Czytaj książkę: «На грани серьёзного»

© Кулыгина Д., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

Глава 1

– Всем привет! Меня зовут Кира, мне тридцать два, у меня нет детей, мужа, и я программист. Как вы понимаете, это совершенно не то, что хочет слышать о своей дочери нормальная мать. И тот факт, что я стою сейчас здесь, перед вами, только усугубляет ситуацию. Потому что стендап еще никому не подарил внуков.

Мне повезло с родственниками. Знаете, не каждый может похвастаться таким обилием людей, которым не все равно. Которые готовы дать совет на все случаи жизни. Наверное, поэтому я пошла в юмор: за последние лет семь только и делаю, что отшучиваюсь на вопрос: «Когда же ждать пополнения?» Волей-неволей приходится придумывать что-то кроме «Я просто переела огурцов». Самое ужасное, что в остроумии тренируются и остальные. Аист заблудился, неурожай капусты, прогуливала в школе биологию… И это только из репертуара моего дяди. Он из тех, кто сам громче всего смеется над собственными шутками.

Меня считают привередой. Еще бы: мне недостаточно классической пары «не пьет, не бьет». Да что уж там, у половины моих троюродных сестер мужья и закладывают за воротник, и раздают затрещины. Но это ж не считается! Потому что любя. Зато эти самые сестры гордо появляются под руку с мужьями на торжествах и за столом по-хозяйски тыкают их локтем. При этом жалостливые взгляды почему-то достаются мне.

Если бы за каждый такой взгляд мне давали десять рублей, я давно бы наняла пластического хирурга, сменила паспорт и уехала на Аляску. Или смогла бы обороняться увесистым мешком мелочи. Хотя кого я обманываю? У меня в коридоре стоит полная банка денег, а я до сих пор не отбываю срок за нанесение тяжких и членовредительство.

Все видели «Крестного отца»? Тогда можете считать, что вы побывали на нашем семейном празднике. Не каждый страшен так, как свадьба, но для неподготовленного человека даже скромный юбилей может стать роковым.

Наше застолье – это минимум два дня готовки до и столько же попыток распихать тазы остатков после. Я спрашиваю: «Может, не надо столько?» И чувствую себя инопланетянином. Как будто спрашиваю не я, а внеземной червь из моего живота: «Зачееем столько оливье?» При этом всегда есть какое-то негласное соревнование. Мол, ну ясно же, почему не доели. Фая слишком крупно режет. Зачем вам этот холодец? Вот попробуйте рыбу, я сама нафаршировала. И каждый раз, протягивая вилку, ты как сапер. Надо помнить, кто что готовил и кому надо раздавать комплименты. Не приведи господь похвалить тете Фае Оксанину «шубу».

Еще одна традиция – это дедов тост. Я люблю своего деда, но ему первому принято давать слово. Мы с братом однажды вывели алгоритм. Сначала обязательно про то, что было раньше. Что дети бегали по двору без присмотра, колбасу делали из мяса, а идеалы были светлыми. Потом мы убеждаемся, что нравы упали окончательно, и в этой геенне огненной остался лишь один островок благочестия – наша семья. Потом коротко по каждому члену семьи. Знаете, что такое геометрическая прогрессия? Это о нас. У деда пятеро детей, у каждого из этих пятерых минимум двое, а у каждого из внуков уже давно… Ну, вы поняли. Бездетных осталось двое: я и мой двоюродный брат Коленька, который только перешел в девятый класс. К Коленьке претензий нет, у него скрипка, фигурное катание и медаль по шахматам. И тут, традиционно, все косятся на меня, дед вздыхает, и все опрокидывают по первой. Я уже вижу, как пройдут годы, Коленька, окруженный толпой внуков, поднимет тост вместо деда и тоже посмотрит на меня. Я буду та еще старая перечница с ходунками. Наверное, даже прикреплю к ним теннисные мячики, чтобы они весело поскрипывали при моем приближении. У меня будут две вставные челюсти: рабочая и парадная. А татушка сползет с копчика на щиколотки, и все будут делать ставки, что это: сморщенная бабочка, дохлая птица или китайские иероглифы. И Коленька тоже вот так грустно посмотрит на меня, вздохнет и спросит: «Ну когда же и Кирюша нас порадует?» А тетя Фая – если к тому моменту изобретут капсулы вечной жизни – доверительно наклонится ко мне и расскажет про очень перспективного деда из соседнего подъезда.

