Czytaj książkę: «Карусели дьявола»

Пролог

Валентина Сергеевича я встретил случайно. К тому времени он уже занимался бизнесом. Но я до сих пор не понимаю, почему он заговорил со мной именно о Михаиле. Кроме него у нас было немало общих знакомых.

Он сидел напротив меня за столиком в кафе и вычерчивал на салфетке расположение комнаты Михаила в общежитии.

– Вот здесь у него стояла кровать. От кровати до двери десять шагов не больше. Если бы он встал и сделал хотя бы один шаг, его бы убило на месте. Ты был у него в гостях в то время?

– Не довелось,– по совести говоря, я не понимал, зачем он пересказывает эту историю. В свое время я слышал ее от самого Михаила. Я даже подумал, что собеседник заполняет вакуум. В сущности, говорить нам было не о чем.

– Там такая ниша была,– продолжал объяснять он.– Я не знаю, почему сделали такую планировку комнат. Но люди ставили в этих нишах диваны и кровати… Когда к нему постучались, он откликнулся, встал с кровати и начал тапочки искать. А пол – деревянный, старый. Половицы, помню, скрипели безбожно!– Валентин Сергеевич неожиданно рассмеялся:– До сих пор помню их скрип… Понимаешь, Миша с ноги на ногу возле кровати переминается, а впечатление такое, как будто он уже к двери идет. Киллер ему: «Миша!», тот в ответ: «Да?» И ему дверь разносят картечью… В ней дыра была с твою голову! Этот болван засунул в эту дыру ствол, сделал еще несколько выстрелов и убежал. А Мишка забился в угол ниши, и его не задело! Понимаешь?

– Круто!– Добавить мне было нечего.

– Да, я не о том, что это было круто,– Валентин Сергеевич постучал перышком по столу.– А о том, что Мишу этим все равно накрыло! От судьбы не уйдешь.

– Он умер, что ли?!

– А ты не знал?

– Нет! Он как Кубань уехал, так и оборвалась связь.

– Да, уехал на Кубань,– кивнул Валентин Сергеевич.– Не знаю, какой черт принес его обратно в город. Нашли его через два дня после приезда в сквере на проспекте Ленина.

– Я вообще не в курсе был, Валентин Сергеевич! Замотался…

– Ну-да,– снова кивнул тот.– Мы все замотались. Внезапно.

Я посмотрел в окно. К слову сказать, совсем недавно я вспоминал о Михаиле. Как-то вскользь и даже с неприязнью (в свое время он едва не втянул меня в одну неприятную историю), но все же вспоминал. А его оказывается уже как месяц в живых нет.

– Вот и начинаешь задумываться о вещах необъяснимых. А когда доходишь до сути происходящего,– тем временем говорил Валентин Сергеевич.– Понимаешь, что на самом деле ничего не понимаешь.

На этот раз я отмолчался, просто не успевал за собеседником.

– Потому что понять это невозможно. И слов таких я не знаю. Это как возмездие за все что уже сделали и еще только задумали.

– Вы считаете, что ему всё-таки отомстили? За то самое дело отомстили?..

– Я не сомневаюсь в этом,– кивнул Валентин Сергеевич.– Оно многим аукнулось. Кто-то за решетку попал. Кто-то головы лишился. А кто-то в гору пошел. Но без него ничего этого не было бы.

– Жаль Мишку,– пробормотал я.– Умер молодым.

– Извини плохие новости принес. Мне пора. Всего хорошего!– Валентин Сергеевич протянул руку на прощание.

– Берегите себя.

Я проводил его взглядом. Сел за столик и принялся смотреть в окно на сутолоку городской жизни. По дороге струился автомобильный поток, и такой же поток пешеходов затопил тротуары. Все куда-то спешили и казались очень деятельными. Как статисты на съемочной площадке.

– Оратория оглашенных,– пробормотал я, отворачиваясь от окна. И захотелось мне взглянуть в глаза тому, кто вызвал череду событий, эхо которых до сих пор не растворилось во времени.

Спустя час я расплатился с таксистом и открыл калитку дачного поселка Сосновый Бор. Сюда я частенько наведывался несколько лет назад, когда собирал материалы для одной из книг. Не успел я, однако, закрыть за собой калитку, как на крыльцо сторожки вышел довольно молодой человек и без обиняков спросил:

– Вы к кому?

