Ужасы маминых каменоломен. Детская сказка для взрослых

Посвящается друзьям моей юности – славным «спелеологам» из города Жуковского: Вите Пушкарёву, Димке Шико и Миколе Бетонному.

Корректор Татьяна Королёва

Иллюстрации Анастасия Данилова

Техническая помощь Дмитрий Даньшов

Финансовая поддержка Дмитрий Даньшов

© Дмитрий Авилов, 2023

ISBN 978-5-0059-5402-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог
(Который, как ни грустно, необходимо прочесть, потому что иначе дальше ничего не поймёшь)

Однажды давным-давно, где-то далеко-далеко, на краю одного маленького осеннего города, в маленьком многоквартирном доме, в крохотной двухкомнатной квартирке жил один маленький русоволосый мальчик, и звали его, разумеется, Ванечка. Мама Ванечки ходила по утрам на работу, а папа у Ванечки был космонавтом.

Сразу за домом начиналось широкое поле. Поле выходило на высокий, обрывистый берег, а прямо на том берегу, в глубоком заросшем овраге были то ли пещеры, а то ли старые заброшенные каменоломни.

И вот как-то утром мама сказала Ванечке, уходя на работу:

– Суп на плите, салат в холодильнике, придёшь со школы домой, поешь и обязательно делай уроки, приду – проверю. И ни в коем случае не ходи играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни!

Но мальчик её не послушался. Как только пришёл со школы домой, поел и сразу же побежал на двор, за город, через поле, на реку, к старым заброшенным каменоломням. Прибегает он ко входу в каменоломню, заглядывает в полуобвалившийся грот, а там темно и внутри ничего не видно. Огляделся, а вокруг тоже никого не видать. Скучно ему стало, хотел было уже обратно домой бежать-вороча́ться и вдруг слышит, будто кто-то тихо камушком о камушек постукивает.

Пригляделся, а рядом, прямо на опавшей листве, сразу у входа в заброшенную каменоломню сидит на корточках невесть откуда тут взявшийся, такой же, как он, маленький мальчик, тоже, как и Ваня, одетый в синие штанишки, но только в белой рубашке и почему-то босой. Сидит себе и из камушков на земле что-то складывает, будто бы домик строит. «Наверное, у них сегодня в классе праздник был, – глядя на белую рубашку, подумал Ваня. – А ботинки он, наверное, по дороге в реке утопил».

– Меня Ваня зовут, – представился Ваня, – а тебя как?

А тот мальчик ничего не отвечает. Сидит, только улыбается да камушки перекладывает.

– Ты что, немой, что ли? – спросил Ванечка и не удержался, съязвил: – Или у тебя имени нет? Ты безымянный? Да?

А мальчишка только улыбается да головой кивает; молчит да ворошит на земле камушки. «Немой, наверное, – с сочувствием подумал Ваня. – Скучно тут ему, пожалуй». Вообще-то Ванька был хорошим мальчиком.

– А хочешь, я тебе помогу? – спросил он.

А мальчишка тот ничего ему не сказал, только улыбнулся в ответ и так бочком-бочком подвинулся в сторонку. Мол, присаживайся, присоединяйся. Присел Ванечка с ним на корточки рядом, и стали они вместе домики строить. Ванька-то поначалу просто так камушки перекладывал, больше чтобы мальчишку поддержать, а потом вроде как потихоньку втянулся, что ли, да так, что целый день там на корточках и просидел. Мальчишка-то этот всё молчал, понятное дело. Ну а Ваня ему всё что-то рассказывал. И про себя, и про ребят, и про собаку Черныша, которая трёх щенков принесла. А новый Ванин приятель только улыбался, слушал да головой кивал. В общем, хорошо им было. Так день и пролетел незаметно. А потом Ваня смотрит, а на улице-то уже вечереть стало. Солнце за рекой уже совсем низко висит, и вообще ему уже домой пора – скоро мама придёт. Встал он тогда, попрощался с новым другом да и побежал скорей восвояси, так, чтобы дома раньше мамы оказаться и та ничего не заподозрила. Прибежал Ваня домой, разделся, переобулся, брюки отряхнул, ботинки почистил и сел у себя в комнате за столом делать уроки. Через полчаса вернулась мама домой с работы. Сняла в прихожей пальто, сапоги, вошла в комнату, Ваню поцеловала и ушла на кухню ужин готовить. Стоит у плиты, в кастрюле ложкой помешивает и спрашивает:

– А что это ты всё ещё уроки делаешь? Чем это ты весь день прозанимался? Ты ведь не ходил гулять за город, через поле, на реку, к старой заброшенной каменоломне?!

