1
Неудачница
Еще десять минут посижу здесь, а потом как ни в чем не бывало встану, пройду вдоль стены, пробегу под футбольными воротами и скроюсь за дверью спортзала. Вот так вот, очень просто и хитро.
Никто не любит физкультуру. Даже если ты идеальная красотка, после десятиминутной пробежки станешь выглядеть жалкой, измученной и совершенно непривлекательной чувырлой. Что уж говорить об обычных девчонках! Да. Если физру ставят первым уроком – считай, день потерян. Но сегодня четверг, и это последний урок. Так что жить можно…
Я сижу на низкой скамейке, хмурюсь и делаю вид, что у меня болят нога и живот. Наблюдаю, как одноклассники играют в волейбол. Но на самом деле меня интересует только Ковалев.
Он само совершенство. Ни больше ни меньше. Высоченный, сильный, а на лицо – Роберт Паттинсон, только не бледный, как вампир. Если бы я была Ларисой Андреевной, или нашей русичкой, или даже математичкой, или еще какой-нибудь училкой, то он точно был бы отличником по всем предметам. Подняться из-за парты, пройтись к доске, постоять там несколько минут, засучить рукава свитера и рассказать, как вчера вечером «Спартак» обыграл «Зенит». Кто забивал отличные голы, а кто позорно пропускал их. Я, конечно, ничего не пойму, но этого мне было бы достаточно, чтобы вывести напротив его фамилии в журнале аккуратную и четкую «пятерку». А потом повторить ее в его дневнике и поставить роспись.
Одним словом, Ковалев Игорь – моя главная мечта, смысл жизни и единственная причина, по которой я почти не забиваю на школу. Он уделяет мне слишком много внимания. Казалось бы, радоваться надо, а не ныть – такой парень тебя заметил! Но это совсем не то, о чем мечтают влюбленные девочки, провожая взглядом идеальную спину и красиво стриженный затылок. Для Игоря и его компании я всего лишь любимый объект шуток и приколов. Я не интересую его как девушка. Так что встречаться с ним мне не светит.
…Вот он отбивает мяч, делает подачу, отбегает в сторону… У него идеальный золотой загар, спортивные ноги, сильные плечи и руки, красивая спина… Я готова сутками наблюдать за ним и его резкими движениями в игре. Это просто гипнотическое зрелище! Кажется, я краснею…
Так, на чем я остановилась?
Мы с Игорем не здороваемся. Он дружит только с моделями вроде Таньки и Катьки. Девочки активно помогают ему отравлять мне жизнь, но так было не всегда. В начале года мы даже немного дружили, а потом – несколько слов – и все изменилось. Меньше чем за сутки.
Каждый день, собираясь домой, стоя в школьной раздевалке, я наблюдаю за тем, как он выходит за дверь в сопровождении этих раскованных смеющихся красавиц.
Еще одна минута, и меня здесь не будет. Поднявшись на ноги, решительно направляюсь в сторону двери. Осталось сделать всего-то три шага, и я буду свободна. Три, два… Чувствую что-то резкое и обжигающе горячее правой стороной лица. Я падаю к стене, ударяюсь лбом и коленом о край футбольных ворот, а вокруг меня начинают собираться одноклассники… Наверное, кто-то со всей дури подал мяч в тот момент, когда я решила сбежать с урока, наврав, что подвернула ногу.
И что мы имеем? Я сижу на полу, у меня горит правая щека, жутко болит коленка, а сейчас еще, кажется, кровь из носа польется. Прекрасно. И все это на глазах у Ковалева. Жаль, что мяч оказался не тяжелым и я не убилась об стену. Тогда бы я не видела всего этого позора!
– Ковалев, ты что, совсем придурок? – громким шепотом спросил кто-то из парней. – Ты че, не видел, куда бьешь?
– Да я случайно… – оправдывается Игорь. – Откуда я знал… откуда я знал, что она побежит к двери?! Сидела-сидела и вдруг побежала, блин… Я же не видел!
– Ты не видел, а у нее, небось, сотрясение мозга будет… или есть уже.
