Czytaj książkę: «Тамара Че Гевара», strona 3

Утренний шмон

Галдящий хвост из учащихся всех возрастов свешивался с крыльца школы и стелился по ступеням. «А ведь мне, наверное, уже нужно быть внутри, чтобы их всех там встречать», – испугалась я и поскорей вклинилась в шумный поток. Не успела я пожалеть о том, что со мною нет Игоря, как бурлящая детская лавина внесла меня в двери.

Передо мной открылась поражающая воображение картина. Дети под звуки охрипшего гонга металлоискателя начинали отработанными движениями потрошить свои мешки со сменкой. Младшие как есть грохались на пол, даже не пытаясь притулиться куда-нибудь в укромном местечке, и стаскивали с себя уличную обувь. Те, что постарше, умудрялись переобуться на ходу, переступая через младших, которые, в свою очередь, уже поднимались, подхватывали пожитки и ломились на устрашающий кордон дежурных. Дежурные же осуществляли некую загадочную функцию, которую мне сейчас предстояло не только постичь, но и начать добросовестно исполнять.

Это действо напоминало кинохронику высадки в Нормандии, за исключением того, что лица штурмующих не выражали ни страданий, ни ярости. Я бы даже сказала, что кругом царила атмосфера веселья. Недружелюбная принимающая сторона тоже не демонстрировала ненависти к наступающим и встречала их с дежурной беззлобной грубостью:

– Какой класс? Пропуск? Сменка? Ну и иди домой за сменкой! – Впрочем, эти претензии касались лишь малых и слабых. Кто старше и больше – проходили сквозь кордон беспрепятственно.

Вдруг я сообразила, что меня сейчас неминуемо примут за школьницу, наорут и заставят переобуться. К счастью, в этот самый миг я увидела Хомякову, которая что-то внушала рослому парню из стана атакующих. Я прислушалась.

Речь шла о причёсках.

– Чтобы я больше не видела! Постригись! Ты на кого похож? На кого ты похож?

Парень угрюмо склонил голову, и его свисающие пряди скрывали лицо, на котором, я уверена, можно было бы прочесть что-то вроде: «Да хоть бы она уже отвязалась». И тут я поняла, на кого он похож. Его причёска один в один копировала хомяковскую. Поражённая этим открытием, я готова была расхохотаться, как вдруг Хомякова заметила меня и гаркнула так, что весь смех пропал:

– А ты почему никого не ловишь? Все без сменки!

Мне почему-то вспомнилась цитата из Толстого: «Про…али волка-то?!» и я машинально (когда же это во мне прекратится?) развернулась на сто восемьдесят и, как науськанная собака, кинулась хватать дичь.

– Где сменка? – налетела я на первого попавшегося малыша.

Кроха раскрыл рот, набрал воздуха и добросовестно залопотал что-то в свою защиту, однако его силёнок явно не хватало, чтобы перекричать царящий гам. Он терпеливо и беззвучно шевелил губами, а я всё ниже и ниже наклонялась к нему, пока не сложилась пополам. Ухом к его губам, а носом к собственным сапогам.

И тут меня озарило.

Да что ж я за тварь-то такая? Требую с ребёнка сменку, а сама хожу по школе в уличных сапожищах. Сегодня, слава богу, в сухих. Я выпрямилась, смахнула внезапно навернувшуюся слезу, протянула руку моему малышу и повела его через кордон. Под мою ответственность. Суровые дежурные молча расступились, напуганные моей решимостью. Сегодня они не дождались добычи, и ранец с ножками уверенно потопал к турникетам. Дальше сам. Поди, знает, как. В крайнем случае пройдёт пешком под планкой.

– Кто без формы – направляй ко мне! – услышала я обращённые ко мне слова Хомяковой, но даже не оглянулась. Я уже приметила новую душу, которую надо было спасать. Девочку. Сэкономлю время и не стану её ни о чём расспрашивать, потому что здесь ещё так много несчастных, которым нужна моя защита.

Думаю, я ясно уловила принцип утреннего дежурства и взяла на себя единственную роль, которую мне позволила совесть. Подобно Ирене Сендлеровой, рискуя быть разоблачённой, я брала на себя заботу о судьбах незнакомых мне детей и тихо переправляла их на безопасную сторону. Я вела их через границу, отстреливаясь глазами от хищных старшеклассников, которые чуть ли не облизывались в азарте на уличную обувь, забытые пропуски и неснятые шапки.