– Нет-нет, что ты, мамочка! – соврал Ванечка. – Просто нам очень-очень много задали.

– Смотри! – строго говорит ему мать. – Никогда-никогда, ни в коем случае не ходи играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни!

И добавила:

– Всё, потом допишешь, давай иди ужинать, а то совсем остынет, и поздно уже.

Поужинал Ваня, помог маме посуду помыть, дописал, что надо было в тетрадке дописать, да и лёг спать. Но не шёл что-то Ване сон. Всю ночь проворочался он в своей постельке. Всё ему не спалось, а грезилось, как они с тем мальчиком на земле из камушков домик строят. Только-только под утро и заснул, а тут уже и будильник прозвонил.

Первый эпизод
(Тот самый, в котором всё как раз и начинается)

Проснулся Ваня, понежился минутку под одеялом, а потом встал, кровать заправил, умылся, оделся, позавтракал, сложил в портфель учебники и тетрадки, а после украдкой, так, чтобы никто не заметил, ещё и десяток солдатиков в него бросил. А мама провожает сына в школу и у двери опять говорит:

– Суп на плите, салат в холодильнике. Придёшь домой, обязательно поешь и садись делать уроки. Вернусь – проверю. Я сегодня немного задержусь на работе, веди себя хорошо. Дверь никому не открывай, а главное – ни в коем случае не ходи за город, через поле, на реку, не играй ни с кем в старых заброшенных каменоломнях!

– Хорошо-хорошо, мамочка, – сказал Ванечка и повторил вслед за ней для пущей убедительности слово в слово: – Я ни за что, ни за что на свете не пойду ни с кем играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни!

На том они распрощались да и разошлись. Ваня схватил портфель и побежал бегом в школу, а мама взяла свою сумочку и отправилась на работу. Весь день просидел Ванька как на иголках. Всё на стуле ёрзал да в окно поглядывал. Думал о том, как пойдёт он после школы за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни играть с немым мальчиком в солдатиков и как будут они с ним из камушков домики строить и настоящую солдатскую крепость. Да так крепко думал, что даже учительница Татьяна Романовна не выдержала:

– А что это у нас Ваня в окне ворон считает да в облаках витает? – спросила она, и кто-то в классе даже засмеялся.

Растерялся Ванька, не говорить же всю правду, как она есть. И только он себе придумал, что бы ему такое ответить, как прозвенел звонок. Выскочил он тогда вместе со всеми из класса да и побежал скорей-скорей, бегом-бегом за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни. Да успеет он ещё эти уроки сделать! Да и что там делать? Почти ж ничего не задали!

Прибегает он ко входу в старую заброшенную каменоломню, запыхался, сердце из груди рвётся, в горле скочет и в висках колотится. Стоит, отдувается, вокруг озирается – нет ли где немого мальчика? Нет никого. Только ветер в пыли пасётся да пустые бутылки в траве по кустам валяются. Прислушался, не слышно ли, как камушки стучат. Ничего не слышно. Только кровь от бега в ушах стучит да листья в ветвях шелестят-перешёптываются. Заглянул Ванька внутрь грота, а одному-то туда заходить неприятно, боязно. Стал он тогда изо всех сил в темноту таращиться, не увидит ли там чего, и прислушиваться, не стучат ли где тихо камушки. А оттуда только холодом тянет да сыростью веет. Чисто разбойничий вертеп! «Эх! Надо было Черныша с собой взять, – думает Ваня. – Собака, она и защитит, если что, и по следам, если что, завсегда к дому выведет. Ладно, далеко, если что, не полезу, а так, только гляну слегка, вполглаза. А вдруг там этот мальчик как раз сидит в темноте и меня дожидается».

