Czytaj książkę: «Мир задом наперёд»

Глава 1

Жизненный опыт

Я носилась по дому как заводная.

– Откуда столько энергии? – недоумевала мама.

– Не знаю. Хочется скорее получить посылки. Не могу же я пойти к Максиму ни с чем, – наспех надеваю колготки. – И бабушке гостинцы, и бабе Шуре – всё в посылках, – напомнила я.

– Хорошо, хорошо. Идём на почту.

Нам выдали два внушительных ящика. Ещё одна посылка задержалась. Завтра приезжает Максим. Пока детский садик на ремонте, он гостил у своей бабушки. Тётя Марина с понедельника в отпуске, и Макс вернётся домой. Нужно подготовиться: рисунки, сувениры, открытки. Показать и рассказать о поездке со всеми подробностями. А их ой-ё-ёй сколько…

Я тише воды и ниже травы: стараюсь всё продумать, вспоминаю. Мама почему-то назвала меня Плюшкиным. Не знаю, кто это, но расспрашивать некогда. Я старательно разбирала своё добро, накопленное за время путешествия. Красная крепость и машина заняли почётное место в шкафу. Слушать украинские сказки без Максима наотрез отказалась. Какой же я тогда друг? Держу в ладошках миниатюрный зоопарк: маленькие жёлтые слоники. Вас чуть не отняли у меня. Нахлынула яркая незнакомая реальность, да с такой силой, что маленькая детская комната стала больше и светлее.

Я сжала слоников в ладошке и прижала к себе. Сложно привыкнуть к чудесам. Сложила звериков в маленькую коробочку и положила под подушку. Ракушка, добытая с риском, заняла особое место в зале. Мама на кухне рассказывала бабушке о моём подвиге. Бабушка внимательно слушала и сокрушалась: за детьми нужен глаз да глаз. Но меня всё равно похвалила: смелость – полезное качество, в жизни пригодится. Лесная азбука и керамический петух-свистулька пока в пути, но я не расстроилась. Можно немножко и подождать.

Когда человек занят делом, время летит удивительно быстро. Вечером, захватив с собой гостинец, отправилась к бабе Шуре. Она сильно обрадовалась и мне, и большим красным бусам. Потом раскладывала пасьянс и расспрашивала: где были, что видели, что больше всего понравилось и запомнилось. Баба Шура попросила меня наведаться на кухню. Я принесла из холодильника любимую колбасу, хлеб, а чайник всегда под рукой.

Мы пили чай, и я по порядку отвечала на вопросы. Вечер пролетел незаметно. Если интерес собеседника искренний, разговор становится живым и течёт, словно горный ручеёк. Я попрощалась с бабой Шурой, переступила порог и – снова дома. Замечательно, когда у тебя такие добрые соседи.

Сон не шёл: когда уже наконец встречусь с Максимом? Несколько раз проверила гостинцы, приготовила альбом, уложила всё в красивый пакет. Ворочалась с боку на бок, вставала, смотрела в окно и снова ложилась. Когда же наступит утро?

Утро встретило непривычным пасмурным небом. По нему плыли тяжёлые мрачные тучи. Резко похолодало. Мама готовила кушать, бабушка ушла на работу. К обеду начал накрапывать мелкий дождик. Раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге стоял Максим.

– Привет, – он стал выше и повзрослел, выглядел серьёзным и немного замкнутым.

На секунду замешкалась, но спохватилась и протянула руку. Дружеское рукопожатие, хватаю пакет, и мы поднимаемся по лестнице к Максу. Тетя Марина, как обычно, угостила нас горячим чаем и пряниками. Наспех перекусили и скорее в святая святых – детскую. Привычно уселись на полу. Я достала альбом и гостинцы, а сувениры оставила на потом.

– Даже не знаю, с чего начать, – первым прервал паузу Максим.

– Да. Столько всего интересного, за вечер не управимся.

– Ну, и хорошо, – Макс воспрянул духом, к нему вернулся знакомый мальчишеский задор. – Без тебя – скука смертная. Еле дождался, пока приедешь.

– Знаю. Последние дни без тебя – еле-еле. Даже плакать хотелось.

– Ага, – Макс кивнул и немного покраснел. Но быстро спохватился, и я протянула ему первый подарок: повидло, сахар «Аэрофлот» и переливной значок с надписью «Адлер». Максим расчувствовался.

