Czytaj książkę: «Йагиня. Тайный дар»
Часть 1
Глава 1
Сказ вводный, первый. Новости из Стольграда
– Вот же склочная баба! Ни дня без свары! Ты только подумай, Стефанида, что нонче удумала! Что б я, Сидор, за так просто взял да выпил весь запас вишневой наливки, что женка до праздников поставила! Да еще без спросу! Да ни в жисть! – не унимался старый хитрец, пока мои пальцы бойко плели исцеляющий заговор, тонкой голубой паутинкой покрывающий его коленную чашечку.
Вообще-то Сидору повезло: судя по парам дыхания, наливку женки они с мужиками щедро мешали с чистым медицинским спиртом – откуда взяли-то только такую страсть в Верхнем Курене? Впрочем, умом, как говорится, не до всего додумаешься, а искать логику в поступках куренских и прочих селян, я, несмотря на возраст, давно перестала.
Однако факт совмещения наливки и спирта налицо, и как следствие – художественный во всех отношениях фингал на этом самом лице, вывих плеча и чудом уцелевшая коленная чашечка деда… Да еще не нравится мне это начинающееся воспаление…
– Нет, ты видела, Стефанида, с кем живу? Не жисть, а мука! – сплюнула в сердцах себе под ноги Снулка, та самая «склочная баба», которая вернувшись заранее из станицы обнаружила вместо недавно возведенного, можно сказать нарядного курятника – развалины, своего мужика в компании невменяемых соседей мужеского полу и совершенно пьяных свиней, а также коз, спокойно шастающих по грядкам с молодой капустой и огурцами.
Картину завершала спящая мертвецким сном домашняя птица: гуси и куры, как будто нарочно разбросанные по двору согласно чьей-то сумасшедшей задумке.
Как Сидору, Ижику и Митридоту удалось напоить не только скотину, но и птицу, для меня оставалось загадкой, но окинув взглядом представшую перед глазами картину, пришлось признать – гуси в гораздо более бедственном положении, нежели куры: те хоть не посплетались длинными шеями так, что сразу и не скажешь, где из них чья…
– Я то, грешным делом, подумала, что передохла птица-то! – горестно вопила Снулка. – И давай, слезами горючими да умываясь, щипать из них пух!
«Ну да, пух в первую очередь, – подумала я, кивая, – Ведь лежащий посреди двора в обнимку с поросенком хозяин может и подождать!»
А впрочем, кто я такая, чтобы учить кого-то, как правильно, и как нет! Мое дело маленькое – знай себе, лечи!
Снулка же продолжает горестно причитать, чем признаться, значительно мешает процессу исцеления благоверного:
– И только двоих ведь успела ощипать, как они – раз и вскаквают! Наверноть замерзли! Я чуть совсем не сказилась! Страх-то! Страх!
Очень ее понимаю, двое вышеупомянутых, чудесным образом воскресших гусей, своим розовым голым видом знатно действовали мне на нервы чуть не с утра. Не сказать, что барышня я слабая да нервная от природы, просто как тут от смеха удержишься, чего мне по статусу допускать совершенно не положено!
Я, стараясь не смотреть на этих лысых существ, жавшихся к толстой хозяйской мурке, которая шипит на них, и, бешено вытаращив глаза, отступает от странных, непонятных животин, что пахнут-то как гуси, но вида совершенно неожиданного, метнула в птичек согревающим заклинанием. На первое время им хватит, а там, гляди ж, и курятник на своем месте восстановится, и пухом начнут обрастать.
Долго Снулка с подружками теперь не поедут с ночевкой на Ярмарку в станицу Нижние Выселки! Вот что бывает, когда на хозяйстве остаются мужики, склонные к злоупотреблению! И магическая защита погреба для них оказалась не преграда: и ведь, что удумали! Спускали в отверстие на зачарованной половице удочку с магнитом, а о том, чтобы все крышки на заветных бутыльках оказались металлические, Сидор заранее позаботился! Откуда только деревенская неугомонная троица разжилась чистым медицинским спиртом – вот в чем вопрос!
– Так это ж дохтур этот городской им подсобил! Они ему забор покрасили – он и отблагодарил, окаянный! – внесла ясность Снулка.