– К знакомому,– ответил я.

– А конкретней?

Я почувствовал профессиональный интерес и остановился напротив него.

– Вы спрашиваете об этом всех гостей?

– Всех кого не знаю,– ответил сторож. Был он крепким человеком лет около тридцати. И на сторожа не походил. Совсем.

– Сколько же вам платят за такое беспокойство?– Поинтересовался я.

– По крайней мере, документы покажите,– вместо ответа озабоченно произнес он.

– Даже не подумаю,– усмехнулся я.

Он сделал шаг вперед и спустился ступенькой ниже.

– Вы не подумайте чего, это моя работа,– пояснил он.– Я просто запишу вашу фамилию в журнал.

– А если бы я проехал в ворота на такси?

– Я бы остановил машину на въезде,– он спустился еще на одну ступеньку.– Просто покажите мне документы или скажите к кому направляетесь.

– К Селиверстову,– ответил я. Продолжать запираться и играть словами, было не только бессмысленно, но и чревато. Я понял, что этот человек не отступится, и понял откуда он.

– Петр Анатольевич ждет вас?– Все еще насторожено спросил он.

– Нет, я хотел сделать сюрприз. Но не судьба.

– Я сейчас позвоню ему. Скажите свое имя.

Я назвался. Сторож вернулся в дом и через минуту постучал в окно – махнул рукой: «Проходите!» Мне только и осталось, что покачать головой и пробормотать: «Ну и ну!» Наверно, я просто сделал глупость, что отпустил такси на въезде. Нужно было сигналить до тех пор, пока сам сторож не откроет ворота, и все глупые вопросы засохнут на его языке.

Обустраивал поселок народ зажиточный. Дома были капитальными в два-три этажа. От пролетарских коллективных садов этот поселок отличался как небо от земли. Впрочем, и здесь случались неприятности. На одной из улиц я заметил пепелище, слова другого не подберешь. Словно, здесь не пожар случился, а геенна огненная разверзлась. А наверняка случались еще и кражи, и драки, а, возможно, и более тяжкие преступления. Подумав об этом, я усмехнулся, ибо на ум сразу пришел американский фильм «Особо тяжкие преступления»¹. И в тот же миг почудилось мне, что этот поселок тоже рядится под мирное, уединенное местечко, как главный герой фильма – человек обаятельный, но как выяснилось позже – редкостный изверг. Померещились мне какие-то бурные и даже трагические истории, которые могли случиться здесь. А через мгновение фантазия разыгралась уже не на шутку. Мелькнуло перед глазами едва ли не с десяток историй с модным нынче криминальным подтекстом.

А тем временем Петр Анатольевич ждал меня возле крыльца.

– Здравствуйте! Хотел как снег на голову свалиться. Не получилось!– Я прошел за калитку, подмечая в Селиверстове перемены.

– Здравствуй, дорогой, здравствуй,– он сделал навстречу несколько шагов и неожиданно обнял меня.

Сдал старик, понял я. Раньше он себе такого не позволял, хотя и солдафоном не был.

– Знал, что появишься,– тем временем говорил он.– Проходи в дом. Помянем Мишеньку.

А вот в доме все осталось по-прежнему. Я знал, что хозяйка его умерла два года назад. Но порядок в комнатах был идеальный. Мы прошли на кухню. Пока он дожидался моего появления, успел накрыть на стол. И еще я заметил, что тут же на кухне, на полочке под иконкой стоит стопка с водкой, накрытая горбушкой черного хлеба. И совсем уже неожиданно горло мое перехватило острой болью.

– Садись возле окна,– говорил Селиверстов, пододвигая мне стул.– Продрог с дороги. Погода мерзкая! Но мы сейчас это поправим.

Он налил в свою стопку водки и потянулся за моей.

– Спасибо, Петр Анатольевич. Мне нельзя,– отказался я.– Не употребляю.

– Закодировался?– Знакомо усмехнулся он.

– Боже меня упаси – доверять голову мозгоправам!

– А помянуть?– Уточнил Селиверстов.

– Воздержусь.

– Хотя бы сок выпей,– он поставил передо мной запотевший стакан с соком.

Какое-то время мы сидели молча.

– Ну, земля пухом!– Наконец сказал Селиверстов и встал. Я последовал его примеру.– Жаль, молодым умер. В расцвете, как говорится…

Я пригубил сок и спросил:

– Вы расскажете, что произошло тогда на самом деле?.. Ведь ни Михаил, ни вы всей правды так и не сказали.

