Czytaj książkę: «Пережить сегодня»
"Всегда оставайтесь людьми, даже если все вокруг мертво."
Д.Клопов
Отдельная благодарность моей жене за безграничную веру в меня.
Глава 1. Андрей
Дверь магазина отчаянно скрипит и сопротивляется, когда я, что есть силы, захлопываю ее за собой. Прохладный воздух с каждым вдохом под завязку наполняет мои легкие, так что те едва не упираются в ребра.
Я зажимаю рот и стараюсь заглушить шум сбившегося дыхания. Все мое лицо мокрое от пота. Последний рывок забрал остатки сил и я с опаской оборачиваюсь на дверь.
Пыль застыла на стекле грязными разводами и почти не позволяет разглядеть происходящее снаружи. Я смотрю на солнце, но вместо него над крышами безликих хрущевок тускло светит нечто невразумительное. Тем кто остался снаружи уже все равно, а вот мне так ничего не видно.
Я стираю со стекла немного пыли, чтобы впустить в комнату апрельский солнечный свет и только после этого поворачиваю ручку двери, запирая ее изнутри.
– Так-то лучше! – подытоживаю я и отряхиваю руки от пыли.
В этот момент с улицы доносится шум. Больше всего он напоминает хрип безнадежно больного человека. Вслед за звуком в окне показывается рука этого бедолаги.
Серая кожа на ней покрыта мелкими царапинами и под ногтями застряло не меньше килограмма грязи. За первой рукой к окну тянется вторая, потом третья, четвертая, пятая… Наконец, следом за бледными конечностями в окне появляются их владельцы.
Они напоминают людей, хрипящих пересохшими глотками после долгого путешествия по пустыне. Однако их выдают глаза. Зрачки этих безумцев как будто подернуты дымкой. Эти глаза просто не могут принадлежать живым людям.
Волосы на головах слиплись от грязи и торчат в разные стороны как пучки старой соломы. Кожа на лицах и кистях рук болезненно бледная и кажется грубой, словно лист старого пергамента. Однако вопреки всем законам физики, химии, логики и самой жизни, эти безусловно мертвые люди вышагивают по тротуарам позабыв о своей смерти.
За мутным бельмом глаз зрачки то замирают в одной точке, то вдруг резко бросаются в сторону хищно озираясь в поисках жертвы. Все чего теперь хотят эти ожившие монстры, это наполнить свои желудки теплым человеческим мясом. И я все еще остаюсь самой доступной целью в округе для их пропитания.
Сзади на эту странную компанию со всех сторон напирают другие зомби. Те из них кто дотягивается до двери, скребут по стеклу скрюченными пальцами. Не чувствуя боли они ломают о его поверхность ногти и продолжают напирать телами на дверь. Мое убежище так долго не выдержит.
Раздается легкий хруст – первый предвестник надвигающегося конца, следом за звуком стекло покрывается сетью мелких трещин. Под весом гниющих тел, дешевый стеклопакет прогибается внутрь и из глоток зомби вырывается победный клич, похожий на рычание. Их слишком много!
За две недели до этого.
Надсадно верещит сирена на крыше «Газели» скорой помощи. За стеклом проносятся вечерние улицы Новосибирска. Мы возвращаемся с места ДТП и я без сил опускаюсь на сиденье.
Передо мной на носилках с иглой капельницы в правой руке лежит мужчина, испачканный свежей кровью. Сбитый пешеход скончался на месте, однако водителя мы еще можем попытаться спасти. Именно поэтому сейчас машина скорой помощи надрывается звуками сирены.
Старенькая «Газель» несется так быстро насколько это вообще возможно на переполненных улицах Новосибирска. Так и не ответив на все принятые нами попытки его реанимировать сердце бедолаги останавливается.
– Все, отмучился. Время смерти, Наташ? – спрашиваю я.
На бейдже на моей груди значится «Врач скорой помощи Яровой Андрей Алексеевич». Напротив меня на скамейку грузно опускается короткостриженная блондинка, отнюдь не хрупкого телосложения, одетая в хиркостюм.