Час пик прошёл, и стало потише. Я сделала всё, что могла, переправив за рубеж несколько десятков школьников, но не почувствовала себя по-настоящему удовлетворённой. Понятное дело, ведь всё это время я боролась лишь с симптомами зла, но не с его причиной. Уйду, и маразм снова восторжествует, а такой итог меня не устроит.

Я подошла к Хомяковой и, обведя жестом окружающее пространство, храбро спросила:

– А для чего это всё?

Ответу Хомяковой позавидовал бы чемпион мира по лаконичности:

– Почётное дежурство.

– А зачем?

Как видите, я не собиралась отступать, но и Хомякова не собиралась размениваться на глупости. Она воздела к потолку палец и, не переставая следить за входящими, произнесла солидно и веско, чтобы поставить точку:

– Террористическая угроза.

Я предвидела такой поворот и заранее заготовила аргументы:

– А, по-моему, террористическая угроза – это дикая пробка на входе из учащихся, как коса на улице…

На это Хомякова лишь устало отмахнулась:

– Там уже не территория школы.

Я буквально задохнулась от такого цинизма. Неужели она сама не замечает, какой бред несёт? Полная решимости отстоять правду, я открыла рот, но Хомякова меня уже не слушала, потому что приметила школьника со щетиной как у Стэтхэма и скомандовала:

– Подойди! Ты почему не побрился?

Вот опять. Чего ей надо от ребёнка? У меня, например, Игорь зачастую тоже не бреется. И царапает мне там всё. И что? Впрочем, обросшего школьника её притязания совершенно не тронули. Он по принципу всех предыдущих ждал, пока Хомякова сама утихнет.

И тут в школу вошла она. Мой взгляд сразу выхватил её из толпы, особенную, как инопланетянка, потому что она первая не бросилась переобуваться вместе со всем стадом, а спокойно профланировала к зеркалу, размотала шарф… До начала урока оставалось не больше двух минут, а она никуда не спешила, плывя в своём ритме, возвышаясь над всеми и всем, как Энди Дюфрейн. Конечно, я сразу узнала вчерашнюю именинницу Алёну. Высокая, почти с меня, но ещё совсем невзрослая и непосредственная, как ребёнок. Поправила волосы, словно юная графиня, и тут же почесала задницу, как дочка колхозника. Я улыбнулась, залюбовавшись ею. Вот счастливый человек, всё ей нипочём.

И, конечно, как коршун на добычу на Алёну мгновенно налетела Хомякова.

– Новикова, ты опять?! Почему не в форме? Что это? Это что? – Она кипятилась и бурлила, брызгая слюной на Алёнину кофту, пока Алёна через макушку Хомяковой обменивалась улыбками с подругами, реализуя преимущество в росте.

– У меня дома пижама такая! – резюмировала Хомякова. – Завтра родителей в школу!

Грянул звонок.

Игорь оказался прав. Девочка, написавшая вчерашний пост о том, чем нас встречает школа, за одно утро повзрослела на полжизни. Зато накопила нового материала для блога. И вот ещё какое воспоминание разблокировалось в моей памяти. Четыре года назад я сама ходила в школу и считала утренний шмон нормой. Он был для меня настолько обычен и рутинен, что ничуть не травмировал. Я его даже и не помнила, пока сейчас не увидела под другим углом. Однако я никогда не забуду супершмон во время ЕГЭ. Вот уж где почувствуешь себя тварью дрожащей. По слухам, одну девочку из параллельного класса заставили раздеться догола. Подумать только, я ведь уже взрослая женщина, а всё ещё верю в эту школьную байку, потому что не могу поверить в то, что что это всего лишь байка.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день всё повторилось. И хвост из детей, и высадка в Нормандии, и коршун-Хомякова. Мне думалось, что дежурство подразумевает ежедневную смену постовых, но в нашей школе этот принцип оказался немножко иным. Дети меняются, а Хомякова остаётся навсегда, потому что шиш она кому-то позволит себя заменить, и, кстати, меня она тоже никуда не отпускала.