– Спасибо, Оксана. Я его постоянно носить буду.

– И у меня такой, – пояснила я. – Купили два. Мама шутила: мы с тобой не разлей вода. Давай так. Пусть это будут не просто значки, а наши отличительные знаки путешественников. А это гостинцы из самолёта.

– Здорово! – Макс крутил в руках коробочку с повидлом. – Какой из меня путешественник? Я ведь нигде не был. Только у бабушки, совсем рядом.

– Если есть значок, путешествие обязательно найдётся, – обнадёжила друга. – Жизненный опыт – дело наживное.

– Как это? – не понял Максим.

– Всё приходит со временем, постепенно. Жизненный опыт – штука полезная. Умным и интересным без него не станешь.

Макс кивнул.

– Хорошо. Разберёмся, – он приколол значок на рубашку и просиял.

Я достала из пакета подарок номер два: морской камешек с рисунком, напоминающим фигурку мальчика.

– Ух, ты… – выдохнул Макс.

– У меня их два. Смотри, – я показала камушек с фигуркой девочки.

Перевела дух и подробно рассказала, как меня чуть не унесло волной в море, когда нырнула за ракушкой. А камешки попались на глаза чуть позже, по дороге домой.

Макс слушал, затаив дыхание. Я дополняла рассказ подробностями. Мерила комнату шагами, показывала расстояние и высоту волны, сгибалась и разгибалась, застывала в неестественных позах, наклонялась и замирала. Напряжение нарастало. Кульминационный момент – кувырок, точнее, перекатилась по полу вперёд, и ракушка у меня в руках.

– Так меня волной на берег и вынесло, – закончила я.

– Ну, ты даёшь! А где ракушка?

– Дома. Её на видное место поставили, в зале.

– Можешь принести? – Я помчалась домой. Вернулась через несколько минут.

– Такая большая… – Макс по достоинству оценил мою находку. – И переливается, как волшебная. – Мы снова удобно устроились на полу.

– Она взаправду волшебная, – продолжала я удивлять друга. – Мама сказала – это дар моря. Если приложить её к уху, ты всегда услышишь его.

Макс приложил ракушку к уху и прислушался: шумит ли море? Он посмотрел в окно на дождливое, затянутое тучами серое небо. Затем на меня и улыбнулся.

– Да, море слышно. Даже видно. День яркий, солнечный, и облака белые лёгкие. Прямо тепло стало…

Я улыбнулась:

– Так и было. А ещё там плавали медузы. Такие прозрачно-переливные, как бабочки, только летали они в воде.

Максим снова послушал ракушку и замер. Я никуда не спешила. Через несколько минут он набрался смелости и попросил: могу я дать ему дар моря на несколько дней? Понятно: чудо – оно притягательное. Кто захочет расставаться с волшебством. Я с радостью передала другу своё сокровище.

– Да, ты – особенная. И храбрая, – с гордостью заявил Макс.

Я засмущалась. Вспомнила наш ритуал, сеньора Помидора, чёрта и ужас перед несокрушимой силой большой волны.

– Если честно, страху натерпелась, – призналась я.

– Так и должно быть, – друг тут же нашёл нужные слова. – Герои тоже бояться, просто вида не подают. Так в книгах пишут.

Поддержка наполняла силой и уверенностью. Сейчас я гордилась собой. Друг пробуждал удивительные чувства, хотелось стать лучше. Рядом с Максом я не сомневалась: сил у меня хватит.

За окном сумерки, но мы не спешили расставаться. Ещё почаёвничали, и снова вернулись в комнату. Как бы ни радовался Максим гостинцам, его что-то беспокоило. В комнате повисла угнетающая недосказанность.

– Макс, – не выдержала я. – Что не так?

Максим притих и опустил голову.

– Говори, не стесняйся. Другу всё можно рассказать…

– Перед тем, как меня к бабушке отвезти, мама позвонила папе. Они долго по телефону разговаривали. Мама даже кричала, а потом чуть ли не плакала. На следующий день он пришёл. Заходит как ни в чём не бывало: «Привет, Макс. Да ты уже большой вырос». Я его первый раз в жизни увидел. Смотрю – чужой человек. Безразличный какой – то. Он мне: ты иди в свою комнату, а мы с мамой поговорим. Я развернулся и ушёл. Ну и началось. Ругались они сильно. Мама кричала, что он какие-то алименты копеечные платит. Что тяжело ей одной, что в воспитании моём участия никакого не принимает. А игрушки, оказывается, бабушка на праздники покупает. А мне всегда говорили – это от папы. Такие вот дела. – Макс вздохнул и замолчал. Я опешила. Повисла тяжёлая пауза.