Ее нос выглядит так словно пострадал в том же ДТП, но мне-то известно, что эта горбинка у нее с рождения. Из-за этой особенности, добродушное лицо Наташи Померанцевой в профиль имеет сходство с хищной птицей.
Она смотрит на часы на своей руке и нервно сглатывает.
– Время, время… восемнадцать пятьдесят девять, – протягивает низким голосом Наташа.
– Тогда отключай его. Черт, немного не дотянул! – выдыхаю я с сожалением.
На кушетке между нами на спине лежит мужчина, сердце которого только что перестало биться. На вид ему немногим больше сорока, голова лысая, что твоя коленка, одет в обычную черную кофту и штаны цвета хаки, обильно пропитанные темной кровью. Одежда разрезана и через синюшную кожу неровно выступают сломанные ребра.
К правой руке трупа все еще крепится тонкая трубка капельницы. Из динамиков продолжает орать сирена. Надо бы приемный покой предупредить, что мужчина скончался. Я стучу кулаком в перегородку между кузовом и кабиной водителя.
– Костя, вырубай свою шарманку! И передай диспетчеру, что мужик отмучился, – стараюсь я перекричать вой из динамика.
Сирена над нашими головами смолкает. Наконец-то, а то у меня от нее уже голова начинает болеть. Наш водитель Костя бубнит в рацию, передавая сообщение. Голос из рации хрипит ему в ответ что-то нечленораздельное.
Автомобиль замедляется, качает нас на старых рессорах и мы подъезжаем к Новосибирской областной клинической больнице. Пронзительно скрипят изношенные тормозные колодки и «Газель» замирает.
– Пойду, открою пока, – говорю я Наташе.
Я выхожу через боковую дверцу, обхожу машину и открываю створки задних дверей «Газели». Наташа наклоняется над трупом мужчины и отлючает его от аппаратуры.
Она осторожно извлекает иглу капельницы… и внезапно глаза мертвеца открываются и он резко садится на кушетке. Новоиспеченный труп хватает предплечье Наташи и впивается в него зубами!
– Аа-а-а-аа! Пусти, дрянь!… – истошно кричит Померанцева.
Я замираю как вкопанный. Бред какой-то! Это просто не может происходить. Мужчина, который только что умер на наших глазах не просто оживает, но жадно пожирает мою коллегу. Я со всей силы бью кулаком в лоб покойника.
Его голова на секунду мотнулась назад, однако тут же возвращается в прежнее положение. Оживший мужчина всем своим видом демонстрирует, что плевать на меня хотел, и он отмахивается от меня как от надоедливой мухи.
Его рука едва задевает меня, однако от неожиданности я теряю равновесие и заваливаюсь спиной назад. На мгновение мое тело словно зависает в воздухе. Однако законы физики все же берут надо мной верх и немилосердно прикладывают спиной об асфальт.
Падение вышибает остатки воздуха из легких и я выгибаюсь от боли. Спина горит так, как будто по ней стегали плетью.
– Отвали ты чертов ублюдок! А-а-а! – Наташи колотит мужчину свободной рукой – Помогите! Кто-нибудь!
Ее мольбы приводят меня в чувство. Я вскакиваю на ноги и вижу, как несчастная девушка, тщетно пытается вырваться. Она извивается всем телом и несколько раз больно прикладывается головой и спиной о стенки кузова «Газели». Все это время безумный людоед продолжает пожирать руку Наташи.
Я открываю ящик и хватаю один из упакованных скальпелей. Пальцы дрожат и мне едва удается справиться с дурацким пластиком!
Сжимаю его в кулаке и заношу руку над мужчиной. Безукоризненно заточенный скальпель, словно в масло, вонзается в спину мертвеца. И-и-и… ничего.
Тот не обращает никакого внимания на скальпель глубоко застрявший в его загривке. В моем сознании словно зажигается воображаемая лампочка – идея!