И вот стоит Ваня у входа в полуобвалившуюся штольню, о камень рукой опёрся, вперёд подался, вниз наклонился, шею вытянул, глаза в темноту до боли ломает. Нет никого. И только-только собрался было он уходить, как вдруг слышит, будто кто-то в глубине тихо, так тихо камушком о камушек постукивает, словно приглашает его войти. Собрался Ванька с духом, пригнул голову да и шагнул вперёд смело. Постоял так немного, глазами к темноте пообвык.

Глядь, а там и вправду сидит его давешний приятель и будто бы домик строит – камушки перекладывает. Обрадовался Ваня, и мальчик ему тоже обрадовался. Заулыбался и бочком-бочком так подвинулся в сторонку, мол, присаживайся, присоединяйся. Пригляделся Ванька, смотрит, а его новый знакомый словно со вчера не переодевался, сидит опять одетый только в синие штанишки и белую рубашку, да к тому же ещё и босой. Удивился Иван, застыл озадаченно, и сразу всякие нехорошие мысли закружились у него в голове.

Но мальчик ещё пуще прежнего заулыбался, развёл руками и кивнул ему головой, мол, что же ты? Право слово! И Ванька тогда сразу как-то успокоился, расстегнул свой школьный портфель, вытряхнул из него железных солдатиков и, гордый собой, пристроился на корточках рядом. Так они и игрались вдвоём снова, пока солнце не склонилось за рекой к лесу. От деревьев потянулись к реке длинные тени, а с реки потянуло на берег промозглым туманом. И тени поплыли в этом тумане от берега к берегу.

– Я п-пойду, – безо всяких предисловий буркнул Ванька.

Мальчик понимающе посмотрел на его дрожащие от холода губы и вроде бы как даже слегка улыбнулся. Ваня сгрёб было к себе солдатиков, но потом передумал.

– На, хочешь, п-пока возьми – п-поиграй. Мне они точно сегодня б-без надобности. Мне сейчас уроки делать. Да и п-поздно уже. А завтра я сюда всё равно играть п-прибегу, – сказал он, п-попрощался с новым другом и вышел из грота.

Солнце, багровея, медленно опускалось за рекой в лес, а из заката выползали тяжёлые медные сумерки. Ванька завертел головой и с тревогой оглядел затянутый туманной дымкой кривой перелесок. Ветер покачивал голые кроны, тени шевелились, изгибаясь и переплетаясь у его ног, как голодные чёрные змеи, а тонкие раздвоенные веточки тянулись к нему, дрожа, словно тысячи тысяч раздвоенных чёрных жал. И в этот момент прямо над его головой каркнула страшно ворона, а где-то внизу у реки злобно завыли чужие собаки.

Ванька задрожал уже не от холода, а от страха, выскочил наверх из оврага и, затравленно озираясь, рванул через поле по тропе к дому.

Второй эпизод
(В котором рассказывается про то, как Ваня хотел быть хорошим, а его мама обо всём догадалась)

Наконец Ваня ворвался в свою маленькую двухкомнатную квартирку. Мамы, слава богу, дома всё ещё не было, но она должна была уже вот-вот появиться. Ванька повесил в прихожей на вешалку куртку, скинул ботинки и бросился в свою комнату, вытряхнул из портфеля на письменный стол учебники и тетрадки, разбросал их по столешнице так, как будто бы именно сейчас, именно в эту минуту он что-то в них пишет или что-то читает, приставил в пол-оборота к столу стул, после чего включил настольную лампу, быстро ещё раз оглядел свою канцелярскую инсталляцию и, удовлетворённый полученным результатом, побежал на кухню. В кухне на плите стоял суп, но есть его, понятное дело, времени уже не было. Тяжело вздохнув, мол, я-то что, я бы рад, но делать-то, в общем-то, нечего…, Ваня схватил кастрюлю, побежал с нею в туалет и выплеснул её содержимое в унитаз. «Скажу, что съел, а скоро ужин, голодным не останусь, – решил он. – Главное, чтобы мама не догадалась, что я ослушался её и ходил играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни!» После этого Ваня кинулся обратно на кухню, поставил кастрюлю в раковину, залил её горячей водой, вытер руки кухонным полотенцем и быстро вернулся к себе в комнату. И только он уселся за столом, взял авторучку и подвинул к себе тетрадь, как в прихожей за стеной тихо хлопнула дверь. «Ну, вот и всё. Вот и мама пришла. Уф! Успел», – мысленно выдохнул Ванечка, скрестил фигой пальцы, заложил руку за спину и беззвучно зашептал одними губами:

– Чуфара-муфара, лорики-ёрики, тарики-варики, мос-купорос.

