Czytaj książkę: «Ничего cвятого», strona 7

– Тело Христово!

Мужчина улыбнулся:

– На том месте, где мы впервые встретились. Завтра, в 22:30. Один.

Пабло от неожиданности даже отступил назад.

– Что?

Мужчина продолжал улыбаться, а его левая рука скользнула за полу черного плаща. Наблюдавшие за причастием агенты Ордена, похоже, почувствовали неладное. Один из них, оттолкнув преклонившую колено женщину, бросился к Пабло. Другие попытались образовать кольцо вокруг маршала тамплиеров. Но реакция была слишком запоздалой. В руках посланника блеснуло лезвие ножа. Спустя лишь мгновение горло мужчины раскрасила ярко-алая полоса. Он захрипел, выронил нож, который со звоном приземлился на мраморную поверхность пола, и упал на колени. Из широкой раны пульсирующими толчками вытекала кровь, усеивая красными каплями ступени перед алтарем. Инквизиторы, представители королевской службы и агенты Ордена были уже рядом. Один из инквизиторов тут же прикрыл собой Пабло; второй попытался успокоить визжащую женщину, чьи туфли оказались забрызганы кровью; третий принялся раздавать указания. Пабло же продолжал стоять на месте с поднятым Телом Христа.

Вот о чем говорила Анжелина…

Он узнает…

Ну и что же он узнал? Ничего. Лишь место назначенной встречи.

Ну хорошо, сыграем в твою игру, Анжелина.

– Эй! – Пабло взял себя в руки и оттолкнул одного из заслоняющих его от потенциальных атак инквизитора. – Уберите его из капеллы! – он указал на лежащий у ступеней труп посланника. – Причастие продолжается! – слова были обращены к растерянным и напуганным прихожанам. – Нам не первый раз приходится сталкиваться с атаками Сатаны и его прислужников, верно? – Он холодно улыбнулся, встретившись взглядом со съежившимся мужчиной, чьим глазам могли позавидовать фары любого автомобиля. – Церковь призвана стоять нерушимо. Под любыми атаками. Под любым натиском. Если у вас не хватает храбрости, просите о ней Святого Педро! – Пабло указал рукой на статую святого, стоящую у левой стены, прямо рядом с дарохранительницей. – В темные времена Святой Педро не побоялся поднять знамя Христа и оказать сопротивление полчищам Сатаны, заполнившим весь христианский мир. Разве сейчас мы, сохранившие единую веру и единую Церковь благодаря действиям истинных защитников веры, имеем право отступить?

Народ выдохнул в один голос:

– Нет.

– Разве сейчас, когда Церковь находится под покровительством пресвятой Девы Марии и защитников веры Педро и Лоренцо, мы имеем право на страх?

– Нет!

Зажатой в руке патеной с Телом Христа Пабло осенил присутствующих крестным знамением.

– Ни в коем случае. У нас есть право только на одно: защищать Церковь и хранить веру, чего бы нам это ни стоило!

– Аминь!

– Хорошо, – Пабло позволил себе слегка улыбнуться и приподнял патену. – А теперь, вопреки замыслу Сатаны, мы продолжим причащаться Телом Христа!

Народ, отошедший от ужаса самоубийства и заряженный его речью, потянулся к совершению Заповеди Спасителя, а Пабло задумчиво глянул на уносимое братьями-инквизиторами тело посланника.

Он предпочел умереть, нежели оказаться в руках Инквизиции – не первый и не последний случай.

Но что же задумала Анжелина? Какую игру она ведет?

Хорошие вопросы, и сегодня он должен получить на них ответы.

Любой ценой!

