Czytaj książkę: «Узкий коридор»

Daron Acemoglu and James A. Robinson

THE NARROW CORRIDOR

© Daron Acemoglu and James Robinson, 2019

© Перевод. О. Перфильев, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

* * *

Посвящается Арде и Арасу, даже если это и меньше того, что я вам должен. – Д. А.

Адриану и Тулио. Мне прошлое, вам будущее. – Дж. Р.

Предисловие

Эта книга – о свободе¹ и о том, почему некоторым обществам удается ее достичь, а некоторым – нет. А также о следствиях свободы, особенно об экономическом процветании. В своем определении свободы мы следуем за философом Джоном Локком, который утверждал, что люди обладают свободой, если

совершенно вольны выполнять действия и распоряжаться своим имуществом и своей личностью, как считают нужным… не спрашивая дозволения и не завися от воли другого человека.

В этом смысле свобода – наивысшее устремление всех людей. Локк особо подчеркивает, что

никто не должен вредить жизни, здоровью, свободе или имуществу другого.

Очевидно, что такая свобода редко наблюдалась в истории, редко она встречается и в наши дни. Каждый год миллионы людей с Ближнего Востока, из Африки, Азии и Центральной Америки покидают свои дома, рискуя жизнями и здоровьем, – не потому что стремятся к более высоким доходам или к большему комфорту, но потому что пытаются защитить себя и свои семьи от насилия и страха.

Философы предложили множество определений свободы. Но на самом фундаментальном уровне, как признавал Локк, свобода начинается с отсутствия насилия, угроз и других факторов, унижающих достоинство личности. Люди должны иметь право свободно распоряжаться своей жизнью без страха перед неоправданно жестоким наказанием или драконовскими социальными нормами.

Все зло мира

В январе 2011 года на рынке Харика в Старом городе Дамаска, столицы Сирии, вспыхнули спонтанные протесты против деспотического режима Башара аль-Асада. Вскоре после этого в городе Даръа на юге Сирии были схвачены и подвергнуты пыткам подростки, писавшие на стенах антиправительственные лозунги, например: «Народ требует свержения правительства». У здания полицейского участка собралась толпа, требовавшая освободить мальчишек, и полицейские застрелили двоих манифестантов, а это привело к массовым беспорядкам, охватившим вскоре всю страну. Как выяснилось, о свержении правительства мечтали многие.

Началась гражданская война. Можно сказать, что на обширной территории Сирии перестало действовать государство с его вооруженными силами и службами безопасности. Но вместо свободы сирийцы погрузились в пучину гражданской войны и неконтролируемого насилия.

Адам, координатор СМИ в Латакии, размышляет о том, что случилось далее:

Мы думали, что получили подарок, а на самом деле получили все зло мира.

Хусейн, драматург из Алеппо, так подвел итоги:

Мы не ожидали, что в Сирию проникнут эти темные группы – те, которые сейчас взяли ситуацию в свои руки.

Самая известная из этих «темных групп» – так называемое «Исламское государство» (ИГИЛ), целью которого было создание нового Исламского халифата. В 2014 году ИГИЛ взяло под контроль крупный сирийский город Ракку. По другую сторону границы, в Ираке, исламисты захватили Фаллуджу, Рамади и исторический город Мосул с населением в полтора миллиона. ИГИЛ и другие организации боевиков заполнили вакуум, оставленный слабыми правительствами Сирии и Ирака, развязав террор невообразимой жестокости. Избиения, обезглавливания, пытки и увечья стали повседневностью. Абу-Фирас, боец Свободной сирийской армии, так описывает «новую норму» в Сирии:

Давно я уже не слышал, чтобы кто-то умер по естественным причинам. Сначала убивали одного-двух человек в неделю. Затем двадцать. Затем пятьдесят. Затем это стало нормой. Потеряв пятьдесят человек, мы думали: «Слава богу, всего пятьдесят!» Я не мог заснуть, если не слышал грохота бомб или свиста пуль. Казалось, будто чего-то не хватает.

