Czytaj książkę: «Плавник. Непутевая повесть»

Корректор Мария Устюжанина

В оформлении обложки использована фотография по лицензии Shutterstock

Фотограф Артем Фирсов

© Дмитрий Агафонов, 2022

© Артем Фирсов, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0055-2639-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– На год?! – воскликнула Пенни.

Мы отмечали наш второй День святого Валентина, и я понимал, что выбрал не самый подходящий момент для своей новости. Особенно когда пару недель назад я предложил жить вместе. Особенно когда твоя девушка из строгой католической семьи. Особенно когда она, наконец получив дозволение родителей, дала свое согласие на переезд ко мне. Особенно когда это было преподнесено в качестве подарка на День всех влюбленных. Особенно если учесть, что она произнесла эти слова только что. Но другого момента для новости не было.

А теперь представьте себе падающую комету. Вот она входит в атмосферу, воспламеняется и наконец врезается в Землю. Такой кометой взорвали вечер мои слова о том, что я отправляюсь на годик в Финляндию. Дымящийся кратер разделил наш столик на две неравные части: в меньшей сжался я, а большую заполнило ее негодование. Пламя на свечах дрогнуло и зачадило. Это догорали остатки романтического настроения и, возможно, веры в меня.

– Но почему в Финляндию? Это же какой-то абсурд!

Она, безусловно, права, звучит нелепо. Звучит, черт возьми, как самый трусливый back down¹ по отношению к ее переезду ко мне. Ведь я работаю в небольшой фирме по производству досок для серфинга. Теперь я четко осознал, как прозвучали мои слова. Почему я все детство провел на доске, вместо того чтобы изобрести машину времени для таких вот случаев? Захотелось постучать головой об столик, но ее недавний возглас и так обернул головы других посетителей в нашу сторону.

Под тисками жесткого воротника рубашки выступили капли пота, и шею начало неприятно саднить. Я ослабил удавку – подарок Пенни на последнее Рождество. Она хотела, чтобы я иногда выглядел не как пляжный бездельник. Например, сегодня. Поэтому на мне костюм-одиночка, вынужденный без смен и напарника нести свою вахту, белая рубашка с коротким рукавом и синий галстук с желтым смайликом (она не хотела совсем уж загонять меня в рамки). Я представил, как было бы хорошо скинуть с себя это все и окунуться в океан. В нынешнем феврале он необычайно ласковый. Или даже рухнуть в неглиже в сугробы далекой Лапландии. Мысль о снеге отрезвила меня и вернула к реальности.

– Помнишь, я рассказывал тебе, что время от времени наши доски заказывают в Финляндию?

– Помню.

– Так вот, Джейсон заморочился и при очередном заказе начал расспрашивать, откуда про нас узнали. Оказалось, все это результат сарафанного радио, все идет от самого первого заказа.

– Но зачем им доски в принципе?

– Тут самое интересное начинается! – Я с облегчением подумал, что шаг за шагом, мы стали удаляться от эпицентра взрыва, и продолжил: – Так вот, Джейсон разговорил того парня, Вилли или Олли, не помню. Эти финны придумали что-то вроде нового вида спорта. Снежный серфинг. Лумисурфаус или как-то так.

– Майкл, но для этого давно придумали сноуборд, или я ошибаюсь?

– Не, для сноуборда не тот рельеф. В их Лапландии полно заснеженных холмов и просто равнин с небольшим наклоном, буквально снежные пустыни с дюнами, а по-нашему волнами. Вот смотри.

Я достал телефон и показал ей несколько снимков, на которых простирались белоснежные до боли в глазах поля, где-то идеально гладкие, а где-то взбитые снежными гребнями. Выглядело все это словно застывшее море, честное слово.

– Откуда фотографии?

– Так это наш Джейсон на прошлых выходных смотался туда.

Пенни удивленно вскинула темно-рыжую бровь.