Глава 4

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам защиты веры

06:12

Пабло Красс взял дымящуюся чашку кофе, сделал небольшой глоток и едва сдержался, чтобы не выплюнуть содержимое обратно в чашку. Та еще гадость. Вообще, он предпочитал пить воду. Везде. Дома, на работе, во время мессы, во время приемов – одним словом, всегда. Сейчас же обстоятельства вынудили перейти на более крепкий напиток, дающий какой-никакой заряд бодрости. Вода, увы, таким свойством похвастаться не могла. Как не мог похвастаться и Контртеррористический отдел Конгрегации большим прорывом в расследовании вечернего инцидента. Да вообще хоть каким прорывом. Сделав еще несколько глотков омерзительного напитка, Пабло выкинул остаток в пластиковый контейнер для отходов, стоящий рядом с кофемашиной, и, сверившись с часами, зашагал по широкому светлому коридору в противоположный конец, к лифтовой площадке.

Главный корпус толедского алькасара имел десять наземных этажей и еще столько же подземных. Подземные уровни занимали тюремные блоки, тюремное управление и штаб спецотрядов, готовых как к подавлению любого бунта, так и к защите самого алькасара, если подобная потребность возникнет. Наземные же этажи занимали разные бюрократические структуры, входящие в Конгрегацию.

Первый этаж занимали Канцелярия, принимающая и обрабатывающая доносы, помещение Святого Церковного суда и еще десятки кабинетов различных секретарей и мелких клерков, обслуживающих суд и Канцелярию.

Второй этаж занимало подразделение имперской службы безопасности. Де-юре они не входили в Конгрегацию, являясь отдельной структурой, и подчинялись непосредственно Святому Престолу, однако на практике очень тесно взаимодействовали как с Орденом, так и с Инквизицией, поскольку выполняли одну и ту же задачу – защиту католического мира.

Третий этаж практически полностью отводился под различные конференц-залы и совещательные комнаты, а также имел ряд кабинетов для высоких чинов из Рима, по тем или иным делам приезжающих в Толедо.

Четвертый этаж делили два отдела: Отдел международных спецопераций и Отдел информационного контроля. Первые не входили в Конгрегацию и являлись отдельной структурой Ордена, занимаясь внешней разведкой. Вторые же являлись неотъемлемой частью Инквизиции, контролируя выдаваемый в массы объем информации, фильтруя его, урезая, цензурируя, запрещая и проводя прочие подобные действия, направленные на защиту неокрепших и так легко ведомых умов подданных Империи.

На пятом и шестом этажах располагалось Подразделение по борьбе с ересями. Самое старое подразделение в Конгрегации, основанное еще до наступления Темных Времен и являющееся праотцом Инквизиции как таковой. Именно в этом отделе анализируются, сортируются, маркируются все материалы, хоть как-то связанные с ересями и сектами, отслеживаются и прорабатываются все так или иначе замеченные в связях с еретиками. Именно в Подразделении по борьбе с ересями выпускаются материалы, направленные на защиту доктрин Церкви, и в подавляющем большинстве именно представители данного подразделения, а в основном это монахи, участвуют в открытых диспутах с еретиками и иноверцами.

Остальные же четыре этажа главного корпуса алькасара занимал Контртеррористический отдел Конгрегации, в чью обязанность входили розыск и уничтожение радикальных сектантских структур, а также предотвращение террористических актов. КТП, ставшее за последние века одним из основных и уж точно самым крупным подразделением в Конгрегации, имело внутри себя деление на десятки отделов и подотделов и потому требовало куда больше пространства, чем остальные структуры.