– А ещё в садике, – уже чуть тише продолжил друг. – Нужно было самолёт сделать, из фанеры. Ну, стали думать, кому поручить. Воспитатели говорили, говорили, а потом на меня посмотрели, и одна рукой махнула в мою сторону: «Что с него взять, безотцовщина». Обидно как-то…

– А ты маме говорил? – в моей голове замелькали варианты наказания за обидные слова.

– Нет, не хотел её расстраивать.

– Обязательно скажи. Нельзя о таких вещах умалчивать, так бабушка говорит.

Я замолчала, пытаясь найти выход. Нельзя, чтобы мой друг чувствовал себя несчастным. Максим успокоился.

– Знаешь, будто камень с души упал.

– Нет, Макс. Нужно что-то такое придумать, чтобы тебя в садике уважали. И неважно, есть у тебя папа или нет.

– Не знаю, – впервые видела друга таким неуверенным. – Наверное, уже не получиться.

– Слушай, – меня осенило. – У меня ведь папа есть? Есть. Он детей любит. Когда мы в Смирных жили, к нему вся детвора липла. Там тоже были дети без пап. Считай, он у тебя есть. Папа точно против не будет. А когда пива выпьет, ему вообще море по колено. Он тебе и самолёт, и вертолёт, хоть ракету сделает. Теперь мы всегда будем брать тебя с собой. А в садике будешь рассказывать, где был и что делал в выходные.

– Да я особо ни с кем не общаюсь… – Макс пытался уйти от неприятной темы.

– А теперь будешь, – настаивала я. – И всегда добавляй, как бы между прочим: мы с дядей Вовой… то-то и то-то.

– А если спросят – кто это?

– Тогда глаза удивлённые делай и говори, только уверенно: это же дядя Вова. И больше ничего не объясняй. Понял?

– А поможет? – всё ещё сомневался Макс.

– Ещё как. Поверь. Я в таких делах разбираюсь.

– Хорошо. – Наконец передо мной прежний Максим: шаман, который хотел лечить людей. Уверенный, спокойный и очень добрый.

– Макс, я ещё с бабушкой поговорю. Она хорошо в жизни разбирается и в законах тоже. Говорит, если много знаешь, нигде не пропадёшь.

– После того, как папу увидел – решил: вырасту, будет у меня семья, никогда своего ребёнка не брошу. Помогать всегда буду, книги читать, учить и самолёты делать. Чтобы всё время вместе. Кроме работы, конечно. И жена у меня никогда плакать не будет. Нельзя женщин обижать. Настоящий мужчина должен защищать семью. Я ведь вижу, как мама переживает.

– Ты будешь хорошим отцом. И семья у тебя будет замечательная.

– Спасибо.

– Да тут и без спасибо всё ясно, – я улыбнулась. – А с самолётом что решили? Ну, в садике.

– Его Коле отдали. Он хвастун и воображала. Зато папа слесарь.

– В следующий раз, – наказала я, – не молчи. Если что нужно, скажи – дядя Вова сделает. Он строитель и руки у него золотые.

– Правда? – удивился Макс.

– На вид – вроде обычные. Он скоро приедет, тогда я у него спрошу.

Макс больше не чувствовал неловкости. Недосказанность исчезла.

– Ты никогда не стесняйся. Мы ведь не просто друзья, а ещё и соседи. Люди должны друг друга выручать. Бабушка говорит: это – залог выживания. Сам понимаешь, как всё серьёзно.

– Да, – Макс кивнул и о чём-то задумался. – А было на море что-то интересное, ну, с точки зрения медицины? – Вопрос друга означал: к нему вернулось прежнее расположение духа. Я утвердительно кивнула, уселась поудобнее и начала рассказывать.

– У каждого человека есть такая штука в голове, называется – сознание. Никто не знает, как оно выглядит. Но… – Я подняла указательный палец вверх и сделала выразительную паузу. – Если человек теряет сознание, он раз… и всё…

– Что – всё? – не понял Макс.