– Слушай дальше, тот парень, который сделал последний заказ, дал Джейсону контакт того первого, Олли, все-таки кажется, он у них вроде как главный идейный вдохновитель. Связавшись с Олли, Джейсон получил приглашение к ним туда. И вот этот самый Олли пару лет назад приезжал на Comic-Con и остался потусить, покататься на доске. Он на самом деле почти профи на сноуборде. Брал в прокат одну из наших досок, а вернувшись домой, захотел себе такую же. Доска приехала, а что с ней делать в Балтийском море, он так и не придумал. А потом он гостил в Лапландии, увидел все это, – я кивнул в сторону телефона, – метнулся домой за доской, и понеслась.

Нам принесли заказ – большую сковороду с фахитосом, украшенную свежим перцем, нарезанным и скрученным, или, кто знает, каким еще манипуляциям подвергнутым, ради того, чтобы выглядеть как раскрытые бутоны роз. В качестве валентиновской фишки приборы были на одну персону, именно это и побудило меня пригласить ее сюда. Она, конечно, не знала и не поняла, и потому окликнула официанта. Он подошел, выслушал ее просьбу принести еще приборы, улыбнулся, кивнул и ушел. Я знал, что он не вернется, и тут уже был мой выход: взял вилку, подцепил еду и поднес к ее губам. Пенни смотрела на меня, кажется, размышляя, не сочту ли я ее согласие угоститься за примирение.

– Ну же, Пен.

Она медленно и от того невероятно соблазнительно разомкнула губы, не спрятанные под помадой, лишь подчеркнутые темным карандашом. Безусловно, у нее не было игривых намерений, она не думала об эффекте, но ее сексапильность ей неподконтрольна.

Какое-то время мы ели в тишине. На середине сковороды Пенни произнесла подчеркнуто ровным голосом:

– Дальше.

От того, как было произнесено это простое слово, я снова почувствовал себя гремлином², впервые оказавшимся взаперти³: ты под водой, а во рту пустыня. Я сделал добрый глоток вина и продолжил менее уверенно:

– Олли мучился первые пару недель: нужно и разбег научиться брать, и с воском поколдовать, плавники убрать, ну, в общем, мороки немало. А потом у него пошло-поехало, а через какое-то время народ его приметил, начал спрашивать, что да как. Нашлись и энтузиасты, загорелись, он их отправил к нам, так и заработало сарафанное радио.

– И зачем им нужен свой собственный телеграфист?

– Финны народ чудной, знаешь ли! Какие только забавы не придумают, чтобы скрасить тоску от того… от того, что они живут в Финляндии, наверно. У них даже соревнования есть, кто дольше в сауне просидит. Победитель обычно мрет.

– Безумие!

– Честное слово, сам видео смотрел.

– Только мне не надо показывать, – поморщилась она и пригубила вино.

– Если ближе к делу, то они и по лумисурфаусу задумали следующей зимой чемпионат провести. А к тому времени надо повысить интерес, и мы решили открыть там магазинчик, сделать товар более доступным и вместе с Олли развивать проект. Вот такие дела.

– И?

– Что «и»? – удивился я, все ведь рассказал, добавить-то и нечего.

– И почему ты?

Ах вот она о чем! Это лип⁴. Одно неверное движение, неправильное слово – и попадем в замес⁵. Словно ища ногами лучшие точки опоры на доске, я, осторожно подбирая слова, попытался объясниться.

– Ну у Джейсона двое спиногрызов, как ему на год уезжать? Энди месяц назад женился. Получается, я… – тут мне пришлось взять паузу, чтобы не ляпнуть глупость.

– Самый свободный, – закончила за меня Пенни своим собственным выводом, впрочем, абсолютно верным.

Толком не понимая, что делаю, я снял галстук. Может, показалось, что он полностью на стороне Пенни и придушит меня. Но избавление от этой милой удавки придало мне уверенности.

– Я ведь не отказываюсь от того, чтобы жить вместе. Но я же не уточнял, где именно, Пен! Что нам мешает взять и уехать на год, начать совместную жизнь с такого вот приключения. По мне так это очень здорово!