Я по-стариковски поджала губы: отношения с городским «дохтуром» у нашего семейства потомственных Йагинь не ахти: к лесным целительницам испокон веку обращались жители как окрестных деревенек и станиц, таких вот, как эта – Верхний Курень, и Нижние Выселки, где раз в сезон проходят шумные Ярмарки, а также и самого Штольграда, что, разумеется, не добавляет нам симпатии вышеобозначенного доктора… Хотя, если б вместо того, чтобы по кабакам кутить, романы крутить направо и налево с мамзельками, не обремененными особо строгим воспитанием и деревенских мужиков спаивать за счет запасов того самого его медицинского, доктор этот занялся бы своими прямыми обязанностями, глядишь, и нам поспокойней жилось бы, и этому охламону поприбыльнее…
Закончив, наконец, с Сидором, я перешла к мертвецки пьяной скотине и домашней птице: с Ижиком и Митридотом, ровно, как и с их женками, мы сегодня уже успели повидаться. В отличие от Сидора, обошедшегося по большей части легким испугом, впрочем, сомневаюсь, что он и это упомнит, собутыльникам его повезло меньше.
Поэтому, когда запыхавшись, роняя тапки, прибежала за мной утром Оленка, на ходу рассказывая о злоключениях дядьев, пока они с мамкой и теткой на Ярмарку ездили, я первым делам отправилась накладывать заклинание, сращивающее кости на руку Митридата и приводить в себя деда Ижика.
Селянки не поскупились на благодарность, еще бы – косьба на носу, а мужики преждевременно из строя решили выйти!
– Спасибо, Стефанидушка! Дай Светлый Даждьбог тебе крепкого здоровья и долголетия, внучкам – женихов богатых, а внуку – невестушку-красавицу! Вот, не побрезгуй, чем смогли, – Снулка протягивала мне целый мешок гостинцев, – Вот, Сеньке-то на сарафан, целый отрез поплину-то, да чтоб и мелкой на рубаху хватило! Сама своим девкам приглядела, да ведь и вас надо уважить!
Снулка планомерно тащила меня в горницу за стол, вознамерившись во что бы то ни стало угостить знаменитой своею наливкой, с которой, собственно, весь сыр-бор и начался, но я обеими руками отмахивалась от нее, не дай светлые боги, бабуля узнает, так накажет, мало не покажется. И правильно, нечего позорить род Йагинь распитием! Да еще среди бела дня и на глазах у всей деревни!
Снулка все-таки всунула чудом сохранившийся после пиршества деда, бутылек наливки мне в заплечный мешок, на прощание, увидев, что в своем решении я непреклонна.
– Пойду я, Снулочка, итак с вашими мужиками почти целый день провошкалась, внуков с одной Раифой ведь оставила! А если и ее куда позвали! Да не дай светлый Даждьбог! Пойду!
– Поблагодари благодетельницу нашу, старый дуралей! – сверкнула Снулка глазами на мужа. Но его благодарность, учитывая, что я к обязательной целительской, программе, от себя добавила заклинание трезвости на целый месяц, была вовсе не такая искренняя, как у женки.
– А ты, Сидор, на меня не серчай, – прогудела я басом. – Покос на носу! Как раз до праздника Уборки Хлеба цверезые походите, ничо! – тут я пожевала губами. – Неча нас сестрами по дурости вашей дергать! А никак Аньшане бы срок сегодня подошел! И что ж мне, разорваться, между Верхним и Нижним Куренями? И к кому бежать? К рожающей бабе али к учудившим спьяну мужикам? Как вы скотину-то умудрились споить?
– Да ягод они пьяных обожрались! Снулка-то зачем-то их в погребе в отдельном жбанчике оставила! Сначала ягоды поклевали, ну а там уже и с нами, с мужиками…
Снулка опять в сердцах сплюнула себе под ноги, наградив благоверного подзатыльником, а я уже не смогла сдержаться, чтобы не расхохотаться: надо же, какой полет фантазии! И кому бы еще пришла в голову такая светлая идея – напоить скотину и птицу вместе с собой, до, пардон, поросячьего визгу!