Нет, серьезно, откуда в двадцать первом веке эти предрассудки? Во всех американских фильмах героини рожают минимум лет в сорок. А актрисы, которые их играют, и того позже. Откуда вообще этот термин «старородящая»? В двадцать пять лет! Мне страшно думать, что скажут обо мне, если я таки прислушаюсь к родственникам и совлекусь с сыном Евменовых. Если в двадцать пять женская репродуктивная система старая, то в тридцать она уже ветхая? Дряблая? А к тридцати пяти изношена полностью? Или иссыхает и самоликвидируется? Что это за дискриминация по возрастному признаку?

Думаете, кто-то из мужчин парится по этому поводу? Ничего подобного. Есть в зале мужчины за тридцать? Кто-то считает себя старым? Давайте по-честному. Нет таких? Вы видели ребят, которые выходили на эту сцену до меня? Попробовал бы кто-нибудь им сказать, что они старозачавшие. Они все поголовно, все до одного носят кеды. Да, бороды. Но с кедами, Карл! Это какие-то метровикинги, честное слово. У Андрея Касаткина браслетов больше, чем у меня. Серьезно! Посчитайте, когда он выйдет. Если все мужики в барбершопах, в узких штанишках и кедах на босу ногу, то в какой момент они должны заняться своими прямыми обязанностями по продолжению рода? Почему я должна влачить свое жалкое старородящее существование, а они – до ночи играть в варкрафт и меряться бородами?…

Кира Скворцова ушла со сцены под разрозненные хлопки. В понедельник вечером клуб почти целиком пустовал. Пили мало, поэтому смеялись редко.

Уже на ступенях она традиционным «дай пять» передала эстафету Эрику Саакяну. И даже не надо было вглядываться в его сочувственную физиономию: и без того было ясно, что выступление – не фонтан. А ведь это он советовал говорить о личном и наболевшем! Когда не смешно самой, что удивительного, если не можешь насмешить остальных?

Кира обернулась: Эрик взялся за микрофон и вальяжно уселся на высокую табуретку, согнув длиннющие ноги в модных вельветовых штанах. За это зрелище женщины в зале были готовы смеяться. Призывно и гортанно. Вон, за передними столиками дамы уже приняли положение повыгоднее… Кира раздраженно мотнула головой и не стала слушать Саакяна.

В гримерке было тускло и пахло чем-то кислым. Еще вчера дружно искали, что сдохло, но так ничего и не нашли. Лампочки и вовсе перегорели неделю назад. Парни традиционно завалили собой единственный сносный диван, и Кире пришлось устроиться на продавленном красном кресле. За кулисами клуб, который музыканты делили со стендап-комиками, выглядел менее презентабельно, чем зал для посетителей.

– Как сегодня? – сочувственно спросил Стас, смяв опустошенную банку пива: он уже выступал и мог теперь расслабиться.

– А… – Кира откинулась на спинку кресла и неопределенно скривилась.

– Будешь? – Леша протянул ей чешское нефильтрованное.

Она сглотнула с тоской.

– За рулем.

– Как знаешь, – он передернул плечами, со смачным пшиком поднял открывашку и большими глотками отпил.

Минут десять она на сухую наблюдала, как наслаждаются выпивкой коллеги, слышала раскаты хохота из зала. На этом терпение иссякло, и она встала.

– Никого не подвезти? – Кира взяла со столика сумку с ключами и против воли зацепилась взглядом о зеркало.

Жалкое зрелище. Среди товарищей ее выделяло только отсутствие пресловутой бороды. Рубашка в клетку, драные джинсы, тусклые каштановые волосы. Неудивительно, что очередь из поклонников не караулит ее за дверью. Ну нечестно же! Парни не в смокингах, а на них вешаются юные прелестницы. А ее вон вчера в очереди назвали женщиной…

– Время детское… – Стас откинулся на спинку дивана. – Поехали с нами.

– Чтобы вас потом пьяных развозить? Обойдешься.

Стас хохотнул, Леха довольно заулыбался. Везунчики!