– Падает и не шевелится. Все думают, что он умер. Проверяют пульс. А если дышит, зовут на помощь. Кричат: помогите, человек без сознания.

– И ты такое видела?

– Да, – с важностью подтвердила я.

– Ух, ты! Расскажи поподробнее.

– В Адлере жарко. Солнце так сильно греет, даже плохо становиться. Мама предупредила: без панамки не ходить, а то получишь солнечный удар и потеряешь сознание. Вроде как солнышко тебя по голове – тюк, чтобы слушался. Один мужчина на пляже без панамки загорал. Резко упал, и всё. Люди прибежали. Вызвали «скорую», и его увезли. Без сознания. Мама говорит, потерять сознание – значит, лишиться чувств. Как-то непонятно, правда?

– Да… Вот бы узнать, на что сознание похоже.

– Такое может случиться с кем угодно… – добавила я.

– А если сознание не вернётся? – допытывался Макс.

– Тогда – всё.

– Совсем?

– Совсем. Так мама говорит.

– А куда оно уходит, это сознание?

– Кто его знает, – я пожала плечами. – Ты будешь врачом, обязательно разберёшься. Потом мне объяснишь.

– Договорились.

– Мы и альбом не посмотрели. Ну, нам спешить некуда. О Боге завтра расскажу. Я видела мощи святых, – решила закончить вечер так, чтобы интерес не пропадал.

– Это что?

– Мощи – это высушенные люди. Они лежат в гробах со стеклянными крышками, под землёй. Кожа и кости.

– Правда? – Макса просто потрясло.

– Да. Только люди эти – особенные. Я тебе книжку принесу, там их фотографии. А ещё привезла маленький кусочек собора.

– Блин, – не выдержал друг, – поскорее бы завтра.

– Спокойной ночи, – я поспешила домой.

– Спокойной.

Сделала несколько шагов и услышала:

– Надо же… кожа и кости.

Утром нас разбудил телефонный звонок. Бабушка уже ушла, а мы с мамой никуда не собирались. Позвонили с работы. Хотя она в отпуске, попросили срочно сделать репортаж. Кто-то заболел. Нужна замена. Мама старалась оставаться спокойной, но немного нервничала и спешила. Она отвела меня к бабе Шуре, пообещала вернуться к обеду.

Мы с бабой Шурой позавтракали. Я рисовала, потом пробовала раскладывать старые карты. Ничего необычного в этом не нашла и отправилась на балкон.

Баба Шура дала мне маленькую подушку-думочку и наказала: сидеть на цементе – нельзя. Я уселась на подушку и сквозь ограду смотрела на двор. Поднялся небольшой прохладный ветерок. Пахло свежестью и дождём. Дядя Лёша в шляпе выносил мусор. Мимо пробежали две собаки. К соседнему подъезду подъехала машина. Этажом выше ругались соседи. Из квартиры доносились звуки телевизора. Привычные впечатления пробудили приятное забытое чувство. Меня переполняла любовь. Ко всем и ко всему. Даже к соседям этажом выше, которые частенько шумели, а то и буянили на весь подъезд.

В целом мире нет ничего прекраснее родной четырёхэтажки. Серый, весь в выбоинах асфальт, зато лужи после дождя большие. Щербатая дорожка и высокие худосочные тополя. Я одна, но ни капельки не скучно. Хорошо и спокойно. Не знаю, сколько прошло времени, но на аллее показалась мамина фигура. Я отнесла на место подушку и попрощалась с бабой Шурой.

Мама положила на стол бумагу и ручку.

– Завтра едем в третью Падь, снимать репортаж о яхт-клубе.

– А меня возьмёшь?

– Кому тебя отставишь? Баба Шура на работе. Да и погода позволяет.

От радости я чуть не подпрыгнула на стуле. Но тут же сникла.

– Что такое? – устало прозвучал мамин голос.

– Максим.

– Что с ним?

Я попыталась объяснить:

– У Максима папы нет. Он никуда не ездит, и в садике его обозвали безотцовщиной. Переживает он. Можно мы его с собой брать будем? – Надеялась – мама поймёт…

– Конечно, можно. Он и так везде с нами. И в музее, и на море.

– Он из-за денег переживает.