Я приосанился, будучи уверенным, что моя пламенная речь возымеет парниковый эффект и растопит окруживший нас ледник. Секунды медленно плавились, как и мои внутренности, но теплее за нашим столиком не становилось.

– Майкл, как у тебя все просто, – наконец произнесла Пенни, дав понять, что мой «парниковый эффект» был на самом деле не более чем плевком выхлопной трубы. – Но ты постоянно забываешь о том, что у других жизнь устроена немного сложнее. Как же моя работа, например? Ты же знаешь, как я ею дорожу.

Действительно, я не все учел. Пенни работает в зоопарке Сан-Диего, в «Глубинке»⁶, и очень привязана к этим своим коалам. На секунду в голове возник весомый аргумент, и я чуть было не сказал вслух: «Уверен, что в Финляндии тоже есть зоопарки», но вовремя осекся. В таком месте, как наш зоопарк, никто не будет ждать отсутствующего целый год сотрудника. Крыть мне было нечем, оставалось немного вариантов продолжения разговора.

– Но я уже обещал парням. Ты говоришь о том, как тебе важна работа. Моя работа мне тоже важна! – вот такую контратаку провернул я неожиданно для самого себя.

Пенни отодвинула бокал. Молча взяла салфетку и промокнула губы. Положила салфетку. В ее действиях сквозила фатальность, отчего у меня очень неприятно закрутило в животе. Я ждал.

– Вот и отлично. Поезжай. – С этими словами моя Пенни, бросив на меня прощальный взгляд, быстро встала из-за стола и, не давая шанса остановить ее, покинула ресторан.

***

Первые дни после размолвки прошли в терзаниях. Одна часть меня хотела немедленно броситься к Пенни и просить прощения. Другая не понимала, за что надо его просить, и настаивала на поездке в Финляндию. Этим утром я вышел на пляж и, прежде чем зайти в воду, стоял по щиколотку в морской пене. Нежданно до меня доплыла одна мысль. Девушки из сложного делают простое и с такой же легкостью из простого – сложное. Значит, отказ от поездки и покаяние, каким бы легким решением это ни казалось, не сработают. Даже если Пенни примет извинения, она увидит в них очередной шаг назад. Сколько раз она говорила мне: «Хватит плыть по течению, хоть иногда греби против него». Значит, нужно ехать. Так я наконец стану мужиком в ее глазах, что ли. Хотя и это не точно.

Решено: еду. Вообще, всякие важные решения мне даются не то чтобы легко. Поэтому, пока решимость не унесло с отливом, я поспешил собираться. Квартирка моя расположена в нескольких кварталах от нашего магазина, тоже недалеко от пляжа. Хоть и небольших размеров, она вмещает все, что нужно мне для жизни. Кроме самой необходимой мебели и техники (диван, лэптоп, телевизор, игровая консоль, холодильник и микроволновка), со мной живут две доски и велосипед. А вот чемодана не было. Впрочем, чему удивляться, я же никуда никогда не ездил. А зачем? Лучший в мире океан у меня видно из окна.

Тут я задумался о том, что мне известно о Финляндии и что туда нужно брать. Там холодно и много снега. Но даже если я переверну дома все вверх дном, то не найду ничего подходящего под эти условия. Пенни наверняка составила бы длинный обстоятельный список вещей, которые надо взять с собой, и дел, которые нужно переделать до отъезда. Я решил опробовать ее метод.

Список дел получился короткий: взять у Джейсона все необходимые контакты и поговорить с Пенни. Признаться, я бы с радостью заменил второе дело чем-то менее тревожным, но в голову ничего не пришло. Все- таки поговорить придется.

