Czytaj książkę: «Горизонт забвения», strona 5
Неожиданно, позади него в свете тусклого лунного освещения в коридоре, что-то мелькнуло, раздался глухой удар, и фигура незваного гостя упала на пол.
– Тея, беги! – громкий крик Маи выдернул меня из ступора. Я бросилась к двери, и, увидев тетю в свете, почувствовала, как тошнота накатывает. Ее голова вся была покрыта кровью, капли которой все еще стекали вниз по седым волосам. Лицо было искажено и на багрово-алом фоне четко выделялись обезумевшие глаза. Она захлопнула дверь в комнату и подперла ее стулом. В тот момент на запястьях и левой щеке Маи я заметила сильные ссадины. Должно быть ее руки были связаны, а во рту был кляп. Меня трясло, сделать вдох было сложно. Я видела, что женщина рядом со мной двигалась с трудом, ее качало из стороны в сторону, но она отчаянно пыталась двигаться дальше. Мы направлялись в гараж, когда на лестнице раздались чьи-то шаги. Сердце заколотилось и страх нахлынул с большей силой. Мы заперты в конце коридора второго этажа. Поскрипывание ступенек продолжалась, тот, кто поднимался, совсем не торопился. Мая прошептала мне:
– Будь готова бежать.
Мои глаза наполнились слезами и я с трудом смогла сдержать рыдания. Звенящая тишина ритмично прерывалась скрипом половиц, и на пол коридора начала медленно заплывать тень поднимающегося по лестнице человека.
Мая тихо продвинулась к лестнице и крепче сжала в руках обломок какой-то железки. Когда показался ботинок на верхней ступеньке, Мая наградила его щедрым ударом железки по лицу. Не теряя время мы обе бросились по лестнице вниз, но достигнув входной двери, обнаружили, что выйти не удастся. Деревянная, массивная дверь оказалась подперта чем-то с улицы.
– К задней двери! – прошептала тихо женщина. Но и там нам не удалось выбраться – дверь была заколочена. Я стояла позади Маи и увидела, как ее плечи опустились в расслаблении.
– Дорогая, – сказала она. – Придется тебе снова бежать.
– Только с тобой!– сквозь слезы, заикаясь, проговорила я.
Мая улыбнулась:
– Сегодня я увидела человека, который позаботится о тебе лучше меня.
Далее все произошло настолько быстро, что я не смогла осознать происходящее. Мая бросила в окно кухни стул, оно разлетелось вдребезги. Я быстро перепрыгнула через подоконник и оказалась по колено в рыхлом, свежем снегу. Я сделала несколько шагов и обернулась. Позади Маи стоял черный силуэт, раздался выстрел и приглушенный всхлип. Женщина резко дернулась и упала лицом вперед. В освещении уличного фонаря я увидела, что пистолет теперь направлен на меня. Я бросилась бежать. Как в ту самую ночь, которая привела меня сюда. В снегу мои ноги утопали, холод декабрьской ночи обжигал лицо, но я просто заставляла себя делать шаг за шагом. Мне нужно было только добраться до Марка, он сможет защитить. Морозный воздух проникал в горло и легкие, а мои ноги уже окоченели от холода, но я продолжала делать шаг за шагом.
Из-за глухого поворота на большой скорости вылетела машина, едва не сбив меня. Яркий свет фар ослепил, и я впала в оцепенение, едва дыша и с трудом держась на ногах. Кто-то вышел со стороны водителя и направился ко мне.
– Тея, ты ранена? – это был мой Марк.
Я стояла, смотря на него и не понимая, что нужно сейчас ответить. Он провел меня в машину, усадил на сидение рядом с собой, укрыл пледом, и, тогда я увидела в зеркало заднего вида еще несколько машин, стоящих позади его. Среди них были полицейская машина и скорая.
– Тетя Мей! – прошептала я сквозь пронзительную судорогу, когда мы уже подъехали к дому и указала на разбитое окно кухни трясущейся покрасневшей рукой.
Все машины с шумом и мигалками окружили дом. Входная дверь, которую нападавшие замазали чем-то похожим на цемент, спецназу пришлось выбить. Из машины я наблюдала, как вооруженные люди распространились по дому, как свет от их фонариков выглядывал из каждого окна.