С одной стороны, Иван понимал, что преступил сегодня некую черту, и, сжавшись в предчувствии законного родительского гнева, внутренне зажмурился. Но, с другой стороны, он же успел всё сделать и даже успел сказать подходящее заклинание. С одной стороны, он понимал, что против мамы любая магия бессильна, но, с другой стороны, вчера всё и так обошлось, а это уже дарило некую надежду. «В любом случае, – суеверно полагал он, – чем сильнее боишься, тем больше шансов, что всё обойдётся».

– Ваня! – прямо с порога негромко окликнула мама. – А что это у нас дверь не заперта?

– Не заперта? – эхом переспросил Ваня, не вставая из-за стола. – Ой, а я это… я, наверное, забыл! – не находя, что ответить, воскликнул он уже с некоторым облегчением. Ведь, с одной стороны, ко всем его сегодняшним прегрешениям прибавилась ещё и незапертая дверь, но, с другой стороны, по сравнению со всем остальным незапертая дверь – это, как говорится, уже ни о чём.

– Это ты верно подметил, – словно читая его мысли, с грустным ехидством устало прокомментировала мама, – у нас так всю квартиру скоро вынесут.

– Прости, пожалуйста! Я нечаянно! – поспешил он загасить назревающий между ними конфликт. И снова, мысленно зажмурившись, истово зашептал одними губами:

– Хоть бы пронесло, хоть бы пронесло…

– А почему это у тебя такие ботинки грязные, ты не помыл, бросил? – бессвязно, в стиле Красной Шапочки продолжала мама комментировать свои маленькие открытия.

– Это я случайно, это я наступил, я помою! – в отчаянии воскликнул Ваня, прямо-таки уже физически ощущая, как у него в горле нарастает ком лжи.

– Ваня, ты вылил суп в унитаз?! – выходя из туалета, негодующе воскликнула мама. – Ваня, что произошло?! В чём дело? Что это значит? Почему… – с этими словами мама заглянула в комнату к сыну, да так и застыла в дверном проёме, замерев на полуслове.

– Ваня, ты почему такой мурзатый? В чём у тебя брюки? Почему у тебя такие штанины грязные? – медленно проговорила она, пригляделась к сыну повнимательнее, и тут ей открылась страшная правда. – Ты что? Ходил играть за город, через поле, на реку, к старым заброшенным каменоломням?!

И тут уже Ваня не выдержал и разрыдался – и всё-всё-всё рассказал своей проницательной маме. И про суп, и про солдатиков, и про босого маленького мальчика в белой рубашонке.

– Боже мой, Ванечка, сыночка! – ужаснулась она. – Что же ты наделал?! Ты же даже не представляешь, что ты наделал и как тебе повезло! Как нам обоим повезло! Это же был не просто немой маленький мальчик, это же был Безымянный! Младший братик Эвы Двуликой! А если бы Эва вас нашла? – голос мамы задрожал. – Где бы я тогда тебя искала?!

– Что бы я тогда без тебя делала?! – воскликнула она и разрыдалась.

А потом обняла крепко сына, прижала его к груди, погладила по голове и, глядя прямо в его честные глаза, взяла с него честное-пречестное слово, что больше он никогда-никогда и ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не пойдёт играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни! И Ваня, растирая по щекам слёзы, дрожащим голосом пообещал маме, что да, да, да! Больше никогда-никогда и ни за что на свете не пойдёт играть за город, через поле, на реку, в старые заброшенные каменоломни! И мама ему тут же поверила, и Ваня был сразу же прощён.