На данный момент Пабло двигался по коридору восьмого этажа, занимаемого Отделом аналитики и боевого планирования, где разрабатывались основные операции, проводимые КТП. Именно на этом этаже, непосредственно в главном зале, находился его рабочий кабинет, представляющий из себя стеклянный куб, что помогало наблюдать за работой сотрудников, а самим сотрудникам чувствовать на себе пристальный взгляд начальника. Де-юре Пабло, как инквизитор первого ранга и особоуполномоченный представитель Конгрегации, возглавлял толедское подразделение КТП. Де-факто же он являлся руководителем всего алькасара, за исключением лишь подразделения имперской службы безопасности, разумеется. Великий Инквизитор уже давно предлагал ему юридически оформить полномочия, официально назначив на место обер-инквизитора Толедо, которое уже долгие годы формально занимал один из храмовников, появляющийся в алькасаре не чаще пары раз в год. Однако Пабло раз за разом отказывался, понимая, что официальное назначение сильно ограничит его маневренность. Потому при всех заслугах перед Церковью в общем и Конгрегацией в частности он так и оставался на той самой ступени первого ранга, которой достиг более двух десятков лет назад. Правда, внутри Конгрегации никто не обманывался его скромным, в сравнении с заслугами, положением. Каждый так или иначе связанный с Инквизицией понимал – слово Красса в определенных обстоятельствах может иметь куда больший вес, чем слово того же Великого Инквизитора, и, вполне возможно, даже пересилит авторитет Магистра Конгрегации. Именно такое положение, когда ты формально не связан должностью, но при этом твой авторитет открывает перед тобой практически все двери, полностью устраивал Пабло. И он не собирался что-либо менять в ближайшем будущем.

Пройдя через плавно распахнувшиеся черные створки лифта, инквизитор первого ранга шагнул внутрь и нажал кнопку третьего этажа, где с минуты на минуту должно было начаться организованное им совещание.

Антуан Дюбуа буквально физически ощущал повисшее в конференц-зале напряжение, давящее, казалось, куда сильнее, чем вся конструкция алькасара. Оно и понятно. Уже давно Конгрегация не получала такое количество оплеух за столь короткий период времени. Сначала нападение на конвой, похищение свидетеля, а теперь вот демонстративное самоубийство на мессе. Да еще перед кем – перед самим Крассом. Сам Антуан легенду Конгрегации еще не видел: после нападения на конвой его транспортировали к Госпитальерам, а уже оттуда он прибыл в алькасар, где его встретил инквизитор первого ранга Рикардо Бизе. Он же согласовал присутствие Дюбуа на экстренном заседании по случаю происшествия в Соборе Святой Марии. Помимо Антуана, в зале присутствовало еще пару десятков сотрудников различных рангов, начиная от двух инквизиторов первого ранга и заканчивая рядовыми аналитиками. Сам конференц-зал ничем особо не выделялся. Во всяком случае, прежние совещательные комнаты, в которых бывал Антуан, выглядели примерно так же: вытянутое прямоугольное помещение, большую часть которого занимает стол; дальняя стена, как и полагается, отведена под сплошной экран с заставкой в виде эмблемы Конгрегации; у каждого места закреплен на специальной стойке планшет, а рядом находится микрофон. Пожалуй, единственное, что можно было выделить, – бронзовая статуя Святого Педро Николаса рядом со входом, встречающая посетителей, да огромная картина на боковой стене, где итальянский художник XVIII века Массимо Каррера запечатлел казнь так называемых Отцов Реформации. Антуан занимал место как раз напротив гигантского, почти во всю стену, полотна, потому за время ожидания успел в деталях рассмотреть общий пейзаж. Довольно мрачная картина, полностью соответствующая не менее мрачной атмосфере всего алькасара. Впрочем, обитель Инквизиции не то место, где можно услышать шутки и звонкий веселый смех. Для этого существуют совсем иные заведения, которые, правда, все равно находятся под пристальным взглядом служителей Конгрегации.

Разглядывать вгоняющее в депрессию произведение Карреры, как и хмурые сосредоточенные лица присутствующих, надоело, и Антуан повернулся к сидящей рядом женщине в строгом черном платье, решив завязать разговор, даже если предметом обсуждения станет до невозможности скучная проповедь Папы – будем честными, проповеди вообще ни разу не его сильная сторона. Но тут дверь открылась, и в зал вошел смуглый мужчина с еще более хмурым, чем у собравшихся, лицом, прямой аристократичной осанкой и темными, бездонными, казалось, проникающими в самую душу глазами. Легендарный Пабло Красс… Антуану хватило всего одного взгляда на инквизитора, чтобы захотеть обратно в родной Париж с его милыми улыбчивыми девушками и вполне себе приятным добродушным начальством, которое хоть и бывает занозой в заднице, все же имеет строго очерченные границы проникновения. Здесь же совсем другое… Во-первых, испанец. Во-вторых, испанец. В-третьих, еще раз испанец… Хотя нет, все же, в-третьих, Пабло Красс. Вместе же – сумасшедшая смесь.