Теперь вещи. Я оглядел еще раз квартиру в поисках того, что обязательно нужно взять. Взгляд остановился на досках: ох, как мне будет их не хватать. Тут мне вспомнилось, что Финляндия считается чуть ли не лучшей страной в мире. А значит, все необходимое можно запросто купить на месте. Это избавит меня от необходимости бегать по Сан-Диего в поисках курток, шапок и сократит шансы испарения моей решительности. Я схватил свою пляжную сумку. Она была влажной и в песке. Но ничего, сойдет. Открыв коробку с вещами, взял самые теплые из них: две пары джинсов, одна из которых была с дырками, а вторая классического кроя (подарок Пенни), несколько футболок и даже один джемпер. Чистых трусов нашлось только двое. А что? День стирки только послезавтра. Поэтому я заскочил в ванную и достал из корзины еще двое трусов – будут запасными. Потянулся к шкафчику над раковиной за щеткой и пастой и увидел свое отражение в зеркале. На мне до сих пор гидрик. Тут меня осенило! Он пригодится мне в поездке. Мне повезло принять решение о немедленном отъезде до заплыва, и поэтому гидрик остался сухим. Это точно знак.

Я остался доволен тем, как быстро умею собираться в совершенно чужую мне страну. Но, кажется, что-то забыл. Что-то важное, хоть и бесполезное.

Книгу?

Нет, не то. Но похоже.

Паспорт!

В коробке с дисками и комиксами его не было. Хотя обычно он лежал на самом ее дне.

Паспорт. Паспорт. Паспорт. Где же он?

В коробке с одеждой его не оказалось. На стойке у телевизора не нашелся. Встав в центре комнаты, окинул ее бондовским взглядом. Он почти всегда срабатывает и в этот раз зацепился за гантели, стоящие под окном. Точно! Помнится, с месяц назад я зачем-то взял паспорт и нечаянно опрокинул на него стакан воды. Высушил феном и положил под одну из гантелей выпрямляться. Неужели месяц уже не тягал железо? Безобразие. Но паспорт, однажды полученный ради несостоявшейся поездки и более не пригодившийся, лежал под гантелями. Все равно немного волнистый. Ну и ладно. Сунул его в распухшую от вещей сумку. Нацепил кроссовки и бейсболку. Готов.

Закинул сумку на плечо, вытащил велосипед и отправился к Джейсону домой. Напрочь забыв о времени, а было немногим больше семи утра, разбудил своим дверным стуком все семейство. На втором этаже короткой грозой прошел детский плач, сменившись шустрым топотом. К двери приближалось ворчание. Взъерошенный Джейсон открыл дверь. Эх, раньше в это время на нем всегда был гидрокостюм, а сейчас махровый халат.

– Тебе чего, Микки?

– Я еду в Финляндию!

– Ну… да. Мы же все решили.

– Да нет же, я прямо сейчас еду!

Он посмотрел через мое плечо на прижавшийся к ограде велосипед.

– На нем, что ли?

Мне было не до этих шуточек, и я впихнулся в дом, не дожидаясь приглашения. Спустилась Моника в таком же халате, как у Джея. Посмотрев на меня кислым взглядом, она тем не менее предложила мне кофе. Мы прошли в кухню, где я получил от Мон большую кружку слишком уж горького пойла. Джей начал закидывать меня вопросами. Пришлось кратко объяснить все как есть, на что они как-то странно переглянулись. Я списал это на то, что они просто плохо знают Пенни.

Отказавшись от тостов, попросил контакты Олли и инструкции.

– Если так горит, то лети в Хельсинки. Там встретишься с Олли, и он тебя сориентирует, как тебе лучше добраться до Рованиеми и где там остановиться.

– Рованиеми?

– Рованиеми.

– Никогда не слышал.

– А о каких финских городах ты слышал?

Женившись, Джей стал куда более вредным. Я попросил не умничать и говорить по делу. Но инструктаж на этом закончился. Джейсон не ожидал, что я возьмусь за дело засучив рукава. Он предполагал, что мы все вместе выберем помещение для магазина, составим план, а уж после отправим меня. Но зачем ждать, если я все сам смогу сделать на месте. Как устроюсь – дам знать, чтобы отправляли доски. Джей как будто бы нехотя согласился с тем, что это тоже план. Он выдал мне нашу кредитку.

– Не особо там транжирь, ладно?