Неожиданно из рации раздалось шипение и мужской голос доложил: «Нужен коронер на кухню». Мне вдруг стало сильно не хватать воздуха, вдохнуть никак не получалось. Я поджала колени к груди, уткнулась в них лицом и зарыдала.
«Один без сознания» – снова прозвучало по рации. Сердце бешено заколотилось. Это должно быть, тот, что остался у меня в комнате.
Уже через мгновение его выводили из дома, закованного в наручники. Его разбитая голова была опущена в ворот куртки, но походка и сутулость мне казалась знакомой. Когда он поравнялся со мной, я узнала его профиль – дядя Иван! Голова закружилась сильнее прежнего, сердце замерло в груди и в голове пронесся хоровод вопросов, но многое встало на свои места.
Дверь рядом со мной открылась и сквозь слезы я увидела Марка. Он молча потянулся ко мне и обнял, прижав к себе очень крепко. В голове не укладывалось все, что произошло.
– Давай сейчас поедем ко мне? – предложил он. Я кивнула и отпустила его из объятий.
Откинувшись на сидении, перед моим взором предстало, как в одну из машин на носилках укладывают черный пакет с телом Маи.
По дороге в квартиру Марка мы молчали. Я смотрела в окно пока мы ехали, но не видела ни города, ни людей. Наступила апатия. Не помню, как мы доехали, и как зашли в квартиру, как я села на подлокотник дивана в гостиной. Сознание вернулось ко мне только тогда, когда он переодевал мне носки. Все его прикосновения были такими нежными, обволакивающими добром и заботой, что мне сразу захотелось спать. Я положила руку на плечо Марка, пока он сидел на коленях передо мной. Мужчина легонько прикоснулся губами к моему запястью, а закончив с носками, поднялся и очень крепко меня поцеловал. В этот момент я ощутила, как трясутся мои губы. Чуть отстранившись, он прошептал:
– Тебе стоит принять горячую ванну, чтобы не разболеться от охлаждения.
Я слегка кивнула.
– Я наберу ванну и дам свою одежду. Снимай все и переоденься в халат. – добавил он.
Послушно дойдя до спальни, я переоделась, ощущая, насколько мокрая была одежда и как же мне холодно.
Из ванной тем временем доносился аромат сладких фруктов. Небольшая комната оказалась очень светлой, с маленьким окном с занавеской в мелкий цветочек. В самой ванной разрастался сугроб белой сверкающей пены.
– Уже можно залезать. Мне выйти? – сказал Марк.
– Нет, просто отвернись.
Улыбнувшись, он послушно отвернулся. Сняв носки и халат и оказавшись абсолютно голой, я бросила халат на плечо Марка и быстро погрузилась в пену.
– Ты побудешь со мной? – спросила я.
– Конечно. – ответил он, мягко улыбнувшись и присаживаясь на край ванной.
– Что мне теперь делать? – слёзы снова комом встали у меня в горле.
– Милая, не бойся! Пока останешься со мной.
– Как он мог ее убить? Они же тридцать лет были женаты.
– Не думай об этом. Нам никогда не понять мотивы людей. Завтра узнаем все. Его сейчас оформляют и допрашивают. Постарайся переключится на что-то происходящее сейчас. На теплую ванну, на меня.
– Да я… пытаюсь… – снова вырвался всхлип. Я закрыла лицо ладонями и погрузилась под воду. Марк опустил руку на мое плечо и потянул меня наверх.
– Ну вот, волосы уже намылила, давай помогу помыть их.
– Ты веришь в Бога? – поинтересовалась я. – В общине нас заставляли верить и молиться.
– Я скорее не верю, чем верю. – ответил он.– А ты?
– Я не понимаю смысла веры. Я молилась каждый день, беды меня стороной не обходили, и облегчения не наступало. Я думаю, что там никого нет, а если и есть ему на нас наплевать.
После Марк завернул меня в махровое полотенце и, не спеша, взял на руки и отнес в спальню. Сон уже крепко завладел моим сознанием. Напоследок, мой мужчина лег рядом со мной, крепко обняв со спины. Наши пальцы переплелись и, отчетливо слыша его размеренное дыхание, погрузилась в сон.