– Слушай, Кир, – окликнул ее Андрей Касаткин, когда она уже накинула любимую кожаную куртку и схватилась за ручку двери. – А ты на кастинг собираешься?

– Какой? – насторожилась она.

– В телепроект. Отбирают в конкурс, победители войдут в основной состав стендаперов. И деньги хорошие, и пиар.

– Куда мне… А что, правда хорошие?

– Больше, наверное, чем у тебя в техподдержке. А потом всякие корпоративы пойдут… Вот где золотая жила. Забьешь на офис. И мужиков там богатых пруд пруди.

– Фу, надо тебе все испортить! И сто раз говорила: я не в техподдержке, я – разработчик… Кто-нибудь из наших идет?

– Я пойду, – пожал плечами Стас. – Ну, Андрюха, он это и откопал. Саакян, ясен пень. Правда, сходи. В лоб не дадут.

– Думаешь? – Кира задумчиво прислонилась к косяку и потерла переносицу. – Не факт, что я пройду отборочный… Слышал, как тухло сегодня было? Залу почти не зашло. А я это неделю писала. Ну на фиг…

– Сегодня ни у кого не зашло, – мотнул головой Леша. – Понедельник, вечер… Вообще не наша публика. Нормально ты выступала! Подправить кое-что и…

– Короче! – Андрей подался вперед. – Я тебе все скину, решай сама. Какой смысл всем этим заниматься, если ты даже попытаться не хочешь?

Кира дернула плечом и вышла. Касаткин был, конечно, прав. Она сама иногда недоумевала, какой леший занес ее в стендап. Как-то случайно вышло. Ее и в команду КВН в институте взяли, как единственную девочку на курсе. В физтехе-то. Надо было какие-то сценки разбавить. Ерунда, текста на две строчки. Но ей нравилось собираться после пар в пустой аудитории, готовиться, рисовать декорации. Какая-никакая, а движуха. А дома что? Вымой посуду, разбери вещи… Тоска. А потом вдруг пришла мода на стендап. То было караоке, а стал стендап. На какой-то вечеринке был открытый микрофон, Кира вышла покуражиться… И на удивление подсела. Сначала приходила больше других послушать, потом стала готовить свои шутки. Леша Крашенинников, бывший однокурсник и коллега по команде КВН, затащил в клуб, где они вечерами тусовались… И все это переросло в хобби.

Она не рассчитывала на большое будущее. Да, с удовольствием смотрела выступления крупных комиков, но сама – и на экран? Не по Сеньке шапка. Конечно, догадывалась, приходя в офис по утрам, что не желает однажды здесь скопытиться от рутины и однообразия, но и артисткой себя никогда не считала. И все же… Может, попробовать? А вдруг? Хотя бы родители перестанут считать, что она мается ерундой.

Из размышлений ее вывели подмигивание желтого светофора и телефонный звонок.

– Да! – ответила она по громкой связи, миновав перекресток.

– Ты уже подъезжаешь? – огорошил ее материнский голос.

– Э… Куда? – осторожно поинтересовалась Кира.

Ее мама, Нора Альбертовна, не покидала Нижний Новгород лет уже эдак пятнадцать. А Кира эти самые пятнадцать лет всячески избегала родных мест. Сначала – общежитие института, потом – квартира отцовой тетки… Иными словами, Москва, и только Москва. Поэтому с чего бы ей подъезжать к маме в разгар рабочей недели, если ни свадьбы, ни юбилея ни у кого из родни не предвидится?

– Как куда?! – ахнула Нора Альбертовна. – А забрать Катюшу?

– Твою ж… – Кира прикусила язык. – Когда?!

– У нее поезд полчаса назад должен был прийти! Я же говорила! И на почту…

– Подъезжаю. Пока, мам, наберу, как доедем.

Кира добралась до первого разворота и направилась в обратную сторону. В памяти сразу всплыл разговор месячной давности. Двоюродная племянница – или как там правильно назвать дочку кузины – поступила в московский институт. Разумеется, не по общежитиям же ребенку скитаться. Решено было подселить к Кире. И как можно было забыть!.. Теперь никаких гостей, посиделок, только нянчить и оберегать великовозрастное дитя. Если оно уже не потерялось на вокзале.

