Czytaj książkę: «Горизонт забвения», strona 6
Марк прошел в другой конец комнаты и накрыл покрывалом тела двух человек, лежащих в покорной позе на своих постелях. У меня оборвалось дыхание при этом, ведь я, зайдя, их не заметила. Я оцепенела. Тогда Марк вывел меня из дома и отвел обратно к машине.
– Побудь здесь, мы сейчас разберемся с телами. Ты взяла свои наушники? Послушай музыку пока и не смотри.
Я опустила голову на колени и включила музыку погромче, пытаясь обратить внимание на свои чувства. С момента появления здесь у меня не наступило чувство сострадания или боли от потери. Мне было скорее стыдно оттого, что я не сожалею о смерти всего этого места. Так всем будет только лучше.
Прошел почти час, а тела все продолжали выносить. Я решила осмотреться и прошла по заснеженному берегу реки. На улице стало холодать, ночь уже подбиралась, показав полумесяц на востоке чуть выше линии леса. Все вокруг было не тронуто, не так как раньше. Снег никто не убирал, крыши домов провалились от его тяжести. Не было ни одной тропинки, подход к месту, где всегда была прорубь, занесло. Все постройки были заколочены, мостик над родником, из которого мы набирали воду, убрали. Парника, в котором мы уже в марте начинали высаживать первые овощи, вообще не было. Напрашивался один вывод – они убили себя сами, осознанно это запланировав.
– Как дела? – Марк подошел ко мне и обнял. Я уткнулась носом в его шарф, пропахший парфюмом и немного потом.
– Когда мы сможем уехать?
В ответ он только вздохнул.
– Я должен тебе кое – что показать.
Он взял меня за руку и повел вдоль всех жилых построек. Я старалась не смотреть, но любопытство брало своё. Из домов в большую черную машину сносили тела, завернутые в черные мешки для трупов. И все-таки мне казалось, что хотя бы так они нашли покой после всех лет лишений, унижений и голода. Я еще крепче вцепилась в руку Марка.
В другом конце деревни снегоуборочная машина расчистила проход к поляне с сараем. Всё строение уже осмотрели, но, как и все остальное, он был пуст. Внутри, у самой дальней стены, столпилось несколько человек с фонариками. Их нервные обсуждения снова навеяли страх, они оборачивали и поглядывали на нас.
– Тебе что нибудь говорит это? – Спросил Марк, когда мы подошли. Он указал на стену, куда все пялились. На четырехметровой деревянной поверхности флуоресцентной краской был нарисован какой-то символ – круг с ответвлениями наверху, напоминающими рога Дьявола. В середине него была фотография, прибитая к стене ножом. Её края загнулись, поэтому я не могла увидеть изображения.
– Этого не было здесь раньше, я не знаю что это! – ответила я, еле сдерживая озноб.
Марк переглянулся с другими мужчинами и сказал:
– Это значит, что следующая их цель – ты!
Я подошла ближе, отогнула край и увидела себя на фото. Это было полгода назад. На изображении я сидела в кресле в гостиной Маи.
Часть V
Побег
XXV
Сейчас Марк уже не соблюдал скоростного режима. Мы неслись по междугороднему шоссе в направлении череды скалистых гор, покрытых белыми простынями. Последний населенный пункт мы проехали сорок минут назад, а до следующего и вовсе не доедем без дозаправки. Останавливаться было нельзя. И снова ничего кроме лунного освещения над заснеженными полями не было. Словно мы опять остались одни во всем мире.
Я украдкой поглядывала на профиль Марка. Его лицо выражало напряжение: брови были сведены, образуя складку, губы он покусывал, отчего они стали нежно красного цвета, костяшки пальцев побелели крепко сжимая руль.
– Если бы я не сбежала, они бы были живы?
Этот вопрос выдернул его из раздумий. Он резко выпрямился и несколько раз моргнул, сняв напряжение с усталых глаз.
– Вряд ли. Он бы все равно всех убил и мы бы никогда не узнали о всем, что здесь происходило. Хоть ты спаслась. Это большой плюс. По крайней мере для меня. – Марк широко улыбнулся приоткрыв свои идеальные зубы. Это меня успокоило.