– Да ладно, все обойдется, мяч-то легкий…
– Вика, тебе нужно в медпункт… – Лариса Андреевна склонилась надо мной и посмотрела в глаза. В этот момент я истерично разревелась. Сама не поняла из-за чего. Мне скорее было обидно, чем больно. – Встать можешь?
– Не знаю, – всхлипывала я, пытаясь подняться на ноги, держась за ворота и за стену. Ноги подкашивались, дрожали, но у меня получилось.
– Ребят, проводите ее в медпункт кто-нибудь.
– Да нет… не надо, – отказывалась я. – Со мной все в порядке, уже ничего не болит…
– Точно?
– Да… – кивнула я.
– Ну тогда переодевайся, и пусть тебя все-таки кто-нибудь домой проводит, а то мало ли…
Я растерянно кивала и не знала, что сказать. Вышла из спортивного зала, тихо прикрыв за собой дверь. Я поднималась в раздевалку, а за стеной как ни в чем не бывало продолжался урок физкультуры, слышались удары мяча о пол и стену, свистки, радостные крики и топот.
В раздевалке я переоделась, запихала грязную форму в пакет и спустилась вниз к столовой, чтобы умыться. Боюсь смотреть на свое отражение.
Лохматые волосы торчат в разные стороны сосульками, мокрые и жесткие. Глаза воспаленные, красные, нос опух от слез и тоже красный – почти бордовый. Верхняя губа чуть разбита сбоку, начинает опухать.
Наверное, это про таких, как я, обычно говорят «хочется обнять и плакать».
– Мась, подожди мну, я сейчас губы подкрашу и догоню тебя! – голос такой нежный, почти сахарный. У Катьки всегда такой. Говорит что-то, а кажется, будто сахарный сироп льется.
– Хорошо, зай, мы с Игорем будем в раздевалке тебя ждать, – ответила ей Таня таким же сладким полушепотом. Только ее голос уже не был похож на густой сахарный сироп. Скорее на что-то совсем легкое. Взбитые сливки со сладкими лесными ягодами или разноцветный воздушный зефир, который продают на вес в торговых центрах.
– Викусь, тебя сильно Игорь мячом задел, да? – сочувственно протянула Катя.
Она уже стояла рядом со мной и рылась в большой сумке. Она открыто и уверенно смотрела на себя в зеркало, поправляла волосы и брови, вытягивала губы. А я молчала. Когда рядом красивая девушка, я теряюсь – не могу и двух слов связать, так скованно и неуверенно себя чувствую.
– Эй, ты меня слышишь? – повторила она.
– Да… нет, все в порядке, – запинаясь, проговорила я.
– Хорошо, – улыбнулась Катя и начала аккуратно размазывать по губам искрящийся карамельно-розовый блеск.
Я неотрывно наблюдала за ней и за тем, как она красит губы. Уверенно, с наслаждением, растягивая удовольствие. Я смотрела и понимала, что между нами пропасть. Я смотрю в зеркало и стесняюсь сама себя: своих ушей, волос, носа, губ – всего. Кате ее отражение нравится на все сто.
– Хочешь? – спросила она, протягивая флакон блеска для губ. – Это настоящий Dior, попробуй.
Я испуганно замотала головой, быстро застегнула сумку и собралась бежать отсюда куда подальше.
– Хочешь, я тебе сама губы накрашу? – предложила Катя. Казалось, меня засыпало воздушным зефиром. – Тебе пойдет, – улыбнулась она.
Я по-прежнему молчала, не в силах выдавить из себя хоть что-нибудь. Потом закинула сумку на плечо, несуразно кивнула и сделала какое-то странное движение рукой. Наверное, хотела помахать на прощание или что-то в этом роде. Катя удивленно смотрела на меня, а ее левая, идеально прорисованная тонкая бровь красиво ползла наверх.
Чувствуя себя полной дурой, я развернулась и поплелась к выходу из школы.
Едва я спустилась с лестницы, как меня окликнул по имени знакомый мужской голос. Я обернулась. На крыльце школы стоял Игорь.
Мой герой, мой бог, мой кумир, который чуть не прибил меня мячом сорок минут назад, разбил мне губу и колено.