Глава IV
Снова в бездну
XXII
Я стояла на берегу реки у дома Маи. Пушистый снег медленно опускался на спящую темную землю. Ледяная гладь припорошилась снегом и отдавала синим флуоресцентным светом. Я наблюдала тишину во всех ее проявлениях. Неожиданно на правое плечо мне упала чья-то рука и, обернувшись, я увидела окровавленную Маю.
– Тея, беги! – снова крикнула она.
Вздрогнув, я резко поднялась на кровати и встретилась лицом к лицу с Марком, принесшим мне завтрак в постель.
– Доброе утро, дорогая гостья!
– Привет! – ответила я, опомнившись, что кроме полотенца ничего на мне нет и укрывшись покрепче одеялом.
Марк подошел ближе и поставил поднос на комод.
– Вот, эта должно подойти. – сказал он, протягивая мне сине-фиолетовую аккуратно свернутую кофту. Я откинула одеяло и одела ее на голое тело. Мужчина в этот момент смущенно отвел глаза.
– Как спалось?– спросил он, усаживаясь поближе ко мне.
– Хорошо. Я выспалась.
– Ты разговаривала во сне.
– И что сказала?
– Что-то невнятное. Наверное, от усталости просто.
– Мне снилась тетя Мая – ком снова подкатил к горлу и слезы нахлынули.
Марк успокаивающе погладил меня по ноге.
– Сегодня сможем съездить к тебе домой и взять необходимые вещи.
– А допрос? Почему он это сделал?
Марк отклонился от меня, сделал глубокий вздох и провел правой рукой по лицу, будто не решаясь что-то сказать мне.
– Давай сначала поешь, потом поговорим.– прервал он мои расспросы. Я понимала, что меня ждут более серьезные откровения, отчего аппетита совсем не было.
Закончив трапезу, Марк забрал поднос и дал мне время привести себя в порядок. Приняв душ и переодевшись, я принялась расчесывать длинные волосы. Мужчина подошел ко мне сзади, забрал расческу и стал медленно проводить ею по всей длине моих пшенично золотых прядей. Этот процесс увлек нас обоих, и мы забыли о времени.
Покончив с этим, Марк заплел мне длинную крепкую косу, чем очень меня удивил.
– У меня есть младшая сестра! – Оправдался он, подмигнув мне в отражении зеркала, перед которым я сидела. Он положил руки мне на плечи и уткнулся носом в мой затылок, нежно поцеловав макушку, затем, медленно проведя рукой по моему подбородку, повернул и приподнял мою голову. Губы снова пронзило током поцелуя.
– Ну все, пора ехать. – Прошептал он в сантиметре от моих губ, а когда я повернулась к двери – шлепнул по костлявой ягодице.
– Подожди – остановил меня Марк. – Лучше я тебе скажу.
Я резко напряглась в ожидании очередной атаки. Марк прижал меня к своей груди и крепко обнял. Почти шепотом, мне на ухо он сказал:
– Твой дядя Иван – это твой отец.
После услышанного голова у меня закружилась и накатила тошнота. Я вцепилась в него покрепче боясь упасть без сознания.
– Я не дам тебя в обиду! Все будет у нас хорошо!
По дороге в отделение полиции, где держали Ивана, я обдумывала о чем я хочу его спросить. Почему он бросил меня в общине? Почему так хотел поступить сейчас?
– Тея, идем! – Голос Марка выдернул меня из раздумий, и тогда я поняла, что мы уже приехали.
Заходить в отделение было страшно, колени тряслись, руки потели. Марк взял меня за руку и привел в кабинет, где кроме двух небольших офисных мягких диванов, стола с какими-то журналами и большого окна не было совсем ничего.
Я уселась на край дивана и, закрыв глаза, постаралась снова сосредоточиться на своем дыхании, что бы успокоится.
Десять – девять – я в квартире Марка.
Восемь – семь – огни его новогодней ёлки мигают медленно.
Шесть – пять – я в его постели, мне тепло и уютно.
Четыре – три – он крепко обнимает меня, прижимает к себе.
Два – один – сладкие губы Марка снова целуют.
