и через секунду на его круглом лице появилась улыбка. Кажется, он даже не сообразил, что с ним только что было. А она-то уже собиралась обо всём этом поговорить! Но, глядя на готового в любой момент хохотнуть пациента, с изумлением поняла – беседы не выйдет. Для него этих нескольких фраз, сказанных с такой болью минуту назад, попросту не существовало, как не существует для кошки «вчера». В его глазах она не видела даже тени недавних переживаний, и, наверное, это было всё-таки к лучшему. После ушедших испуга и удивления у неё осталось только чувство неловкости, как если бы один из них увидел другого голым. Так что она сделала вид, что ничего не случилось, спрятала нашатырь и улыбнулась ему в ответ.

– Полечимся?

До обеда она не переставала думать об утреннем инциденте. Что это было – какой-то провал в сон на фоне усталости, личные особенности Попова, «побочка» анестезии? Ничего подобного она раньше в практике не встречала. Начал вдруг говорить, как на исповеди – а она ж только спросила, как там его щека! Или что она точно ему сказала? «Как себя чувствуете?» А он взял и ответил развёрнуто. Любопытно, откуда он, если жалеет, что переехал в Москву? Ведь возрастной дядька уже – лет пятьдесят пять – и не бедный, судя по тому, как одет. Дети, наверное, взрослые. Жизнь по-новому уже не перекроить, смелости и азарта начинать что-то новое вряд ли хватит. Какой же судьбы он для себя хотел? Можно даже погадать на досуге, а потом сравнить фантазии и реальность – у него ещё два приёма, и там тоже по плану лечения анестезия. Если лекарство так на него подействует вновь, она к этому будет уже готова – и расспросит его хорошенько.

Ей всегда были интересны именно такие истории – ненарядные, неприукрашенные. В них есть место боли, разочарованию, забытым мечтам – иначе Попов не задыхался бы от волнения. Но она видела его и другим – в первый раз, когда он приехал раньше назначенного и чуть ли не совещание проводил по телефону, стоя у них на крыльце. Его зычный голос и хлёсткие фразы врывались через окно в тишину кабинета и были ей почему-то приятны – он был откуда-то из другой жизни, где всё сверкало и громыхало, где горели сроки и счёт шёл на вагоны и миллионы, где существовали столы на двадцать пять человек. И вот теперь выясняется, что всё это, может быть, было ему и не нужно… Так какой же Попов настоящий – тот или всё же сегодняшний? Как же трудно понять человека, если он может всю жизнь провести, страдая! Как же сложно поверить кому-то при встрече, когда доподлинно знаешь, что скрывается там, в глубине, за его белоснежной улыбкой! И у всех примерно одно и то же – неприглядные заплаты пломб, удалённые нервы и сплюнутые кровь и слюна.

Возвращаясь в кабинет, она столкнулась в коридоре с Игорем. И тут же смутилась как девчонка, сжала разом взмокшими пальцами телефон.

– Привет! – кивнул он.

Светлана всё не могла понять – это у него наигранная беззаботность или он и в самом деле так легко перевернул страницу? А она-то, размечтавшись, приняла её за целый роман…

– Привет, Игорь! – ответила она медленно и, чтобы снять неловкость, спросила, – как тебе новая анестезия?

– Обычная, – пожал плечами тот, – а что?

– Да нет, просто… мне показалось, она чуть сильнее…

– Не заметил, – улыбнулся он, а потом добавил игриво, – может, я просто колю не туда? Промахиваюсь, как обычно?

Он ушёл, довольный произведённым эффектом – Светлана сразу же покраснела. Что делать, если капилляры подходят так близко к коже? Только научиться не волноваться или сменить пол! Знает ведь эту её слабость и пользуется, совсем не думая, какую боль причиняет своими пошлыми шуточками. А промахнулся он и в самом деле однажды, попав не туда – но она стерпела, чтобы доставить ему удовольствие. Значит, этот щедрый аванс был ошибкой, а ещё большей ошибкой, конечно, было надеяться на что-то серьёзное на работе. Но не устояла всё-таки, не смогла – устала быть правильной. Да и сейчас он продолжает её манить – даже после того, как все надежды уже разбиты, даже после этой глупой мальчишеской выходки… И он это знает тоже. Вышагивает по коридору, понимая, что она смотрит ему вслед, как дура. Светлана закусила губу – надо от этого наваждения избавляться. И поскорее.