Первые впечатления

Итак, вот уже целую неделю я учительница. Какие новости?

Из повседневного. Утренний шмон – отказываюсь привыкать и саботирую как могу. Вахтёрша на входе, судя по её безразличию, так и не прочитала моего поста. Да и вообще почти никто не прочитал, судя по семи лайкам за семь дней.

Из забавного. Проверяла детские домашки и подумала, что еду кукухой… Стала путать правописание « -тся» и « -ться». На пятнадцатой тетради открыла перед собой учебник с правилом, а на двадцать пятой стала сомневаться, что это правило верное, ведь не может такое количество людей так злостно им пренебрегать. Спросила у девочек с нашего курса – у них та же история, а кое-кто даже начал сомневаться в «жи-ши». Успокоилась.

Из обидного. Наставила на тетрадных полях посланий, предвкушая реакцию детей. Полсердечка – дорисуй. Такая техника для психологического сближения из современной педагогической практики. Дети в восторге. Девочки в полном – рисуют в ответ, мальчики – в сдержанном: отвечают, но не развивают тему, а к концу недели до тетрадей добралась Хомякова, и началось: «Это что за народные росписи?», «Тетрадь – это документ!»… Затем просто жирные знаки вопроса и минус балл, минус балл, минус балл.

Интересно, как у неё получается с одного взмаха проводить обычной ручкой такие глубокие жирные линии? Это, кстати, отличает всех опытных учителей. Пожалуй, можно определить, насколько педагог матёрый, по ширине его красного штриха. Какое-то волшебство. У меня получаются лишь тоненькие корявенькие кривульки, хотя ручки мы используем одинаковые.

Так вот, о психологическом сближении. Мне Хомякова никаких претензий по поводу сердечек в тетрадях не предъявила – вообще ни словом не обмолвилась. Я, конечно, была возмущена до трясучки: ведь из-за моей инициативы досталось детям, но, подумав, решила отложить разборки до родительского собрания. Поднимусь и скажу: «Уважаемые родители! Не ругайте детей за сниженные оценки, потому что это моя вина». И тогда собравшиеся непременно поинтересуются, в чём же, собственно говоря, дело, и Хомяковой придётся отвечать, и всё вскроется, и родители, конечно, встанут на сторону своих детей и мою. А собрание уже скоро…

Теперь вы, конечно, ждёте развития любовной линии между мной и Игорем. Не отпирайтесь, я точно знаю. Если я уже целую неделю прохожу практику, а начиналось всё ох как пикантненько, то вы вправе рассчитывать на продолжение, не так ли? Кроме того, я проверяла текст на живых людях и сделала некоторые выводы.

Я дала почитать свои записки парочке одногруппниц. Они прочитали и кратко прокомментировали: «Прикольно ты всё выдумала». Я возмущённо ответила, что ничего не выдумывала. Одногруппницы уточнили относительно одного, угадайте, какого эпизода моей практики, и я подтвердила самые страшные их опасения. Они выпали в осадок. Слэнговый оборот, но в русском языке пока, увы, не существует ничего более подходящего. Одногруппницы, конечно, и удивились, и испытали когнитивный диссонанс, и были огорошены, но это всё не то. Затем они долго и жадно расспрашивали меня о подробностях, чтобы удовлетворить своё любопытство и осудить моё поведение.

– Так что же, мне теперь не писать об этом? – приуныла было я.

– Как это не писать? Конечно, пиши! – горячо запротестовали они, но попросили на случай, если я буду их упоминать, называть их просто «одногруппницами».

Затем я показала рукопись Машке, и вот уж кто возмутился по-настоящему:

– Это что за унылый тухляк? Ты почему про меня ничего не вставила?

– Но у меня с тобой все воспоминания такие… даже для восемнадцать плюс перебор…

– Зато ты на моём фоне будешь прилично смотреться!

Что верно, то верно, подумала я.

– И про вписку, что ли, вставлять?

– А почему бы и не про вписку? Я тебе и ещё чего-нибудь подкину.

И всё-таки я сомневалась.

– Ты точно уверена? Потому что я – нет.

– Ой, ну я не знаю, если очкуешь – можешь фамилию мою поменять.