Дверь в комнату распахнулась и Марк пригласил пойти за ним. По дороге в комнату для допросов я успела разглядеть столы, за которыми работали люди и в форме и в гражданской одежде. Их было около десяти. У дальней стены находились закрытые камеры, переполненные нетрезвыми людьми. Солнечного света почти не было, отчего казалось, что отделение полиции находится не на третьем этаже, а в подвале. Я вцепилась в руку Марка еще крепче, что привлекло внимание некоторых сотрудников, покосившихся на нас.
Перед входом в комнату Марк остановился и сказал почти шёпотом:
– Он там, на нем наручники. Ты можешь спросить все, что захочешь. Его допрашивали, не пугайся.
Я кивнула. Дверь распахнулась и, войдя в комнату, я увидела его. Понятно стало предупреждение Марка – Иван был избит. Правый его глаз не открывался вообще, распух и имел цвет черной тучи, лоб и голова выше имели много кровавых бороздок. Руки, лежащие на столе и были закованы в наручники, сильно опухли и не досчитывали несколько пальцев. Крепкий, высокий мужчина сейчас согнулся и напоминал больше дряхлого старика. Марк пододвинул стул, что бы я села напротив дяди-отца.
– Ты знал обо мне? – спросила я, наконец собравшись с мыслями.
Он кивнул не поднимая упавшей на грудь головы.
– Почему ты не помог забрать нас?
Ответа не последовало.
– Тебе было удобно скрывать свою ошибку в далеке. А Мая знала обо мне?
– Догадывалась. – еле слышно пробормотал он, так и не посмотрев мне в глаза. – Твою мать из дома выгнал её отец, узнав про нашу связь.
– Зачем ты убил Маю? – сказав это слёзы хлынули по моим щекам обжигающем потоком. Я уже не видела его перед собой из-за слез.
Иван поднял голову и посмотрел на меня глазами, полными осознания того, что для него всё уже было окончено.
– Мне сказали убить тебя.
– Но зачем? – вскрикнула я, сама ужаснувшись громкости своего голоса. – Я ведь ничего не сделала.
Мужчина вновь опустил голову. Видимо травма головы и шеи не давала ему сидеть прямо.
– Ты знаешь, как выглядит Роберт, знаешь, где и что они делали. – пояснил мне Марк.
– Они убили всех в общине в ту ночь, когда ты сбежала. – снова прохрипел Иван, сделав глубокий вдох. – Ты нарушила все планы, он ожидал подвоха от кого угодно, только не от тебя. Когда к ночи тебя нигде не смогли найти – пришлось уничтожать труд двадцати пяти лет. Роберт был в ярости. – Хрип достиг предела и Иван откашлялся. По его губам сочилась кровь. – Я просто пытался спасти свою дочь.
Спустя двадцать минут мы уже ехали в дом тёти Маи. Черные зевы автомобильных туннелей зияли подобно чудовищным пастям. Чтобы покинуть город, надо пройти испытание мраком. Вдоль бетонной стены, где проходила пешеходная зона, все было покрыто красочными граффити. Мой безучастный взгляд, словно призрак, скользивший вдоль стен, сломленный пережитыми страданиями, был погружен глубоко внутрь моего сознания. Вынырнув из этого мрачного чрева мы оказались в эпицентре белой мглы. Вся окрестность была плотно окутано влажным и непроницаемо белой дымкой тумана. Где-то совсем рядом смутно просматривались очертания какого-то сооружения. С трудом я вспомнила, что слева от дороги брала свое начало плотина с гидроэлектростанцией. По небу вдоль дороги тянулись темные нити, будто провода зловещей динамомашины. По мере того как бежали километры, пейзаж менялся. То тут, то там появлялись домики из красного кирпича, укрытые причудливыми снежными шапками, напоминали кровавые раны, запекшиеся по краям полей. У меня было такое ощущение, что я окунулась в саму колыбель беспросветной тоски и уже больше оттуда не выберусь. Здесь, среди болотистых полей и железнодорожных путей, произрастала лишь безысходность. В полдень мы подъехали к дому. Все вокруг было словно нарисовано унылым художником, какой-то недоделанный пейзаж.