Женившись, Джей стал куда более прижимистым.

Уже в дверях он остановил меня за руку и спросил, что я буду носить в Финляндии. Я хотел было отмахнуться от него, мол, на месте разберусь, но он велел ждать и метнулся в дом. Вынес толстенную куртку и вязаную шапку.

– Вот возьми. Без этого там никак.

Женившись, Джей стал подозрительно заботливым.

Поколебавшись, я выхватил шапку и дал деру, пока он мне лыжи не предложил. Садясь на велосипед, заметил, как он заходит в дом, покачивая головой.

Заданный темп не оставлял времени на сомнения. Я так разогнался, что нерешительность отстала еще на повороте к дому Джейсона. Теперь я мчался в зоопарк, он будет закрыт еще чуть больше часа, но Пенни на работе с восьми утра. Если доберусь до открытия и дежурным охранником на входе будет Том, то он пропустит меня просто так. Я жал на педали, стараясь преодолеть разделяющие меня и Пенни шестнадцать с небольшим миль меньше чем за полтора часа. Меня подгоняла Wild Wild Life на бесконечном повторе – создавать более подходящий плейлист для поездки было некогда.

Мне почти повезло. Я подрулил ко входу в зоопарк за пять минут до открытия и даже успел обменяться приветственными взмахами рук с Томом, но тут он развернулся и пошел открываться. Жизнь начинала кипеть, у входа уже толпились китайцы, так что теперь проникнуть внутрь без билета не выйдет. Да и с Пенни спокойно не поговорить, только мимолетом. А может, оно и к лучшему? Вместе с седьмым потом из меня вытекла половина уверенности.

Отстояв очередь за билетом и отвалив зверские пятьдесят восемь долларов за встречу со своей девушкой, я кратчайшей тропой ринулся в «Австралийскую глубинку». Как назло, у зоны с коалами уже галдели дети. Пенни возилась у дальнего вольера с одним из зверей. Я замахал вязаной шапкой, привлекая ее внимание. Дети заинтересовались мной больше, чем коалами. Некоторые повторяли за мной. Образовалась волна из рук. Видимо, это и привлекло внимание Пенни, она подняла голову и увидела меня. Смущенно, как мне показалось, помахала в ответ. Но подходить не стала. Что ж, придется объясниться так.

Я помялся в раздумьях, а потом скинул бейсболку и надел шапку.

Ткнул себя большим пальцем в грудь, а затем раскинул руки, как крылья, и пару раз взмахнул ими. Потом постучал ладонью по запястью.

Она смотрела на меня, на ее лице читалась озадаченность.

Я показал рукой куда-то далеко и пару раз взмахнул ею.

Она развела руками.

Я прижал руки к груди, сложив их в форме сердца, а потом быстрым движением вытянул их вперед, показывая на нее обоими указательными пальцами.

Она опустила голову, теперь уже в явном смущении. Но мне показалось, она сдерживала улыбку.

Когда Пенни снова подняла взгляд, я скорострельно метнул в нее с десяток воздушных поцелуев, а потом, сделав шаку⁷, прижал к уху руку.

Пенни кивнула.

Кажется, я сказал все, что хотел и мог.

– Я не все поняла, что вы показывали, но я тоже люблю коал. Они такие классные!

Я повернулся на голос. Рядом со мной стояла девчонка лет пяти и пристально смотрела на меня. Все остальные дети тоже уставились на меня. Пришли в зоопарк, мелкие умники.

– Тупая коала насрала в какао, – скороговоркой ляпнув эту глупость, я, как и был, в шапке, ретировался от галдящей мелюзги, возмущенных мамашек, негодующих коал и теперь уже точно улыбающейся Пенни.

От зоопарка до аэропорта рукой подать, и уже через полчаса, пристегнув велосипед на парковке, я стоял у билетной кассы. Как оказалось, самые удачные рейсы отправились, пока я трепался с Джеем. Ближайший самолет сулил знакомство с Торонто, Лондоном и Амстердамом. Признаться, я еще ни разу не летал на самолете. А зачем, если лучшие в мире споты⁸ на моем родном побережье? Поэтому я не стал принимать в расчет предупреждение кассира о том, что перелет займет двадцать шесть часов. Подумаешь, высплюсь на год вперед.