– Слава Иисусу Христу! – Инквизитор первого ранга с особыми полномочиями Пабло Красс двинулся вдоль прохода между стеной с полотном Карреры и столом с разместившимися за ним сотрудниками Конгрегации в другой конец зала и остановился у простой черной трибуны с аббревиатурой CCDF (Congregatio pro Causis et Defensionem Fidei⁶), стоящей в углу, рядом с огромным экраном. На нее он положил темно-синюю папку с золотым тиснением все тех же четырех букв, после чего взял в руки планшет и, не говоря ни слова, проделал несколько манипуляций. Собака на экране, держащая в пасти горящий факел, сменилась фотографией лежащего на каменном полу в огромной луже крови мужчины.

Пабло положил планшет на трибуну и обвел присутствующих тяжелым взглядом. Антуану даже почудилось, что взгляд инквизитора обладает реальной мощью, заставляющей склоняться, избегая прямого сопротивления. Понятно, что это не более чем реакция защитных инстинктов, но все же… Красс, несомненно, обладал серьезными психологическими приемами, умея влиять на толпу. По-другому и быть не могло. Иначе никто никогда и не услышал бы о Пабло Крассе, непоколебимом защитнике веры и грозе всех еретиков.

– Итак, что нам известно на текущий момент?

Сидящая рядом с Антуаном женщина подняла руку. Инквизитор кивнул, предоставляя ей слово.

– Александер Клаус, тридцать два года, уроженец Лиона, работал в бенедиктинском аббатстве Сен-Жермен-де-Пре в Париже на должности помощника главного архивариуса, – докладчица сделала паузу, видимо, ожидая какой-то реакции. Ее не последовало, потому она продолжила: – Регулярно приступал к причастию и исповеди, а также весьма добросовестно исполнял свои должностные обязанности. Больших нарушений за ним не замечено. Он…

– Стоп! – Пабло поднял руку, и женщина замолчала, выжидающе уставившись на инквизитора. Антуан сделал то же самое. Наблюдать за работой легенды – такой шанс может выпасть лишь раз в жизни. Кому-то и вовсе подобное может казаться несбыточной мечтой. – Отсюда давай подробней. Говоришь, «больших нарушений за ним не замечено». Из контекста следует понимать, что какие-то нарушения он все же имел, верно?

– Небольшие, – женщина провела пальцем по экрану планшета, и фотография самоубийцы на экранированной стене сменилась выпиской из Канцелярии, где в таблице обозначалось наименование нарушения, город, имя судьи и приговор. – Первое Клаус совершил в возрасте одиннадцати лет, когда заснул на Святой мессе. Наказание, разумеется, получил не он, а его родители. Следующее нарушение произошло в шестнадцать лет, когда он учился в Тулузском университете. Тогда Александер несколько раз опоздал на утреню. Сначала, согласно заметкам, ему вынесли устное предупреждение, затем письменное от ректора, а когда увещевания не достигли желаемого результата, передали дело в Канцелярию. Церковный суд назначил Клаусу девяносто шесть часов исправительных работ на территории университета, а также обязал в течение следующего года каждое утро являться в расположенный рядом с университетом монастырь, принадлежащий cервитам⁷, и вместе с монахами молиться ту самую утреню. Последнее нарушение зафиксировано пять лет назад. Тогда Александер в течение трех месяцев пропускал обязательную ежемесячную исповедь. Церковный суд определил ему обязательного духовного наставника, после чего данная проблема исчезла, – докладчица помолчала, немного пожевав губами, и взглянула на начальника: – Вот, собственно, и все.