Такого, как он, никогда не было и никогда больше не будет. Он смотрел на меня, но казалось, будто смотрит мимо или сквозь. Странное, непонятное ощущение – интересно, видит он меня или нет? Хочется провести пару раз ладонью в воздухе перед его глазами – глазами, за которые умереть можно.
– Вика, – повторил он и начал спускаться вниз.
Я стояла как вкопанная. Опухшие губы начинали предательски растягиваться в идиотской улыбке. Губы всегда выдают истинное отношение к человеку. Я это заметила еще в детстве. Бывало, стараешься, делаешь серьезный вид, но стоит тебе увидеть того, ради кого надеваешь эту маску, как губы тут же тебя выдают. В два счета, за секунду, растягиваются в улыбке. Даже если болят.
Вот так и сейчас. Со стороны я, наверное, выгляжу такой довольной, что смотреть противно. А еще у меня щеки горят.
– Вика, я это… – Игорь третий раз назвал меня по имени. Я не знала, что это так приятно. – Это… ты прости, что я тебя сегодня так… мячом… я не хотел, не специально я, как бы… так случайно получилось. Подал мяч, не видел, что ты там идешь… вот.
– Игорь, зай, ты скоро там? – Катя и Таня ждали его с другой стороны крыльца. – Давай быстрее, а то мы в кино опоздаем.
– Ну, короче, ты не обижаешься?
Меня начинало трясти от волнения. Я мотала головой, не находя слов для ответа. Игорь улыбнулся. Уголок его губ медленно полз наверх – примерно так же, как ползла наверх Катина красивая бровь.
– Слушай, Вик, а ты вообще говорить умеешь? – спросил Игорь, чуть подумав.
– Да! – резко выкрикнула я. Так резко, что Игорь вздрогнул от неожиданности.
– Понятно, – вздохнул он. – Ну ладно, тогда пока.
– Пока… – еле шевеля губами, сказала я ему в спину. Мой голос хрипел от волнения.
* * *
Я перешла в эту гимназию в начале десятого класса, то есть почти год назад. Родители так решили. Математика и физика здесь намного лучше, к дому ближе, преподы круче и все такое.
Уходить из своей школы я не хотела, но чем больше препиралась с предками, тем более виноватой себя чувствовала. После двух бессмысленных скандалов я сдалась и поняла, что сейчас мне проще согласиться, чем объяснять, почему я этого не хочу.
А с какой стати мне хотеть менять школу на какую-то крутую гимназию? Я училась в той школе с первого класса. Нельзя сказать, что была какой-то особо популярной девчонкой, но рядом со мной всегда было три лучших подруги, которых я обожала.
Многие вещи девочки любят делать парами или небольшими компаниями. Мы вместе ходили в туалет, на завтрак и на обед в столовую, шли домой, следили за смазливыми старшеклассниками, думали, как бы с ними познакомиться. Все эти простые вещи кажутся жутко интересными и приобретают особый смысл, если делать это не одной, а с подругами…
Я стою на кухне, взбиваю тесто для шоколадных кексов и вспоминаю о том, как было здорово еще год назад.
Такое ощущение, что все это было в другой жизни. Сейчас я с трудом могу представить, что когда-то я нравилась мальчикам, а с некоторыми даже пыталась встречаться. Правда, дальше одного свидания и пары неуклюжих поцелуев у подъезда у нас не зашло. Тогда я решила, что с мальчиками лучше пока просто дружить. Счастливое было время.
Все изменилось, когда я перешла в гимназию рядом с домом. Хотя сначала здесь казалось не так уж и плохо. Я подружилась с Василисой, Катей и Таней. А в середине сентября в классе появился Ковалев…
Это произошло, как обычно происходит в диснеевских мультфильмах. Я бы не удивилась, если, подойдя к зеркалу, увидела бы в своих глазах пару красных сердечек или хоровод из них же, бегущий вокруг моей головы. Я увидела его и пропала. Узнала номер его телефона и ICQ, писала ему дурацкие SMS, выдавая себя за другую. Это было довольно забавно и интересно. Мы стали лучшими виртуальными друзьями. Мы признавались друг другу в любви и планировали встретиться… Я боялась, но надеялась, что он не очень расстроится, увидев на месте своей виртуальной подруги ничем не примечательную одноклассницу.