Спустя два часа, когда самолет взлетал, мое сердце старалось остаться на земле и потому сползло в кроссовки. Затем самолет выровнялся, а вместе с этим и сердце вернулось на место. Я разжмурился и посмотрел в иллюминатор. Бесконечный и сверкающий океан накатывал на невидимый мне берег. Его волны словно бы махали мне на прощание. Теперь я жалел, что утром так и не поплавал. Когда снова прокачусь по его волнам? Я уже тосковал.

***

Двадцать шесть часов!

Три пересадки и никакого знакомства с Торонто, Лондоном и Амстердамом.

Шесть съеденных сэндвичей и один надкушенный.

Восемь порций американо.

Две порции эспрессо.

Четыре банки кока-колы.

От силы часа два сна.

С таким багажом да спортивной сумкой на плече я подошел к окошку паспортного контроля. За ним сидел молодой парень. Он взглянул на меня. Я вежливо улыбнулся. Он перевел взгляд в компьютер. Я терпеливо улыбался. Он снова посмотрел на меня, теперь уже внимательно. Я недоуменно улыбнулся. Наконец он прекратил дуэль, сухо сказав:

– Ваш паспорт.

Ах да. Я достал паспорт из заднего кармана джинсов. После суток, проведенных под моей задницей, он изогнулся дугой. Я протянул несчастный документ пограничнику. Тот взял его двумя пальцами, пролистал изогнутые и волнистые страницы.

– Вы храните его в мясорубке?

Я не понял, о чем он, ведь у меня даже вафельницы нет. Вместо ответа я смущенно улыбнулся. Но он никак не реагировал на улыбки, а долистав до страницы с фотографией, и вовсе сказал:

– Перестаньте улыбаться.

Все же виновато улыбнувшись напоследок, я отключил режим улыбок. Сравнив сонного меня со мной бородатым, он спросил:

– Цель приезда?

Лениво было растолковывать про лумисурфаус, поэтому я только и сказал:

– Серфинг.

Он посмотрел на меня еще более внимательно, потом поставил штамп в паспорте и, протягивая его мне, сказал:

– Удачи.

Теперь я торчал посреди терминала, как тот игрушечный снеговик со стеклянной головой-шаром, что стоял у Пенни на полке и всегда забавлял меня своей милой бесполезностью. Ее же бесило то, как яростно я его тряс, создавая ураган из снежных блесток. Сейчас я понял, каково было этому несчастному снеговику. Глаза мои плавали внутри головы в какой-то тягучей жидкости, оставшейся от мозгов. Я поворачивал голову влево-вправо, и глаза переплывали из стороны в сторону. Как и полагается игрушечному снеговику это все, на что я был способен в этот момент. Время было чуть за полночь.

Тут я заметил знакомую вывеску Budget⁹ и вспомнил, что хотел взять машину и отправиться в Рованиеми. Что ж, план сам вел за собой. Поплелся к закрытому, как оказалось, прокату. Слегка приуныл, несмотря на работающие рядом другие сервисы, но тут меня осенило, что сперва надо бы поговорить с Олли. А я его даже не предупреждал о приезде. Такая халатность тут же дала о себе знать, женским голосом сообщив: «Абонент не в сети». Я опустился на пол прямо под стойкой проката. Что же это: знак остановиться или, наоборот, двигаться вперед? Пока где-то в глубине моего стеклянного шара шел поиск ответа, я решил позвонить Пенни. После нескольких гудков она взяла трубку.

– Привет, Пен! – бодрым голосом прокричал я.

– Привет.

– Я долетел!

Молчание.

– Лоп-пи? – рискнул я назвать ее этим вариантом имени. Так ее звали в детстве, и сейчас она не всегда в восторге от такого обращения.