– Кто был его наставником? – Хотя лицо особоуполномоченного инквизитора первого ранга казалось бесстрастным, Антуан даже со своего места ощущал исходящее от него напряжение.

– Францисканский монах Иоанн Оланд из Марселя.

– По нему есть что-то интересное?

– Ничего. Я его проверила: обычный монах, живущий тихой, размеренной жизнью, посвятивший себя служению бедным. Он чист.

– Ладно. Идем дальше. Кто проверял родителей и родственников самоубийцы?

– Я, – с противоположной стороны стола поднялся мужчина в черном одеянии с красным крестом на груди, объятым пламенем, относящим его к Ордену Святого Педро Николаса – игнисианцам⁸, или в простонародье «Огненным братьям».

– Говори, – разрешил Пабло и махнул рукой, разрешая сесть на место.

Священник так и сделал. Сел, взял в руки планшет и начал докладывать:

– Родители Александера, Милош и Агнесса Клаус, ничем особо не выделялись. Обычная среднестатистическая французская семья, потомки восточных переселенцев, сохраняющие некоторые национальные традиции. Их нельзя назвать суперревностными католиками, они не рвались помогать при приходе, ездить в каждое паломничество или отдавать кого-либо из шести детей в монастырь. В то же время и безответственного отношения к вере с их стороны также не наблюдалось. Все в меру, так скажем. Исполняли то, что предписано Церковью, как необходимое. Все остальное старались пропускать мимо себя.

– Ясно, – мрачное лицо Пабло стало еще более мрачным. Антуан видел, как собравшиеся в зале старательно уставились куда угодно, но только не на начальника. Он решил сделать то же самое – не хотелось попасть под горячую руку. – Связи с еретиками?

– Никаких. Но вот…

– Да?

– По линии отца есть родственники, которые в свое время вступали в серьезный конфликт с Церковью.

– Так, с этого места поподробней.

– Сейчас. – Священник-игнисианец проделал несколько манипуляций с планшетом, и на экране появилось черно-белое фото мужчины с пометкой «разыскивается» и печатью Конгрегации. – Анджей Гадек, прапрадед Александера по линии отца. Родился в Богемии, в небольшой деревне, которая на данный момент уже не существует. К тринадцати годам мальчика его семья перебралась в Прагу, а сам он поступил учиться в Карлов университет. Окончив учебу по специализации «История» с уклоном на изучение Российской Империи, поскольку его предки до обоснования в Богемии проживали в окрестностях Киева, Анджей с благословения Пражского архиепископа отправился на родину для налаживания контакта с местной аристократией. Именно в то время состоялся Кельнский собор, созванный Папой Иннокентием XI в 1887 году и завершенный в 1891-м. Помните самое ключевое решение Собора?

– Универсализация Римского обряда и запрет любых других, – донесся чей-то голос. Кто именно говорил, Антуан не сумел рассмотреть, но да это и не так важно.

– Верно, – кивнул священник-игнисианец. – Как показала практика, решение было крайне необходимое и верное, однако воспринималось очень и очень болезненно. Анджей Гадек был крещен по византийскому обряду, потому не пожелал смириться с решением Кельнского собора. Оставаясь на территории Российской Империи, он в течение десяти лет писал критические статьи в адрес Церкви и даже создал общину тех, кто, как и он, не пожелал смириться с решением Собора. Правда, все изменилось с началом XX века, когда Московским патриархом стал Иона II, который начал проводить зачистку всех неправославных структур, а вместе с ними и деятелей, на территории всей Российской Империи. Анджей был вынужден бежать в Польшу, где на него очень быстро вышла Инквизиция. Видимо, осознавая всю тяжесть предъявляемых обвинений, он не стал упорствовать в непокорности, публично раскаялся в совершенных прегрешениях, публично сжег все свои антикатолические труды и сменил обряд. Инквизиция приняла его раскаяние, потому Анджею удалось отделаться достаточно легко. Десять лет исправительных работ при аббатстве Сен-Жермен-де-Пре в Париже и штраф в тысячу золотых. По окончании десятилетнего срока Анджей так и остался во Франции, перебравшись в Лион. Дальнейших серьезных нарушений ни за ним, ни за последующими поколениями не наблюдалось, – священник положил планшет на стол и развел руками. – Другой информации пока что нет.