Эти железнодорожные опухоли все так же светились неоном и пахли бездомными. Приближение вокзала чувствовалось за два-три квартала: метастазами распространялись таксисты, попрошайки, баулоносцы и торгаши. Новомодный антураж не изменил злачной сути.

Завидев на ступеньках беспомощно озирающуюся Катюшку, Кира ощутила острое сочувствие. Такая аккуратная, хрупкая, сжимающая двумя руками чемодан на колесиках… Просто Мария, ни дать ни взять. Приезжих всегда очень хорошо видно по старательности, с которой они относятся к собственному облику. Все лучшее из закромов. Пиетет к столице великой страны. Нет, их не спутать с аборигенами. Кира давно усвоила: если человек вышел с утра в магазин растрепанный и чуть ли не в пижаме, то это явно москвич в десятом поколении.

Кира набрала племянницу, но услышала толькомеханическую отповедь про недоступного абонента.

– Катерина! – крикнула Кира, высунувшись из окна под ревнивыми взорами таксистов.

Та вздрогнула, замахала и так рьяно бросилась вниз по гранитным ступеням, что Кира не на шутку испугалась.

– Слава богу! – выдохнула Катюша, плюхаясь на заднее сиденье. – Они все на меня так накинулись! «Девушка, девушка»… А телефон разрядился, и адрес твой я не помню… Ты, наверное, в пробках стояла?

– Угу, – заталкивая совесть поглубже, соврала Кира. – Голодная?

– Не переживай. Мама мяса передала, лечо. Сейчас быстро приготовим что-нибудь.

Приготовим… Говорить ей, что в холодильнике еще сохранились отпечатки сотрудников магазина? Что лучший ужин – это осетинский пирог с зеленью из пекарни на первом этаже? Или тогда она навеки падет в глазах родственников и ее официально признают невыдаваемой замуж?

– Давай все же заедем, перекусим… – уклончиво ответила Кира. – Я угощаю. Отметим приезд…

– Ладно… – сдалась Катюша. – Я бы что-нибудь выпила.

– В смысле?! Тебе разве можно?

– Мне восемнадцать.

Кира недоверчиво покосилась в зеркало заднего вида. Восемнадцать?! И почему ее никто не предупредил?! Ах, ну да. Институт же. В институт же поступают совершеннолетние… Так, кажется? Да и сама Кира на первом курсе могла перепить любого, спасибо папе с братом. Но Катюша?! Девочка с косичками, которой дед построил целый дворец для кукол? Катюша, которую Кира лично учила кататься на велике? Восемнадцать… Так что же это получается? Она будет водить парней и все такое? Вечеринки? А отвечать за последствия кому?… Ох, вот вечно от родни проблемы…

– Нет, если ты против, я не буду… – спохватилась Катя. – Ты не думай, я просто отметить.

– Ну да, ну да…

Они подрулили к небольшой итальянской кафешке, и Кира заказала большую острую пиццу. В ярком освещении Катя оказалась еще старше: и косметика, и взгляд, и фигура. Девушка. И от этого Кира почувствовала себя ископаемым.

– Как там наши? – спросила она, чтобы прервать неловкую паузу.

Катюша набрала побольше воздуха и пустилась в рассказы. Кто сменил работу, кто ипотеку оформил, у кого инфаркт, а у кого машину поцарапали. Пожалуй, о такой дочери мечтала Нора Альбертовна. Чтобы сидеть вечерами на кухне и мусолить всякую бытовую чепуху. Кира потягивала холодную колу и вполуха слушала семейные новости. Совсем отключиться она не могла: вдруг ей сосватают очередного жильца, а она ненароком согласится.

– А Юля уже второго ждет. Говорят, мальчик, – с горящими глазами сообщила Катя и прижала пальцы к губам. – Ой, прости, тебе, наверное, неприятно…

Кира усмехнулась. Отлично! Родня дошла до нового уровня такта и толерантности.

– С чего ты взяла? Я рада за нее.

– Ну… – Катя замялась. – Мама говорит, тебе неприятны все эти разговоры и намеки… Я же вижу, какое у тебя лицо, когда дядя Жора пристает со своими шутками. Если хочешь знать, я с ними не согласна. И не думаю, что у тебя жизнь не задалась, потому что…

– У меня жизнь – что?! – опешила Кира.