Как только слёзы у них закончились и оба успокоились, отправила мама сына сперва в ванну, после чего покормила, посмотрела на раскиданные по столу тетради с несделанными уроками, на часы, тяжело вздохнула и стала укладывать спать. А Ваньке-то теперь какой сон? Ему же теперь уже про Эву Двуликую знать интересно. Он же только про пиратов и скелетов знает, а про неё первый раз слышит.

– Мам, а мам! – шепчет он. – А расскажи мне, пожалуйста, про Эву Двуликую. Ну пожалуйста! Ну расскажи! А я тебе ещё пообещаю, что хорошо-хорошо себя буду вести!

А мама как раз только-только встала и собралась уходить.

– А спать после этого ты как будешь? – спрашивает она.

– И спать тогда тоже буду. Ну пожалуйста, ну расскажи, – продолжает Ванечка заговорщицким шёпотом.

– Точно? – засомневалась мама.

– Точно-точно, правда-правда!

– А что это мы шепчемся?

– А это чтоб таинственнее было.

– Ну, что ж, хорошо, тогда слушай, – сказала мама, присаживаясь на край кровати…

ПЕРВАЯ ЛЕГЕНДА ПРО ЭВУ ДВУЛИКУЮ
(В которой рассказывается про Эву Двуликую и её потерявшегося младшего брата)

– Живёт где-то во мраке великого подземелья двуликая и ужасная Эва. Кто-то видел её в холодных карстовых пещерах, кто-то в подземных заброшенных копях, а некоторые говорят, что видели её даже в Никитских каменоломнях под Москвой. И вот те, кто видел её и сумел воротиться, сказывают, что если ты встретишься с ней, то заглянет она тебе прямо в самое сердце и в нём, словно в книге, всё-всё о тебе прочтёт. И либо пройдёт тогда мимо, а если ты заплутал, то даже поможет тебе и выведет тебя на свет к другим людям, либо изменится лицом, – мама неопределённо замолчала и поправила Ваньке одеяло: – Впрочем, ладно, не будем торопить события.

Однажды давным-давно, где-то далеко-далеко жила-была девушка Эва. Была она лицом ясной, умом светлой, а сердцем доброй. В общем, хороша была собой необыкновенно: родителям на радость, а людям на загляденье. И был у неё любимый младший братик. Маленький ещё такой, в белёной простой рубашонке, в синих штанишках и босой. Возраста почти твоего, а может быть, даже помладше тебя. Пошла она однажды вместе с ним за село погулять. Бегали они, прыгали, бабочек ловили, цветы собирали, а потом стали они играть в прятки.

Выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась Эва, прикрыла глаза ладонями, между пальцами не подглядывает. Стала она вслух считать, а её младший братик побежал от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит – сбоку от тропинки ложбинка, а в той ложбинке высокая трава растёт. «Дай, – думает, – сойду с тропинки, сяду в ложбинку, травою прикроюсь, авось, сестра меня и не увидит». Закончила Эва считать, глаза открыла, обернулась – да сразу-то его с роста в траве и разглядела.

Снова выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась она, прикрыла глаза ладонями, между пальцами не подглядывает. Стала она вслух считать, а её младший братик побежал от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит, а на пригорке, немного в сторонке, берёзка растёт, ветвями к земле клонится. «Дай-ка, – думает, – взбегу я на пригорок да за берёзкой той среди ветвей спрячусь». Взбежал он на пригорок и встал за берёзку боком. Закончила Эва считать, обернулась, глаза подняла, смотрит, а на пригорке, немного в сторонке, из-за берёзки вихрастый затылок выглядывает.

В третий раз выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась она, прикрыла глаза ладонями, стоит, вслух считает, между пальцами не подглядывает. Побежал её младший братик от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит, а за деревьями от глаз скрытая, диким виноградом и плющом увитая каменная стена, а в той стене у земли неприметный таинственный грот. Вот мальчишка, недолго думая, в этом гроте и схоронился. Кинулась Эва искать брата, бегала, бегала, а нету его нигде.

– Всё! – кричит. – Выходи! Сдаюсь! Твоя взяла!