– Нечего переживать. Мы на рабочей машине едем. Деньги не нужны. А вот термос с чаем и бутерброды точно пригодятся. Кто знает, во сколько закончим. Предупреди Максима – выезжаем рано.

– Здорово! – я представила, как он обрадуется. – Ма, – разоткровенничалась я. – У нас теперь один папа на двоих.

– Как это? – от удивления у мамы усталость как рукой сняло.

– Пусть папа Максу помогает, а то ему для садика самолёт сделать некому.

– Конечно, – мама с облегчением вздохнула, вдаваться в подробности не стала. – Тёте Марине я позвоню. Иди к другу, а я набросаю сценарий. Когда никто не отвлекает, пишется быстрее.

Я кивнула и пошла переодеваться. Через несколько минут на пороге стоял Максим. Он сиял.

– Я же говорила, – напомнила ему, шагая по лестнице. – Есть значок – будет и путешествие.

– Когда мама сказала, я сначала подумал – что-то перепутали, – радовался Макс. – А бутерброды она сделает.

– Термос не бери. У нас большой, на всех хватит. Мама его всегда на съёмки возит.

Тетя Марина собиралась в магазин за продуктами. Мы с Максом уселись в зале на диван. Солнце залило комнату тёплым светом. Стало так уютно.

– Здорово получается! До сих пор не вериться, – Максим никак не мог успокоиться.

– Насчёт папы тоже не волнуйся, мама разрешила.

– Не знаешь, нам разрешать на яхте покататься? – он уже представлял, как плывёт по морю.

– Кто его знает? Репортаж – штука непредсказуемая. Сначала мама спрашивает, а ей отвечают. Всё снимают на камеру, а дальше – как получится. Обещала, на катамаране обязательно покатаемся.

– Да… Вот и не верь в чудеса… Давай альбом смотреть. И про святых расскажи, которые кожа да кости.

Я с гордостью достала из пакета альбом, книгу и желтоватый кусочек гипса с едва заметным рисунком.

– Взяла из кучи мусора около собора, – со знанием дела начала рассказ. Макс слушал, затаив дыхание.

– А ты боялась, когда смотрела на гробы? – такое зрелище Макса явно пугало.

– Нет, жутковато от того, что ты под землёй. А вот собор – место светлое. Люди там собираются, что-то приговаривают. Называется – молитва. Потом крестятся и сгибаются – вот так.

Я подскочила с дивана, выпрямилась, перекрестилась, согнулась пополам и запричитала.

– Спаси, Господи, мя грешного и помилуй.

– А для чего этот ритуал?

– Когда человек молиться, Бог его слышит. А ещё есть заповеди. Всего их десять – это правила такие, закон Божий. Нарушать его нельзя. Хотя придумали его на небе, соблюдать нужно и на земле. – Макс удивлялся всё больше.

– Если человек живёт по заповедям и никогда их не нарушает, то становиться святым. Мама говорит – это сложно.

– А ты заповеди знаешь?

– Только те, что мама успела рассказать: нельзя врать, обманывать людей, ругаться, злиться, воровать. Это грех. За грех человека наказывают и кидают к чертям. Живут черти под землёй, в аду. Нужно быть добрым, честным, открытым и любить ближнего, как самого себя. Об этом в Библии написано. Библия – такая божественная книга, вроде нашей конституции. В ней всё по полочкам разложено. Бог всемогущий, он всё может, поэтому людей и учит. Если всё делать правильно, то тебе дорога в рай. Там красиво очень. Звери и люди вместе живут, ангелы летают. Все друг друга любят, и никто никого не обижает.

– Да… – протянул Макс. – Почему взрослые не живут по этим правилам? Тогда бы все стали счастливыми.

– Знаешь, Макс, я долго не могла понять… а потом подумала. – Повисла многозначительная пауза.

– Так почему? – друг заёрзал от нетерпения.

– Люди их просто не знают.

– Слушай, точно. Я тоже о них ничего не знал. И мама ничего не рассказывала.

– Я тоже раньше не знала. Папа приедет, нужно его расспросить. Он много о Боге знает, только рассказывать не хочет. Говорит, режим у нас в стране какой-то. А что за режим – непонятно.

– Да… Но верить тебе никто не запретит? – пытался добраться до сути Макс.

– Папа говорит, верить нужно, но лучше, чтобы никто об этом не знал.

– А если это для счастья всех людей? Как они об этом узнают? – недоумевал Максим.