Марк взял мои озябшие руки в свою и крепко сжал. Этот жест заставил улыбнуться меня и засмущаться. В этот момент я себя чувствовала безопаснее, чем когда либо. Большим пальцем левой руки я нащупала продолговатый шрам у него на внутренней стороне ладони.
– Упал с велосипеда в детстве – сказал он, будто прочитав мои мысли.
По радио играла красивая песня о том, как влюбленный мужчина готов принести луну своей любимой. Температура за бортом тем временем все продолжала понижаться, холод пробрался в машину.
На лишенном указателя дороге мы свернули на проселочную дорогу. За очередным поворотом, среди сугробов и плотной стены елей расположился небольшой отель. Его белые стены, серая крыша и заснеженная веранда почти полностью слились с окружающим пространством. Это был небольшой дом в два этажа, с застекленными лоджиями на первом и втором этаже. Над входной дверью светил теплым бежевым светом уличный фонарь, освещающий высокую лестницу с витыми перилами. Кроме одного окна справа от входной двери во всем доме не было света.
Как только я ступила на промерзшую почву холод земли стал пробираться через подошву. Северный ветер мгновенно проник под куртку до самых костей. Мы поторопились зайти в дом, оставив машину до утра на подъездной дороге.
Тишину во всем доме нарушил только щелчок замка на входной двери. Хозяйка дома напоминала хиппи: ее затуманенные глаза смотрели будто сквозь нас, длинные черные волосы заплетены в легкую косу и перевязаны яркой резинкой. Она осмотрела нас с ног до головы и приподняла правую нарисованную бровь высоко к линии волос. Нас приняли за молодоженов и дали лучший номер на втором этаже с видом на заснеженное водохранилище. Обстановка была скудной, но уютной. Большая мягкая кровать с высоким матрасом застелена арабским габеленом с изображением ажурного орнамента в красном и белом цвете, в изголовии лежал десяток декоративных подушек, что придавало этому месту вид спальни в гареме. Плотные габардиновые шторы персикового цвета чуть подергивались от порыва теплого воздуха из обогревателей. Стены были выкрашены в цвет сладкой ваты.
– Как будто в пляжный домик барби приехали. – пошутила я, окинув помещение беглым взглядом.
– Это же мечта всех девушек? – Сказал Марк, рассмеявшись беззаботным, немного взволнованным смехом.
– Только тех, кто застрял в двенадцатилетнем возрасте.
– Можем сменить, если не нравится.
– Все хорошо, я шучу просто.
В дверь постучали. Это была хозяйка дома с нашим ужином. Салат из морепродуктов и блинчики с черникой. После таких приключении за день есть совсем не хотелось. В отличии от Марка. Он со звериным аппетитом умял весь ужин даже не жуя.
Приняв горячий душ я залезла под одеяло в белом вафельном халате и теплых носках. Звуки пения из ванной меня успокаивали, и поднимали настроение. Я пыталась разобрать слова, пока расчесывала волосы, но пока не получалось, хотя мотив был знакомый.
Марк вышел из ванной комнаты, на нем тоже был халат из под которого торчали волосатые ноги. Я засмеялась и отвернулась будто пристыженная девочка.
– Что смешного то? – Спросил он забираясь ко мне под одеяло. – Зима холодная, а мне так теплее. – Его пухлые губы снова растянулись в широкой улыбке, когда он облокотился на подушку и склонился надо мной. Он протянул ко мне руку, провел ладонью по щеке и залез в мои волосы. Мы безотрывно смотрели друг другу в глаза, затем поцеловались.
Он вновь улегся рядом со мной крепко сковав меня в своих объятиях и продолжая осыпать моё лицо, плечи и руки поцелуями. Так мы и быстро уснули, плотно прижавшись друг к другу.