– Извини, – Катя смутилась окончательно. – Давай просто забудем…

– Да нет, мне прямо интересно. Не задалась? Потому что я еще не стираю носки мужу и не глажу пеленки? Серьезно?!

– Говорю же: я так не думаю! Наоборот, я всегда хотела быть такой, как ты.

– Это какой? – прищурилась Кира.

– Крутой… Самостоятельной. Ты живешь, как хочешь. Машина у тебя. И поступаешь как тебе нужно. Ты – сильная. Я потому и уехала. Тоже так хочу. Найду работу, деньги свои заведу. Хочу независимости.

На какое-то мгновение Кира снова увидела перед собой девчонку. Красные уши, сережки-висюльки, румянец и старательно замазанный прыщ на лбу. Но самое главное – этот максимализм. Нет, она была рада, что хоть кто-то в семье считает ее примером для подражания. Но тем досаднее было разубеждать дитя, что взрослая независимость – всего лишь иллюзия.

Когда-то Кира тоже мечтала: уедет, заработает денег, позволит себе все, что угодно. И вот она выплачивает кредит за машину, перечисляет коммунальные платежи. А еще тратится на бензин. И работа, которая вынимает душу. «Добрый день, компания „Айтиком“, Кира, чем я могу вам помочь?» Не писать приложения самой, как ее учили. А налаживать криворукое творчество других. И где? Бухгалтерское программное обеспечение. Это как-то сделало ее счастливее? Не факт. Да, она не варит изо дня в день суп для мужа, как ее мать, не превратилась в затюканную бессловесную домохозяйку, для которой высшее счастье – если удалось купить на рынке хорошую говядину, а рассада помидоров получилась крепкой и рослой. Но и свободой пользоваться толком не выходит.

Домой они с Катей вернулись поздно. Гостеприимства Кире хватило только на то, чтобы выдать племяннице полотенце, комплект постельного белья и показать, где стоит холодильник. Насыпав коту Линуксу корма, Скворцова уединилась в своей комнате и с наслаждением вытянула ноги на диване. День вышел длинным.

Сытый Линукс с безразличным видом запрыгнул на подлокотник и устроился рядом, пялясь куда-то в другое измерение. Длинное и ушастое создание больше напоминало гуманоида, чем кота, но со временем Кире удалось к нему привязаться. Линукс достался ей от однокурсника Мельникова. Тот страдал аллергией, поэтому родители завели котенка корниш-рекс. Фигурой он походил на сфинксов, но при этом был покрыт курчавой, как каракуль, шерстью. И не линял. Однако семья Мельникова эмигрировала в Канаду, и породистое существо пришлось приютить Кире.

Поначалу ей казалось, что Линукс ее не переваривает, но потом она узрела, как он относится к чужакам, и поняла: кошак к ней благосклонен. Иногда ей даже казалось, что он мурлычет, но хищный взгляд узких зрачков предостерегал от излишней фамильярности.

Легонько погладив Линукса, названного в честь операционной системы, Кира устало прикрыла глаза. Но и тут расслабиться не удалось: визгливо заверещал мобильный. Кот, прижав уши, слинял. А на экране высветилась самодовольная и холеная физиономия Эрика Саакяна, любимого клиента барберов или, проще говоря, цирюльников.

– Куда ты делась? – спросил армянский стендапер вместо приветствия.

– Так, надо было… А тебе чего не развлекается?

– Леша говорит, ты не хочешь на конкурс. Правда, что ли?

– Не решила еще… – Кира вздохнула. – Хочешь избавиться от конкурента?

– Если продолжишь в духе феминисток, ты мне не конкурент, – Эрик хмыкнул, и она явственно представила, как он сейчас улыбается собственной шутке, словно он находился с ней в одной комнате.

– Ха-ха, – ехидно протянула она.

– Нет, правда. Не прощу, если ты не придешь. Тем более я сам за тебя подал заявку.

– В каком смысле? – Кира резко села.

– Вот так. Только не начинай. Сама потом будешь благодарить.