Селиверстов снова усмехнулся:

– Чтобы ты через полгода книжку накатал? Мне это не нужно.

– Боитесь?– Я сел за стол и отодвинул стакан с соком в сторону.

– Мне бояться нечего,– ответил он.– Да и терять тоже нечего.

– Меня один вопрос всегда ставил в тупик,– сказал я.– Почему Михаил отказался от всего на самом взлете? У него складывалась блестящая карьера. Почему?.. Почему?! По крайней мере, на этот вопрос вы ответить можете…

– Неужели ты так ничего и не понял?– Вопросом на вопрос ответил Селиверстов.

– Я вам не чета. Не сподобил меня бог – читать между строк.

– А ты не скромничай, тебе не к лицу. Просто сопоставь факты. Улавливаешь связь?

– Премудростям вы учили не меня, а Михаила…– Я осекся.

– Дошло, наконец,– усмехнулся Селиверстов.– Миша был человеком дела. И человеком чести! Офицером, присягнувшим родине и народу. Он до конца оставался оперативником.

– Мистификация, значит…

– Не мистификация, а очередная операция,– уже с неприязнью процедил Селиверстов сквозь зубы.– Не было позорного увольнения. И скандала не было. И Кубани тоже не было.– Он снова плеснул себе водки.– И его теперь нет.

Я закрыл глаза ладонью и покачал головой.

– Что же вы за люди такие, если посылаете друг друга на смерть?

– Вот тут ты неправ,– сказал Селиверстов.– Он сам шел вперед и не спасовал, когда пришло время.

– Вы еще о чувстве долга вспомните,– усмехнулся я, краем сознания понимая, что в этот момент упускаю что-то очень важное.

– А почему, нет?!– Селиверстов посмотрел на меня.– И долг, и офицерскую честь никто не отменял. Кто сказал, что все это исчезло из нашей жизни? По телевизору покажут кучку проворовавшихся негодяев в погонах, а складывается впечатление, что все кто носит погоны – негодяи! Я читал твою книгу, Миша рукопись показывал. Ты почти все переврал, но конец мне понравился. Потому что мы не были монстрами. Не были героями, но и чудовищами тоже не были.

– Я изменил концовку.

– Напрасно. Значит, в твоей книге не осталось ни слова правды.

– Я к вам не за критикой приехал,– огрызнулся я.

– А больше нам не о чем разговаривать. Ты понял все, что успел. А я сказал все, что хотел.

Я вышел из-за стола и прошел в прихожую:

– Если я чем-то задел вас по неосторожности, простите.

– Да подожди ты,– остановил меня Селиверстов.– Я ведь тебя все-таки ждал. Возьми вот фотографию на память,– он протянул мне конверт.

Я открыл конверт и вытащил снимок. На нем был запечатлен Михаил при параде и при регалиях.

– Подполковник, значит,– пробормотал я.

– Да. И заметь, сколько наград. Родина своих героев не забывает.

– В каком же вы звании, Петр Анатольевич?

– Много будешь знать – плохо будешь спать, – в ответ усмехнулся Селиверстов.

Он проводил меня до крыльца и снова обнял, словно мы расставались добрыми друзьями. Я простился со стариком и вышел на дорогу. Нужно было вызвать такси. Я вытащил из кармана мобильник, набрал нужный номер, но как только поднес трубку к уху, сразу все понял.

Мне никогда не понять героев, для этого нужно быть из их племени.

– Ах ты, старая ты сволочь,– прошептал я, вспомнив, наконец, фразу, выпавшую из контекста недавнего разговора.– Миша-Миша,– вздохнул я, слушая длинные гудки в трубке.– Зачем ты выбрал этот путь?

– Такси «Город»,– отозвался диспетчер таксопарка.– Я вас слушаю.

– Будьте добры, пришлите машину на тридцать первый километр, дачный поселок Сосновый Бор. Я буду ждать машину возле ворот.

– Заказ принят. Вы знаете цену?

– Да, цена меня вполне устраивает,– ответил я, машинально оборачиваясь.

Селиверстов стоял на дороге и смотрел мне вслед. Я помахал ему рукой на прощание и ускорил шаг. Мне не терпелось выбраться из этих мест.