Кричит, кричит, а братик будто её и не слышит. И вдруг видит она – за деревьями от глаз скрытая, диким виноградом и плющом увитая каменная стена, а в той стене у земли неприметный таинственный грот. Обрадовалась Эва. «Вот ты, – думает, – где, наверное!»

Кинулась она в чёрный проём, а в том подземелье и правда её братик. Сидит себе в темноте на корточках, словно зачарованный, никого не слышит или забыл обо всём и на земле из камушков что-то складывает, будто бы домик строит. Окликнула она его. Вздрогнул он от неожиданности, увидел сестру, вспомнил, что они в прятки играют, и кинулся было мимо неё к выходу, но Эва изловчилась, поймала его в охапку, тут и конец игре.

Накричались они, насмеялись вволю, к сумраку глаза попривыкли, огляделись по сторонам, смотрят, а вокруг-то – батюшки! На полу сталагмиты растут в человеческий рост, с потолка сталактиты свисают и водой тихо капают, а в глубине, в темноте тусклые огонёчки блуждают-подрагивают. Никогда не видали они такой красоты. Сначала им даже боязно стало, но потом взялись они за руки, чтобы не так сильно бояться, и побежали вглубь пещеры, чтобы побольше разных чудес посмотреть.

Ну а дальше сам знаешь, как это бывает. Бегали-бегали дети вечером во дворе. Бегали друг за дружкой, взявшись за руки. Лазили-лазили по кустам, за забор в темноте. А потом вдруг – бац! – пальцы у одного и разжались, и всё, пропал милый брат, и даже не поймёшь, как это произошло. И как после этого старшей сестре назад домой ворочаться? Дома мать с отцом, что она им теперь после этого скажет? Заголосила Эва, зааукала, прислушиваясь, не откликнется ли тот, не отзовётся ли ей в темноте.

– Братик мой, братик любимый! Братик ты мой ненаглядный! Где ты?! Ау! Отзовись!

Тишина, никого, только капли звенят, с потолка на пол падают. Весь день и всю ночь искала девушка в гроте своего потерявшегося брата, кричала, рыдала, звала. Всё дальше и дальше уходила она вглубь подземелья, и всё меньше и меньше оставалось у неё надежды. И ещё семь дней и семь ночей она не ела, не пила, а всё блуждала и блуждала во мраке, пока волосы её не поседели от горя, а глаза её не ввалились в глазницы и не высохли до костей от слёз. Веки её обвисли и истончились, зубы выпали, губы превратились в две жамканых тощих тряпочки, щёки запали, а нос изогнулся и высох тонким старушечьим крючком.

Обернулась тогда она, страшно расхохоталась и закричала на ненавистный ей грот, да так истошно и так пронзительно, что стены его задрожали, словно вскипели, а свод со страшным грохотом рухнул и рассыпался у земли в пыль, да так, словно и не было вовсе никогда никакого волшебного грота.

Вот с той самой поры и бродит, говорят, Эва по всем пещерам и подземельям и ищет своего пропавшего младшего брата. Кто-то видит её ещё совсем юной и прекрасной девушкой, кто-то – дряхлой, безобразной старухой, а кто-то говорит, что у неё два лица.

И если вдруг ты заблудился в пещере, смерть близко и больше нет никакой надежды, зови Эву. И коли ты хороший человек, она выведет, непременно тебя выведет. Но если вдруг есть в тебе червоточенка, если вдруг увидишь, что Эва меняется лицом, – кричи что есть сил, зови её брата. Тогда вся надежда лишь на него. Как увидит Эва его белую рубашонку, так сразу забудет о тебе и бросится за ней следом.

Вот такая вот история. Жалко только, что я имени его не помню. А может быть, ничего этого и не было вовсе, и всё это спелеологи просто так сами выдумали. Право, даже не знаю, да мало ли что там людям в темноте померещится.

Закончила свой рассказ мама, наклонилась к Ванечке, чтобы перед сном его поцеловать, смотрит, а он-то уже и уснул. Тогда мама поправила ему одеяло, тихонечко встала, вышла из комнаты и выключила свет. И всю ночь снились Ване старые каменоломни, пираты и скелеты, отчаянные погони, злая Эва и маленький босоногий мальчик.