В историях про зомби их всякий раз добивают выстрелом в голову. Я смотрю на зажатый в кулаке скальпель и, словно только теперь, осознаю на что мне нужно решиться.
Пока инстинкты внутри меня берут верх над разумом, лезвие с чавкающим звуком покидает спину зомби. Я поднимаю скальпель снова и со всей силы обрушиваю его на голову воскресшего мужчины.
Острие легко пробивает его лысый череп и в тот же момент зомби моментально валится на пол. Наташа обливается слезами и смотрит на свою обглоданную до костей руку, и только тогда наконец проваливается в спасительное забытье.
– Не-е-е-ет! Что вы творите? Помогите, ну помогите же! – кричит кто-то снаружи.
Однако сейчас звуки едва пробиваются в мою голову, словно им приходится пробиваться через ватное одеяло. Чьи-то руки обхватывают меня за плечи и отстраняют от кузова автомобиля.
Я опираюсь спиной на внешний борт кузова автомобиля, но к горлу тут же подступает тошнота. Жуткий спазм сгибает меня пополам и следующие несколько секунд мой обед извергается прямо на асфальт.
«Одеяло», зажимавщее уши, понемногу ослабляет свою хватку и звуки возвращаются в мое сознание. Я выпрямляюсь чтобы отдышаться и вытираю рот рукавом.
Санитары на кушетке увозят окровавленную Наташу в распахнутые двери. Слева подходит долговязый водитель нашей машины скорой помощи и протягивает мне пачку, предлагая взять сигарету.
Я отрицательно мотаю головой. Меня похоже сейчас и так опять стошнит, а если еще и попытаюсь закурить… точно снова наизнанку вывернет. Саня несколько раз чиркает дешевой зажигалкой и наконец задумчиво закуривает.
В ноздри бьет резкий запах никотина. Раньше мне нравился сигаретный дым и даже немного успокаивал, но сейчас меня как будто водой из ведра обливают. Какого черта происходит!? Когда все вокруг успело окончательно свихнуться?
– Надя, из приемного, ментов вызвала, – тихо говорит Саня.
Невидимая вода из ведра окатывает меня второй леденящей волной. Вот черт! А ведь точно, для остальных это выглядело не только как спасение Наташи. Для них, пусть и для защиты, я кромсаю человека скальпелем. Бью… дважды… и убиваю!
Но я ведь точно знаю, что пару минут назад этот лысый урод сначала умер у меня на глазах, а потом, как ни в чем не бывало, вернулся с того света обезумевшим монстром.
Нет-нет, Наташа может все подтвердить… она тоже видела… видела все, как было на самом деле! Ну да, точно! Она точно поможет мне… я надеюсь.
Я тяжело вхдыхаю и обреченно прячу лицо в ладонях. Все мои попытки успокоиться остаются безуспешными. Лицо горит огнем, а руки продолжает бить крупная дрожь. Я отнимаю руки от лица и лишний раз убеждаюсь как их колотит… Да как тут вообще можно успокоиться?
Ближайший отдел полиции находится всего в трех километрах от нашей больницы. Так что уже совсем скоро за мной приедут менты.
Нет, уверен, они, конечно, может даже выслушают меня. Однако почему-то я практически не сомневаюсь, что уже завтра перееду на временное жительство в комнату с решетками на окнах.
Я осознаю это так отчетливо, как и то, что еще час назад мир был абсолютно нормальным. Временами серым и безрадостным, но все-таки нормальным. На грани слышимости от дороги доносятся первые звуки полицейской сирены.
Вот и все. Я чувствую себя воздушным шаром из которого выпустили весь воздух. Меня накрывает волной апатии и тело сковывает безразличием ко всему.
Я просто стою прислонившись спиной к холодному борту «Газели» и смотрю на дорогу. Наверное я могу бы сбежать… но сил просто не остается. Может все-таки стоило взять сигарету?