– Подводя итог, – Пабло обвел присутствующих мрачным взглядом, а в его голосе отчетливо лязгнул металл, – мы так до сих пор и не знаем, почему Александер Клаус, по всем параметрам вполне порядочный подданный Империи, прибыл в Толедо и убил себя у меня на глазах прямо во время Святого Причастия.

В конференц-зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим звуком работающего под потолком вентилятора.

– Я недоволен проделанной работой. Александер как-то связан с «Детьми Виноградаря», поскольку прибыл в Толедо, выполняя их указания. Мы должны найти эту связь, и как можно скорее. Рикардо, – Пабло обратился к сидящему рядом с трибуной инквизитору. Насколько Антуан успел понять, тот имел первый ранг и являлся правой рукой Красса, – возьми нужных тебе людей и восстанови поминутно все перемещения Клауса за последние два дня. Нужно понять, кто с ним связывался и отдавал приказы. Произошло ли это в Париже или уже здесь, в Толедо.

– Понял, – Рикардо Бизе, один из трех инквизиторов первого ранга в Толедском отделении Конгрегации, сделал пометки в своем планшете.

– Кроме того, мне нужны данные на всех его друзей, всех близких, всех родственников, даже если это сын брата двоюродной сестры свекрови, это понятно?

Зал отозвался однозначным гулом. Антуан решил не отставать и тоже сказал «понятно».

– Мне нужны выписки с банковских счетов, полноценная характеристика от аббата-коммендатария и других обитателей Сен-Жермен-де-Пре. Я должен знать, с кем он общался, с кем дружил, какие привычки наблюдались, что любил есть и сколько раз в день ходил в туалет. – Пабло на секунду замолчал, делая глоток из стоящего на трибуне пластикового стаканчика. Судя по прозрачному состоянию жидкости, это была вода. Антуан облизнул пересохшие губы. Ему вдруг тоже захотелось глотнуть чего-нибудь освежающего. Слишком уж тяжелой оказалась атмосфера на совещании. – Я не должен об этом говорить, но чувствую, кому-то стоит напомнить: речь идет о защите Церкви и веры. То, к чему мы призваны и чему посвящаем свою жизнь. Что-то происходит, и это что-то явно очень нехорошее. Самое же ужасное в этой ситуации – мы слепы. Мы не знаем, чего и с какой стороны ожидать. Такое положение дел меня совершенно не устраивает. Если «Дети Виноградаря» задумали масштабную операцию, мы обязаны знать ее суть, а также подготовить и успеть нанести упреждающий удар. Иначе смысл в нашей деятельности попросту исчезает. Еще раз, наша задача – защищать Церковь, а мы облажались уже дважды. Каждый из нас должен упасть на колени перед крестом, и молить распятого там Иисуса о прощении, и обещать Ему, что подобного больше не повторится. Что еретики больше не посмеют глумиться над Его Церковью. Или кто-то привык к спокойной жизни и безопасности и расслабился? Такие могут уже сейчас собирать свои вещи и идти на выход. Срок, который я выделяю на полный анализ личности Александера Клауса, сутки. Я же вместе с… – он обвел взглядом присутствующих и остановился на Антуане. Французский инквизитор ощутил, как по спине побежали мурашки. – …Дюбуа, нашим гостем из парижского отделения, слетаю в Кельн для расследования предыдущего конфуза. К нашему возвращению, а лучше раньше, я ожидаю от вас и ваших отделов ответы на мои вопросы. Нам необходимо понять, каким образом ничем не выделяющийся на общем фоне подданный Империи сумел ускользнуть из вида и стать вовлеченным адептом секты. Настолько вовлеченным, что пошел на самоубийство ради их целей. Просите Пресвятую Деву Марию и всех святых помочь вам, поскольку в противном случае вам не поможет даже их покровительство…

Антуан раскрыл рот, в изумлении глядя на выходящего из конференц-зала инквизитора. Ему послышалось или гроза всех еретиков сам только что сказал ересь?