– Хочешь, я сам соберу твои вещи, а ты посидишь здесь? – Марк взял мою руку.
– Нет, я зайду. Мне нужно.
Мы вышли из машины и оба направились к входной двери. Точнее к тому, что от нее осталось. В конце коридора пол был усыпан осколками разбитого на кухне стекла. Не торопясь, я вошла в кухню. Окно было закутано в целлофановую пленку, на полу тысячи следов ботинок, и багровая лужа запекшейся крови. Слезы беспощадно хлынули. На ощупь я нашла ведро под раковиной и набрала воды.
– Дай мне. – прошептал Марк, забирая тряпку и резиновые перчатки. – Иди собираться.
Я поднялась наверх и стала собирать немногочисленные пожитки в черную сумку, которую Марк предусмотрительно взял с собой. В нее полетели пара кофт, джинсы и кроссовки, блокнот положила в карман куртки. Косметики у меня не было, Мая не одобряла этого, но разрешила купить блеск для губ и туш. Я зашла в ванную комнату и перед большим зеркалом накрасилась.
– Тебе это не нужно. – голос Марка раздался у меня за спиной внезапно. – Ты очень красивая и без этого всего.
Он сделал несколько шагов вперед и заключил меня в свои объятия.
– Я видел, что блокнот ты начала использовать. Очень красивый рисунок.
– Спасибо. До прошлого вечера вдохновения не было.
Я отстранилась от Марка и посмотрела на него.
– А Кристина уже знает? – Только сейчас я опомнилась, что не сообщила ей.
– Да. Ей уже позвонили. Она сказала, что приедет завтра. Хочешь с ней встретиться?
– Вряд ли она захочет! – ответила я, пройдя обратно в спальню и застегивая сумку. – Она не была рада моему приезду.
– Мы думаем, что она тоже работала на Роберта.
Я резко обернулась к Марку, стоящему в дверях ванной и облокотившимся плечом на стену.
– Похоже она через знакомых на телевидении переправляла наркотики в ближайшие страны, прикрываясь съемкой выпусков новостей или телепередач. По крайней мере, на её имя уже куплен билет за границу на сегодняшний вечер, хоронить мать она не собирается.
– Вы задержите её? – с ужасом уточнила я.
– Вообще-то её перехватят в аэропорту, когда она пройдет регистрацию на рейс.
– Я все еще не понимаю, во что я ввязалась?
– Не по своей воле ты ввязалась в войну с наркотрафиком. Роберт – один создал настолько крупную сеть, что остальным поставщикам пришлось пододвинуться. Двадцать пять лет он создавал свою империю, а из-за твоего побега пришлось уничтожить крупнейшую плантацию. Иван указал на карте где находится ваше поселение и завтра туда выезжает группа. Мне придется поехать, хочешь со мной?
– Что? – от мысли о возвращении в это адское чрево у меня сперло дыхание. – Я не хочу туда возвращаться.
– Нам бы не помешало, если бы ты показала что там к чему. Я буду рядом. – заверил меня Марк.
Мы проверили весь дом, заперли окна, отключили электричество и погрузили сумку в машину. Остаток дня можно было отдохнуть.
В вечернем небе возвышались каменные башни приближавшегося города. Я вдруг сообразила, что все моё существование было сплошным враньем. Моё прошлое – сентиментальная выдумка моей матери, мечтавшей о счастливой беззаботной юности. Теперь уже не удивлюсь, если окажется, что она вовсе не умерла, а сбежала, бросив меня на произвол.
Телефон Марка разразился громкой вибрацией.
– Слушаю.
Я услышала грубый мужской голос в трубке, но слов разобрать было невозможно. Взгляд Марка похмурел, ухмылка спала с его манящих губ. Выслушав все, он просто положил молча трубку.
– Мне придется поехать в участок, я заброшу тебя домой, побудешь одна?
– Конечно, не беспокойся.
В очередной раз средством успокоения мне послужила ванная с ароматной пеной. Горячая вода снимала напряжение. Для моего удобства Марк убрал все лишнее из комнаты, постирал и высушил все полотенца, купил еще один вафельный халат, тапочки и кое-что необходимое из одежды. На полке у раковины появились крема для всех частей тела и гель для умывания. Вода стала остывать и пришлось покинуть эту утробу.