XXVI
Это была первая ночь за очень долгое время когда мне не снилось кошмара. Мне вообще ничего не снилось и это самое лучшее. Утром я почувствовала себя по-настоящему отдохнувшей. Хотя, после того, что было ночью, должно было быть наоборот. Когда сознание после пробуждение ко мне полностью вернулось, я приоткрыла глаза. В комнате было темно, но из плотно занавешенных окон вырывался яркий солнечный свет. Он преломлялся всеми цветами радуги на безвкусной картине с изображением деревенского пейзажа, весевшей между двух окон.
Позади меня вдруг раздался резкий храп. Следом он тут же прижал меня к себе покрепче и уткнулся носом в волосы на моем затылке. Я старалась дышать как можно тише, что бы не будить его еще какое-то время.
– Выспалась? – прошептал он прямо над моим ухом.
–Угу, – промычала я.
– Закажи завтрак, все, что захочешь.
– Даже мороженное?
Он слегка засмеялся и поцеловал мое обнаженное плечо.
– Даже мороженное.
Вылезать из под одеяла было слишком холодно. Пришлось одеть самые теплые махровые штаны, махровый халат и уги с меховым начесом для того, что бы сходить умыться.
В это время принесли завтрак. И, Слава Богу, у них все же было фисташковое мороженное.
– Холодное мороженное с горячими блинчиками? – Усмехнулся Марк. – Да ты извращенка.
Я широко улыбнулась, не ответив на эту остроту, потому что рот уже был занят вкуснейшим завтраком, да и по щекам разлился румянец от этой его остроты.
Марк придвинул стул ко мне поближе и усевшись, стал наглаживать мои волосы.
– Очень жаль, но нам придется подрезать твои волосы и перекрасить их. – с сочувствием сказал он.
– Я точно не против! Знал бы ты как с ними тяжело. Попробуй, как вкусно. – Я протянула Марку большой сочный кусок блина щедро пропитанный мороженным. Подтаявшее мороженное потекло по его губам. Я сорвалась со своего места и вцепилась в его губы. Поцелуй оказался приторно сладким, жарким и холодным одновременно. Он развернул меня и посадил к себе на колени приобняв за талию.
– Останемся пока здесь. – Прошептал он поглаживая кончик моего носа своим. – Мои напарник скажет куда и когда нам ехать.
– Я только за. Мне здесь нравится. – я ухватила еще один сочный кусок и затолкала через силу в рот. Жевать было очень не удобно. Еще больше не удобно когда тебя щекочут во время еды.
Когда с завтраком было покончено Марк поднял меня на руки и отнес на кровать.
– Продолжим? – Проговорил он снимая с меня уги.
Раз уж сегодня выдался выходной я решила не вылезать из постели и посмотреть все глупые дневные шоу по телевизору. Последний раз я включала телевизор днем еще когда лежала в больнице. Марк только что ушел в магазин за ножницами и краской для волос, а по возвращению мне придется расстаться со своей шевелюрой. Мне вовсе не жаль отрезать волосы длинной до середины бедра просто потому, что они все еще связывают меня с этим адом в изгнании. А вот менять цвет спелой пшеницы на что то искусственное не хотелось бы. Надеюсь, Марк не выберет кислотный розовый или болотно – зеленый. Цвет волос Марка тоже шикарный. Черные как смоль волосы, такие мягкие и рассыпающиеся по сторонам, когда он проводит по ним рукой.
Фантазии прервала резко открывшаяся дверь. Я даже вздрогнула. Марк вошел широко улыбаясь.
В ванной я подготовила все для стрижки. Разложила ножницы, шампунь и бальзам для волос. Все эти вещи я не видела до приезда в цивилизацию. О шампуне я не слышала никогда прежде, но мне очень понравилось как красиво блестят волосы после него, и как легко их расчесывать после нанесения масок или кондиционеров. Со временем я стала понимать женщин из красивых реклам косметики. Попробуй не полюби ухаживать за собой когда нам предлагают такое разнообразие вкуснопахнущих средств.
Разделив волосы на два пробора я завязала волосы в два хвоста, перехватив их резинкой чуть выше плечь. Одним легким движением я отрезала их не раздумывая. Без сожаления. Будто разорвала связь с прошлым. Затем, по – немногу, я срезала волосы со всей головы и в итоге моя прическа стала похожа на прическу Марка, только чуть длиннее.