Однажды я рассказала об этом Таньке. И на следующий день все закончилось. Игорь не отвечал на сообщения, избегал меня в гимназии, а если мы случайно сталкивались, кривился на мое нерешительное «привет». А потом вообще удалил меня из «аськи».
О моей неземной любви узнал весь класс. Таня перестала со мной общаться, а через неделю стало ясно, что они с Игорем начали встречаться. Катя тоже быстро забыла мое имя, из солидарности с Таней. Подруги ведь все-таки. Теперь они везде ходили втроем: Игорь, Таня и Катя.
Игорь и Таня целовались на каждом углу, пока учителя не сделали им несколько серьезных замечаний. Они встречались, но уже меньше афишировали свои нежные чувства. Мне стало легче. Самым ужасным для меня было смотреть на них, потом вдруг ловить их взгляды и отводить глаза. Как жалко, наверное, я выглядела в такие моменты…
Василиса была единственной, кто поддерживал меня. Остальные просто не обращали на меня внимания. Правда, я и сама не пыталась вступить в контакт с одноклассниками. Мне всегда было трудно сделать первый шаг в общении, а теперь тем более.
Но это еще далеко не все! Позже я узнала от Василисы, что Таня с Катей рассказали всем, будто я за спиной говорю гадости о своих новых одноклассницах. Типа, что они все уже давно встречаются с парнями. Некоторые даже не с одним, а с двумя или тремя! И все им позволяют. То есть совсем все.
Конечно, ничего такого я не говорила. Но разве объяснишь это остальным? Девочки скорее поверят своим старым друзьям, чем замкнутой новенькой, которая не может за себя постоять.
Узнав об этом от Тани, Игорь обозлился на меня еще больше. Получается, я ведь и про его девушку «говорила». Тут начались издевательства и приколы…
Учеба превратилась в ад. В то время я мечтала, что однажды утром приду к гимназии, а ее нет, будто и не было никогда. Только фундамент, заросший травой. Я хотела забрать документы и вернуться в старую школу. Рассказала родителям, но они ответили, что «глупости все это», что пройдет немного времени, я приживусь в новом классе, и все будет хорошо. Может быть, я даже спасибо скажу им и буду рада, что попала в гимназию! Так же думала Василиса. Она почему-то была уверена, что скоро все наладится. Девочки забудут сплетню, а Игорь поймет, что был не прав, и попросит прощения. Я же еще немного подулась бы на него ради приличия, а потом простила, и все сразу стало бы хорошо. Так думала Василиса. Мне нравился ход ее мыслей.
К весне все немного поутихло. Теперь Катька и Таня иногда обращаются ко мне, но у них особый интерес. Если с утра они ласково здороваются, улыбаются и спрашивают, как у меня дела, это значит только одно – им нужно списать геометрию, не больше. Отказать им я не могу. Когда-то я даже думала, что эти просьбы – предлог, чтобы помириться и начать нормально общаться, но каждый раз ошибалась. Срок нашей «дружбы» был равен тому небольшому отрезку времени, который требуется ученице десятого класса, чтобы списать три простые задачи по геометрии. Не больше десяти минут. Со звонком на урок приходило разочарование.
Моей единственной подругой в гимназии оставалась Василиса. С девочками из бывшей школы мы виделись редко, потому что жили в разных районах. За исключением одной – Полины, с которой я дружу с детского сада.
Она живет в соседнем доме. Полина вообще классная. Она обожает шоколадные кексы, которые я пеку, но терпеть не может мою улитку.
Я никогда не хотела чего-то особенного. Как любой нормальный ребенок, я была бы счастлива, если бы родители подарили мне щенка или котенка. Может быть, и попугайчика. Или даже ручную мышь или крысу – мне кажется, они очень милые. Но… у папы аллергия на шерсть, и поэтому полгода назад я решила завести себе гигантскую африканскую улитку.
Прочитала о них в инете, нашла нужный аквариум и купила улитку. Назвала его Гэри, как в мультфильме про Спанчбоба. У него большая раковина, полупрозрачные рожки, а сам он уже с трудом помещается на моей ладони. Улитка – необыкновенно красивое существо и совсем не противное, как все думают.