– Хорошо, Маша, я тебя не обижу. – Я вернулась вверх по тексту, добавила эпизоды с новой героиней и пообещала ей, что впредь не допущу утайки.

Вы, читающие финальную версию, увидите нашу Машу во всей красе.

Снова принц

В этой главе о нас с Игорем я начну чуть издалека. Дело в том, что вы читаете мои записки линейно, а я-то пишу, перечитываю, думаю и потом возвращаюсь к написанному с корректировками. Конкретно вот эти строки пишу тоже я, только из будущего. По моим подсчётам вас очень скоро (если не уже) начнёт занимать вопрос, а чего это я вожусь с таким гопником. Требуется пояснение – извольте.

За что же я его полюбила? Это чувство с самого начала было иррациональным. Как-то всё закрутилось-завертелось, а потом бац – как-то сами собой появились статусы «в отношениях», а потом пошли годы – первый, второй, третий. Игорь, возможно, был не первым, кто обратил на меня внимание как на женщину, но первым, кто сделал это так настойчиво, что я всё правильно поняла. Передо мной не стояло выбора, мой ли это мужчина. За новизной этих чувств все сомнения и поводы для сравнения ушли на последний план. Влюблённая я изо всех сил своей богатой фантазии принялась создавать себе образ идеального Игоря и преуспела. Все его недостатки, которые вы уже могли приметить, я сочла за «неотделимые улучшения». «Это мы используем во благо, – решила я. – Он у меня ещё вырастет в поэта или, в крайнем случае, в русского рэпера».

Спустя два года наших отношений я так и не воспитала в Игоре изысканных манер, но научилась прощать, а местами даже ценить его шальной нрав и пылкие порывы. Такой уж душевный он человек, по-есенински необузданный и дикий, а как не любить Есенина? Помню, летом мы ездили на дачу, и там Игорь, возбуждённый общением с природой, орал в тугое небо и в бескрайние луга какие-то дурацкие песни вроде «чего мы носим брюки задом наперёд», орал даже не сам, а орала из него его душа. Соседские старушки тогда единогласно порешили, что парень-то у нашей Тамарки пьющий.

При всём при этом я могу сказать, что мой Игорь достаточно умён и, например, по сравнению со своими однокурсниками неплохо устроил свою жизнь, имеет съёмное, но приличное жильё, неплохой доход и красавицу меня, но его житейскую смекалку не стоит путать с эрудированностью. Он остроумен, но не в смысле юмора, а в смысле всяческих выдумок, пусть преимущественно и сексуального плана. Подведя черту, остаётся сказать лишь, что нам с ним хорошо вместе, чего же боле. Вот, пожалуй, я и открыла вам всю природу наших отношений, теперь вы готовы узнать, что было дальше.

До знакомства с Игорем я была настолько невинной овечкой, что ни разу не видела лысого из «Браззерс» и думала, что это какой-то музыкант. Однако я никогда не считала секс в школе (при соблюдении правил безопасности) каким-то немыслимым кощунством или святотатством. Я, что называется, не ханжа. Да и вообще, кто это придумал – решать, какие места пригодны для этого дела, а какие нет? Как воспевать любовь, так и все возрасты покорны, и дайте влюблённым укромный угол, а как доходит до дела, так начинается: в трамвае нельзя, в церкви нельзя… Кроме того, я слышала, что, например, в скандинавских школах испокон века имеются специальные комнаты с кроватью и свежими простынями для всех желающих удовлетворить взаимное влечение. Боже, сейчас я проверила, и оказалось, что это всё даже близко не так. Откуда я вообще это взяла?

Итак, в пятницу после уроков мне позвонил грустный Игорь и попросил выручить:

– Хотел учеников припахать на субботник, да все разбежались, а там делов на пять минут, маты перетаскать… Поможешь?

Не скажу, что я пришла к нему в спортзал безо всякой задней мысли. Я даже несколько раз переспросила, не задумал ли он чего. И заставила поклясться, что не задумал. Однако, когда Игорь закрыл на замок дверь за моей спиной, я поняла, что пропала и уже можно настраиваться на приятное.

– Мы пригласили вас, детектив, потому что здесь произошло страшное убийство… – начал Игорь в ответ на мой укоризненный взгляд и повёл меня к лежащим посередине зала спортивным матам. Он неплохо подготовился: на матах был обведён мелом «силуэт убитого тела» – с его же слов, а «место преступления» Игорь огородил верёвочкой, через которую школьники обычно прыгают в высоту.