Вой сирен быстро приближается. И наконец, мигая проблесковыми маячками справа показывается два полицейских «Уазика». Они несутся на большой скорости в сторону больницы, а из динамиков на крышах надрывается сирена.
Ну конечно, нечасто наверное встречаются такие горе-убийцы, которые мочат людей среди бела дня, на глазах у половины больницы, да еще и в пяти минутах от отдела полиции!
Машины приближаются к съезду на парковку перед приемным отделением… и-и-ии… ничего. Гудя сиренами и не снижая скорости, «уазики» проносятся мимо больницы в сторону окраины города.
Странно. Там их не ждет ничего кроме частного сектора и Клещихинского кладбища. Я ничего не понимаю. Куда их несет – я же здесь?!
– Что это было? – спрашивает водитель и поворачивается ко мне.
Я недоуменно пожимаю плечами – хотел бы я и сам знать! Нервное потрясение забирает последние силы и на меня наваливается вселенская усталость.
В этот момент весь безумный калейдоскоп недавних событий, словно клещами сдавливает мой череп. Вместо ответа я молча мотаю головой и направляюсь к зданию больницы.
– Если они все-таки приедут за мной, передай, что я жду их в приемной, – бросаю я через плечо бесцветным голосом, обращаясь к Сане.
В этот момент к входу подъезжают еще две машины скорой помощи. Из первой аккуратно выводят мужчину и женщину, на руках и плечах которых отчетливо видны следы укусов.
Из второй машины следом за ними, самостоятельно выходит мужчина. На его спине, чуть пониже шеи также зияет рваная рана, словно кто-то пытался заживо содрать с него кожу.
Мои коллеги быстро проводят всех пострадавших мимо меня и скрываются за дверями. Если на них напала такая же ожившая тварь, как наш мертвый мужик, тогда им повезло, что они еще живы. А может и не повезло.
Не представляю, какими могут быть последствия произошедшего. Но если честно, сейчас мне все равно – пусть с этим разберется кто-нибудь другой.
Я вхожу в приемное отделение. В комнате никого. Через открытые двери, ведущие в коридор видно, что трое раненых оказались не единственными.
Из-за количества пострадавших больница напоминает гигантский муравейник и теперь весь персонал носится от одного к другому. Я тяжело опускаюсь в стоявшее в приемной кресло.
Только сейчас я понимаю, каким обессиленным себя чувствую. Усталость наваливается на меня всем весом и впечатывает в кресло… такое мягкое и бесконечно удобное.
У меня не остается ни сил ни желания сопротивляться этому чувству и я просто сдаюсь, закрываю глаза и мгновенно засыпаю.
Глава 2. Катя
– Ма-а-а-ам! Мама! Может не пойдем? Ну пожалуйста давай вернемся? – спрашивает меня мой шестилетний сын.
Все внутри меня протестует и тоже изо всех сил тянет обратно… но я вместо этого продолжаю тащить за собой тяжелый чемодан с нашими вещами. Левое колесико сильно скрипит и едва крутится. Наверное грязью забилось или просто чемодан уже слишком старый. Боже, как же адски болит голова. Я стараюсь улыбнуться… но кажется получается не очень.
– Ну что ты, перестань, Вань. Мы же каждый год все гостим у бабушки на ее день рождения. В этот раз ей исполняется семьдесят лет, так что думаю праздновать будем не меньше недели, – я вкладываю в ответ максимум позитивных ноток на которые только способна в этот момент.
Ваня останавливается, однако я замечаю это только спустя несколько шагов. Натягиваю на лицо добродушную улыбку и непринужденно поворачиваюсь к сыну. Колесико чемодана не то издает предсмертный скрип, не то просто вздыхает с облегчением.
– Вас же у бабушки целых семь детей! Ну не приедешь в этот раз, никто и не заметит. А я у тебя один… давай просто по городу погуляем? – предпринимает еще одну попытку Ваня.
– Эх Ваня-Ваня! А я думала ты уже взрослый… – притворно вздыхаю я.
