Czytaj książkę: «Фараон. Книга 3. Полководец поневоле»

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

Также автор не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет, нетрадиционным отношениям, педофилии, смене пола и другим действиям, запрещенным законами РФ. В описанном мире другая система времени, возрастов и система исчисления. Все герои при пересчете на нашу систему совершеннолетние.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, нетрадиционные отношения, педофилию, смену пола и другие действия, запрещенные законами РФ.

Глава 1

После слов Усерамона я задумался. И правда, Хатшепсут слишком большие ставки делала на свою дочь, Нефруру. Убери её, и всё, к чему она её готовила, рухнет. Других детей у Хатшепсут нет, и Менхеперра становится реально единственным законным претендентом на трон. Так что, убивая Нефруру, мы убьём будущее Хатшепсут, это вне всякого сомнения. Все логичные доводы разума были за предложение Усерамона, но вот как-то неприятно сделалось на душе от того, что я вообще обсуждаю устранение человека, которого даже не знаю. Это мне казалось неправильным, особенно сам факт заказного убийства. Если в военном походе это было неизбежным злом, то вот так, ещё и в результате заговора, убивать кого-то я не хотел. О чём и сказал Усерамону.

– Я понимаю все твои доводы, – я поднял руку, когда визирь попытался меня уговорить, – и принимаю их. Не будет Нефруры – не будет со временем и Хатшепсут, тут ты всё рассчитал верно.

– Если мой царь всё понимает, то почему отказывается? – удивился он.

– Почему я против убийства? – я пожал плечами. – Я не чувствую своей правоты в этом поступке.

Визирь ошарашенно на меня посмотрел, но затем собрался и поменял тему.

– Что тогда насчёт моего первого предложения, твоё величество?

– У меня ещё не закончился прошлый контракт, – задумчиво погладил я подбородок, – если заключать новый, то нужно будет повысить расходы, чтобы прошлым партнёрам он стал невыгоден.

– Мой царь! – тихо воскликнул Усерамон. – Да как он может быть невыгоден, если они заработали огромное состояние! Не знаю суммы вашей сделки, но царь точно продешевил. Те рабы, которые продавались и продаются на фиванских невольничьих рынках, стоят сотни тысяч, если не миллионы шетит.

Я, конечно, никогда не считал, сколько лодок с рабами уходило в столицу, но их всегда было очень много, так что, скорее всего, он прав, меня кинули на весьма приличную сумму. Хотя тогда я не сильно в этом разбирался, да и задачи передо мной стояли другие. Нужно было платить войску и перевооружать его, к тому же я сильно надеялся, что за время похода склады моих партнёров уже заполнятся готовым новым вооружением для легионов.

– Миллионы, говоришь? – нахмурился я.

– Твоё величество, твой без малейшего преувеличения великий поход сделал богатых людей неприлично богатыми, – он покачал головой, – именно человеческая зависть привела глав других семейств ко мне с предложением о сотрудничестве с тобой.

– Ты можешь подсчитать примерную стоимость всех проданных рабов? – поинтересовался я. – Хотя эта сделка была заключена по обоюдному согласию, купцы, видя свои прибыли, могли и выплатить мне достойную премию. Я был причиной того, что войско не поубивало большинство людей в городах, которые отказались сдаваться.

– Могу сделать это лишь приблизительно, твоё величество, по отчислениям налогов в царскую казну, – признался он.

– Меня устроит любой вариант, нужно лишь знать порядок цифр.

«Я там усирался, уменьшал стоимость контракта, чтобы она стала приемлемой, – на секунду в мыслях промелькнуло недовольство, – и, хотя формально сделка честная, меня насильно никто не заставлял её подписывать, в душе всё равно остаётся гадкий осадок».

– Я исполню пожелание его величества Менхеперры, – ответил визирь.

– Тогда дай моё согласие этим людям, но с одним условием, – продолжил я наш разговор, – поскольку любителей меня обманывать и кидать становится всё больше, то сначала они пусть докажут на деле, что могут отменить хотя бы тот дурацкий приказ Хатшепсут о деньгах, а уже потом я буду с ними разговаривать. Он главная проблема в моих планах.