На кухне тоже появились некоторые новинки: букет альстромерий на обеденном столике, кружка со смешным рисунком очень грустного кота – наверно, он напоминает меня.
Осмотрев холодильник на наличие продуктов, я решила приготовить пасту с макаронами – это блюдо мы любили готовить с Маей. В дверце холодильника я обнаружила не открытую бутылку вина, которая сейчас была бы кстати.
Ближе к ночи я улеглась под одеяло с блокнотом и снова принялась рисовать. Сейчас мне хотелось навсегда сохранить для себя образ тети Маи. Именно такой, какой она была для меня. Добрая и ласковая. Боюсь что через пару дней, когда мне удастся поговорить с Кристиной я узнаю еще много нелицеприятных подробностей об этой женщине. Тут же вспомнила, что завтра мне предстоит дорога в мое маленькое местное отделение ада.
Из легкой дремоты меня выдернул звук открывающейся входной двери.
– Ты почему еще не спишь? – спросил Марк, раздеваясь на ходу. – Залезай под одеяло, я сейчас присоединюсь.
– А поужинать не хочешь? Я приготовила пасту.
Марк удивленно округлил глаза и заулыбался.
– Я перекусил уже, да и устал – с ног валюсь. Давай спать.
Мы вернулись в спальню и снова вжались друг в друга настолько крепко, что дыхание друг друга ощущали на своих лицах.
XXIII
На удивление спалось мне сегодня крепко. Ни странных пугающих снов, ни неприятных неожиданных полуночных звонков. В коем-то веке нам дали побыть наедине. Проснувшись, некоторое время я лежала неподвижно и из под ресниц посматривала на возлюбленного. Его глаза, прикрытые тонкой пеленой розовых век, бегали из стороны в сторону. Я боялась пошевелиться и разбудить его.
Сквозь опущенные жалюзи пробивался маленький пучок лучей солнечного света, которых не было уже несколько дней. Они очень аккуратно, крадущимися перебежками, продвигались по его рукаву вверх. В свете этого бледно желтого столба практически неподвижно зависли несколько пылинок. Я прислушивалась к тишине в коридоре, к звукам лифта где-то на лестнице, к шумам машин далеко внизу под окнами нашей высотки, а повернув взгляд увидела его открытые глаза.
– Доброе утро. – Прошептал он, притянув меня поближе к себе. Я не успела ответить, прежде чем его сладкие, еще онемевшие ото сна губы прикоснулись к моим, а его рука скользнула в мои спутанные волосы.
– Доброе утро. – Ответила я, прикоснувшись к кончику его носа своим.
– Когда мы встретились в торговом центре, я был очень рад, что ты осталась все той же дикаркой, прекрасной и упрямой, такой, с которой я познакомился в палате госпиталя. Когда я подошел к твоей палате впервые, стоя за дверью наблюдал за тем, как ты мечтаешь о чем-то глядя в окно…
– Наверное, о том, как буду жить в одном из этих высоких домов. – перебила его я.
– Ты выглядела так… – Марк слегка замялся, подбирая нужные слова. – Ты была такой открытой. Такими бывают маленькие дети, до того как узнают, какими жестокими могут быть другие.
– Я была уверена, что люди здесь гораздо добрее, чем в общине. – ответив, я опомнилась, что сегодня придется туда ехать.
– Ты готова все это снова увидеть? Я буду рядом.
– Ты меня точно там не оставишь?
Марк засмеялся громко и звонко.
– Нет, любимая, не отдам тебя никому.
Марк взял телефон с прикроватной тумбы и, включив его, удивился количеству пропущенных вызовов и сообщении.
– Вот черт! – пробормотал он. – Надо ехать в участок.
– Можно мне встретиться с Кристиной? – я села на кровати.
Мужчина замялся, сел на кровать и повернулся ко мне спиной, начав одеваться. После нескольких минут молчания он сказал:
– Если хочешь, пару минут, возможно.
– Вы дали мне встретиться с Иваном без проблем, а с Кристиной что не так?