– Саакян, ты меня ни с кем не перепутал?! – разозлилась она. – Я в состоянии сама…

– Знаю, знаю… Ты в состоянии сама решить, сама сделать, сама заплатить, сама перебрать карбюратор и системный блок. Ничего не забыл?

– Совесть ты забыл, Эрик! И чувство самосохранения.

– Слушай, в конце концов! Не хочешь – не приходи. Но тогда я буду точно знать, что ты струсила. И когда через неделю в клубе на Пятницкой в восемь вечера тебя не будет, я пойму: ты честно признала, что слабее меня как комик, что женщинам в стендапе не место. И это – твоя позиция…

– Иди к черту! – Кира сбросила звонок и яростно отшвырнула телефон в дальний угол дивана.

В ушах у нее еще звучал наглый смех Эрика Саакяна. А еще друг называется! И кем она теперь будет, если не утрет ему нос? Нет, она вывернется наизнанку, уделает его, как центр Москвы перед Днем города, и только потом решит, нужен ей этот телепроект или нет.

Глава 2

– Так ты, значит, теперь по телику будешь выступать? – Оля округлила глаза и уважительно кивнула. – Ну надо же… Респект.

Они с Кирой традиционно делили обед в небольшой офисной каморке с прозрачными стенами. Все, на ком не висели кредиты, питались в столовке, а Ольга с Кирой экономно обходились кофе и сэндвичем из микроволновки. Минус у этого мероприятия был один: не закрывающаяся дверь и вид на кабинет начальства.

– Еще неизвестно. Пока только кастинг… – начала было Кира, но Ольга даже не дала ей договорить.

– Ерунда все. Тебя не могут не взять.

Кира недоверчиво взглянула на подругу: Липкина являла собой позитивный настрой. Модные выбритые виски, дерзкая рыжая шевелюра и голубые блюдца-глазищи. Дружба дружбой, но Кира опасалась однажды перейти дорогу этой женщине и оказаться в числе ее врагов. Эта могла убить и взглядом.

– Не знаю… Если там все хоть в половину такие же сильные, как Эрик или Андрей…

– Да брось! Таких, как они, пруд пруди. Два самовлюбленных кобеля. Все шутки про то, что девушки – дуры. Или ниже пояса. Нет, они далеко не уйдут. Тебе только надо продумать имидж…

– Это не конкурс красоты, а стендап.

– И что? Любое оружие пригодится. Только пообещай: как только тебя возьмут, пройдись бульдозером по нашему Локоткову, – Оля покосилась на дверь начальника. – И потом смело увольняйся. Нет, лучше сначала увольняйся, а потом…

– По Локоткову я пройдусь, когда закрою кредит на машину, – резонно отозвалась Кира, понизив голос. – Слава богу, он кроме девиц в Интернете ничего не смотрит, и не в курсе, что я вообще комик. Иначе…

– А разве обеденный перерыв не закончился восемь минут назад? – раздался у Киры над ухом гнусавый голос Локоткова.

Она обернулась: коричневый костюм, потная лысина, брыли, как у английского бульдога, и мерзко вывернутая нижняя губа. Не человек – жаба.

– Да, Сан Сергеич, уже уходим, – кивнула Кира, поднимаясь.

Локотков ощупал обеих сальным взглядом и, недовольно тряхнув желейными подбородками, двинулся в свой кабинет.

– А разве твое мужское достоинство не закончилось тридцать восемь лет назад? – шепотом передразнила начальника Оля. – Убила бы! Если ты его не раскатаешь в следующем же выступлении, мне придется самой выходить на сцену.

– Пошли лучше по местам, а то опять прицепится…

– Иду… Слушай, у тебя нет с собой гигиенических выручалок? Первый день, я боюсь даже встать резко…

– А, этих… Посмотрю в столе. Я все лето про них не вспоминала.

– В смысле?!

– Ну, как-то… Видимо, цикл сбился.

– Нет, погоди-ка! Что значит «сбился»? Ты делала тест? – Ольга стиснула запястье Киры. – Кто там у тебя весной был? Миша?

– С Мишей мы пару раз в кино ходили. Не было никого. И тест не нужен.

– Да ты с ума сошла?

– Одиннадцать минут! – донеслось из кабинета Локоткова.

– Я тебе потом напишу! – яростно шепнула Оля, прежде чем вернуться на свое рабочее место.