– Вау! – Воскликнул он облокотившись о дверной проем. – Как ты быстро все сделала. Помочь покрасить?
– А ты бы смог?
– Запросто! Это же не сложнее чем с племянником рисовать гуашью?
На мою радость краску он выбрал хорошую. Шоколадно-каштановый цвет с небольшим красным отливом. Выглядит аппетитно и не такой уж темный цвет. Этот мужчина хорошо меня знает.
Марк ласково укутал мои плечи в одно из вафельных полотенец. Заодно он залез своим лицом в волосы на моем затылке и сделал глубокий вдох.
– Как же мне нравится это! – прошептал он, поглаживая своим носом мой затылок. – Они стали такие легкие.
Он запустил свои руки в мои волосы и зачесал все их к затылку.
– Ты готова? Доверяешь?
– Кому доверять еще, если не тебе?
Я повернулась лицом к зеркалу и наблюдала за тем как Марк разводит краску. Проблемы начались еще в начале. Полиэтиленовые перчатки из коробки с краской оказались слишком маленькие для его большущих лапищь. Затем, слишком сильно надавив на тюбик он получил брызки от краски в лицо. Позже они проступили как веснушки по левой щеке.
Из соседнего номера стали доноситься звуки включенного телевизора и громкого разговора по телефону. Похоже командировочный мужчина отчитывался перед женой что не нанимал проституток на ночь. Что конечно было ложью.
Когда Марк хорошо перемешал краску он обернулся ко мне с широкой улыбкой готовый начать моё перевоплощение. Холодная краска обожгла затылок, а затем и всю голову. Я наблюдала в зеркало за тем, как исчезает мой девичий вид и на этом месте появляется другой человек. Уже не девочка, которая спит в обнимку с плюшевым розовым зайцем. Теперь там проявлялись черты молодой женщины с большими глазам и длинными ресницами, с веснушками, напоминающими брызки знойного летнего солнца, прорисованными будто карандашом четкими ключицами и тонкими плечами и длинной изящной шеей как у красивых балерин, которых я видела в театре.
Спустя пол часа Марк так же заботливо помог помыть мне голову. Шампунем с ароматом зеленого яблока он скурпулезно делал мне массаж головы, отпуская комплименты моим новым локанам. Я же, в свою очередь, не переставала восхищаться, как легко стало обращаться с короткими волосами.
Обернув голову горящим полотенцем, я промокнула им волосы и отбросила его. Теперь я жгучая шатенка.
XXVII
Весь оставшийся день мы оба пролежали под одеялом. Только ели вкусности и смотрели разные глупости по телевизору. К тому моменту, когда солнце село за скалистый холм на западе линия горизонта на востоке почти полностью погрузилась во мрак. Звезд не было видно за плотным покрывалом кучевых облаков, распростертых как цирковой купол над холмами.
Мы решили немного размяться и прогуляться до местного бара. Главная странность этих мест, которая сразу бросается в глаза любому, кто приезжает сюда, это глубочайшая тишина, несмотря на близость к междугороднему шоссе. Холод улицы просачивался сквозь зимнюю куртку и теплую подошву сапог.
Небольшое одноэтажное здание придорожного бара было полностью погребено под снежной шапкой. Указатель продолжал мигать, окрашивая снег в цвета елочной гирлянды. Ко входу вела узкая тропинка прочищенная лопатой и протоптанная многочисленными ногами посетителей. Несмотря на удаленность от населенного пункта, похоже, дефицита в посетителях здесь не было. На парковке у дороги стояло четыре грузовика и две легковушки. Марк посчитал, что это хорошо, сольемся с толпой и тихо посидим здесь.
Бар оказался очень простым. Барная стойка с барменом-хипстером расположилась справа сразу у входа. Слева вдоль стены были четыре мягкие зоны с уютными красными диванами. Марку показались они безвкусными и развратными, поэтому мы прошли в самый конец бара и устроились за столиком у окна на два простеньких стула. Заказ нам принесли быстро и я принялась за свой шипящий мартини разведенный спрайтом. Марк едва сдерживал смех смотря как эмоционально реагирую на горьковатую шипящую жидкость.