Уже покидая Верхний Курень, с последнего на околице двора донеслось то, что заставило меня насторожиться, сделав вид, что стрельнуло поясницу. А что? Может же меня вусмерть измотать лечение трех здоровых мужиков, а еще пьяная птица и скотина! Имею право, чай не первую сотню лет… Каждая целительница делится с пациентом частицей своей жизненной силы, которая после нуждается в восстановлении. Поэтому Йагини, или дарительницы жизни, издревле почитались как простым народом, так и знатью. Конечно, и официальная медицина не стоит на месте. Только по мне, так зря она частенько пренебрегает магическим вмешательством – люди по старинке идут со своими болячками и проблемами охотнее к знахарке, нежели к новомодному амбициозному врачу.
Охнув, я схватилась рукой за поясницу и облокотилась на ближайший плетень – плетень, из-за которого доносились крики, привлекшие мое внимание. Крики, споры, ссоры в Верхнем Курене или любой другой деревушке и даже в Штольграде, конечно, не что-то энтакое, из ряда вон… Но то, что прозвучало в процессе…
– А я все равно пойду! Все равно! И вы меня не остановите! – этот визгливый голос с истеричными нотками, которые говорят о том, что спор ведется уже довольно давно, несомненно, принадлежит Федоре – первой красавице на деревне.
– Ишь, чего удумала, егоза! – а вот это уже бабуля Шарина, древняя, но все еще бойкая старушка.
– А нутка, уймись, пока я тя хворостиной не отходила, – о, а вот и матушка Федоры, Шелена. Собственно, мне все равно, что там еще придумала эта неприятная не только мне, но и доброй половине Верхнего Куреня, девица, если бы не следующая фраза Шарины:
– Да пропади он пропадом, ентот столичный чародей! Где ж это видано, чтобы девка сама с парнем знакомства искала!
– А я и не ищу знакомства! – восклицала Федора. – Он как увидит меня в новых сапожках да с красными лентами в косах, сам знакомиться подойдет!
– Тьху, дуреха, отцу что ль рассказать, чтобы он тебе вожжами по спине протянул?
– А мне все равно! Но только вы меня не удержите! Столичный чародей должон первой меня увидеть! – взвизгнула Федора.
– Феденька, не позорь нас, – попыталась взмолиться Шелена, видя, что угрозы дочке – что об стенку горох, и, увидев меня у плетня, осеклась.
– Тетя Стефанида, вы?
А кто ж еще, если не «тетя Стефанида».
– Доброго здоровьишка! – приветствую ругающихся женщин, замерших, как по команде. – Что же вас, на всю околицу слышно? А, Федора? – строго добавляю я, – когда представится случай пожурить противную девицу, да так, что она ничего не может сказать мне в ответ: бабу Стефаниду здесь все уважают, а то и боятся!
– Да ты вишь, че удумала-то, Стефанидушка! – ответила за внучку Шарина. – Вознамерилась опозорить и себя, и род свой, и весь Верхний Курень!
– Вот ведь поганка, – присоединилась к матери Шелена. – В Штольград рвется! Уйду, говорит, и вы мне не указ!
– И что, что в Штольград? – делаю вид, что недоумеваю. – Это ж близко, да и нечисть нонче не шалит!
– Да лучше б нечисть шалила! – в сердцах кричит баба Шарина. – Она же не просто в Штольград, а на чародея окаянного, столичного поглазеть!
– Что, из Стольграда опять чародея прислали? – вздыхаю. – Заняться им тама у себя нечем, бабоньки!
– И не говори, Стефанидушка, – воскликнули в один голос Шарина с Шеленой.
И их можно понять: где чародей – там и целая рота песиглавцев-наемников. Их в заграничных землях то ли троллями кличут, то ли еще как. Насчет троллей этих заграничных не скажу, а более наглого и беспринципного племени, чем песиглавцы, скажу я вам, свет белый ни видывал! И хорошо, если песиглавцы на княжеском обеспечении, а ну как нет? Самое меньшее зло для всех окрестностей – аки птицы, взлетевшие налоги, а оно нам надо?