– Я взрослый. Взрослый! – сын тот час заглатывает наживку.
– Хорошо – я тебе верю. Ты же знаешь, нам взрослым иногда приходится делать то, что нам не нравится. Папа вот тоже не очень любил свои командировки… – зря я упоминаю Кирилла, голос невольно дрожит и на глазах предательски выступают слезы – он всегда хотел проводить больше времени с тобой. Ты же знаешь каким папа был сильным? Поэтому как бы он не хотел быть с нами, он всегда находил в себе силы летать на работу в такие далекие страны. Теперь ты главный мужчины в семье и тебе придется быть сильным. Сможешь помочь мне у бабушки?
Губы у мальчика дрожат, но он вытер подступившие слезы рукавом рубашки. Ваня шмыгает носом и засовывает руку в задний карман джинс. Игрушку от киндера что ли туда положил? Он извлекает руку из кармана и зажимает ее в кулаке. Пальцы сдавливают игрушку до побелевших костяшек.
– Я такой же сильный как папа! Я буду тебе во всем помогать, честно. Только… они опять меня все время обнимать будут. А от них пахнет… ну этими… лекарствами. А от дяди Миши и дедушки сигаретами, – Ваня смущается и смотрит на свои ботинки.
Я улыбаюсь услышанному. Да, он не любит когда его затискивают все наши родственники. Я подхожу к сыну, приседаю на корточки и крепко обнимаю его. Он обхватывает меня руками в ответ и я чувствую как его левый кулак все еще сжимает игрушку из киндер-сюрприза.
Если она помогает тебе быть сильным, то держи ее так крепко как только можешь. Может она из последнего шоколадного яйца, которое ему купил Кирилл?
– Ты у меня совсем взрослый. Давай это будет твоей работой на эту неделю? – я отпускаю сына и улыбаюсь сидя перед ним на корточках – Ты будешь обнимать их всех и… и постарайся улыбаться.
– Всех!? И даже дядю Мишу? От него всегда воняет! – недовольно уточняет мальчик.
– И дядю Мишу тоже! Иногда… Ну как, сделаешь это для меня? – спрашиваю я.
Ваня вздыхает очень печально и решительно сводит брови. Точно также как это всегда делал Кирилл. Сын сильнее сжимает в кулаке игрушку и решительно кивает. Мои виски снова наполняет приступ резкой головной боли и я едва не кричу во весь голос.
Глава 3. Андрей
– Аргрхр! – оскаленная пасть зомби рвется к моему горлу.
Широкое лицо лысого мужчины покрывает сухая, грубая кожа. Словно древний пергамент она застыла жуткой маской, сковывая мимику трупа. На правой щеке обнажена черная прогнившая до костей плоть и два засаленных лоскута кожу болтаются в такт движениям мертвеца.
Ряды неправдоподобно хорошо сохранившихся зубов с быстротой кобры несутся ко мне. Я выставляю ладони перед собой, но они слишком скользкие и легко пропускают перекошенное лицо мимо себя. Они слишком мокрые… мокрые от крови!
Почти до самых локтей мои руки скрывают темно-красные «перчатки» из густой и липкой крови. Я резко отклоняю голову назад в последней попытке увернуться от зомби и… Нет, чтоб тебя, нет! Почему ты такой быстрый?
В тот момент я совершенно четко осознаю, что не успеваю уклониться. Оскаленная пасть смыкается на моем горле разрывая гортань и лишая возможности кричать. Непроглядная тьма поглощает меня… и я просыпаюсь.
Дышать все еще тяжело, словно после много километрового кросса. Я поднимаю дрожащие руки и ощупываю ими горло. Шея не болит и вообще никак не повреждена. Я унимаю дрожь в руках и на всякий случай осматриваю их.
Все еще до конца не придя в себя после ночного кошмара, я ожидаю увидеть на ладонях кровь. Но ничего нет, как нет и жуткого зомби, который напал меня. Может и вчерашний инцидент с Наташей и взбесившейся жертвой ДТП тоже просто дурацкий сон.