Амин, физиотерапевт из Алеппо, вспоминает:

Один из парней говорил по телефону со своей подружкой и сказал: «Дорогая, я на пару минут отойду. Позвоню позже, с телефона Амина». Чуть погодя подружка спросила про него, а я ответил, что его убили. Она заплакала, а друзья спросили меня: «Зачем ты ей рассказал?» Я ответил: «Потому что это случилось. Это нормально. Он умер…» Я открыл телефон, посмотрел на свои контакты и понял, что в живых остались только один-два человека. Нам говорят: «Если кто-то погибает, не удаляйте его номер. Просто замените имя на “Мученик”». Я открыл список контактов, а там были сплошные «Мученик», «Мученик», «Мученик»…

Крах сирийской государственности породил гуманитарную катастрофу невероятных масштабов. Предполагается, что из довоенного населения в 18 миллионов свои жизни потеряли 500 000 сирийцев. Более шести миллионов вынуждены были покинуть свои дома внутри страны, а еще пять миллионов покинули страну и в настоящее время живут как беженцы.

Проблема Гильгамеша

То, что крах сирийского государства вызвал катастрофу, не удивляет. Философы и социологи издавна утверждали, что государство необходимо для разрешения конфликтов, соблюдения законов и сдерживания насилия. Как выразился Локк,

там, где нет закона, нет свободы.

И все же сирийцы начали протестовать против государства – автократического режима Асада – именно ради свободы. Адам с грустью вспоминает:

Как ни странно, мы выходили на демонстрации, чтобы искоренить коррупцию и криминал – зло, от которого страдали люди. Но в результате пострадало еще больше людей.

Адам и другие сирийцы столкнулись с проблемой, настолько типичной для человеческого общества, что она стала темой одного из самых древних сохранившихся письменных текстов – «Эпоса о Гильгамеше», записанного на шумерских глиняных табличках, которым более 4200 лет. Гильгамеш был царем Урука – возможно, одного из древнейших городов мира, стоявшего некогда на берегу ныне пересохшего русла реки Евфрат на юге современного Ирака. Таблички рассказывают, что Гильгамеш правил замечательным городом с процветающей торговлей, предоставлявшим общественные услуги для всех его обитателей:

Смотри, как блестят его укрепления – словно медь на солнце. Поднимись по каменной лестнице… пройди по стене Урука, обойди по ней город, восхитись его мощными основаниями, осмотри кирпичную кладку, как искусно она выполнена, посмотри, как обширен город, узри великолепные дворцы и храмы, лавки торговцев и рынки, жилые дома, общественные площади.

Но есть здесь и кое-какая проблема:

Кто подобен Гильгамешу?.. Он владеет городом, он горделиво вышагивает по нему, подняв высоко голову, он топчет горожан, словно дикий бык. Он царь, он делает все, что захочет, забирает сына у отца и сокрушает его, забирает дочь у матери и пользуется ею… Никто не смеет перечить ему.

На Гильгамеша нет никакой управы – он немного похож на сирийского Асада. Горожане в отчаянии «возопили к небесам» – к Ану, богу неба, главному божеству шумерского пантеона. Они взмолились:

О, небесный отец! Гильгамеш… перешел все пределы. Люди страдают от его тирании… Разве ты хочешь, чтобы царь правил именно таким образом? Разве должен пастух разорять свое стадо?

Ану внял мольбам жителей Урука и попросил Аруру, мать творения,

создать двойника Гильгамеша, его второе «я», человека, который будет равен царю по силе и смелости, равен ему своим бурным сердцем. Пусть Гильгамеш и новый герой уравновесят друг друга, а Урук обретет покой.

Так была решена «проблема Гильгамеша»: необходимо было уравновесить мощь и влияние государства таким образом, чтобы от него была польза, а не вред. «Двойника», которого предложил Ану, сегодня называют «системой сдержек и противовесов». Сдерживать Гильгамеша должен был его двойник Энкиду. Джеймсу Мэдисону, одному из отцов-основателей государственной системы США, это понравилось бы. Через четыре тысячи лет после Гильгамеша он утверждал, что конституции следует составлять таким образом, чтобы «амбициям противодействовали амбиции».