–Ты такая милая! – Проговорил он, склонившись над столом и поцеловав меня. Его губы отдавали чем-то очень горьким.
Неожиданно для нас обоих в наш стол врезался один из игроков в дартц. Игра проходила в углу как раз позади нашего столика.
– Простите, простите… – проговорил мужчина, едва стоявший на ногах. – Я не специально.
– Все нормально – ответил Марк. – Мы не в обиде.
– О, а я мог тебя где-то видеть? – спросил парень, уставившись на Марка.
– Врят – ли, мы здесь проездом.
– Нет, точно! Ты тот полицейский, в новостях показывали, как вы секту нашли с сотней трупов.
Вдруг меня охватил страх и паника, накатило много неприятных воспоминаний. Марк легким движением головы показал мне на дверь. Я поняла, что надо идти.
– А ты… – продолжил этот любопытный человек. – Ты та наркошлюха из этого притона.
Я в оцепенении стояла прижавшись к стене. Мне было сложно дышать, перед глазами все стало расплываться и звуки голосов и музыки стали приглушаться. Я почувствовала, как плыву вниз по стене, как вдруг увидела, что кулак Марка летит в лицо этого пьяного мужика. Все происходило будто в замедленной съемке, и кровь из его рта вырвалась мгновенно окрасив кулак моего героя в багровый цвет.
Не прошло и пары секунд как на подмогу подбитого игрока пришли его друзья. На Марка налетело четверо человек и посыпался град ударов. Я слышала его тяжелое дыхание при ударах. Взяв его недопитую бутылку я вывела из строя того, кто стоял ближе ко мне. Схватившись за голову он упал на колени и заскулил. Посетители бара не стали равнодушно наблюдать и пришли на помощь, растолкав толпу и мы смогли улизнуть. Мы выехали на шоссе и, найдя поворот к старой мельнице, скрылись за пушистыми сугробами.
Из разбитой губы Марка и разодранного лба и щеки сочилась кровь. В аптечке я нашла вату и перекись. Мои руки дрожали от вида крови и адреналина после драки. Марк резко отдернул голову и издал глубокий гортанный стон когда я попыталась обработать губы.
– Прости, прости… – прошептала я. – Потерпи совсем чуть – чуть.
– Хорошо – ответил он, стараясь не шевелить губами. – Но только если перестанешь плакать.
Он провел пальцами по моей щеке и стер слезы. От этого плакать захотелось только больше и я прижалась губами к его ладони.
– Я не видела раньше как люди дерутся. В общине все всегда избегали проявления любых эмоции.
– Ты такая милая когда плачешь, – прошептал он, склонившись ко мне для поцелуя. – Еще милее когда твой маленький носик морщится.
Я рассмеялась и прикусила губу.
Достав из бардачка аптечку, я потянулась к Марку что бы обработать разбитую губу, но сидели друг от друга мы слишком далеко. Тогда я сняла теплую спортивную куртку и забралась на колени любимого мужчины.
– Так всегда после драки – оправдался он.
Забыв про разбитую губу он крепко вцепился в мои губы, обхватил меня за талию одной рукой и крепко притянул меня к себе. Я запустила свои руки в волосы Марка, прижимая его голову все ближе к себе.
Еще некоторое время просидев в машине мы двинулись вперед по снежным полям. Впереди были горы, над которыми завис месяц, освещая все вокруг. Снег сверкал как россыпь драгоценных камней. Марк выключил фары и мы продвигались по автомобильной калее наблюдая за этим прекрасным пейзажем.
– Даже представить сложно насколько красиво было в вашей общине ночью. Красивый лес, с вековыми елями укрыты сверкающими снежными шапками, долина укрыта чистейшим покрывалом. Я бы хотел жить в подобном месте. Не в заточении конечно, но на таких первобытных просторах.