– Разумно, твоё величество, – согласился Усерамон со мной, – я передам им условия царя. Только у них тогда будет встречная просьба к его величеству Менхеперре, прекратить бесчинства в городах, которые он устраивает по ходу движения войска.

– Усерамон, ты плохо меня расслышал? – мой взгляд окаменел. – Сначала отмена законов, затем мои шаги навстречу.

Он скривился, но покорно склонил голову.

– Его величество Менхеперра стал более строг и требователен к людям, – осторожно заметил он, – поход пошёл ему на пользу.

– Если бы ты не сказал минутой раньше, что я мог заработать ещё больше, я продолжил бы быть довольным и счастливым, – я пожал плечами, – сейчас же чувство неудовлетворённости гложет меня. У меня большие планы, Усерамон, на которые нужно золото.

– Мой царь может ими поделиться со своим презренным слугой?

– Рано, визирь, пока слишком рано, – я покачал головой, – всё равно сейчас на это нет ни власти в моих руках, ни нужных средств.

– Всё будет в руках твоего величества, стоит только согласиться с моим предложением, – он внимательно посмотрел на меня.

И вот тут я серьёзно задумался, а он мне не мешал. Дилемма была крайне непростая. На одной чаше весов мутное будущее и разборки с Хатшепсут и её приближёнными, ведь у меня не было ни малейшего сомнения в том, что смерть Нефруры приведёт к огромным последствиям в части престолонаследия. На другой – моя совесть. Поступи это предложение ещё год назад, я бы сразу его отверг, даже не раздумывая, но поход и крайне спартанский образ жизни вкупе с постоянным принятием непростых решений сделали мою совесть крайне гибким инструментом, с которым, в принципе, уже можно было договориться. Вот и сейчас я сильно колебался, и это не укрылось от его глаз.

– Твоему величеству самому ничего не нужно будет делать, – словно змей-искуситель тихо сказал Усерамон, – нужно лишь согласиться с моим планом и обеспечить себе алиби.

– Так просто? – удивился я, ранее предполагая, что мне самому нужно будет предпринять шаги в этом направлении.

– Технически уже всё готово, – одними губами сказал он, – я лишь хотел заручиться поддержкой его величества Менхеперры, прежде чем делать подобный шаг. Осознание великих последствий, которые за этим последуют, страшат даже меня.

– Ну и заодно прямо связать меня с этим преступлением, – хмыкнул я, – чтобы я потом, когда единолично взойду на трон обоих земель, всегда помнил, благодаря кому это произошло. Можешь не юлить, визирь, все твои мысли мне понятны и так.

Усерамон явно смутился, но быстро собрался, лишь низко мне поклонившись и никак не прокомментировав мои слова.

– Мой царь так сильно очеловечился за столь короткое время, – ответил он совершенно про другое, – что я порой забываю, кем он является на самом деле.

Тут уже я никак не стал реагировать. Настала краткая пауза в нашем разговоре. Мы замолчали, посматривая в сторону высоких стен далёкого города.

– Нет, – наконец сказал я, – даже если мне самому ничего не нужно делать, я не готов принести в жертву жизнь человека, который не сделал мне ничего плохого.

– Твоё величество уверен? – осторожно поинтересовался он. – Царь Менхеперра может лишиться вообще всего из-за этого решения.

– Нет, Усерамон, я не уверен, – огрызнулся я, – зато я твёрдо знаю, что Хатшепсут объявила мне открытую войну, издав свои идиотские указы, что значит, мне, по идее, нужно обороняться, и я буду это делать своими методами. Я не спорю, твой план хорош в этом смысле, кроме одного – я не хочу убивать вот так. Исподтишка.

– Да будет так, мой царь, – по его губам скользнула грустная улыбка, которая, впрочем, сразу пропала, – но, если мой царь передумает, пусть даст мне знать.

Я кивнул в ответ, не став ничего говорить.

– Постараюсь как можно быстрее донести до глав семейств позицию его величества Менхеперра в отношении союза с ними, – склонил он голову, резко меняя тему.

– Отлично, а я, пока закон о деньгах не будет отменён, посещу другие города, где поведаю народу Египта о своих славных деяниях, раз официальные власти и жрецы не хотят этим заниматься.

Усерамон снова скривился, словно съел лимон.