Кира плюхнулась за серую перегородку, одну из десятка. Сверху офис был больше похож на пчелиные соты: в каждом закутке жужжал по гарнитуре сотрудник. Вот и ей пришлось нацепить наушники, подключиться к сети, и уже через минуту операторы перевели на нее звонок.

– Добрый день, компания «Айтиком», Кира, чем я могу вам помочь?

– Девушка, меня обещали соединить со специалистом, – отозвался раздраженный клиент.

– Я вас слушаю.

– Не с оператором, а со специалистом.

– Да, чем я могу вам помочь?

На такие вопросы она отвечала раз по десять на дню, поэтому они уже не вызывали возмущения. Вместе с гарнитурой Кира надевала прочную броню: защиту от человеческой тупости и скандальности. Убедив непроходимого господина в собственной компетенции, она пообещала все доделать к вечеру. Но он не унимался, и ей пришлось, как какой-нибудь несчастной студентке, подключаться к его компьютеру, чтобы вести наладку собственноручно. Как жалко, что именно сегодня Артем на больничном, обычно он ведет «Стройинвест»… Их финансовый директор вместо обоев повесил себе изображение знойной тетки в бикини. Не рабочее место, а кабина дальнобойщика.

Кира брезгливо мотнула головой. Чужой компьютер – как чужая квартира. Сразу многое сообщает о владельце. И увлечения, и грешки, и чистоплотность – все налицо. Рабочий стол, усыпанный мириадами иконок… Тысячи ненужных программ… А потом они жалуются, что приложение плохо работает! Чуть что – виноват разработчик. И все упреки – им, безликим сотрудникам. Наверное, именно так докапываются до стюардесс пьяные пассажиры.

Вдобавок от попыток помочь клиенту Киру постоянно отвлекал мобильник. Без конца вибрировал, грозясь в любой момент взорваться. С трудом выполнив трудовой долг, она наконец склонилась над экраном: там буйствовала Липкина. Еще бы, она же из бухгалтерии, ей главное – сохранять видимость работы. Вот, уже успела настрочить кучу сообщений:

Ты с ума сошла?

Сделай тест, у меня в столе лежит.

Нет, он просрочен.

Ты уверена?

Все лето – задержка?

И ни разу к врачу?

АУ! Кира!

Короче, я тебя записала к своей.

Мировая тетка.

Сегодня после работы. Хочешь – поеду с тобой.

Слышишь меня? Вот ссылка, там в контактах адрес.

Платно, но не очень дорого. Тетка СУПЕР!

Скворцова! Не отвертишься!

Кира вздохнула и отделалась емким «ОК». Вот именно поэтому она не любила женскую дружбу. Выросла с младшим братом, и поскольку все время приходилось за ним присматривать, влилась в компанию. Вместе носились по гаражам, вместе жгли шины, вместе чинили «шестерку» Витьки из второго подъезда, которая ему, счастливчику, досталась от отца. Все детство было пропитано запахом бензина и драками за право рубиться в «Мортал комбат». У врача Кира последний раз была… Да, на диспансеризации в институте. И то по принципу: «Жалобы есть? – Жалоб нет. – Следующий!» И хотя Ольга меньше остальных страдала девчачьими заморочками, даже с ней не обошлось без разговора о месячных.

Ясное дело, от одного визита к врачу Кира не обеднеет. Можно и сходить, чтобы успокоить совесть. Временами она думала, что женская часть ее организма поняла, что пользоваться ею никто не будет, и ушла в отказ. Или просто от долгих лет в мужском коллективе Кира тоже начала превращаться в носителя Y-хромосомы. Но ведь Ольга этим объяснением не удовлетворится, поэтому доктор – значит, доктор.

В семь вечера в стерильном кабинете платной клиники Киру встретила колоритнейшая тетка Ума Тагировна. Она сильно походила на мясника Рафика из Нижнего, у которого мама всегда по доброй дружбе первой отхватывала лопаточную часть. Разве что у Рафика усы были не такие густые, а мочки Умы Тагировны оттягивали крупные гранатовые серьги.