Глава 1. Вечерняя волна

– «В продаже имеется свежее куриное яйцо. Отдел номер пять рад приветствовать своих покупателей…»– голос оператора манящей волной проплыл по супермаркету.

Огромный магазин был полон покупателей. То тут, то там к опустевшим прилавкам подвозили продукты. От ярких упаковок и разноцветных наклеек рябило в глазах.

– «Наш супермаркет проводит трехдневную акцию на снижение стоимости следующей группы продуктов и товаров…»

Шел одиннадцатый час утра. По большей части покупателями были женщины средних лет и люди преклонного возраста. Для многих из них прогулка в магазин уже давно стала возможностью лишний раз перекинуться парой слов со знакомыми и незнакомыми людьми.

– Кофе, кофе, кофе,– высокий, горбоносый мужчина лет сорока задумчиво разглядывал полки с жестяными банками и упаковками с кофейным зерном.– Сколько же его здесь… Девушка,– он привлек внимание миловидной шатенки, стоявшей неподалеку.– Простите за беспокойство. Сам я кофе не пью. И супруга моя предпочитает хороший зеленый чай. Но вечером к нам должна приехать теща – дама из Саратова. А она жизнь без кофе не представляет! Не могли бы вы посоветовать какой-нибудь хороший сорт? Телевизионной рекламе я как-то не доверяю…

В ответ девушка улыбнулась:

– Извините, я тоже не пью кофе.

– Жаль,– покачал головой мужчина.– Что ж, в таком случае куплю «Нескафе»!

Тем временем его собеседница подошла к полкам с диетическими продуктами. Она была очень красивая, яркая, высокого роста, и сразу же производила впечатление на незнакомых людей.

Спустя четверть часа она вышла из супермаркета с покупками и направилась к парковке. На дворе стояла поздняя осень. Деревья давно сбросили листву и больше всего напоминали хмурых стариков, стоявших вдоль тротуара. Холодно не было, но в воздухе пролетали редкие снежинки. Все вокруг говорило о скором приближении зимы.

Девушка села в ярко-желтый «жук» – «Фольксваген» и медленно выехала со стоянки. Вслед за ней с разрывом в несколько секунд выехали еще две машины. Неторопливой кавалькадой они проехали несколько кварталов и свернули в жилой массив.

Девушка своего сопровождения не заметила. А вот водитель следующего за ней автомобиля, тот что якобы выбирал в магазине кофе, поглядывая в зеркало заднего вида, улыбался тонкими бледными губами и что-то шептал беззвучно.

Шатенка оставила машину во дворе одной из высоток.

– Здравствуйте, тетя Вера,– поздоровалась с полной пожилой женщиной, сидевшей на скамье возле подъезда.

– Здравствуй, Анечка! Здравствуй, милая!– В ответ приветливо улыбнулась та.

Сопровождавшие девушку машины припарковались рядом. Обе были черного цвета, с тонированными стеклами. Водитель первой развернулся на сиденье и, не отрываясь, смотрел на тонированные окна второй машины. В этот момент его лицо было бесстрастным, и он почти не мигал.

– Я знаю, что это ты – старый дьявол,– наконец, произнес он.

В тот же самый миг водитель другой машины улыбнулся, словно услышал его.

А шатенка по имени Аня поднялась на седьмой этаж и открыла дверь своей квартиры. Не снимая пальто и не разуваясь, прошла на кухню, бросила на стол пакеты с продуктами и включила телевизор. Прошла в спальню, щёлкнула кнопкой автоответчика и только после этого вернулась в прихожую.

– Дочка, как ты?– Донеслось из спальни.– Почему не отвечаешь?

– Привет, мама,– поздоровалась девушка с автоответчиком.

– Аня, обязательно перезвони. Нам нужно поговорить.

– Хорошо, мама,– кивнула девушка и невольно поморщилась, когда включилось следующее сообщение.

– Аня, прости меня,– говорил мужской голос.– Я хочу увидеться с тобой. Давай, поговорим обо всем спокойно. Жду тебя в два часа в «Арлекино». Давай, забудем обо всем. Мы взрослые люди. Я так хочу увидеть тебя. Целую… Жду…

– Прости, Хасанчик. Но, нет!