– У меня будет ещё одна просьба, на этот раз личная, мой царь, – сказал он.

– Да, разумеется.

– Меримаат прислал письмо, в котором сообщал, что устал от бесконечных походов, – сказал он, сам явно будучи недовольным его словами, – он попросил дать ему время на отдых.

– Не моё дело, Усерамон, как воспитывать детей, – я внимательно посмотрел на него, – но хоть Меримаат спас мне жизнь в этом походе, я бы обратил на его воспитание самое пристальное внимание. Он хороший парень, но иногда ему не хватает… такта.

– Такта? – лицо Усерамон оживилось.

– Нет ничего позорного в том, чтобы вести себя ровно с людьми, от которых зависит твоя жизнь, даже если они ниже тебя по статусу, – не стал я ничего говорить прямо. Усерамон не дурак, поймёт намёк, всё же это его сын и его проблемы, не мои.

– Я благодарю моего царя, за… такт, – улыбнулся он, – и дипломатичное описание не лучших черт характера моего отпрыска.

– Поэтому я не против, если он решит отдохнуть, – добавил я, – у меня самого, к сожалению, нет на это время.

– Могу я узнать дальнейшие планы царя?

– Перевооружить войско и натаскать его на следующий поход, – тут я не стал ничего скрывать, – хотя без конницы это будет сделать трудно, но я что-то придумаю по ходу.

– А в какую сторону будет направлен взор моего царя? – тихо спросил визирь. – Чтобы мне прогнозировать и подготовиться заранее к возможным последствиям.

– На запад, Усерамон, темеху и техену стали слишком активны, как мне рассказывали, и им давно не показывали их место.

– Это истинно так, мой царь, – согласился он, – нам приходится держать большие гарнизоны на западной границе, чувствуя от них угрозу. Но хочу сразу предупредить моего царя, что это по большей части нищие кочевники, всё, что у них можно взять, – это скот и лошадей. Украшений, золота и прочего, чем было так богато царство Керма, там нет. Поход, несмотря на его нужность, может стать разорительным для моего царя.

Я прямо физически почувствовал, что он что-то недоговаривает. Если до новостей о возможном уходе от меня всех всадников на колесницах, я ещё сомневался, куда пойти, то после его завуалированного отговаривания любые сомнения отпали. Я очень много во время наших занятий с Хоремхебом разговаривал о кочевниках из ливийских территорий, узнавая об их быте, привычках, укладе жизни, так что имел хорошую картину в голове, что конкретно я хочу от них получить, и это было вовсе не золото.

– Благодарю тебя, Усерамон, за своевременное предупреждение, пока ты единственный, кто со мной честен, – тем не менее соврал я, посмотрев ему в глаза, – сохрани подольше это качество в наших отношениях.

– Для общей пользы, твоё величество, – спокойно склонил он голову, – я делаю это только для взаимной пользы.

– Вот и отлично, – согласился я с ним, несмотря на явные недомолвки, – так что я выбрал запад по своим причинам, поскольку знаю проблемы, которые меня будут там поджидать. К тому же к походу на Ханаан я пока не готов.

Его глаза загорелись огоньком сильной заинтересованности.

– А может мой царь хотя бы намекнуть мне, как далеко простираются его амбиции? – осторожно спросил он. – Опять же, для планирования своих дальнейших действий.

– Очень далеко, визирь, – спокойно, словно речь шла о каком-то пустяке, ответил я, – я хочу забрать себе весь известный на данный момент человечеству мир.

Усерамон открыл рот. Закрыл его. Посмотрел на меня сначала недоверчиво, но затем в его взгляде промелькнуло понимание.

– Царю Менхеперра было много нынешнего царства, – наконец с улыбкой сказал он, придя в себя, – но вот богу его явно мало.

– Ты правильно уловил суть, визирь, – хмыкнул я и похрустел затёкшей за время разговора шеей.

Низко склонившись передо мной, он простился.

– Не смею больше занимать время твоего величества. Поспешу решить оговорённые нами сегодня вопросы.

– Меримаата я отпущу после возвращения в поместье, – сказал я, – ему нужно забрать оттуда своих наложниц, заработанные в походе богатства, да и наградить я его должен за спасение моей жизни. Есть варианты, что ему может понравиться?