Впервые Гильгамеш встретился со своим двойником в тот момент, когда собирался силой овладеть очередной городской невестой. Энкиду преградил ему вход в дом, и они вступили в схватку. И хотя Гильгамеш в конечном итоге одержал верх, его единоличному и деспотическому правлению настал конец. Вероятно, в результате в Уруке были посеяны семена свободы?

К сожалению, нет. Система сдержек и противовесов, навязанная сверху, обычно не работает. Не сработала она и в Уруке. Гильгамеш с Энкиду вступили в сговор. Эпос рассказывает:

Они обнялись и поцеловались. Взялись за руки, словно братья. Пошли бок о бок. Стали настоящими друзьями.

Впоследствии герои совместно одолели чудовище Хумбабу, хранителя великих кедровых лесов в Ливане. Когда боги в качестве наказания наслали на них Небесного быка, друзья сообща убили и его. Надежда на воцарение свободы в городе угасла, как и система сдержек и противовесов.

Но если система сдержек и противовесов, основанная на сговоре и дружбе двойников, не порождает свободу, то что же может ее породить? Уж точно не режим Асада. Но и не анархия, последовавшая за крахом этого режима.

Наш ответ прост: для свободы необходимы государство и законы. Но она не даруется государством или контролирующими его элитами. Свободу завоевывают рядовые граждане, общество в целом. Обществу необходимо контролировать государство, чтобы оно защищало и поощряло свободу, а не подавляло ее, как это делал Асад в Сирии до 2011 года. Для свободы нужно мобилизованное общество, которое может участвовать в политике, когда нужно – протестовать, а в случае необходимости лишать правительство власти путем голосования на выборах. Свобода рождается из хрупкого равновесия сил между государством и обществом.

Узкий коридор, ведущий к свободе

Тезис нашей книги состоит в том, что для возникновения и расцвета свободы сильными должны быть и государство, и общество. Сильное государство необходимо, чтобы сдерживать насилие, следить за исполнением законов и предоставлять общественные услуги, которые позволяют рядовым гражданам делать свободный жизненный выбор и добиваться своих целей. Сильное и активное общество необходимо для сдерживания сильного государства и контроля над ним. Двойники и система сдержек и противовесов сами по себе не решают «проблему Гильгамеша», потому что без бдительного общества, конституции и гарантии стоят не больше пергамента или бумаги, на которой они написаны.

Узкий коридор, ведущий к свободе, зажат с одной стороны страхом перед деспотическим государством с его репрессиями и жестокостью, а с другой – ужасом перед возникающим в отсутствие государства беззаконием. Именно этот узкий коридор – то место, где государство и общество уравновешивают друг друга. И это противопоставление не описывает лишь какой-то революционный момент – это постоянная, повседневная борьба между двумя силами. Эта борьба полезна для обеих сил: в узком коридоре свободы государство и общество не только конкурируют, но и сотрудничают. Это сотрудничество дает государству больше возможностей для того, чтобы предоставить обществу то, в чем последнее нуждается, а у общества появляется больше возможностей для контроля над государством.

Почему это именно коридор, а не просто дверь, ведущая к свободе? Потому что обретение свободы – это процесс; необходимо пройти долгий путь по узкому коридору, прежде чем удастся взять под контроль насилие, написать законы и обеспечить их исполнение, проследить за тем, чтобы государство предоставляло социальные услуги своим гражданам.

Почему этот коридор так узок? Потому что задача эта не из легких. Как сдержать государство, вооруженное огромной бюрократией, мощной армией и возможностью устанавливать законы по своему усмотрению? Как мы можем знать, что оно, когда мы обратим к нему призыв проявлять больше ответственности в сложном мире, не превысит свои полномочия и останется под контролем общества? А как заставить общество работать согласованно, не дать ему восстать против себя самого, не быть разодранным разногласиями? И как сделать так, чтобы у этой борьбы был ненулевой результат? Всё это нелегко, и поэтому наш коридор так узок, а вход и выход из него имеют далеко идущие последствия для общества.