Она аккуратно повесила пальто на вешалку, сняла сапоги и, разминая ноги, прошла в ванную комнату. Включила воду и вдруг замерла, разглядывая полку под зеркалом. Здесь вперемежку с ее косметикой стояла пена для бритья и флаконы с мужским парфюмом. В этот миг по краю ее сознания проплыла очень ясная мысль о том, что судьбы ее и Хасана должны были переплестись так же, как перемешались их вещи на этой полке. Она села на краешек ванны и неожиданно пригорюнилась. С кухни доносилось бормотание телевизионного ведущего. В спальне снова включился автоответчик. Кажется, ей снова звонила мать.

За студийным столом сидели трое: Бикташев Хасан, которого друзья называли Ханом; Храмцова Ирина, ее друзья называли Белочкой; и Шпарак Андрей, к нему со школьной скамьи приклеилась кличка – Шпак. Перебивая друг друга, сдерживая хохот и закрывая заблестевшие от навернувшихся слез глаза, кричали в микрофон, перебивая друг друга:

– И катился Колобок дальше по своей дорожке,– тараторил Шпарак.

– А в это время Лисичка-сестричка,– в этот момент миндалевидные глаза Ирины на самом деле напоминали сладенькие глазки мультяшных лисиц,– ничего не подозревая, бежала себе по лесу вприпрыжку…

–Это судьба, судьба!– Сочным баритоном вещал Хасан.

– Ярко светило солнышко, и Колобок, напевая свою песенку…

– «Я от бабушки ушел! И от дедушки ушел!»– Хриплым фальцетом запел Хасан.

Кирилл Иванов, ведущий «Вечерней волны», поставил стакан с чаем на стол и красноречиво покачал головой. В отличие от него собравшиеся за стеклом покатывались со смеху. Выступления этой троицы всегда превращались в стендап-шоу.

– И вдруг лисичка почувствовала запах,– детским голоском пролепетала Храмцова.

– Съестного!– Рявкнул Шпарак.– Она почувствовала запах Колобка…

– «И от Зайца ушел! И от Волка ушел!»– продолжал напевать Хасан.

Иванов снова покачал головой и посмотрел в окно. На город медленно опускались вечерние сумерки. И город утонул в море огней. Они расплескались от горизонта до горизонта. Огни любви и надежды, думал Иванов, глядя на них. Как много света и уюта дарят эти огни. Родители возвращаются с работы и целуют любимых детей: «Как успехи в школе?» Кто-то получил двойку, кто-то хорошую отметку, кто-то подрался, кто-то влюбился. Но на самом деле все счастливы, особенно дети. Для них пока что все в радость. Пока что для них родители – самые лучшие и самые добрые люди на свете. Жизнь еще не отравила их недоверием, корыстью, предательством…

– «Ам!» – только и сказала Лиса!– Рявкнул Бикташев.

– Тут и сказке конец!– Рьяно объявил Шпарак.– А кто слушал – молодец!

– А кто скушал, еще больше молодец!– Добавил Хасан.

– Мораль сей сказки, дети, такова,– сказала Храмцова.

– Не пойте и не прыгайте! Не стойте, не пляшите! Там, где идет строительство или подвешен груз!!!– Пропел Шпарак.

– И самое главное – не разговаривайте с незнакомцами!– Кивнула Ирина.

– И с незнакомками,– поддержал ее Бикташев.

– Вот такой вот – конец!– Объявил Шпарак.– Пока-пока!

У них отключили микрофоны и запустили по каналу блок коммерческой рекламы. Хасан посмотрел на своих коллег и усмехнулся:

– Все, мальчики и девочки. Рабочий день закончен! Спасибо за труд!

Они вышли из студии и остановились возле стекла.

– Время зимних каникул не за горами,– говорил в микрофон Иванов.– Туристическое агентство «Баттерфляй» предлагает горожанам великолепный отдых в горах Чехии.– Казалось, бархатный голос ведущего «Вечерней волны» обволакивает слушателей облаком гипнотических грез.– Лучшие зимние курорты Европы – ждут вас!

– А неплохо получилось, да?!– Шпарак вынул из кармана сигареты и предложил Ирине.

Они закурили, Хасан же нашарил в кармане упаковку жевательной резинки и выбил на ладонь две подушечки – курить он бросил несколько лет назад.

Ирина делала неглубокие торопливые затяжки и смотрела на Иванова за студийным столом. Для его сегодняшней программы она приготовила очерк о странах Скандинавии.

– Ирина, ты идешь?– Спросил девушку Бикташев.