– Свой дом в столице, – без колебаний ответил визирь, – это недешёвое удовольствие, и он всегда об этом мечтал.

– Купи тогда под его вкус, я оплачу, – ответил я, обрадовавшись, что одной проблемой стало меньше, – купчую на дом я ему и подарю, дав длительный отпуск, как он просит.

– Твоё величество бесконечно мудр, – визирь склонил голову.

– И раз уж ты так хорошо придумываешь подарки, может, мне ещё подскажешь, чем можно наградить Бенермерута? – поинтересовался я.

– Бенермерут, – Усерамон задумался, – здесь сложнее. Всю жизнь был предан царской семье, сам живёт небогато, особых пристрастий нет.

– Он себе трёх наложниц из царских жён взял, – сообщил я новость, сильно удивившую Усерамона.

– Никогда бы не подумал, что женщины в таком количестве, да ещё и в его возрасте так интересуют Бенермерута, – задумчиво сообщил он.

– Может, на продажу?

– Твоё величество даст своему слуге время на получение ответа на этот вопрос? – попросил он и после моего кивка добавил: – Мне нужно больше узнать о нём.

– Без проблем. Тогда на этом всё, жду от тебя новостей.

Визирь ещё раз поклонился, и мы вернулись на колесницу. Пересаживаясь в свой транспорт, он перекинулся парой предложений с сыном и, обнявшись с ним, вскоре отбыл обратно в сторону города. Когда пыль, поднятая его колесницами, спала, я нашёл взглядом глаза Ментуиуи. Военачальник мгновенно почувствовал себя неуютно и отвёл от меня взгляд, косвенно подтверждая то, что сказал визирь. Дальше вместо того, чтобы, как обычно, подъехать и выяснить причины моего недовольства, Ментуиуи направился в голову колоны и явно поговорил с остальными военачальниками, поскольку вернулись они ко мне все вместе.

Глава 2

– Мой царь, – колесница Ментуиуи поравнялась с моей, – мы можем поговорить?

– О чём? – я поднял одну бровь. – Р том, что вы, предатели, решили меня кинуть? Спешу вас обрадовать, после подписания контрактов легионеров, если вы попытаетесь оставить войско, я тут же прикажу лучникам застрелить вас как дезертиров.

– Твоё величество, – лицо Иамунеджеха исказилось словно от боли, – нам самим эта ситуация неприятна, мы просим разговора на вечернем привале.

– Хорошо, – кивнул я, и они, переглядываясь друг с другом, отъехали от меня.

Вечером, когда мы вступили в очередной город, которому вскоре предстояло прочувствовать на себе наше расквартирование в нём, меня встречали просто толпы восторженного народа. Все уже знали, что будет через пару дней, нужных нам для закупки вина и хлеба, так что весёлый и взбудораженный народ, съехавшийся в город со всей округи, кричал мне здравицу и радостно приветствовал воинов, нагло занимающих лучшие дома, несмотря на протесты их жильцов, которых выгоняли на улицу.

Меджаи на улицах привычно делали вид, что ничего особенного не происходит, жрецов и градоправителей не было видно вовсе, видимо, и до них дошла информация о том, что происходит с самыми яростными обличителями моей деятельности.

Хопи выгнал из хорошего, большого дома хозяев и их слуг, поскольку в нём разместился я вместе с охраной и Меримаатом с Бенермерутом. Спустя четыре часа, когда всё войско встало на постой, ко мне подтянулись военачальники. За стол я их не пустил, заставив стоять передо мной всё то время, пока я молча насыщался. Доев мясную похлёбку с бобами, я вытер руки о полотенце и сделал глоток вина, запивая ужин. Только после этого поднял на них спокойный взгляд.

– Слушаю.

– Мой царь! – Ментуиуи упал на колени и следом это сделали все остальные, – мы как могли оттягивали это разговор, поскольку пытались договориться, чтобы всадники, находящиеся на службе у твоего величества, остались в войске. Но это оказалось просто бесполезно. Представитель Сененмута остался неумолим, заявив нам, что либо все мы переходим в войско царя Хатшепсут, либо сделка вообще отменяется.