– Уф! – я облегченно выдыхаю.
Но что-то не так. Еще до конца не понимая, что именно кажется мне странным, я осматриваюсь. Дыхание постепенно восстанавливается. Я все также сижу на кресле в приемном отделении, только кто-то заботливо укрыл меня медицинским халатом.
За окном вовсю хозяйничает солнечное утро. Я потягиваюсь разминая затекшие после сна руки и ноги. В комнате никого нет. Я смотрю на часы – половина девятого.
Пересменка должна идти полным ходом, однако в приемном отделении нет ни души. За почти пять лет моей работы в этой больнице такого не было ни разу, да и случиться просто не могло. Моя стройная теория насчет кошмарного сна рушится, не выдерживая проверку действительностью.
Так выходит это был не сон? Я на самом деле вчера скальпелем убил мужчину после ДТП. Хотя почему убил? К тому времени он уже больше пяти минут как был мертв. Все еще до конца не веря в случившееся, я встаю и выглядываю в коридор. И здесь никого!
Вообще вокруг непривычно тихо, как будто все в больнице вымерли. Вымерли… В свете вчерашних событий, это выражение приобретает какой-то особенно зловещий смысл.
Ладно на время предположим, что из-за случившегося вчера весь персонал вывели из больницы и где-то собрали… и во всей этой суматохе про меня просто забыли. Но пациенты то должны остаться в палатах.
Пациенты… Наташа! Надо узнать в каком она состоянии. У нас в больнице нет специальных отделений для жертв каннибализма, так что уверен, что мою подругу положили в хирургию.
Я выхожу на лестницу и быстро взлетаю на третий этаж. Двери ведущие с лестничной площадки распахнуты. На пластиковой табличке над входом значится – «Хирургическое отделение».
У стола дежурной сестры тоже никого. Из нескольких палат доносятся тихие стоны.
Я заглядываю в верхний ящик стола. Ага – а вот и журнал пациентов. Так, так-так… А вот и она. Померанцева А.В. теперь обитает в девятой палате.
Около входа в палату я останавливаюсь и прислушиваюсь еще раз. Из-за двери раздаются тихие стоны. Однако они не идут ни в какое сравнение с рычанием которое доносится из самой дальней палаты.
Я решаю сначала проведать Наташу и осторожно толкаю нужную дверь.
– Наташ, ты как тут? – спрашиваю я.
Сопровождаемый скрипом плохо смазанных петель, я медленно вхожу внутрь.
Обычная больничная палата на четверых, стены и пол выкрашены в белый, а на полу старая кафельная плитка темно-коричневого цвета. Через мутное от пыли окно, в комнату пробивается солнечный свет.
– Охыыыр, – доносится тихий стон.
Я вздрагиваю и поворачиваюсь на звук. На кушетке, на спине лежит Наташа. Ее глаза закрыты, но губы дрожат застыв в форме буквы «о». Сквозь плотно сжатые зубы и вырывается этот полувздох-полустон.
Женщина на кушетке выглядит черно-белой копией моей давней подруги и коллеги. Кожа серая едва ли не прозрачная и под веками пролегают такие тени, что глаза словно провалились внутрь черепа. Поврежденная рука плотно забинтована, а к здоровой тянется трубка капельницы.
– Ах ты тварь! – раздается с улицы надсадный мужской голос.
В унисон крику загрохотала автоматная очередь. Любой, кто хоть раз смотрел боевик, узнает звуки выстрелов. Однако в жизни они оказались во сто крат громче и бьют по барабанным перепонкам подобно грому в грозу.
Я подхожу к окну. Слева от него над тумбочкой на стене висит видавшее виды зеркало. На улице стоит совсем юный парень в полицейской форме, а на асфальте перед ним лежит мужчина в строгом офисном костюме.
Тело трупа наискосок рассечено отверстиями, оставленными пулями из автомата. Однако зомби не обращает ни малейшего внимания на полученные раны и, словно ни в чем не бывало, медленно поднимается.