– Твоя сестра оказалась настоящей акулой наркобизнеса. Она собственными силами поступила в крутейший заграничный университет взяв курсы по Азии и Ближнему Востоку и фармакологии. Твоя сестра настоящий гений, возможно одна такая. В периоды, когда она ездила по обмену, а это случалось раз в год, в новой стране она заводила нужные связи, разрабатывала каналы поставки и искала нужных людей в таможне и полиции, которые ее покрывали за очень большие гонорары. Её отец был скорее у нее на подхвате, чем выполнял хоть какие – то важные функции. Чаще всего он работал физически, выбивал долги, перевозил товар.
– Так это она работала с Робертом?
– У Роберта была налажена сеть и производство внутри страны. Она помогла усовершенствовать производство, повысить производительность, найти каналы сбыта. К тому же, то, что они выдавали под своей религией, стало крупнейшей в стране сектой. Вы работали на полях, а у него есть целые фабрики, где шьют дешевую одежду, детские игрушки, и это не облагается налогами. Мы пока даже не знаем, как она развозит товар по всему миру.
– Интересно, Мая догадывалась, о том, что делали они оба? – призадумалась я.
Марк вздохнул и снова наклонился ко мне за поцелуем.
– Не думай об этом! Пусть она в твоих воспоминаниях останется положительным человеком.
Собрав разыгравшиеся чувства, я отправилась в душ.
В машине было прохладно, как и на улице. На электронном табло на заправке градусник термометра показывал двадцать два градуса мороза. На дороге уже не было праздничного настроения, все стало серое, грязное и покрыто дорожной солью.
Проезжая мимо кафе, мы взяли несколько пакетов еды на вынос. В небольших бумажных свертках томились еще горячие сэндвичи с курицей и помидорами, зажаренные на гриле, картошка фри и пончики с разноцветной глазурью. Небольшой походный термос утром я наполнила вкусным цитрусовым чаем, а на дорогу приготовила пару горячих бутербродов.
Всю дорогу я обдумывала, что сказать Кристине. Что сделало ее настолько равнодушной, даже к убийству собственной матери.
Снова оказавшись в маленькой комнате, за столом, к которому можно наручниками пристегнуть человека, я наблюдала как её, мою старшую сестру, заводят и усаживают рядом. Нам позволили остаться наедине. Выглядела она лучше, чем ее отец в этой же комнате пару дней назад. Ее лицо без макияжа стало гораздо серее, глаза казались маленькими и впавшими глубоко в глазницы, волосы растрепаны и грязные, слипшиеся. Единственное, что выдавало, что ее пытали – то, что она сидела чуть согнувшись и тяжело дышала. Ее знобило, она потела. Она явно крепко сидела на своей продукции.
– Сожалею о твоих родителях – начала я. – Мая хотела, что бы ее кремировали, поэтому…
– Да мне насрать! – перебила меня Кристина. – Можешь просто выбросить ее тело в канаву.
– Почему ты так говоришь? Она же твоя мать!
– Она жалкая. Она прощала все тому, кто ей пользовался. Она не говорила ни слова, когда находила постороннюю женщину в своей постели. Молчала, когда он тратил все на любовниц, а мы сидели дома на одной пачке макарон неделю. Она не сказала ни слова, когда её семнадцатилетняя сестра, обходившая ее как во внешних данных, так и в умственных, залетела от её мужа. Я призираю ее слабость. – По щеке девушки в этот момент лились слёзы, образуя светлые борозды на запыленном лице.
– И ты решила доказать, насколько надо быть сильной женщиной, став преступницей?
– Я бизнесвумен! Вот только в списки Forbs я никогда не попаду. Ведь у нас законно подсаживать людей на алкоголь и сахар, но незаконен даже мак? Что за чушь?
– Да полная несправедливость. Бедная ты какая, несчастная. Твоя мать хотела, что бы ты росла в полной семье. Что бы твой отец в первый день школы нёс тебя на плече, что бы он учил тебя кататься на велосипеде и уносил тебя, уснувшую на диване в гостиной в твою комнату, что бы у тебя был миллион фотографии, напоминающих об этом. Но благодаря твоему отцу я никогда не буду жить нормально. У меня никогда не будет детских воспоминаний, поездок в парк аттракционов на день рождения. Я никогда не ходила в школу, не заводила друзей. Меня вообще не существует. Твоя мать – единственный достойный член семьи.