– Ни черта без меня не можете… – Мне ничего не оставалось, как подключиться к «расследованию». – Какие отрабатываете версии?

– Мы полагаем, что жертва была затрахана до смерти. – Игорь отвечал серьёзно, в его голосе даже слышалась искренняя скорбь по убитому.

– Вот как? Но какой же мотив двигал убийцей?

– Мы ждали, что вы поможете нам в этом разобраться. Воспользуетесь серым веществом…

Какой высокий класс подготовки и внимание к деталям. Интересно, куда повернёт сюжет. Ещё немного, и у меня случится драматургический экстаз. В этот раз Игорь как будто даже посмотрел пару детективов, теперь бы и мне от него не отстать.

– Мне кажется, или тут кто-то уже хорошо воспользовался веществами? – строго спросила я, намекнув на белую линию силуэта.

– Это просто мел.

– Вы уверены?

– Да, мы всё проверили.

– Вы хотели сказать, пронюхали?

– Так точно. – И Игорь шмыгнул носом, а я еле сдержала смех.

– И чем же я могу вам помочь?

– С вашего позволения, мэм, мы проведём следственный эксперимент. Я возьму на себя роль жертвы, а вы…

Что ж, сегодня Игорь превзошёл самого себя. Чисто, без штампов и подсказок подошёл к цели. Вот оно – то самое остроумие, о котором я говорила и от которого я возбуждаюсь не меньше, чем от предварительных ласк.

– Хорошо, офицер. Вы надёжно закрыли двери? – произнесла я уже пересохшими губами и с удовольствием вознаградила своего затейника за изобретательность.

Пора пилить контент

В общем, учительство оказалось делом несложным, и это в некоторой мере разочаровывало, потому что моей неуёмной натуре хотелось чего-то большего. Например, всё-таки раскрутить блог. Первый пост показал, что будни учительницы школы обычному обывателю безразличны, и я неустанно ломала голову над тем, что со всем этим можно сделать. Случай помог мне если не совершить прорыв, то хотя бы сдвинуться с мёртвой точки.

В тот вечер Игорь скакал вокруг меня полуголый с камерой, предлагая снять домашнее видео, мол, оно точно наберёт больше семи лайков. Я никак не реагировала на его глупости, потому что проверяла тетради с сочинениями по пословице: «Хочешь, чтоб были полны закрома, – вставай с криком петуха». Вдруг я испытала жгучую ностальгию по своим школьным годам. Конечно, это достаточно изощрённое издевательство – заставлять школьников расписывать на две страницы то, что и так понятно. Как и заставлять их сочинять что-то по мотивам классики, где вообще ничего не понятно. Немудрено, что дети не удержатся и обязательно понапишут бреда вроде «Плюшкин наложил посреди комнаты кучу и долго ею любовался». Так называемые перлы из школьных сочинений. И вы наверняка знакомы с этим жанром, я же его просто обожаю с самого детства.

Наша русичка зачитывала нам отрывки из наших же творений, и я каждый раз с нетерпением предвкушала это событие. Мне было невдомёк, что весь мой класс люто ненавидел такие уроки – ведь у меня-то с сочинениями всё было хорошо. Лишь к самому выпуску мои одноклассники собрали коллективные силы и сообщили учительнице, что так не надо, что это смешно только всем, кроме автора.

И вот теперь я сама русичка. Сижу, проверяю сочинения и ощущаю острейшую нужду поделиться с кем-нибудь впечатлениями. Конечно, я не стану ничего зачитывать классу, я умею учиться на чужих ошибках, но ведь у меня есть Игорь, который как раз ещё не спит, потому что имеет на меня кое-какие планы. Он точно заценит и, может быть, как-то прокомментирует.

Итак, поехали.

– Мы начинаем передачу лучших сочинений седьмого «Б» класса, и наш хит-парад открывает шедевр от мальчика Арсения: «…Эта пословица означает, что надо вставать рано, потому что раньше в магазины привозили мало продуктов, поэтому надо было занимать очередь, пока другие люди всё не раскупили…» .