– Вы могли мне сказать о том, что вам поступило такое предложение, – я холодным взглядом посмотрел на него, – не буду говорить, сколько и чего вы заработали в походе со мной, скажу только одно – дезертирства я не потерплю. Все, кто нарушит контракт и клятву, будут казнены.

– Мой царь, – лицо Ментуиуи стало печально, – тогда умоляю, убейте только нас. Воины невиновны в том, что мы отдадим им такой приказ.

– Ментуиуи никто не ослушается моего слова, – я с раздражением в голосе ответил ему, – вы меня предали самим фактом того, что не сказали о поступившем предложении, предпочтя, словно крысы, шушукаться за моей спиной. Если бы вы сказали, мы могли бы найти выход, я уверен в этом.

– Что ж, твоё величество прав, – Хоремхеб первым поднялся на ноги и, остановив дёрнувшегося было Хопи жестом, вытащил из-за пояса свой жезл легата Второго легиона. Сделав два шага, он положил его мне на стол.

– Вручаю свою жизнь и жизни своих офицеров в руки моему царю. Но при всей своей ненависти к Сененмуту и несправедливости, которую видел от царя Хатшепсут, я не могу лишить свою семью и род возможности получить землю.

Военачальники согласились с ним и, поднявшись на ноги, также положили свои символы власти на стол, оставшись стоять передо мной.

– Вверяем свои жизни в руки твоего величества, – обречённо сказал Иамунеджех, – мне нечего добавить к словам Хоремхеба. Земля в нашем царстве слишком ценное приобретение для рода, моя жизнь и жизни моих всадников ничего не значат на этом фоне.

Я хоть и был на них сильно зол, понимал, о чём он говорит. Из-за того, что всей землёй в Египте владел только фараон, одаривая ею особо отличившихся или своих приближённых, ни за какие деньги мира её невозможно было получить иным способом. Она не продавалась и не покупалась, поэтому, даже отдай они всё, что заработали в этом походе, ни метра земли они бы без разрешения царя Хатшепсут не получили в своё пользование. Отлично зная это, прибывший на переговоры с военной кастой Сененмут или его представитель, как представитель действующей власти, нагло их этим шантажировал. Это я прекрасно понимал, но также было и осознание того, что в следующий раз они могут так же договориться о том, чтобы убить меня за какие-то очередные плюшки для себя. Здесь ведь был важен не сам факт ведущихся переговоров, а то, что это происходило тайно, без уведомления. Причём я-то был в полной уверенности, что после пережитого и, главное, заработанного благодаря мне в походе эти люди будут мне преданы если не навсегда, то хотя бы на более длительный промежуток времени. К сожалению, холодный душ, который вылил на меня Усерамон, сообщив эти новости, здорово заставил пересмотреть свои взгляды на людей и особенно на такое понятие, как доверие.

Я посмотрел на воинов, стоящих напротив меня и ожидающих моего решения. Убить их я не мог, это плохо сказалось бы на моей репутации среди воинского сословия. Колесницы были самой серьёзной силой на полях сражения, а я пока не завершил формирование своих легионов под новое вооружение, что значило, что колесницы и те, кто ими управляет, были мне необходимы, обойтись целиком без них я на данном этапе не мог. А если это так, не нужно было им ничего озвучивать или выплёскивать своё негодование дальше, ведь я ещё днём решил, что, когда стану единовластным правителем, откажусь от услуг военных, которые руководствуются своими интересами и интересами своих родов, а не моими, перейдя на полностью профессиональную армию, подчиняющуюся только мне и оплачиваемую из государственной казны. Поэтому высказывать всё, что я о них думаю, было бессмысленно, это никак ситуацию не разрешало, а только накопило бы у них негатив в мою сторону. Зато я получил от этой ситуации целых два хороших урока: первый – не всё можно было в Египте купить за золото, есть более дорогой товар, а именно, земля, ну и второй – сколько и чего бы ты хорошего ни делал людям, всегда могут быть обстоятельства, которые заставят их тебя предать.

«Пока они мне нужны, буду для них благородным и всепрощающим царём, – определил я для себя дальнейшую линию поведения, – но я обещаю вам, вы увидите моё истинное к вам отношение, когда я возьму власть в свои руки».