– Так что, Федора, правда это? На чародея собралась поглядеть? – строго гляжу на капризное, сморщенное от досады лицо девицы. Ей очень неприятен этот разговор, но не ответить старшей Йагине не имеет права. Хе-хе.
– Так ведь Залка сказала, что Мелка слышала, что Туське Выська передала давеча, чародей ентот – молодой да красивый, баб Стефанид, – заныла она. – И он ненадолго в наших краях! А ну как, когда мне еще шанс представится в Стольград уехать?
– Ты не дури, – напустив на себя грозный вид, важно вещаю. – В Стольград тебя еще никто покамест не звал, правы мамка с бабкой. А здесь тебе еще жить. Что ж люди скажут, коли девка за парнем бежит, знакомства ищет? Это сегодня девки за парнями побегут, а завтра что? Зайцы на лис начнут охотиться? – с удовольствием брюзжу я.
– И то верно, Стефанидушка, может, ты ей ноги зачаруешь, чтоб со двора не сошла? – попросила Шарина. А что, это мысль. Зачаровать Федорке ноги, как корове, чтоб, значит, со двора ни-ни… Изо всех сил сдерживаю улыбку и наказываю вредной девице:
– Сиди дома, девка! Лучше мамке по дому помоги. А ну как, не на чародея, а на песиглавцев нарвешься?
Федора насупилась. О наемниках, неизбежно сопровождающих чародеев на спецзадании, она видать, не подумала. Грозно сверкнув очами из-под кустистых бровей напоследок, покидаю, наконец, Верхний Курень.
Значит, есть новости, и новости эти не особо утешительные…
***
Отдалившись на безопасное от Верхнего Куреня расстояние, я позволила себе немного расправить плечи. Перед тем, как идти домой, решила навестить Данину, речушку, названную так еще древними Йагинями, в честь Даны, светлой богини воды. Вода всегда, с самого детства действовала на мой ум волшебно. Привыкла, что с каждой проблемой нужно просто посидеть у воды, и решение само находится. Осторожно поставив у редких камышей заплечный мешок с «гостинцами», я перво-наперво прощупала пространство на милю вокруг и удовлетворенно кивнула – чисто, ни души. А если и объявится какой грибник, что маловероятно, время уж к вечеру, обязательно услышу и успею скрыться с глаз долой. Быстро скинула «бабушкин» синий кафтан и платок, оставшись в белой, щедро расшитой цветами сирени, что придает веселый весенний вид, рубахе.
Следом за кафтаном отправился вишневый поясок, и, непосредственно, сама рубаха и исподнее. Вынула из косы косник – розовую кисточку из бисера с завязками: до совершеннолетия мне еще два лета, имею полное право не покрывать голову. Осталась последняя деталь – провела ладонями перед лицом, снимая морок, и взглянула на свое отражение в водах Данины.
На меня смотрит, улыбаясь, обычная русоголовая и зеленоглазая, что совсем не редкость в наших краях, девчонка. Внезапно защекотало пресловутое шестое чувство ощущением чьего-то пристального взгляда. Подняла голову, пригляделась к кустам на другом берегу – может, не дай светлая Макошь, не удалось чисто пространство прощупать? Да вроде бы нет, точно нет ни одного человека. Так. А это еще что такое, точнее кто такой?
Из кустов, абсолютно не прячась, на меня пристально смотрит самый настоящий элсмирский волк. Огромный, как чудь знает что! Молодой, по всему видать, не заматерел еще, как совсем уж взрослые особи. Однако отчего так неуютно под его взглядом? Зверь как зверь. Ну да, редкость для наших краев, но и только!
Йагиню в своем лесу ни один зверь не тронет – на то на мне защитный заговор стоит. А что смотрит – так не человек же! Но под взглядом именно этого волка как-то очень неуютно, и даже на миг показалось, что он слишком пристально меня разглядывает… Да ну! Чего не примерещится после трудного дня?
Рыбкой скользнула в воду, погружаясь в благословенную прохладу после удушающего летнего зноя! Ни одно чувство не сравнится с прикосновением прохладной, ласковой воды к обнаженной коже! Нырнула, сделала несколько гребков к дну и всплыла наверх, перевернулась, блаженно раскинувшись на поверхности воды.