– Не знаю. Запрещай, не запрещай, а я верить буду.

– Думаешь, поможет? Ну, счастья больше станет?

– Да его уже больше стало. Я чувствую, – мой ответ прозвучал так убедительно, что Максим воспрянул духом.

– И мне поможет?

– Конечно. Бог всех любит.

– И меня? – удивился Макс.

– И тебя, – обнадёжила друга. – Бог – наш небесный отец. Он наши желания исполняет. Помогает всем. Он очень добрый. Ну, как дедушка Мороз. Только у него мы подарок один раз в год просим, а Бог тебя постоянно слышит и поддерживает.

– Научишь меня креститься? – попросил Максим. – Я тоже верить буду. Стараться заповеди не нарушать и Богу молится. Попрошу, чтобы у меня папа появился: добрый, который не пьёт и маму не обижает. Чтобы все друг друга любили, и мама никогда не плакала.

Максим разошёлся не на шутку. Не мог усидеть на месте.

– Ну, надо же! Всё так просто оказалось. Я уже и не надеялся. А тут – вера, заповеди и Бог всемогущий. И всё благодаря тебе.

Я искренне радовалась вместе с другом. Он немного успокоился и присел на краешек дивана: – Ты только не обижайся, ладно? Ты добрая и папой делишься, а я хочу, чтобы у меня свой папа был.

– Разве на такое обижаются? – моё удивление успокоило друга. – Это понятно. Но чтобы желание исполнилось – время нужно. Ты про это не забывай и не сдавайся.

– У меня ещё желание есть, – разоткровенничался Макс. – Никогда и никому о нём не говорил. Сразу два исполнится?

– Да, – обрадовала друга. – Но верить тогда нужно сильно – сильно. В два раза больше. Иначе не сбудется. Ты пойми, Бог – всемогущий. Он землю и всё, всё, всё за семь дней создал. За неделю, представляешь? А бабушка говорит, наш микрорайон четыре года строили.

– Я сильно верить буду, – Макс проявлял чудеса стойкости духа. – По секрету скажу. Я сестричку хочу, чтобы такая, как ты, или поменьше. Лучше поменьше, тогда я её всему учить буду и защищать.

– Хорошие у тебя желания, добрые. Значит, сбудутся.

– Покажи ещё разок как креститься, – попросил друг.

Я ещё раз продемонстрировала, как крестились в соборе.

– Тоже поделиться хочу. Никому не рассказывала. В соборе все стены расписаны, красиво так, с позолотой. Потолки высокие, как в сказочных дворцах. И ангелы нарисованы. На людей похожи, только с крыльями. Есть маленькие ангелочки-детки. А есть взрослые ангелы и крылья у них большущие такие. Маленькие живут на небе и радуются. А взрослые пришли на землю людям помогать и вид у них расстроенный, несчастный. Переживают видно очень: люди в Бога не верят, заповеди нарушают. Но ангелы всё равно помочь хотят. Работа у них такая. А ещё у каждого человека есть свой ангел-хранитель. И он тебя оберегает.

Максим внимательно слушал, вникая в тонкости обретённой веры.

– Знаешь, Макс, мне кажется, я – ангел. Я так чувствую. И людей сильно люблю, и сказки, и природу. И помогать всё время хочется, приносить пользу людям и Родине. Только не могу понять, как?

– Похоже на то, – друг улыбнулся. – Ты и за небом следишь постоянно.

– Только крыльев у меня нет, – стало немного грустно. – А летать хочется.

– Да, крылья – это здорово, – подтвердил Максим. – Может ещё вырастут?

– Не знаю… мама, чуть что не так, говорит – я черт. Не могу же я быть сразу и ангелом, и чёртом?

– Да, как-то не сходиться, – прикинул друг. – Вообще ты больше на ангела похожа. Взрослые – они наговорят. Не слушай. Если чувствуешь – так оно и есть.

Максим, как всегда, нашёл нужные слова, и на душе такая благодать, будто мне ещё одного медведя купили. Вот она – гармония.

– Открою тебе секрет, – перешла на шёпот. – Я сама поняла. Взрослые считают, рай где-то далеко, на небесах. А я зоопарк вспоминаю и думаю, рай – здесь, на земле. И звери красивые, и природа, и озёра, и подземный мир. Чем тебе не рай? Если бы только люди не ругались и не ссорились… Тогда везде мир будет.