Приняв решение, я успокоился и поднял на них взгляд. Они сразу напряглись, почувствовав в моей изменившейся позе, что я принял какое-то решение. Я потянулся, собрал все жезлы и, встав, положил их в свой сундук. Затем повернулся к ним.

– Легионерам каждые пять лет положены отпуска, – спокойно сказал я, – выпишите себе и всадникам, которые уходят с вами, их сроком на год. Этого времени, думаю, хватит, чтобы ситуация как-то изменилась.

Услышав моё решение, они на мгновение застыли, затем попадали на колени, кланяясь в пол.

– Идите, не заставляйте меня передумать, – чтобы они не догадались о том, что я уже решил их дальнейшую судьбу, напустил на себя снова недовольный вид. Это сработало, они стали благодарить меня за мудрое решение и, низко кланяясь, направились к выходу.

– Бенермерут, найди мне нашего жреца, пусть заглянет на огонёк, – позвал я воспитателя, и тот, склонив голову, тоже вышел из комнаты.

– Меримаат, – я повернул голову к грустному парню, который был свидетелем этого разговора, – собери центурионов обоих легионов, ближе к полуночи из тех, кто не уйдёт со всадниками. Мне нужна будет большая комната, стол, стулья и много еды с вином.

– Да, мой царь, – склонил он голову, – я всё выполню.

Тут он замялся и неуверенно сказал:

– Может, тогда стоит отменить мой уход? Мне не хочется оставлять твоё величество в одиночестве.

– Спасибо за предложение, Меримаат, – я отрицательно покачал головой, – но у меня останется Бенермерут, а с твоим отцом мы уже обо всём договорились. Я не хочу менять планы.

– Но, если твоему величеству я понадоблюсь… – он сделал паузу.

– Конечно, я тебя позову, – улыбнулся я, хотя не сильно видел, чем он мог мне сейчас помочь.

Меримаат поклонился и ушёл, а я погрузился в пучину мыслей, которые роились в голове, пытаясь охватить масштаб проблем, которые на меня обрушились. Основными сложностями при уходе всех военачальников была как потеря колесниц, так и то, что я разом терял всех, кто управлял войском и обеспечивал его существование. Мне лично теперь нужно будет заниматься всем, а это представлялось весьма непростым занятием.

– Мой царь, – услышал я голос жреца, который осторожно вошёл в комнату, застав меня за столом в глубокой задумчивости.

– Небуави, проходи, – я отнял от щеки руку, на которую опирался и пригласил его подойти ближе к столу. Жрец поклонился мне и застыл, ожидая, что я скажу.

– Мы недалеко от Фив, – обратился я к нему, – поэтому у меня будет пожелание к тебе. Возьми из обоза осла, повозку и посети наших общих знакомых. Мне нужно знать, сколько готово комплектов легионеров сейчас и где я могу их забрать. Ну и, конечно, они могут уже сейчас направить Рехмиру архитекторов и мастеров для постройки обещанного мне дворца.

– Слушаюсь, мой царь, – склонил он голову, внимательно меня слушая.

– Ну и главное, покрутись в храме Амона, поузнавай новости, – сказал я, – когда вернёшься, я дам тебе следующее задание. Пока мы особо ничем не заняты, ты по возвращении отправишься в Абидос и наберёшь себе в храме трёх помощников: ответственных, инициативных, умных. В общем, по своему образу и подобию.

Против воли на лице жреца от моей похвалы расплылась довольная улыбка.

– Благодарю твоё величество за такую высокую оценку моих скромных способностей, – сказал он.

– Ты заслужил, – я встал, достал из сундука кошель, полный золотых монет, и положил его на стол, подтолкнув к нему ближе, – это тебе на расходы. Не стесняй себя в средствах, покупай знакомым вино, развязывай языки. Если кому-то из верховных жрецов нужно будет преподнести подарок для лучшего отношения к тебе, смело покупай.

– Я понял задачу, мой царь, – склонил он голову.

– Тогда на этом всё, – видя, что он мнётся, я озадаченно спросил, – что-то ещё, Небуави?

– Эм-м-м, я хотел спросить, а в какие храмы твоё величество сделает пожертвования после возвращения с такой великой победой? – смутился он. – Информация об этом сильно поможет мне в разговорах со жрецами.