– Сеня!
– Защекочем!
– Пришла!
– Плывет!
– Не выпустим!
– Играть!
– Прятаться!
Давние подружки, мавки, обступили плотным кольцом, и как обычно, тараторят все разом.
– Сегодня Сене нужно домой, – объяснила им.
Почему-то мавки не воспринимают слова «я» – они и о себе всегда говорят в третьем лице, и о других. Когда когда-то давно, во время нашего первого с русалками знакомства, попыталась втолковать им, что значит, «я» – безрезультатно. Мавки одинаково таращили на меня свои огромные, как зеленые блюдца, глазенки с прозрачными зеленоватыми веками и в недоумении оглядывались по сторонам.
– Сеня привела с собой я?
– Где я?
– Спрятала я?!
– Покажи я? – спрашивали. Мама тогда объяснила мне, что мавки привыкли видеть и трогать то, о чем говорят. А мыслеобраз «я» им просто взять неоткуда.
– Не отпустим!
– Защекочем!
– Утопим!
– Защипаем!
Ну, это пустые угрозы – мавки хоть и славятся довольно вредным характером, но с Домом Йагинь у них давняя дружба. Поэтому к угрозам с их стороны я давно привыкла.
– Сеня укусит, – пообещала я им, и в подтверждение своих слов, щелкнула зубами.
Пришлось прийти к компромиссу, и поиграть немного в догонялки с зеленоватыми негодницами. Наплававшись и насмеявшись, вылезла из воды и принялась одеваться. Мавки всей стайкой подплыли к берегу:
– Йожку приведи!
– Мавки Йожку не отпустят!
– Утопят!
– Будут щекотать, пока не состарится!
– Пока не поседеет!
Я улыбнулась. Йожку они из нас больше всех любят.
– Приведу, – пообещала, выныривая головой из рубахи. Внезапно одна русалка обернулась к противоположному берегу и злобно выкрикнула:
– Щучий сын!
Я недоуменно посмотрела на берег и прислушалась к своим ощущениям. Никого и ничего. Что же ее разозлило? Решила не расспрашивать. Противный характер заставит промучить меня как минимум, несколько часов, и опять утянуть в воду, играть.
Помахав на прощание мавкам, отправилась домой.
Итак, я – потомственная Йагиня, Хессения, Сеня.
Внучка Старшей Йагини нашей области, Стефаниды.
Род Йагинь – древний и почитаемый. Издревле по материнской линии в нашей семье передавался дар сохраняющей и дарующей жизнь, целительницы. Мы в дружеских, почти родственных отношениях и с другими Домами целительниц, знахарок и травниц, которых, как ни печально это сознавать, становится все меньше и меньше в Светлом Княжестве.
И виной тому одно бредовое пророчество, позвучавшее в храме светлого Даждьбога вот уже почти три столетия назад.
Именно тогда однажды одна по всему видать, экзальтированная прорицательница светлого храма, исторгла из своего явно скудного, но наделенного богатой фантазией ума, пророчество: что в один прекрасный день юная, невинная дева с даром исцелять спасет Светлое Княжество от гнета Темного Князя, или, как принято говорить по ту сторону границ, Рыцаря. Собственно, особого гнета со стороны темных ни тогда, ни сейчас не ощущалось, ну если только где на границе…
Но девица утверждала, что юной целительнице по силам окажется навсегда лишить Темного княже власти и склонить колени перед светом!
Видимо, земельный передел и оказался решающим аргументом в пользу развязывания полувоенных действий в адрес темных. И, к слову сказать, целительницам после этого треклятого пророчества прямо-таки житья не стало!
Нет, официально наш светлый правитель Гартман Наднино Дино Нандо Третий выступить против темных не мог, как и его предшественники: все-таки мирный договор, подписанный много веков назад, нейтралитет, соблюдаемый, ну ладно, почти соблюдаемый обеими сторонами.
А также студенты Светлой Академии Ковена Магов и Университета Темных Сил, ездящие туда-сюда по обмену, для конвертирования, так сказать, бесценного опыта. Сотрудничество светлых и темных магов, опять-таки, и притом сотрудничество весьма плодотворное: особо провинившиеся преступники со светлой половины предоставлялись для исследований и опытов темным колдунам и некромантам, которые в свою очередь, таким же образом, помогали своим светлым коллегам. Идиллия, одним словом.