Ольга Липкина ободряюще потрясла большими пальцами и осталась в коридоре, и за Кирой захлопнулась дверь пыточной. Что имела в виду подруга под «мировой теткой», так и осталось загадкой. Ума Тагировна осматривала новую пациентку с таким выражением лица, будто та страдает жуткой болезнью и сама в этом виновата. Кира с трудом поборола желание нагнуться вниз и посмотреть, не выросли ли у нее зубы или щупальца. При этом женское воплощение мясника Рафика отказывалось сообщать результаты до окончания осмотра.

Выпустив Киру с кресла, Ума Тагировна повела ее в кабинет УЗИ. А уж там, поохав на пару с коллегой, траурным голосом вынесла вердикт:

– Раннее истощение яичников.

– С чего бы им истощиться? – подняла брови Кира. – Я ими ни разу не пользовалась.

– Это не шутки, девушка, – Ума Тагировна уселась за стол. – Мы, конечно, назначим кое-какие анализы. Но дело плохо.

– В смысле?

– Это ранний климакс, если вам так понятнее. Для улучшения качества жизни вам придется получать заместительную гормональную терапию…

– Да я не жалуюсь на качество жизни! – Кира натянула джинсы, чтобы хоть отчасти вернуть самообладание. – Наоборот.

– А жар? Приливы? Сухость? – по-эсэсовски допрашивала Ума Тагировна.

– Да нет ничего такого…

– Вы просто привыкли не обращать внимания. Не следите за своим здоровьем. Обратились бы к нам чуть пораньше…

– То есть теперь у меня никогда не будет детей?

– Ну почему. Окончательный вердикт еще не вынесен. Можете пытаться, но скорее всего, придется рассматривать вариант с донорскими яйцеклетками.

– Я пока не собиралась…

– В вашем возрасте не остается времени для сомнений, – отрезала Ума Тагировна. – Либо вы станете матерью, либо нет.

– Пока еще зреет фолликул, – вмешалась узистка. – Но он слишком мал, и я не могу точно сказать, станет ли он доминантным. Пока картина неутешительная.

– Вам срочно надо пройти анализы и приступить к лечению, – врач запустила принтер, и из него полезли многочисленные распечатки.

Кира взглянула на цифры и шепотом выругалась. Если пару месяцев питаться только хлебом…

– Завтра сдадите, в пятницу жду вас у себя. Назначу таблетки, организм должен заработать. Мы попробуем стимулировать в следующем цикле, и если ответ будет…

– Простите, а что именно мы будем стимулировать? – напряглась Кира.

– Как что?! Яичники, разумеется! Если все же ответ будет, – Ума Тагировна постучала пальцами по столу. – Вызовем овуляцию и попробуете зачать. Но в начале цикла лучше подойти на ультразвук, чтобы мы определились с тактикой.

– То есть я прямо в следующем месяце должна завести ребенка?!

– Если вы вообще планировали иметь детей, – поджала губы Ума Тагировна, и гранатовые серьги осуждающе закачались.

Сжав пугающие листочки, Кира выползла в коридор. Только за дверью ей пришло в голову, что она так и не сообщила врачу одну незначительную деталь: ей не от кого заводить ребенка.

– Ну как?! – накинулась на нее Ольга.

Кира молча дернула головой и двинулась на ресепшен. Разумеется, со всем этим ультразвуком вышло дороже, чем она планировала, но теперь некогда было об этом задумываться. Машинально ввела пин-код, не испытав привычного сожаления по поводу осиротевшей кредитки. Анализы, овуляция, зачатие… Это все не про нее! Думала, сначала разберется со своей жизнью, наработает фундамент. А уж детей настрогать – дело нехитрое. И нате. Вдруг встала в долгую очередь тех, кто с безумным взглядом скачет по врачам и после секса лежит, задрав ноги. Не говоря уж о том, что последнего у нее не было… Сколько? Полгода? Больше? И надо что-то сказать Оле… Сейчас начнется сочувствие, жалость. Фу! А маме? Ей-то как сказать?! Ее удар хватит! И пусть Олег, младший брат, уже женился и завел дочь, Нора Альбертовна никак не успокоится со своими планами на Киру…

– Да что случилось? – не унималась Ольга. – Ты бледная. Что тебе сказали?

– Надо срочно рожать. Истощение, стимуляция… Сама не разберусь.