Священная Католическая

Королевство Испания, Толедо

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам защиты веры

Третий блок – «Преисподняя»

09:07

Анжелина обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то согреться от царящего в подземелье алькасара липкого холода, пронизывающего, казалось, до самих костей. Завтрак, состоящий из небольшой порции серой смеси, именующейся кашей, и стакана с бурой жидкостью с громким названием «кофе» аппетита ни разу не вызывал, однако бурду подавали горячей, и на несколько часов она возвращала в организм тепло. Однако сегодня еда запаздывала, а с ней и долгожданное тепло.

Анжелина тоскливым взглядом обвела камеру. Три метра в длину и чуть больше двух в ширину; каменные стены с постоянно стекающими грязными каплями и прорастающим мхом внизу; железная кровать с бурыми пятнами ржавчины, прикрученная к каменному полу; железное ведро в углу, используемое под естественные нужды, и решетчатая дверь, выходящая в узкий, освещенный слабым желтым светом коридор. Сколько ей предстоит еще здесь пробыть? Очень хороший вопрос. Данте Пеллегрини уверял, что немного, и поначалу Анжелина ему верила – потому-то и согласилась на свое участие в операции. Но теперь… В душу закрадывались нехорошие сомнения… Вдруг Пабло окажется более сильным, чем они предполагали? Вдруг не примет правила игры, а напротив, нанесет ответный удар? Что с ней будет?

Тогда эта крохотная клетка с влажными стенами, затхлым запахом, постоянным сумраком, пронизывающим холодом и ползающими мокрицами покажется ей недостижимым раем. О да – холод, так беспокоящий ее сейчас, будет самой наименьшей проблемой. Даже не так. Холод и вовсе превратится в желанное удовольствие – особенно когда ее ноги начнут лизать языки пламени.

Анжелина зажмурилась и тряхнула головой, пытаясь избавиться от жутких всплывающих образов. Нет, Пабло так не поступит. Не сможет сделать с ней этого. Он ведь любит ее. Да, точно, любит. Или…

Или все-таки все в прошлом?

Вчерашняя встреча о многом говорила. Вот только она так и не увидела в его глазах прежней теплоты.

Значит, он сможет отправить ее на костер? Их с Данте план уже провалился?

Нет, вряд ли.

Может, ее он уже и не любит, но их… Их должен любить.

Таким образом, нет повода для паники. Все сработает, как и задумывалось. Должно сработать – на костер она не собирается.

Анжелина улыбнулась, заслышав приближающийся топот: а вот и горячий завтрак. Жизнь в подземелье алькасара не так уж и ужасна – даже здесь можно найти поводы для счастья…

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Площадь Хуанело

22:28

Диего Акоста лениво зевнул и открыл очередную банку пива, пролив часть содержимого на тротуарную плитку. Стоящая рядом Мишель брезгливо поморщилась и неодобрительно покачала головой. Диего даже знал почему, и дело не в расплывшемся пятне на плитке или брызгах на начищенных до блеска туфлях – нет, Мишель ни разу не перфекционист. Дело совсем в другом. «Дети Виноградаря», согласно учению ныне покойного основателя Ричмонда Бауэра, не должны употреблять алкогольных напитков. Даже пиво. Даже если там всего четыре градуса. Никаких – строжайший запрет, и все тут. Мишель старалась полностью соответствовать всем нормам секты, Диего же частенько нарушал запреты, особенно если они касались алкоголя. Ему уже не раз выносили порицание, он каялся, но все равно возвращался на тот же путь. И если бы не его активная вовлеченность в «общее» дело и занимаемая должность в королевской службе, наверняка ему бы давно помахали ручкой, отлучив от церкви. Однако «Дети Виноградаря» не могли позволить себе потерять своего человека внутри Имперской системы, и потому как местные пасторы, так и кураторы провинций закрывали глаза на его проступки, ограничиваясь формальными порицаниями. Диего подобный расклад полностью устраивал. Руководство протестантской церкви тоже не жаловалось. А вот напарница все время ворчала, читая ему проповеди о вреде пива и адских муках в будущей жизни.