– А мне понравилось в городе. Мне нравится близость к другим людям, и что есть куда сходить вечером, если захочется хорошо провести время. Кроме этих первобытных мест. Живописно, конечно, но и это надоедает.
Марк улыбнулся мне своей прекрасной доброй улыбкой.
Машина свернула направо с шоссе сразу как закончилась стена высокого таёжного леса. В тот же миг у нас обоих прервалось дыхание от увиденного. Небо над огромным заснеженным полем заволокло северное сияние. Это нерукотворное чудо природы осветило все небо, опираясь своими мерцающими концами на две противоположные стороны одного горизонта. Укрывая спящую долину и невесомые холмы плотной занавесой радужных переливов.
XXVIII
Вернувшись в гостиницу, мы залезли под одеяло, так как оба очень замерзли. На улице начинало буранить, и ветер завывал среди гор, поднимая к небу легкую бриллиантовую пургу. Месяц начал периодически исчезать за легкими облаками, которые быстро проносились и скрывались за холмами.
Мы лежали в обнимку, доедая вкусное лимонное пироженное и смотря в полглаза какой-то фильм по телевизору.
Периодически Марк погружался в сон, всхрапывал и тут же просыпался. Я, согревшись, лежала на его груди. Наконец, он окончательно решил проснуться и подтянул меня к себе.
– Я давно хочу спросить, – прервал молчание Марк, – что за могилы на поляне за домами в общине?
Перед глазами сразу пронеслось много воспоминаний, нахлынули слезы. Я прокашляла ком в горле и заговорила:
– Это тела новорожденных детей. В общине не принято было растить детей, дети не давали работать в полную силу.
– Они убивали новорожденных? – переспросил Марк, явно пребывая в ужасе от услышанного. Его глаза округлились и расширились.
– Да. Я была самой младшей в общине. Моя мама не знала, что беременна, когда Роберт её туда заманил. Я родилась уже там. В то время людей туда только набирали, поэтому такие отчаянные меры еще не применялись.
Молодым людям не мешало то, что жили они по десять человек в одной комнате, поэтому спустя два – три года встала проблема с рождением детей. Первых детей они увозили и, по их словам, оставляли у порога больницы. Спустя еще пару лет периодически стали появляться какие-то женщины, которые уводили беременных в сарай и дети исчезали. Иногда, случалось так, что женщине получалось донашивать до поздних сроков. Тогда уже кричавшего ребенка, еще не омытого и не показанного матери уносили в лес. Ты знал, что если оставить ребенка на муравейнике, муравьи сожрут его до костей всего за несколько часов?
– Это все происходило у тебя на глазах?
– К восьми годам я помогала при родах и абортах. Все эти могилы я выкопала сама голыми руками. Роберт приказывал детей уносить подальше в лес и отдавать диким животным на съедение. А я не могла так поступить. Мне казалось, что я должна что-то этим детям.
– Господи… Марк закрыл лицо руками и замер. – И у тебя не было никого из близких там?
– Мама умерла слишком рано. Роберт тогда распорядился, что бы за мной кто-нибудь присматривал, думаю он уже тогда меня готовил к свадьбе со своим сыном.
– Что? Каким еще сыном?
– Это кошмарная история. Его сын на пару лет старше меня. Он родился с тяжелыми отклонениями в развитии и по сути напоминал овощ. Постоянно у него текли слюни, его руки, ноги и лицо были искорежены судорогой, но он по – прежнему верил, что сможет создать семью и жить полноценной жизнью как его старший брат и сестра. В тот день, когда они мне сказали, что я обязана стать его женой я убежала. Лучше было умереть в лесу или быть сожранной медведем, чем этот брак.
Марк наклонился ко мне, заключил меня в крепкие объятия и, придавив к кровати, прошептал мне на ухо:
– Я так рад, что ты смогла сбежать! Я так рад! Ты даже не представляешь!
– Я это представляю как никто другой, – ответила я и поцеловала его.
– Расскажи мне еще что-нибудь. Например, что-нибудь о твоей маме.
Ком снова подступил к горлу, и я всхлипнула, не удержав слезы. Марк вытер их с моих глаз своими губами и сев, усадил меня к себе на колени и обернул меня одеялом. Его руки расположились на моей спине и талии.