Однако вышеупомянутое пророчество не дает спокойно спать уже шестому по счету правителю Светлого княжества – слишком жирным, видать, кажется им вожделенный кусок! Земли темных, вопреки расхожим мнениям, вовсе не так уж бесплодны и каменисты, как принято их представлять в песнях бродячих менестрелей: напротив, они довольно плодородны и живописны, и уже шестой по счету светлый княже спит и видит, как присовокупит к своей территории темные земли, расширившись на весь Континент.
Так вот, открыто против темных светлые не выступают – политика. Но как правитель, даже при всем своем искреннем желании сможет противостоять пророчеству светлого храма, скажите мне? Если сказано, что юная светлая целительница способна поставить на колени Темного князя перед светом, то так тому и быть! Вот уже почти три сотни лет за целительницами ведется самая настоящая охота. Причем, логичным было бы, если бы юных дев с даром магии жизни истребляла бы темная сторона, и вроде как даже отмечены подобные случаи…
Но я, как представительница данного лагеря, смело могу заявить: юные Знахарки, Травницы, Берегини и Йагини пропадают исключительно по вине своих же, то есть светлых сил.
Но мудрая богиня Макошь позаботилась о нас: дар целительства столь редко проявляется в юном возрасте, что проще найти посреди зимы подснежники, чем светлую целительницу – неважно, Йагиню, Знахарку или Травницу, в которой дар проснулся раньше срока. Зачастую целительская сила начинает течь через потомственную волшебницу после того, как она родит дитенка-двух, а то и вовсе дождется внуков. Продолжительность жизни у нас ого-го какая!
Но, согласитесь, дева с дитем на руках уже и не дева вовсе, а потому и под пророчество не подходит. Однако изредка накладки встречаются даже и у самой Матери Сырой Земли. И нет-нет, да и просыпается дар исцелять в какой-то из нас, кто не надел еще ревун, или плачею. (* Головной убор, надеваемый девушкой, идущей под венец. Здесь и далее прим. авт.) И светлейшество наше видимо, не собирается сдаваться – и по всей империи тут и там рыщут его шпионы, разыскивают юных светлых волшебниц, чтобы отправить их на верную погибель – неравное сражение с Темным князем. Мол, девке самой такая дурость в голову пришла, причем здесь монарх-то?
И, по нелепому стечению обстоятельств, у меня, Хессении, внучки Старшей Йагини, и обнаружился целительский дар раньше срока.
Бабули считают, что нельзя пренебрегать ничем, что посылают нам боги – и поэтому я начала лечить сразу же после пробуждения дара. Под личиной бабуль, вместо них хожу по деревням, станицам, и даже в Штольград зовут. Сначала робела, сердце сжималось от страха, пот прошибал – все боялась не соответствовать бабулиным реноме. Но потом потихоньку, полегоньку, и дело пошло. И почувствовав текущую по рукам целительскую силу, увидев результаты своих трудов, я поняла, что это – и только это и есть то, чем я хочу заниматься в жизни!
Обидно, конечно, что мне нельзя получить должного образования в Светлой Академии при Ковене Ведунов – приходится прятаться. Прорицательницы там, боевые чародейки, стихийные маги, инферналы, символисты и даже некроманты – добро пожаловать! Не в Светлую Академию, так в Темный Университет, а всем, кто несет в себе целительную силу – нельзя! Тут же отправят с Темным князем воевать, и пикнуть не успеешь. Если, конечно, все по правилам – девица мол, не замужем и не была, юна и свежа, как первый весенний бутон.
Тьфу, даже противно! Вот где справедливость?