– Наверное, бабушка помогала домашку делать. Бабушки рано встают. Понятно теперь, почему. – отозвался Игорь.

– А вот что пишет девочка Наташа: «Вставай с криком петуха – это потому, что петуха надо покормить…»

– Всё правильно. Это как с котом. Не проснёшься раньше петуха – он у тебя склюёт все закрома. Наташ, вставай, мы все закрома склевали!

– Разве может один петух склевать все закрома?

– Курочка по зёрнышку…

– Как мы видим, дети, русский язык настолько богат и мудр, что может с помощью пословиц объяснить любое явление. А с помощью поговорок – намекнуть. И мы переходим к следующему толкованию:

«…Потомучто (слитно) например (вводное слово не обособлено запятыми) с грибами. Если пойти в лес позно (пропущена буква «д»), то все грибы уже будут собратые (без комментариев), или также (раздельно) если утром проспиш (без мягкого знака), то старший брат уже на кухне всё сьест (через мягкий знак)…»

Этот ученик, как мы видим, обнаруживает иного пожирателя закромов. А дальше, очевидно, он пытается ответить на вопрос из вспомогательного плана «Какие ещё пословицы на эту тему ты знаешь?» и пишет: «В большой семье клювом не щёлкают».

– Зато сразу видно: парень работал сам, а не с интернета списывал.

– И почему же он не заслуживает хорошей отметки? Другие дети справились с этим пунктом далеко не так изящно, ответив: «Кто рано встаёт, тому бог подаёт» (и почти у всех маленькая «б» зачёркнута и исправлена на большую), – но разве в этом варианте есть та животрепещущая актуальность, которая откликается в душе современного школьника, как, блин, «клювом не щёлкают»?

Вдоволь оттянувшись и утвердившись в интеллектуальном превосходстве над своими учениками, я была готова к расслабляющему сексу, но тут произошло нечто выходящее из ряда вон. Игорь впервые в жизни отказался. Он сказал, что у него есть дела поважнее, и, прихватив компьютер, закрылся в ванной. Вот так так…

Через час он разбудил меня, всё ещё обиженную и раздосадованную и удивил, как никогда не удивлял. Оказалось, этот плут тайком снял наш диалог над тетрадями, а теперь смонтировал видео. В своё оправдание он заявил, что затеял всё это исключительно для того, чтобы помочь мне с блогом:

– А то его никто не смотрит. Зато теперь чувствуешь, как мы всех порвём? Видос – огонь!

Он был прав по всем пунктам, однако меня переполняли сомнения:

– Но мы не можем выложить в сеть сочинения настоящих детей!

– Почему? Ты же не называешь фамилий.

– Ага, только имена.

– Ну, хочешь, я аккуратно запикаю, как их зовут?

– А смысл? Всё равно все знают, что я их учительница!

– Ну, не разбив яиц, не разобьёшь яиц, я считаю. А небольшой скандал для раскрутки не повредит.

Мы сошлись на том, что в этот раз вырежем имена детей, а в следующий воспользуемся псевдонимами. Выложили пост, скрестили пальцы, и Игорь уже было задумался насчёт того, чтобы скрестить чего-нибудь ещё, как вдруг между нами вновь возникло взаимонедопонимание по ранее встававшему вопросу.

– Но ты можешь хотя бы объяснить, почему ты не хочешь репостить меня себе на стену?

– Да просто есть формат, а есть неформат…

– У кого? У тебя?

– Я же там выкладываю техники тренировок…

– И видео с шашлыков, как ты мангал в озере утопил.

– Это капелька личной жизни, для контента тоже надо!

– А я не твоя личная жизнь?

Иногда мой Игорь ведёт себя как полный идиот. Одно дело – дурачиться мне назло, а другое – откровенно тупить. Сам говорит, что блог нужно прокачивать, и при этом пренебрегает таким простым каналом развития. Меня уже все друзья перепостили, пока мы тут спорили. Все, кого я об этом попросила, даже моя мама.

Впрочем, я Игоря быстро простила. Ведь могут быть у любимого человека странные капризы? Вправе ли я требовать от него того, к чему он, например, не готов? В конце концов, сегодня он и так здорово постарался, и результат налицо. За ночь наше видео собрало пятьдесят пять просмотров и девятнадцать лайков.