Тут я задумался. Я помнил, что это была обычная практика для этого времени, причём жречество охамело вконец, их аппетиты стали расти, и чем была выше военная добыча, тем большую часть фараоны отдавали в храмы различных божеств. Храмов было много, добыча хоть и большая, но, если всем раздавать, самому ничего не останется, а алчные жрецы требовали ещё и ещё, в итоге на какой-то период даже перетянув на себя реальную власть в Египте. Было время, что они даже решали, сколько времени править фараону, убивая затем неугодного им и ставя следующего. Такое развитие событий мне было совсем не нужно.

«Ну, совсем уж ничего не давать было бы, наверно, неправильно, – всё же решил я, – а из знакомых богов у меня только Бастет и Осирис».

– С Бастет и Осирисом у меня особые отношения, в их главные храмы я и сделаю подношения, – озвучил я своё решение жрецу.

Он выпучил глаза за меня.

– А как же главный фиванский храм Амона-Ра?! – искренен изумился он. – Всегда происходил большой праздник, когда цари возвращались после военных походов и преподносили дары главному божеству.

– Небуави, у нас со жрецами этого храма непростые отношения, – очень аккуратно ответил я, – а пока это так, бог обойдётся без моих даров.

– То есть, если жрецы изменят своё отношение к твоему величеству, мой царь передумает? – осторожно поинтересовался я.

Тут настала моя очередь удивляться.

– Небуави, ты чего-то недоговариваешь, – я внимательно на него посмотрел, – ты с кем-то разговаривал по этому поводу?

Жрец смутился и низко мне поклонился.

– Каюсь, мой царь, разговаривал, – признался он, – огромные захваченные богатства и перспектива в этот раз остаться вообще без даров сильно тревожат тех жрецов бога Амона, которые находятся не в очень хороших отношениях с нынешним верховным жрецом. Они вынуждены поддерживать его, но поверьте, мой царь, золото является тем соблазном, от которого трудно отказаться, особенно когда оно проходит мимо тебя лишь по причине плохих отношений между несколькими людьми.

– Да ты что?! – моему изумлению от подобных новостей не было предела. – И сколько той оппозиции и на что она способна?

– К сожалению, пока царь Хатшепсут поддерживает большинство жреческого сословия, оппозиции среди жрецов не сильно много, – явно честно ответил он, – но, скажем так, со мной консультировались, не смягчит ли свою позицию твоё величество, если распоряжения верховного жреца в храмы других номов будут спускаться, так сказать, со значительно смягчёнными формулировками.

Мои глаза расширились.

– У них есть такая возможность?

– Третьему жрецу и главе канцелярии главного храма Амона будет нетрудно это сделать, – улыбнулся Небуави.

Я погладил подбородок. Предложение было заманчивым, что ни говори. Можно было не устранить последствия приказов Хатшепсут, но хотя бы их сильно смягчить, что в моём положении являлось неплохим вариантом.

Повернувшись к сундуку, я достал ещё два кошелька, положив их на стол.

– Подкупи их, – я прямо посмотрел на Небуави, – спроси, зачем им дары в храмы, если я могу золото дать лично им. Но, прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы они так исказили приказы верховного жреца, чтобы это мало влияло на меня.

– Этого может быть мало, мой царь, – с сомнением он посмотрел на два кошеля, – для такой сложной задачи.

– Обещай им золотые горы, чтобы согласились, если они это сделают, потом решим, как с ними будем рассчитываться, – ответил я, – намекни, что царь злопамятен и если будут сильно жадничать, то расчётом может послужить бронза, а не золото.

– Я понял, мой царь, – склонился он, – тогда последний вопрос. Могу я привлечь для столь деликатных дел главу своего рода и более уважаемых жрецов? Боюсь, что моя личность не столь значима в нашем сословии, чтобы жрецы других божеств серьёзно восприняли мои слова.

– Привлеки, – согласился я, – мы всё равно хотели поговорить с главой твоего рода. Пусть этот наш разговор начнётся с хороших новостей.

– Приложу все свои силы для этого, мой царь, – серьёзно ответил он, – могу я идти?

– Да, сначала у тебя поездка в Фивы, – подтвердил я.

Он склонился и вышел из комнаты.