Вечером я обычно кормлю Гэри. Даю ему овощи, фрукты, дольку мандарина, кусок банана, немного моркови. Но больше всего он любит свежие огурцы.
На прошлой неделе биологичка узнала, что у меня есть улитка, и, конечно, захотела посмотреть на нее. Тогда я принесла Гэри в школу. Сначала все было нормально, но пока я была на физре, Игорь с Таней пробрались в кабинет биологии, где я оставила на время Гэри, и черным маркером изрисовали ему ракушку. Понаписали всякие обидные слова. Биологичка в то время обедала, а про Игоря и Таньку мне рассказала Василиса – она слышала их разговор после.
У меня была истерика. Не за слова было обидно, а было жалко улитку. Что, если он теперь заболеет и умрет? Что, если маркер не отмоется? Ночью я аккуратно чистила ракушку старой зубной щеткой. В каком-то смысле мне повезло – маркер отмылся без проблем, но до этого мне казалось, что я ненавижу Игоря… Это была неудачная, злая шутка.
Каждый раз после его очередного прикола я давала себе обещание начать новую жизнь. Нельзя позволять так обращаться с собой, нельзя обожать человека, который вытирает об тебя ноги, нельзя надеяться, что он изменится, нельзя мечтать, что однажды он попросит прощения и предложит встречаться.
Но оказалось, что новую жизнь можно начинать бесконечное множество раз, и это все равно ничего не даст. Вечером я внушала себе, что больше не буду замечать Игоря, а утром, придя в гимназию, я видела его карие глаза, и все начиналось заново.
«Это просто потому, что тебе нравится страдать», – объяснила мне однажды Василиса.
2
Полина
В дверь позвонили. Я завернулась в старый плед, надела тапки и пошла открывать. Так я и знала. Интересно иногда бывает! Стоит заняться кексами и вспомнить о человеке, и он тут как тут. Уже звонит по телефону. Или в дверь.
– Что у тебя с лицом? – спросила Полина вместо приветствия. – Ужас-то какой! Ты с кем-то подралась? А губы… ну как так можно? Ужасно выглядишь…
В этом вся Полина. Она всегда говорит, что думает. Точнее, не так. Сначала говорит, а уже потом думает.
– Спасибо, – ответила я ей в спину.
Полина тем временем уже зашла в мою комнату, кинула сумку на диван, достала косметичку и уселась за компьютерный стол. На самом деле она обещала помочь мне. Мы еще вчера договорились, что она придет и расскажет, что мне нужно делать, чтобы начать встречаться с Ковалевым.
– Ну что там у тебя, рассказывай, – начала Полина. – Ну, ты не раскисай, – продолжала Полина, стирая тушь и тени с глаз. – Сейчас встречаться с тобой он, может, и не хочет, но это еще не значит, что не захочет через месяц. Все может измениться. Я тебе помогу, но при одном условии.
– Каком условии? – испугалась я.
– Я тебе все расскажу и помогу, но для начала ты должна научиться некоторым простым вещам. Я тебе советую записать, что я говорю.
Я послушно взяла старый блокнот, залитый чаем, простой карандаш с обгрызенным ластиком на конце и легла на диван.
– Все парни устроены одинаково. Одинаково примитивно, – рассказывала Полина, стирая с губ ядовито-малиновую помаду. – Любая девчонка может сделать так, что парень будет бегать за ней и умолять о встрече. Главное – легкость, уверенность и позитив. Записала? А еще – яркость, мини-юбки и каблуки. Вот эти три слова подчеркни и запомни. Всему этому я буду учить тебя завтра.
Я была готова согласиться. Правда, Полина так ничего и не сказала о своем условии. На моих глазах она сняла с себя коротенькую джинсовую юбку, которая заканчивалась, едва успев начаться, и надела широкие темные джинсы. Открытую розовую блузку сменила на серую бархатную толстовку, а изящные узкие сапоги – на бесформенные стоптанные ботинки. Блестящие платиновые локоны, струящиеся почти до пояса, превратились в небрежный пучок на макушке. Дальше Полина вынула серьги-кольца из ушей и натянула вязаную шапку с большим помпоном, как у детей.