– Нет, я задержусь. Хочу послушать, как Кирилл Андреевич озвучит мой текст.

– Милая, оставляю тебя с неохотой. Но что ж поделать,– Шпарак потянулся к ней, но Храмцова ловко увернулась от поцелуя.– Хотел бы я быть Ивановым,– сказал он Хасану уже на улице.

Бикташев задумчиво посмотрел на Шпарака и покачал головой.

– А с тобой-то что?!– С неожиданной иронией спросил тот.– Аня?.. И именно, но не только лишь поэтому, я предлагаю ресторацию!– Уже совсем другим тоном объявил Шпарак.– Предлагаю, как следует напиться и забыть обо всем! В который уже раз…

– Нет, дружище! Мы пойдем другим путем!

– Плохо, Хасанчик! Очень плохо!– Усмехнулся Шпарак.– Накручиваешь ты себя и совершенно напрасно!

– Ладно уже!– Оборвал его Хасан.– Удачного вечера! И не забывай, завтра ровно в одиннадцать в студии! Похмелье – не отговорка!

– Хватит уже, командир!– Отмахнулся от него Шпарак.– Я вообще, прогуливал, да?! Кстати, тебя подвезти?

– Нет, я пешком.

– Дело хозяйское,– снова усмехнулся Шпарак.– Будь здоров, командир!– В машине он замер и какое-то время сидел в оцепенении, изредка поигрывая желваками на скулах.– Ничего, командир,– наконец, сказал он,– скоро сочтемся!

Шпарак включил радио, его приемник был настроен на «Вечернюю волну».

– «Вечер только начинается, дорогие радиослушатели,– растекался по салону бархатный голос Иванова.– Наш разговор только начинается. Но я словно вижу, как мы сидим с вами за одним большим семейным столом: наше старшее поколение – бабушки и дедушки, нынешние папы и мамы, сыновья и дочери, братья и сестры, внуки и внучки. Ведь это так прекрасно – любить и быть любимыми…»

Шпарак неожиданно закрыл лицо руками и упал на руль.

– Ира, Ирочка, почему?!– Прошептал он.– За что ты меня так? Ведь я тебя люблю… Люблю…

– «Это такое счастье – быть рядом с близкими людьми,– продолжал говорить Иванов.– Каждую минуту ощущать их любовь и поддержку…»

– Аня,– Хасан облокотился на металлический корпус таксофона.– Ответь мне, пожалуйста. У меня уже батарейка в мобильнике "сдохла". Ань, ну сколько можно? Твой характер я знаю. Давай мириться… Я не пойму, что за кошка между нами пробежала… У тебя появились новые друзья, новые подруги. Может, дело в них? Я не знаю… Конечно, у тебя всегда найдется, с кем меня сравнивать. Я не так богат, не так умен, не так красив, как многие из твоих знакомых. Но у меня есть то, чего нет у них. Я жизнь за тебя отдам, Аня!!! И это не просто красивые слова…– И он говорил еще что-то, говорил так, чтобы на другом конце провода ему, наконец, поверили и сняли с рычага трубку. Он говорил, тщательно подбирая слова и совершенно не обращая внимания на желающих позвонить с того же таксофона. Они приходили и уходили, а он все говорил и говорил, уже понимая, что все это время разговаривает сам с собою. Потому что автоответчики для подобных излияний не приспособлены, а короткие гудки он просто не хотел замечать.

Последний из желающих поговорить оказался самым настойчивым.

– Слушай, друг,– наконец, не выдержал он.– Мне нужно сделать один короткий звонок. Я тебе жетончик отдам, ты свой разговор позже закончишь.

– Да, отвали ты!– Бешено глянул на него Хасан и еще плотней прижал трубку к уху.

– Понял, не дурак…

– Что ты там бормочешь?!– Хасан бросил трубку на рычаг и резко повернулся к нему.– Что ты лезешь не в свое дело?!

– Спокойней, бро,– мужчина оглянулся по сторонам. Впечатления бойца он не производил.

– Урод!– Хасан бросился на него, схватил за грудки и отшвырнул на газон.– Сволочь!

Случайные свидетели подняли крик, какая-то женщина принялась звонить в милицию. На крики из сквера выскочила компания подростков, они с жадным любопытством наблюдали за происходящим. А Хасана как кипятком обдало.