И учат меня бабули – Стефанида и Раифа, ее двоюродная сестра, дома, в лесу, и опыт свой бесценный передают, конечно. Но домашнее образование – оно и есть домашнее образование. Даже по говору это слышно, по речи то есть. Вроде и нахваталась от бабок городских, утонченных да и просто иностранных словечек, а применить их некуда. Практики нет. Вот бабули – оно другое дело – по щелчку пальцев могут изъясняться на любом диалекте, любой местности континента. А у меня только изредка слово какое умное и проскочит, из чего можно сделать вывод, что не совсем уж глухая деревня́! Время от времени, дурачимся дома с детишками и устраиваем хаэльские или малоиссийские вечера изящной речи – сплошные бьен сюр, аре вуар да извольте-с, пожалуйте-с. Домашнее образование, повторюсь – оно и есть домашнее образование. Хотя в чем-чем, а в искусстве целительства бабки спуску не дают.
Однако хотелось бы несколько иной практики, нежели пьяные селяне да битые мужьями селянки Куреней, Погребцов, Выселок…
– Ничего, – говорит баба Раифа. – В возраст войдешь, приглянется кто, замуж выйдешь, ребетенка родишь, и можно будет дальше учиться.
– Только вот что за учеба уже с дитем на руках да при муже? – вздыхает баба Стефанида. – А ну как хозяин против женки-студентки будет?
И Раифа тоже вздыхает, соглашается с сестрой, и мне ничего не остается, как тоже вздыхать. За компанию. Потому что учиться – оно очень хочется. А вот замуж – совсем пока нет.
Да и попробуй, встреть еще такого, чтоб не супротив был, что и дома-то толком не бываю – все по недужным бегаю, и ведь среди ночи выдернуть могут, ежели помочь надо, да еще и дальше учиться хочу! Ну кому я такая нужна, кроме бабуль, да меньших моих – братишки и сестренки, да родителей, что в Дарнийском графстве обосновались с магической посольской миссией, в том самом, где испокон веков оборотни Светлой Стороны во главе династии?
Герцогов тамошних по-иному «Дарнийскими оборотнями» зовут. А правят, по словам очевидцев, они куда как хорошо, не хулиганят, как некоторые пресветлые князья, но о том даже говорить – тьфу, противно! Маменька с папенькой довольны службой – знай только почтовых журок шлют.
Семейка у нас собралась – как на подбор!
Кроме нас с бабулями ожидают родителей из их походов два малолетних неслуха – братец мой Никодем, Никодемка, да сестрица Йогана, Йожка. Вот уж от кого ни днем, ни ночью покоя нет! Магически обделенных в нашей семье сроду не было. Но Йожке, в отличие от меня повезло, миловала ее Мать Сыра Земля от дара целительства. И вот Демка спит и грезит, как станет настоящим боевым чародеем, а Йожка мечтает стать некроманткой. Да, да, в роду Йагинь подрастает маленькая владычица смерти. Рано им пока в Светлую Академию, или Темный Университет, малы еще. Скорей бы школа началась, ведь проказы двух малолетних йагинов не так-то и легко вынести.
Вчера за ужином сестренка подняла, не к столу будет сказано, из мертвых, жареную индейку. Чем надо сказать до смерти перепугала Хозяечку, подругу Хозяйчика, нашего домового. Коего развеселила этим глупым поступком! Или все-таки это была такая толстая курица? Попробовать-то и не довелось! Пернатая, видимо, при жизни была очень злобной птичкой: повертев жареной шейкой с хрустящей корочкой без головы из стороны в сторону, кура на своих культяпках броситься решила именно на меня, оно и понятно! И все бы ничего, как-нибудь с жареной птичкой я бы справилась, но братишка решил мне помочь и метнул в цыпу нормальным таким огнейком, который не просто убил второй раз наш предполагаемый ужин, а прожег здоровую такую дыру в стене!
Об обгорелой скатерти с жирными куриными следами, перебитой в процессе посуде и парочке сгоревших за компанию деревянных ложек я вообще молчу.
И кому досталось от бабуль, которые как раз входили в горницу – одна с миской с салатом в руках, другая со жбанчиком молока «для милых малышей»? Конечно же, мне! Не доглядела за младшими, не пресекла.
Пресечешь тут! А я всего-то и сказала Йожке и Демке, что маловаты они пока для боевого чародейства и некромантии. Вот они и показали. Ну да этот спор у нас уже долго длится. Как бы чего опять ни удумали, чтобы и сегодня мне демонстрировать свою готовность к «серьезным вещам».