Перевоплощение длится около десяти минут. С этой целью Полина приходит ко мне почти каждый вечер. Это несложно, она живет в доме напротив. Проблема в ее строгих родителях. Они не понимают любви к коротким юбкам и яркому макияжу.
В школу Полина уходит «серой мышью». Выходит пораньше, чтобы успеть переодеться и накраситься в туалете, а после уроков сразу бежит ко мне.
– Так что за условие? – спросила я. – Что мне нужно сделать?
– Слушаться меня, и все будет как надо. Ты говорила, что у вас какой-то дискач завтра в школе планируют устроить?
– Ну да, какая-то «Стиляги-party» будет, начало в шесть. Только там костюм нужен какой-то особый…
– Отлично, – улыбнулась Полина. – Тебя отпустят?
– Если Василиса идет, то и меня отпустят.
– Что наденешь?
– Я как-то не думала об этом. Так и пойду, наверное.
– Ты что такое говоришь? С ума сошла – в этом идти на дискотеку! Что у тебя в шкафу? Давай, показывай…
Без косметики и в обычной одежде Полина ничем не выделяется из толпы. Обычное лицо. Все среднее, но аккуратное. Средней величины нос, средние глаза серо-зеленого цвета, губы, лоб, скулы, подбородок, неяркие брови и ресницы, светлая кожа. Я бы сказала, что она идеальная модель. Ее лицо не запомнишь, если увидишь в толпе, но если вооружиться косметикой, на нем можно нарисовать все что угодно. И нежную романтичную фею, и роковую красотку, и яркую стерву, и даже «серую мышь», в которую она перевоплощается по два раза каждый день. Последнее, пожалуй, самое простое. Сделать «серую мышь» можно из любой девушки за десять минут, но не из любой сделаешь красотку, которой будут оборачиваться вслед.
И все-таки надо признать, что Полина клевая, даже без косметики.
Я открыла шкаф и посторонилась. Полина уверенно подошла, запустила руку в бесформенную гору пестро-серых вещей и достала единственное яркое пятно – фиолетовую футболку с совой. Больше ничего интересного в моем шкафу не наблюдалось.
Полина приложила ее к себе, хмыкнула и небрежно бросила на диван. Снова запустила руку. Через минуту выудила летнее желтое платье, встряхнула его, расправила:
– Позитивненько, – оценила Полина. – Подойди-ка сюда.
Я встала рядом, Полина приложила ко мне платье. Мы стояли и смотрели в зеркало. На груди платья расположилось пятно. То ли от жира, то ли еще от чего. Я не носила это платье два года.
– Раздевайся и надевай, посмотрю, как оно на тебе сидит, – командовала Полина. – Должно подойти.
Я надеялась, что она отвернется, пока я буду переодеваться, но Полина и не думала отворачиваться. Не отводя глаз, она следила за каждым моим движением. От этого взгляда у меня по коже начинали бегать стаи мурашек, и неприятно кололо где-то в затылке. У меня так всегда бывает, когда я узнаю или слышу что-то неприятное. Я стояла перед зеркалом в трусах и лифчике, пыталась расстегнуть «молнию» на платье. «Молния» не поддавалась. То ли от моего стеснения и волнения, то ли просто сломалась.
– Дай помогу, – нервно вздохнула Полина и подошла ко мне. «Молния» расстегнулась без проблем. – Что ж ты так стесняешься? – спросила она, глядя на нас двоих в зеркале шкафа. – Вик, я же не смущаюсь при тебе переодеваться! Тебе почти шестнадцать лет, нужно бороться со своими комплексами! Ты страшно неуверенная в себе, – сказала она, все так же пялясь на меня в зеркало. – Ладно, надевай уже его, что ли…
Меня трясло мелкой дрожью, щеки горели, будто от стыда. Я надела платье. За два года я сильно подросла и немного поправилась. Тем не менее платье смотрелось даже лучше, чем раньше, если бы не жирное пятно в форме кривого сердца, которое я посадила позапрошлым летом на даче.
– Ну как? – голос дрожал и хрипел от волнения. – Нормально?
