Пузырник чуть качнулся:
– Что рядом со мной?
Я оглядел пятак грязной глины, из которой ближе к лесу пробивалась кое-какая зелень. Справа от пузырника, под самым его боком, краснели две стреляные гильзы двенадцатого калибра.
– Ах вот что с изоляторами случилось, – нахмурившись, я поднялся было за гильзами, но чтобы их достать, пришлось бы оказаться прямо рядом с пришельцем (дело не самое приятное), и я сел обратно. – Это оболочки от стреляющего оружия.
– Вы здесь воюете?
– Нет, чиним линию. Оружие было у охотников; похоже, они стреляли по линии и испортили её.
– Линия приносит охотникам вред? – голосом, лишённым всякой эмоции, спросил пузырник.
– Вред? Нет, линия всем приносит пользу. Даёт электричество. Они просто развлекались. Стреляли по изоляторам. Хотя… Провод же кто-то срезал, – я задумался.
– Провод я понимаю. Нехватка металла?
– Что? А, вы хорошо осведомлены, – удивился я. – Тут правда не металла, а денег нехватка. И совести, – добавил я, чуть помолчав.
– Я могу спросить про совесть? – на поверхности пузырника (на обращённой ко мне стороне) проглянуло едва заметное красноватое пятно.
– Конечно.
– Совесть – это орган, которым вы чувствуете зло и добро?
Я рассмеялся:
– Можно и так сказать.
– У нас никогда не было этого органа, поэтому мы не чувствуем. Сложно понять слова «добро», «зло»…
– Значит, люди для вас одинаковы? Не важно, нападают ли они на вас, любят ли?
– Все одинаковы.
Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:
– Обида. Обиду ты понимаешь?
– Нет.
– Для тебя добро и зло – одно и то же. Для меня – нет. Я хочу принадлежать к добру, но для тебя я равен любому другому землянину. Даже самому дрянному, проклятому лгуну, убийце, нацисту. С Гитлером ты бы так же говорил, как со мной: тебе всё равно.
– Все люди одинаково интересны.
– Вот! Это и обидно, – вздохнул я.
– Это от недостатка знания.
– Разве вы не знаете про нас абсолютно всё? – удивился я. Последнее время принято было считать, что пузырники – это некие образования единого сверхразума, с помощью которых он не то изучает, не то захватывает Вселенную. Поэтому, разговаривая с мягкой сферой, я ощущал, что общаюсь с ними со всеми, с их цивилизацией.
– Охотники – плохие? – прервал мои мысли пузырник.
– Если ради забавы изоляторы сбили – конечно плохие.
– Как Гитлер?
Я снова кашлянул.
– Нет! Гитлер – Гитлер намного хуже. Вы что, ничего не знаете о Гитлере? Это… Ну хорошо, это абсолютное зло. Крайняя точка на шкале зла.
– То есть, относительно Гитлера, охотники хорошие? – с прежней интонацией спросил пузырник.