– Папа! Папа!– Подбежала к лежавшему девочка лет двенадцати и расплакалась.– Папа, что с тобой?! Что?..

Хасан резко отпрянул от них, расталкивая зевак, и бросился по тротуару в сторону окраин. Вслед ему полетели пивные бутылки, разочарованные подростки улюлюкали и свистели, им очень хотелось посмотреть на драку.

Хасан бежал до тех пор, пока у него ноги не подкосились. Дышал он тяжело и прерывисто, но именно это усилие отрезвило его. Сейчас он хорошо понимал, что последние недели выбили его из колеи. С каждым днем он терял не только самообладание, но и человеческое достоинство. Но поделать с собой ничего не мог. Он был одержим своей подругой.

В этот вечер ноги сами вынесли его к дому любимой. Он остановился посреди двора, посмотрел на освещенные окна ее квартиры и вновь почувствовал отчаянье.

– Господи,– прошептал он.– Аня, как же я люблю тебя…

Хасан прошел через двор, сел на скамейку возле ее подъезда и затих, словно выдохся. Время подходило к полуночи. И в этот час было так тихо и спокойно, что мыслями Хасан невольно вернулся в те времена, когда в его отношениях с Аней царили любовь и согласие.

– Почему все рассыпалось?– Прошептал он.– Почему все пошло не так?

Все изменилось, когда Аню пригласили на должность редактора в одно из популярных реалити-шоу. Хасан сразу же почувствовал наступление скорых и нежелательных для себя перемен. Подругу он пытался убедить в том, что телевизионное шоу – это безвкусно, навязчиво и пошло. Но в ответ она говорила:

– Ты ведь знаешь, как трудно пробиться наверх. Меня наконец-то заметили. А ты не рад.

– Я рад. Но ты забудешь меня. На гребне этой волны, новых знакомств, лесбиянок и геев…

– Прекрати! Ну зачем ты так?! Они не такие. Тем более, я – не такая… Всего год, может быть, полтора. Такие шоу недолговечны. А за это время и ты добьешься всего, о чем мечтал. Мы так много говорили о будущем, милый. Вот оно! Оно уже здесь…

– Здесь ты и я. Когда мы вдвоем, мне больше ничего не нужно.

– А мне нужны Питер и Москва, Хасан! Я не могу всю жизнь провести на отшибе…

И он пытался подыграть ей. На людях шумно радовался ее успеху. Поначалу их приглашали на междусобойчики и корпоративы. И все бы ничего, но вместо маленького шага навстречу новому миру, он привычно высмеивал этот мир. И на фуршеты ее стали приглашать без него. А однажды она не вернулась домой.

– Мы должны расстаться, Хасан. Я люблю другого. Он меня понимает. Он замечательный человек. Ключи оставь в прихожей. Дома меня не будет несколько дней. Надеюсь, глупостей ты не наделаешь. И будешь вести себя по-мужски…

Ее голос медленно остывал в динамике телефона. Хасан снова и снова слушал голосовое сообщение. До тех пор пока не прорвало:

– Что?.. Что ты говоришь, Аня?! Что… ты… говоришь?! Ты – лжешь! Ты не веришь сама себе… Как я могу поверить твоим словам?! Ведь у тебя никого нет! Нет этого доброго и милого, этого замечательного человека!!! Нет его! Потому что этот человек – я!!! Я…

И как оборвало. Ни телефонных звонков, ни случайных встреч. То есть, он стремился поговорить с ней, но она тщательно избегала любых контактов.

– Какой же я дурак,– прошептал Хасан, снова пережив все это в мгновение ока.

Он вновь посмотрел на ее окна.

– Чудный вечер,– из глубокой задумчивости Бикташева вывел приятный мужской голос.– Такой вечер будит воспоминания и надежды. Такой вечер редкость, он хорош сам по себе.

– Что?– Хасан с неприязнью посмотрел на незваного собеседника. Это был высокий, горбоносый мужчина, в котором Аня наверняка узнала бы человека из супермаркета.– Что тебе нужно?

– А ведь вы решили, что я гомосексуалист,– улыбнулся незнакомец.

– А это не так? И ты не пидор?!– Хасан мгновенно накалился от бешенства.

– Нет, Хасан Хаснулович, я не пидор.

– И что тебе нужно, непидор?– Хасан опять едва сдерживался от драки.