– Мама всегда была очень доброй. Она рассказывала мне о жизни за пределами нашего дома, но все это выглядело как сказка. Реалистичнее было слышать от нее про принцесс, живущих в башне в глухом лесу, чем о том, что люди могут жить в многоэтажных домах в городах, похожих на ульи.
У неё были волосы такого же цвета, как и у меня, мы вместе их заплетали по утрам, она учила меня за ними ухаживать и отговаривала когда-либо стричь. Очень стройная фигура, возможно, из-за недоедания, как и у меня. И глаза такие же, как у Маи. Сейчас уже из памяти стерся ее образ, ее запах. Но вот движение ее рук, когда она рисовала, я помню четко. Мама очень красиво рисовала. В ее распоряжении был только простой карандаш, не большие клочки бумаги или какие-нибудь книжки. Когда я была еще совсем маленькая, мы выходили с ней в поле и она за несколько минут могла срисовать сидящую на цветке пчёлку. Ее рисунки были черно – белыми но в них гораздо больше жизни, чем во многих написанных красками.
Когда мне было семь лет, выдалась очень холодная зима. У мамы появился сильный кашель, поднялась высокая температура. Я лежала рядом с ней ночью и пыталась ее согреть, никак не понимая, почему она такая холодная. Утром пришла одна из женщин и увела меня. Куда дели тело мамы мне так никто и не сказал.
– Это она нарисовала тот дом твоем блокноте?
Я заулыбалась.
– Это ее блокнот. А набросок она сделала за месяц до того, как оказалась в общине. Между мамой и тетей Маей произошла ссора, поэтому маму и выгнали из родительского дома.
– Подожди-ка! – прервал меня Марк. – Месяц она прожила на улице, еще через восемь родилась ты!
До меня дошло, о чем он говорит.
– Может быть Иван вообще и не мой отец, может кто – то другой?
– Это могло бы объяснить, почему он себя так странно вел.
– Возможно, и Кристина это знала, потому то и вела себя так агрессивно. Возможно, Мая не знала? Она единственная относилась ко мне хорошо.
– Может быть знала, но сожалела, что так обошлась с сестрой. Этого мы уже не узнаем.
– Все равно не понимаю, как она могла так долго оставаться с ним. Он столько плохого принес в ее жизнь…
XXIX
В ту ночь нам обоим снились очень яркие сны. Возможно, все еще влияло северное сияние.
Легкий скрип половицы в коридоре заставил Марка проснуться. Вся комната была залита беспроглядной тьмой, без малейшего проблеска света. Очертания окружающих предметов только спустя время стали прорисовываться. Он сдерживал свое дыхание, что бы отчетливее расслышать происходящее за дверью. Внезапно под дверью мелькнул слабый луч света от карманного фонарика. Марк откинул одеяло и перевернулся ко мне и прижал мой рот рукой. От неожиданного прикосновения я чуть не вскрикнула от испуга, но он крепко прижал меня к себе и жестом показал «Тихо!».
Стараясь не издавать ни звука мы начали одеваться, в то время как на лестнице послышались новые шаги. Марк жестом приказал мне уйти в ванную комнату. Он зашел следом за мной и запер дверь, оставив только небольшую щель, в которую просунул свой пистолет, готовясь отражать атаку.
Раздался легкий щелчок дверного замка, открытого ключом, и в комнате показался первый силуэт незваного гостя. Это был мужчина в куртке армейской раскраски и в черной лыжной маске на лице. Он медленно продвигался вперед, целясь в одеяло, под которое Марк положил подушку.
Два приглушенных хлопка раздались с небольшим интервалом. Но не успел он опомниться, что там никого нет, как прогремел новый оглушительный выстрел, прорезавший звенящую тишину январской ночи и яркой вспышкой осветивший всю комнату.
Выстрелив, Марк попал нападавшему прямо в голову. Сгусток чего-то темного и белого разбрызгался по стене за ним. За дверью сразу же послышались чьи-то торопливо удаляющиеся шаги. Значит, нападающих было только двое.