– Пойдет, – одобрила Полина. – Только постирай его сегодня. К утру должно высохнуть. Завтра принесу тебе розовые колготки, ремень, бусы и туфли с клатчем. И еще накрашу тебя. Фингалы твои хоть уберу. Make-up творит чудеса, запомни это! – Полина бросила взгляд на аквариум на моем столе, посмотрела на Гэри и отвернулась.
За вечер мы обо всем договорились, за исключением одного. Полина так и не сказала о своем условии. То ли она все время забывала, то ли просто не хотела говорить. Это не давало мне покоя.
– Полин, ты так и не сказала про условие… – нерешительно начала я.
– Какая же ты зануда, – ответила она. – Не спеши, завтра тебе скажу, вечером. А ты слушай меня и не задавай лишних вопросов. М-м?
Я кивнула и села на диван, посмотрела на свое отражение в платье в зеркальной дверце шкафа и, сморщившись, отвернулась. Полина собиралась домой и рылась в своей сумке.
– Ой, слушай, Викусь, а можно я у тебя эту футболку возьму поносить?
Она схватила футболку с совой, приложила к себе и начала вертеться перед зеркалом.
– Такая клевая… – тянула Полина. – Я давно такую хотела, но не могла найти…
– Да, бери, конечно, – согласилась я. – Можешь даже совсем забрать. Я все равно ее не ношу.
– Правда? – обрадовалась подруга. В этот момент ее серо-зеленые глаза приобрели яркий изумрудный оттенок. Полина кинулась ко мне и чмокнула в щеку, чуть не задушив в объятиях. – Ты просто чудо! Ты чудо, Викусь, я тебя обожаю! Ладно, побегу домой!..
Я проводила Полину до дверей и сняла платье. Потом я долго стирала его в душной ванной. Стирала и плакала, выкрутив кран с водой на полную мощность. Чтобы никто не слышал. Чтобы никто не спрашивал. Потому что я все равно не смогла бы объяснить, что чувствую.
– Опять твоя Полинка приходила? – мама задает этот вопрос как минимум раз в неделю. – И чего ты с ней до сих пор водишься?
– Не знаю… – отзывалась я.
– Не водись ты с ней…
* * *
Перед сном включаю комп и лезу в инет. Здесь особый мир, параллельное измерение, где возможно все что угодно. Можно ставить себе на аватар фото модели из клипа Тимати, придумывать себе новый идеальный образ, сочинять и рассказывать, делать вид, что способна на яркие интересные поступки – одним словом, быть такой, какой могла бы стать, но по каким-то причинам не стала. Я боюсь рисковать. Однажды я уже решилась, впервые написав Игорю в начале учебного года, но ничего хорошего из этого не вышло. Наверное, яркие поступки и решения – не для меня.
Я бы не хотела, чтобы кто-то из одноклассников вдруг увидел содержимое папки «Мои документы» и «Мои рисунки». Хотя это, конечно, маловероятно, ведь никто из них, кроме Василисы, ни разу не был у меня дома.
В моих документах есть отдельная папка с простым названием «Игорь». За два с половиной года в ней скопилось около трех сотен фотографий Игоря, которые он выкладывает на своей страничке «ВКонтакте». Я их сохраняю в эту папку и часто просматриваю. Даже обои на «рабочем столе» у меня с Игорем. Я сама их сделала в фотошопе, получилось красиво.
Так вот, фотографии там самые разные.
Вот Игорь на каком-то футбольном матче, стоит в левом нижнем углу кадра – очень серьезный.
А вот Игорь прошлым летом в Египте, стоит на пирсе после погружения в черном костюме дайвера. С друзьями. Довольный, улыбается.
Еще есть фото, где он красиво ныряет в воду. Весь загорелый, в леопардовых плавках. Если бы я могла комментировать его альбомы, то непременно написала бы «люблю твой стайл, особенно вид сзади».
В другую папку я сохраняю фотографии некоторых девушек, которые комментируют его фотки и пишут ему на «стене». Они бывают настолько красивы, что начинают болеть глаза. Даже красивее Таньки! Мне иногда хочется набраться смелости, написать одной из них и спросить: чем их кормят в детстве, что они такими вырастают? Может, медом? Или сахарным сиропом?
Фотки Игоря и Таньки есть в их закрытых альбомах, для друзей. Наверное, это даже хорошо, что я их не вижу.