– Слушай, а ведь правда, – Макс задумался. – Вот мы с тобой не ругаемся и нам хорошо вместе. Если бы мне в садике так интересно было, я бы туда бегом бежал.

– Как это другим объяснить? – всё будто просто, но ответа у меня нет.

– Да… Нужно что – то придумать, – озадачился Максим. – А кого ты видела в зоопарке?

– Там столько интересного. Смотри, – я открыла альбом. – Это павлин, как в мультике о «Мюнхгаузене», помнишь? – друг кивнул и рассмеялся:

– Чудной он у тебя, хвост на весь лист.

– Ты бы его видел, – я красочно описала диковинную птицу. – И голос у него как в мультике хуже, чем у вороны.

Макс листал альбом и веселился от души.

– Это верблюд? – уточнил он. Я кивнула. – А что у человечка на голове? – Максим внимательно изучал моё творчество.

– Верблюд на него плюнул. Мужчина, выпивший был и решил верблюда солёными помидорами угостить. Ну, тот пожевал, обиделся на такое угощение, да как плюнет. На голову будто ведро пены вылили.

– Ну и чудеса.

– Листай дальше, – скомандовала я. – Смотри – горилла, точнее, Горилыч. Он такой огромный, просто не передать. Горилыч – артист.

– Да ну? – Максим засомневался. – Разве в зоопарке есть артисты?

– Если ты артист, то везде будешь знаменитым, хоть в зоопарке, – растолковала я. – Горилыч хлопает в ладоши, прыгает по клетке, висит на одной руке, а клетки у обезьян больше, чем наша квартира. Мама говорит, он работает на публику. Ему кидают конфеты, печенье, вафли, а если что-то не понравиться, он кидает обратно человеку прямо в лоб. В меня кинул банановой кожурой.

– Прямо в лоб?

– Да. А знаешь, если ты артист, у тебя всегда будут шоколадные конфеты и много сладостей.

– Правда?

– Правда. Я в зоопарке поняла. Артистов любят и уважают. Но бабушка говорит, популярность многих испортила.

– Слушай, а давай проверим, правда или нет? – загорелся Максим.

– Про конфеты? – уточнила я.

– Не только, – у друга внезапно созрел план. – Ты же дирижировать умеешь? Умеешь. Попробуй петь и стала популярной, а потом посмотрим, испортишься ты или нет.

– Так я песен не знаю, – отнекивалась я.

– Придётся выучить.

– А петь кому?

– Дома концерт устроим. Соседей пригласим, – прикидывал Максим. – Билеты сделаем недорогие.

– Какие же песни выучивать?

– Которые все знают. Можно «Миллион алых роз».

– Ого, – опешила я. – Их же Алла Пугачёва поёт. Думаешь, смогу?

– Конечно, – мой друг не сомневался. – Ты сначала слова выучи, а потом репетируй.

Максим умел придумать что-то особенное. Он разжигал любопытство и пробуждал воображение. Иногда я делала то, что раньше никогда не осмелилась бы. Идея стать знаменитой показалась заманчивой.

– Хорошо, – я согласилась и серьёзно добавила, – буду учить. У меня большая просьба. Если популярность меня испортит, ты обязательно скажи.

Максим согласился. Мы обсуждали предстоящий концерт. Друг показывал, как правильно вживаться в образ. Как шаман, он знал в этом толк. Предстояла грандиозная работа. Музыкальную часть полностью доверил мне: «Слушание, как в садике – на главной репетиции. А там посмотрим». Наполненный новыми идеями день пролетел незаметно. Не успели попрощаться, как стали с нетерпением ждать предстоящую поездку.

В шесть утра с термосом и бутербродами мы стояли у подъезда. Машина задержалась. Водитель извинился за опоздание. Мы уселись так, чтобы не мешать взрослым. Съёмочная бригада в сборе. Уазик весело мчался по дороге. Сиденья в такой машине неудобные, но мы не жаловались.

– Ничего не трогать, – напомнила мама. Ясно – речь об аппаратуре.

Нам оставалось лишь сверлить глазами большую камеру и прочие штуковины, назначение которых мы не знали. Дорога заняла не больше часа. По приезду взрослые доставали из машины аппаратуру и о чём-то оживлённо переговаривались. Мы держались немного в стороне, чтобы их не отвлекать. Разговоры и дела взрослых отошли на второй план – нашим вниманием завладело море.