Мы выбрались из укрытия и поспешили выбираться отсюда. Марк снял маску с убитого.
– Ты знаешь его? – спросил он.
– Я видела его в доме тёти, – проговорила я сквозь слезы. – Он был как подручный у дяди Ивана.
Марк обшарил его карманы и нашел телефон. Простая модель, давно вышедшая из оборота раскладушка. В телефонной книжке было забито всего пару безымянных номеров. Мы скинули вещи в нашу сумку и стали двигаться к выходу.
На ковровой дорожке на лестнице четко отпечатанные следы кровавой подошвы направлялись вверх. Сразу у нижней ступеньки разлилась лужа еще горячей смерти из тела хозяйки.
– Не смотри! – сказал Марк, заслонив это зрелище от моих глаз.
Я еще крепче вцепилась в руку Марка. От ужаса ноги становились ватными, слезы мешали разглядеть дорогу под ногами и я с трудом уже сдерживала всхлипы.
В окно сбоку от двери прорвались огни отъезжающей машины. Куда она двинулась дальше мы не успели рассмотреть.
Марк прощупал пульс на шее убитой хозяйки, но все оказалось бесполезно. Мертва.
Перешагнув через нее он направился к ней в комнату. От того, что я осталась с трупом наедине, мне стало еще страшнее и я вжалась в стену, пытаясь унять дрожь и не упасть в обморок.
Марк вернулся быстро с ключами от гаража, где стояла наша машина.
– Уходим! Не смотри на нее.
Я рыдала в полную силу когда мы вышли и, зачерпнув охапку белых хлопьев, я присела на корточки и прижала снег к лицу. Долгое время лицо не ощущало холода, хотя руки уже окоченели.
– Пойдем, пора убираться отсюда.
– Я… иду… – еле-еле выдавила я из себя.
Когда мы вернулись на главное шоссе, Марк первым делом набрал телефон своего напарника. Он взял трубку после первого же гудка.
– Что случилось? – спокойным, бодрым голосом спросил он. И это в два часа ночи.
– Нас раскрыли.
Наступила немая пауза.
– Чем я могу помочь? Если вы скомпрометировали убежище, новое найти будет затруднительно.
– Мы поедем дальше на север. Сами о себе позаботимся. Свяжусь с тобой позже, с одноразового телефона.
Нажав кнопку отбой Марк задержал взгляд на дисплее телефона.
– Что-то случилось? – спросила я.
Марк помедлил, заблокировал телефон и выбросил его в приоткрытое окно.
– В телефоне того киллера был забит телефон моего напарника.
Это прозвучало как гром среди ясного неба. Секта пустила корни настолько глубоко. Кому же теперь верить.
Марк притормозил и на первом же широком участке дороги развернул автомобиль в направлении города. Мы возвращались обратно.
– Что нам теперь делать? – спросила я, едва видя Марка сквозь пелену слез.
Он сохранял молчание, пристально вглядываясь в дорогу. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.
– Прости меня, – новый поток слез хлынул из меня с большей силой. – Я столько смерти принесла. Лучше бы осталась в этой общине и …
– Не говори так! Я люблю тебя. Мы разберемся со всем. Сейчас нам придется вернуться в город. Там будет легче спрятаться.
Мимолетная вспышка света возникла позади нас на долю секунды. Будто где-то неподалеку упала маленькая звезда. Следом раздался глухой звук бьющегося стекла и она резко вздохнула. Я обернулся к Тее. В глубине сознания, где-то в подкорке я уже понял, что произошло – это был выстрел.
Она сидела уронив голову вперед. Глаза были закрыты, губы разжаты.
– Тея! – закричал я, сам удивившись громкости своего голоса.
– Тея! – снова повторил, но гораздо тише.
Она не отзывалась и уже не отзовется.
Я потянул свою руку к ее румяной заплаканной щеке, совсем забыв про то, что все еще находился за рулем.
Резкий толчок сзади заставил машину развернуться вправо, а затем перевернуться на крышу и так несколько раз.