– Шлеп! – позади меня раздается негромкий, но отчетливый звук падения тела на пол.
Сначала я подумал, что нужно без резких движений повернуться по направлению к звуку. Но потом быстро себе представляю, словно смотрю на себя со стороны.
Я стою в комнате спиной к возможно очень опасному существу. Прямо как в каком-нибудь тупом фильме, где главные герои по какой-то причине никогда в своей жизни не видели ни одного ужастика и оттого не знают, что сейчас произойдет.
Эти мысли вихрем проносятся у меня в голове и я резко оборачиваюсь. Да уж – тянуть точно не стоило! То, что еще вчера было Наташей, теперь свалилось с кушетки на пол.
По облупившейся напольной плитке медленно перебирая руками, ко мне ползет тварь с посеревшей кожей и мутными глазами. Трубка капельницы натянулась и металлическая стойка с лекарством с грохотом валится на пол. Я рефлекторно отшатнулся назад.
– Ай! – от резкой боли мир вокруг вспыхивает яркой вспышкой света.
Я со всей силы врезаюсь в стену, разбив затылком висевшее на ней зеркало. Стекло покрылось сетью трещин, мелкие осколки осыпаются на пол. Я потираю ушибленный затылок. Опустив руку, я уставился на пятна крови, оставшиеся на моей ладони.
– Аргрхыр! – рычание зомби раздается вновь и выводит меня из ступора.
Оживший труп Наташи уже слишком близко и она пробует дотянуться до меня. Скрюченные пальцы лишь слегка скользят по штанине хиркостюма, схватив пустоту. Вот черт!
Одергиваю ногу, но зомби уже подтягивает себя еще ближе ко мне. Стойка капельницы с металлическим скрежетом волочится следом по кафельной плитке.
– Н-н-не-е-е-ет! – на мгновение меня охватывает паника.
В ужасе я оглядываю комнату в поисках пути к спасению. Слева и справа стены, позади окно и три этажа свободного падения, а впереди зомби. Я в ловушке!
С улицы снова доносится грохот выстрелов. Он быстро сменяется сухими щелчками, отчетливо давая понять, что патроны у стрелявшего закончились.
– Беги парень или тебя сейчас сожрут! – советую я.
Тьфу ты! А я-то чего тогда застыл как истукан? Мое сознание мгновенно проясняется и паника, сковавшая мое тело, отступает под его натиском.
Изо всех сил, я пинаю перекошенное лицо зомби точно в лоб. Голова мотнулась назад, но она все равно прямо передо мной. Делать нечего…
Я опираюсь руками о подоконник и сжимаюсь словно пружина. Оттолкнувшись руками и ногами, я прыгаю вперед, оставляя позади оживший труп моей подруги.
Не оборачиваясь, я пулей выбегаю из палаты и захлопываю за собой дверь. Слева, с уже знакомым рычанием из дальней палаты выходит еще один зомби.
Это тот мужчина, кого при мне вчера доставили в больницу с укусами. Внешне он все еще походит на обычного живого человека. Однако кожа на его лице и запястьях огрубела и приобрела серый оттенок, а глаза подернулись белесой дымкой.
Дожидаться, когда и он тоже до меня доберется, мне совсем не улыбается – оставаться здесь теперь равносильно смерти. Я больше ни секунды не сомневаюсь и сбегаю вниз по лестнице.
На первом этаже я совершенно не хочу идти через длинный темный и страшный коридор обратно в приемный покой. Центральный выход ближе и здесь пока не видно ни одного зомби.
Возле дверей я замираю и прислушиваюсь. Совсем не хочется вместе с солнечным светом, впустить в больницу еще несколько оживших людоедов. Однако из-за дверей не доносится ни звука.
За последние несколько часов я просто вселенски устал… и в первую очередь чертовски устал бояться.
– А будь, что будет! – кричу я и распахиваю двери.