***
Много снега выпало за городом всего за один месяц. Едва город скрылся за горизонтом, бесконечные поля под безоблачным небом заблестели так сильно, что ослепляли. Изредка встречающиеся деревья стояли в невесомых белых шапках, и, от взлетевшей птицы или порыва легкого ветерка, с верхушек срывается вниз снежная пыль. На снегу, как на белом листе, четко прорисовались узоры птичьих следов. Самые разные местные птицы у кормушек дерутся из-за корочки хлеба им нелегко отыскать еду в это время года. Снегири яркими красными грудками сильно выделялись на фоне воробьев и сорок. В темных закутках облысевшего кустарника то и дело показывались волки и лисы, прячась, завидев нас.
Солнце поднялось в зенит и вся дорога стала похожа на россыпь белых сверкающих алмазов.
Вся эта красота напомнила мне о звездах, которые помогали мне выживать годами, которые были свидетелями наших поцелуев.
В общину направлялись шесть машин. Путь был не близкий.
– Я рада, что покажу тебе мою любимую поляну в лесу, берег реки и свой дом. – решила я прервать молчание.
– Мне интересно все это увидеть. – Марк улыбнулся и приглушил радио. Он посмотрел на меня и игриво подмигнул.
– Расскажи мне о хорошем воспоминании из общины.
Я призадумалась.
– Наверное… Самое любимое – первые теплые дни в конце мая. По – настоящему тёплые. Мы с другими детьми выходили в поле, где все цветы и травы уже цвели в полную силу. Мы ложились в круг, головами друг к другу и просто разговаривали. А когда вода в реке уже прогревалась – мы уходили к скалам и прыгали в заводь. Сердце замирало, дыхание обрывалось. Но тогда мы чувствовали, что живы.
– Очень интересное воспоминание.
– Спасибо. А теперь ты мне расскажи.
– В школьные годы мы жили на юге и наш дом стоял на берегу моря. У родителей была плантация персиков и в начале лета, когда наступали каникулы, мы вешали гамак между деревьями. В полдень, когда было слишком жарко, можно было отдохнуть там. А ближе к вечеру, мы с друзьями собирались в большую компанию и катались на велосипедах по всему до самой темноты.
– Я бы тоже хотела увидеть это место. Увидеть море, океан и горы. Да вообще все что угодно увидеть.
На некоторое время мы замолчали.
– Какой срок ей светит? – я задала вопрос, который мучает меня уже полдня.
– Скорее всего – пожизненное. Если не пойдет на сделку со следствием.
– Но если она сдаст Роберта – ее отпустят?
– Лет через двадцать.
– Ого! Еще одна загубленная жизнь в одной семье. – пробормотала я.
XXIV
Спустя еще несколько часов мне стали казаться знакомыми некоторые места. Похоже мы уже близко. За очередным поворотом в чаще леса показался крайний дом поселения – его мы использовали как сарай для готовой продукции.
Сейчас мне было с чем сравнить и я, наконец-то, поняла, насколько сильная нищета царила в этом месте. Ужас, вечность и безысходность, слившиеся в призрачном вальсе. Теперь дома мне казались жалкими лачугами. Ничтожно жалкий быт был представлен двадцатью посеревшими деревянными постройками, с маленькими окнами. Они вытянулись по обе стороны от узкой дороги, склонили свои крыши, словно переживая за своих жильцов или осуждая виновников их гибели. Мы проехали до самого конца и остановились у порога моего дома.
– Если не хочешь – заходить не обязательно. – заверил меня Марк, взяв за руку.
– Нет! Мне это нужно. Ты пойдешь со мной?
– Конечно. – Он снова одарил меня своей успокаивающей улыбкой.
Выйдя из машины меня пронзил дикий озноб. Не знаю, было ли это от холода, или мандраж от предстоящего столкновения со своим безумным прошлым. Я заставила себя сделать несколько шагов и толкнула входную дверь. Все было как всегда – пустота в обеих комнатах. Не спеша пройдя в дальний конец комнаты, служившей нам спальней, я села на край своей кровати. Она, как и при моем уходе, была на спех заправлена.