– Я иногда жалею, что привела тебя в нашу Церковь, – неожиданно серьезно заявила Мишель, задумчиво смотря куда-то вверх, на далекую бледную луну, едва видимую под облачной пеленой.

Диего едва не захлебнулся. Откашлявшись, он вытер набежавшие на глаза слезы рукавом темно-синей куртки с желтыми инициалами королевской службы безопасности и спросил:

– Почему?

– Ты с нами по своим, личным причинам, а сердцем далек от тех вещей, которые необходимо воспринимать верой.

Ну вот, опять. Проповедь о морали и нравственности от Мишель Гарсиа.

– Разве это так важно? – Диего сделал новый глоток пива и теперь уже сам поморщился. Напарница испортила все удовольствие. Придется либо давиться, либо выкинуть банку. Дерьмо.

– Конечно! – глаза Мишель вспыхнули внутренним огнем. Фанатичка – она и есть фанатичка. – Мы ведь в общине не потому, что хотим просто изменить систему или бороться за какие-то там права, как делают другие. Мы понимаем, что католическая церковь уводит души от Евангелия и тем самым лишает их возможности личной встречи с настоящим Иисусом, а значит, в конечном итоге закрывает для них Дверь Спасения.

– Хм… – Диего сделал еще один глоток и, с трудом проглотив ставшую такой горькой жидкость, направился к мусорному контейнеру, находящемуся у арочного прохода в древней стене, построенной еще в конце первого века.

– Тебе мои слова кажутся смешными?

– Скорее забавными.

– Да? – теперь уже вспыхнули не только глаза, но и, кажется, вся Мишель. – И что же в них такого забавного?

– То, что нечто подобное говорят и сами паписты, обвиняя вас ровно в тех же грехах.

– Ты… – напарница даже сжала руку в кулак. – Ты…

– Время! – Диего указал на циферблат наручных часов. – Уже тридцать пять минут. Кажется, инквизитор решил проигнорировать наше приглашение…

Мишель взглянула на свои часы, а потом перевела взгляд на арку, за которой начинался древнеримский мост Алькантара, куда должен был явиться Пабло Красс. В теплом свете фонарей отчетливо виднелось пустынное сооружение императора Траяна – инквизитор не пришел.

– Ему же хуже, порождение Сатаны! – она сплюнула и твердой походкой зашагала к припаркованному в сотне метров служебному автомобилю королевской службы.

Диего покачал головой. У него были свои причины ненавидеть католическую церковь, вот только фанатизм протестантов иногда начинал пугать еще больше…

Где-то на территории Священной Католической империи

Штаб-квартира «Детей Виноградаря» и Церкви Суверенного Царя

Местонахождение – засекречено

Время – засекречено

Данте Пеллегрини нисколько не удивился, выслушав от своего помощника, бывшего католического священника Артуро Гати, новость об отсутствии приглашенного на встречу инквизитора в назначенном месте. Собственно, на другой результат было глупо надеяться. Пабло Красс не идиот и реагировать на любые, пусть и столь нестандартные, вызовы не станет. Потому-то мост Алькантара остался пустым. Что ж, они тоже не вчера родились и приготовили запасной план.

Не хочешь по-хорошему? Возомнил себя всемогущим? Думаешь, все у тебя под контролем? Ладно. Посмотрим, как ты запоешь завтра…