– Я… я не думала, что ты сбежишь вот так. Устроил пантомиму и укатил на год?

– Я думал… мне показалось… Да нет же, я не сбежал!

– Уверен?

– Да! Хочешь… – я чуть было не сказал: «прямо сейчас полечу обратно», но только от самой мысли о самолете меня передернуло. —Хочешь приехать ко мне?

Конечно, она не хочет, но вода камень точит.

– Микаэль, мне нужно идти работать. – После паузы все же добавила: – Позвони, как устроишься.

На этом она отключилась. Микаэль. Именем отца она пыталась называть меня, только когда обижалась. Может, я и сглупил, уехав. Но теперь останавливаться уже нельзя. Только вперед. Новый план: я возьму машину прямо сейчас и к утру буду в Рованиеми. А там уж Олли проснется и все мне объяснит по телефону.

Теперь работал только один прокат. За оранжевой стойкой, украшенной издевательским слоганом «Почувствуй движение», сидела слишком красивая для ночного аэропорта темноволосая девушка в белой блузе и фирменной оранжевой жилетке. Она увлеченно играла в телефон и не сразу обратила на меня внимание. На ее бейджике значилось имя: «Туули». Оставаясь некоторое время невидимым, я беззастенчиво разглядывал ее. Стройная, даже худощавая, с тонкими руками и длинными ловкими пальцами, гоняющими электронный мяч, она… Резко вздернув голову, Туули поспешно отложила телефон. Я в свою очередь вскинул ладони вверх, мол, все нормально, не парься. Несмотря на позднее время и скорое закрытие сервиса, Туули уделила мне максимум внимания. Взяв мои права, она скрупулезно начала подбирать машину, исходя из возраста, стажа, багажа, количества пассажиров, предпочтений по цене и трансмиссии. Потратив на это анкетирование неспешных пятнадцать минут, она предложила отличный вариант в виде «Фольксвагена-Поло» с автоматической коробкой передач за семьдесят два евро в сутки. Стоило, конечно, дороже, чем у нас.

– И последний момент, мистер Чайлдз. Возвращаете автомобиль в наш пункт проката, ведь так?

– Нет, хотел бы вернуть в Рованиеми.

– Ту-у-у-о-о-та, – протянула Туули, щелкая мышкой. – Минуточку. Еще минутку. Да, можно оставить машину в одном из наших пунктов в Рованиеми. Стоимость проката составит триста сорок девять евро.

– Это за неделю, полагаю?

– Нет, это за сутки, – беспристрастно ответила девушка.

В ее расчеты явно закралась какая-то ошибка.

– Это же в пять раз дороже, чем было! Вы можете проверить?

– Минутку, – она снова защелкала мышкой. – Еще минуточку. Да, я проверила. Это дороже в четыре целых восемь десятых раза. Не в пять.

Она дружелюбно улыбалась, хотя смотрела при этом мимо меня. Я пытался подсчитать, стоит ли мое рвение таких денег. Наконец, убедив внутреннего бухгалтера, я согласился, надеясь, что и Джейсон будет таким же сговорчивым, когда получит отчет по карте.

Спустя еще десять минут одетый в футболку, джинсы и шапку, с сумкой в одной руке и ключом от машины в другой я впервые за последние сутки покинул аэропорт. Выйдя на улицу, остановился и вдохнул полной грудью. Горло обожгло так, что я зашелся кашлем, а глаза заслезились. Что это за воздух такой, почему он обжигает? Да так, что из меня валит дым! Пока я учился дышать этим убийственным воздухом, тело забило мелкой дрожью. Потом я понял. Конечно, мне знаком холод, все-таки Тихий океан это вам не горячая ванна. Теперь же я познакомился с морозом.