– Поговорить о вашей подруге. Поговорить об опасности что ей угрожает.

– Не понял! Ты кто такой?!

– Я из службы безопасности телекомпании, в которой с недавних пор трудится Анна Витальевна. Она – человек новый. А моя работа заключается в том, чтобы проверять таких. Очень многое остается за рамками резюме,– он сел рядом с Хасаном на скамейку. Тот развернулся и какое-то время разглядывал его в упор.

– И ты подозреваешь ее в криминале. Аню?.. Смешно.

– Такая работа. Хотя криминал это не о ней. И это факт. Я все знаю о ваших с ней отношениях, Хасан Хаснулович…

– А вот это уже не твое дело!– Оборвал его Хан.

– А вы меня послушайте для начала. Потом выводы будете делать. Вашей подруге угрожает очень серьезная опасность.

– Об этом ты уже говорил. Давай конкретней.

– Анне Витальевне угрожает серьезная опасность,– невозмутимо повторил тот.– Не напрягайтесь вы так. Я имею в виду вовсе не вас…

– Бред какой-то. Как тебя зовут?

– Матвей, будем знакомы,– собеседник протянул для пожатия руку.– Хасан Хаснулович, я пытался предупредить Анну Витальевну о грозящей ей опасности. Но она мои доводы посчитала нелепыми. Посудите сами, можно ли в чем-то подозревать Кирилла Иванова?

– Кого?– Переспросил его Хасан.

– Вот видите,– усмехнулся собеседник.– Если вы так реагируете на мои слова, то можете представить себе реакцию Анны Витальевны. А ведь это не шутки. Ей грозит очень серьезная опасность. Иванов – настоящий маньяк. Как бы дико это не прозвучало. А объектом его маний стала ваша подруга.

– Бывшая подруга,– нахмурился Хасан.

– Вы ведь в курсе, что у Иванова несколько лет назад погибли жена с дочерью.

– Ну-да,– кивнул Хасан.– Страшное дело.

– Взгляните на эту фотографию. Ничего не замечаете?

Хасан встал со скамьи и прошел на освещенный пятачок возле двери в подъезд.

– Кто это?!– Дрогнувшим голосом спросил он.

– Это дочь Иванова. Удивительное сходство с Анной Витальевной… Кирилл Иванов так бережно, так трепетно относился к своей семье, что большинство из его коллег по работе абсолютно ничего не знали ни о его жене, ни о его дочери. И наверняка не хотели знать. У всех свои дела, проблемы, свой маленький мир. После их гибели похожая фотография стояла в вашей студии много дней. Если бы вы хоть раз взглянули на нее. Но ни вы, ни ваши коллеги,– он резко осекся.

– Говорите, Матвей, говорите,– Бикташев уже с нетерпением посмотрел на собеседника.

– Какое-то время я должен был приглядывать за Анной Витальевной. И оказалось, что не только я наблюдаю за ней.

– А кто еще? Иванов?! Аню нужно предупредить! Предупредить сейчас же!!!– Хасан соскочил со скамьи.

– И что вы ей скажете?

– Фотографию покажу. Ты расскажешь все как есть. Она тебя знает.

– Но я уже делал это,– усмехнулся Матвей.– Результат – нулевой. И я объяснил вам, почему он нулевой.

– Что же делать? Как быть?– Хасан смотрел на окна любимой. В этот момент страх за нее и сумятица в его голове почти лишили его рассудка.

– Вы знаете, как погибла семья Иванова?

– Как-то страшно… Я не помню, Матвей…

– Они погибли в пожаре. В загородном доме Иванова. Они жили там постоянно. У Иванова было еще две городские квартиры. В одной он жил сам, в другой жил брат его супруги. После гибели жены и дочери Иванов нашел в себе силы и заново отстроил дачу, а квартиры продал. Теперь он живет за городом постоянно. Живет на пепелище… Он похитит вашу подругу, Хасан Хаснулович. Я уверен в этом на сто процентов. Он похитит ее и будет держать как птицу в клетке.

– Это какой-то кошмар!.. Что мы можем сделать, Матвей?

– Вы поможете мне? Я не смогу все сделать в одиночку. Работа не позволяет – слишком много обязанностей. Анна Витальевна моими словами пренебрегла. Милиции нужны веские доказательства, а не беспочвенные подозрения. Если бы я мог обойтись своими силами, мы бы не разговаривали сейчас.