У причала красовались три новые яхты. А чуть дальше покачивались на волнах ярко – желтые катамараны. День выдался на удивление тёплым, повеял беззаботный ветерок. Подготовка к съёмкам шла полным ходом. Мы с Максом не спеша прохаживались по песку.

– Удивительно, – он пристально рассматривал яхты. – Вроде и встали ни свет – ни заря, а радостно.

– Так бывает, когда интересно. Я ещё в отпуске заметила. Время быстро проходит и настроение весёлое.

– Всегда бы так, – глядя на море, размечтался Макс.

Я услышала мамин голос, обернулась и увидела, как она машет нам рукой. Мы чуть ли не вприпрыжку помчались к ней.

– Через несколько минут начинаем. Будьте рядом, чтобы я не волновалась, – наказала она.

Началась съёмка. Мама задавала вопросы высокому усатому мужчине: какие проводились соревнования, сколько в клубе спортсменов, что – то о финансировании и здоровом образе жизни. Мужчина держался уверенно и доброжелательно. Иногда шутил, поднимал всем настроение.

– Ну как? – шепнул на ухо Макс. – Вроде всё хорошо.

– Да, – прошептала я. – Видно, быстро закончат.

Так и вышло. Когда закончили снимать, мама подозвала нас и представила усачу.

– Николай Степанович, – попросила она, – можно устроить детворе небольшую экскурсию на яхту? Если вам не трудно. – Мы с Максом радостно переглянулись. Мужчина уловил наш интерес и одобрительно кивнул.

– Конечно! – его энтузиазм нас сильно впечатлил. Любой возможности показать новые яхты он радовался, как ребёнок. Николай Степанович направился к паруснику. Мы еле поспевали за его широкими шагами.

– Осторожно, – предупредил нас проводник. – Крепче держитесь за поручни.

Он подсадил сначала меня, потом Максима. Мы осторожно поднялись на борт. Яхта пахла лесом, краской и лаком.

– Наша первая красавица, – с любовью и гордостью представил Николай Степанович. – У нас в клубе у ребят руки золотые. Всё сами делают и чистоту ценят. Это парусное судно, управлять им не так просто, учиться нужно.

Мы понимающе кивнули и чуть ли не на цыпочках пошли за ним, боясь наследить. Нам показали аккуратно сложенный парус.

– Идите сюда, – позвал он, – спускайтесь вниз.

Мы спустились по свежевыкрашенной лестнице. Каюта внизу небольшая, но очень уютная.

– Здесь наши спортсмены отдыхают, – пояснил наш провожатый.

Мы с любопытством разглядывали спальные места и аккуратный небольшой столик между ними. Мужчина улыбнулся:

– Обед – дело святое, – пояснил он. – Можно и перекусить, и горячего выпить. Правда, сегодня выходить в море не собирались. Но ничего, пойдёмте, ребята вас на катамаранах покатают.

Мы снова побежали за Николаем Степановичем. Спортсмены встретили нас приветливо. Расспросили, не страшно ли нам, не боимся ли воды. Мы отнекивались как могли. Они посмеялись. Один наконец серьёзно сказал:

– Меня зовут Юра. Смотрите, – он показал на новенький, жёлтый, не совсем обычный катамаран. – Красавец, правда? – Мы кивнули, пристально рассматривая конструкцию. Парень продолжил:

– Стандартные катамараны по-другому устроены, этот мы немного изменили: добавили сзади два сиденья и поручень.

– Юра, ты чего детвору разговорами мучаешь? Сами всё увидят, – пошутил Николай Степанович. – Жилеты обязательно наденьте. Бережёного и Бог бережёт.

Максим многозначительно посмотрел на меня. Нам выдали оранжевые спасательные жилеты и повели к катамарану. Сзади, за основными местами, где обычно ничего нет, крепились ещё два сиденья. Мы разулись и удобно примостились. Юра нажал на какой-то рычажок – перед нами опустился металлический поручень.

– Держитесь крепче, – деловито скомандовал он. – Если соблюдать правила, прогулка по морю – радость. Щекотки не боитесь? – Он улыбнулся и пояснил. – На большой скорости ноги по колено в воде будут. Брызги сильные, так задумано.