Добежав до машины, я забрался в нее в надежде поскорее согреться. Но кресло было изо льда. Бороться с дрожью уже не получалось. Я завел двигатель и выкрутил кондиционер на максимальный обогрев и самый мощный обдув. Но вместо долгожданного тепла в меня ударила струя еще более холодная, чем воздух в машине. Я готов был заплакать, но боялся, что из-за слез мои глаза превратятся в ледяные шарики. Тут в очередной раз мысль догнала тело. Ведь у меня с собой гидрик! Наверно, со стороны это казалось странным, но я стал поспешно раздеваться. Стянув с себя одежду, вибрируя как холодильник, попытался втиснуться в гидрокостюм. В небольшой машине это оказалось провальной миссией. Я крутился и так, и эдак, сползал с кресла, изгибался дугой, снова влезал на кресло и вставал на колени, почти упираясь задницей в лобовое стекло, но сухой неопрен не хотел налезать. Обессилевший, я плюхнулся на сиденье и тут обнаружил, что не дрожу. Да и кресло было теплым. Я, не веря своему счастью, провел рукой перед центральными дефлекторами, и ее обдало горячим воздухом! Спасен! Я стянул с лодыжек гидрик и оделся. Хотел было уже двинуться в путь, но остановился и посмотрел на костюм, лежащий на пассажирском сиденье. Нет уж, Снежная королева, больше ты меня не застанешь врасплох. Я заглушил мотор и, схватив гидрокостюм и джемпер, отправился обратно в аэропорт. В очередной раз пройдя контроль, забежал в ближайший туалет. К счастью, он был пуст. Молясь, чтобы таковым он и оставался, я разделся, оставшись в одних только трусах. Включил теплую воду и стал растирать себя. Когда тело стало влажным, потянулся к дозатору жидкого мыла. Тот плюнул куда-то мимо меня и на этом иссяк. Повезло, что рядом был еще один, полный тягучей зеленой массы. Я выдавил обильную лужицу себе в руку и стал размазывать по телу, делая его скользким, зеленоватым и с ароматом яблока. Безусловно, это далеко не лучший способ надевать гидрокостюм, скоро мыло засохнет коркой, и тело будет чесаться под неопреном, но лучше уж так, чем дрожать от каждого дуновения ветра. Как следует смазав себя, я проделал то же самое с внутренней частью костюма и стал его надевать. Мои мольбы явно были услышаны, потому что на середине процесса в туалет вошел пожилой мужчина. Он уставился на меня, а я на него.

– Хочу окунуться с головой в эту вашу Финляндию, – сказал я и продолжил начатое.

– Ласты не забудь, – буркнул старик и пошел мимо. Подойдя к кабинке, он добавил: – Я швед.

Наконец, весь в мыле, я снова залез в машину. С третьей попытки правильно забил в навигаторе Рованиеми. Самый быстрый маршрут занимал девять с половиной часов. Что ж, завтрак пропущу, но к ланчу поспею. Заряд телефона меня несколько тревожил, всего двадцать процентов. Увы, в машине не оказалось зарядного устройства. Но еще раз возвращаться в аэропорт и требовать с Туули зарядку мне совсем не хотелось. Раньше жили без навигаторов – и ничего, добирались куда нужно. Чем я хуже? Постарался запомнить маршрут и дал себе установку смотреть на знаки.

Признаться, автомобилем я пользуюсь крайне редко. Только если мотаюсь по побережью на Север, беру в прокате машину. По городу передвигаюсь исключительно на велосипеде. Поэтому решил ехать помедленнее. Первое, что я заметил, когда выехал из аэропорта на дорогу, это то, какие лихие правила дорожного движения в Европе. На ближайшем знаке было черным по желтому написано: «80». И это в черте города! Страшно представить, что творится у них на хайвеях. А потом оказалось, что и скорость здесь ощущается совсем не так, как у нас. Если ехать чуть быстрее, чем со скоростью осла, то стрелка спидометра тут же подскакивает до отметки пятьдесят. Я совсем запутался в ощущениях и на всякий случай держал скорость не больше тридцати, хоть мне и казалось, что еду я слишком уж медленно. Но мама мне часто говорила: «Easy does it», поэтому я не переживал из-за своей скорости, благо машины не встречались.