Искусственно создать все это не получится. К тому же найдется не так уж много лидеров, которые, будучи предоставлены сами себе, действительно стремились бы всеми силами утвердить политическую свободу. Когда государство и его элиты слишком могущественны, а общество слишком покорно, то с чего бы элитам и государству даровать народу права и свободы? А если они даже и даруют их, то стоит ли ожидать, что они всегда останутся верны своему слову?

Истоки свободы можно проследить на примере эмансипации женщин – от эпохи Гильгамеша до наших дней. Каким образом общества переходили от положения, при котором, как говорится в шумерском эпосе, «каждая девственная плева… принадлежала царю», к ситуации, когда у женщины есть гражданские права? Может быть, женщины должны были ожидать, что эти права им предоставят мужчины?

Например, в 2015-м шейх Мохаммед ибн Рашид аль-Мактум, вице-президент Объединенных Арабских Эмиратов, премьер-министр страны и правитель эмирата Дубай, учредил Совет по гендерному балансу (Gender Balance Council). Каждый год этот совет присуждает награды в таких номинациях, как «государственное учреждение, наилучшим образом поддерживающее гендерный баланс», «лучшее федеральное агентство, поддерживающее гендерный баланс» и «лучшая инициатива в области гендерного баланса». У всех наград во всех номинациях, которые в 2018 году лично вручил шейх аль-Мактум, было нечто общее: все они достались мужчинам! Проблема предложенного в ОАЭ решения заключается в том, что оно было разработано шейхом Мактумом и навязано обществу сверху без участия самого общества.

Сравните эту ситуацию, например, с более успешной историей женской эмансипации в Великобритании, где женщины не получили гражданские права в подарок от мужчин, а сражались за них. В свое время женщины Британии создали общественное движение так называемых суфражисток. Это движение зародилось в рамках Британского женского общественно-политического союза (British Women’s Social and Political Union), основанного в 1903 году. Участницы союза не дожидались, пока мужчины начнут им вручать призы за «лучшую инициативу в области гендерного баланса». Они мобилизовались и начали участвовать в акциях прямого действия и гражданского неповиновения. Они взорвали бомбу в летней резиденции Дэвида Ллойда Джорджа, на тот момент министра финансов, а позже премьер-министра. Они приковывали себя к перилам у здания парламента. Они отказывались платить налоги, а когда их отправляли в тюрьму, то объявляли голодовку, и их приходилось кормить принудительно.

Яркой представительницей движения суфражисток была Эмили Дэвидсон. 4 июня 1913 года во время знаменитых скачек в Эпсоме Дэвидсон выбежала на скаковую дорожку прямо перед жеребцом Энмером, принадлежавшим королю Георгу V. Согласно некоторым источникам, Эмили размахивала фиолетово-бело-зеленым флагом суфражисток. Налетев на женщину, конь упал, придавив собой Эмили, как показано на фотографии во вкладке. Через четыре дня Эмили Дэвидсон скончалась от полученных ран. Еще через пять лет женщины получили право принять участие в парламентских выборах.

Женщины Великобритании добились этого права не благодаря щедрому жесту каких-то лидеров-мужчин. Они добились этого в результате самоорганизации и собственных активных действий.

История женской эмансипации не уникальна и не является исключением. Свобода почти всегда зависит от мобилизации общества и от его способности добиться баланса власти между обществом и государством с его элитами.

Глава 1. Как заканчивается история?

Грядущая анархия?

В 1989 году Фрэнсис Фукуяма предсказал «конец истории», когда все страны постепенно перейдут к той модели политико-экономических институтов, что принята в США, – то есть к тому, что он назвал «неизбежной победой экономического и политического либерализма». Всего пять лет спустя Роберт Каплан в своей статье «Грядущая анархия» нарисовал радикально иную картину будущего. В качестве примера хаотического беззакония и насилия Каплан следующим образом описывает Западную Африку:

Западная Африка становится символом [анархии]… Болезни, перенаселенность, немотивированная преступность, недостаток ресурсов, миграция беженцев, продолжающееся разрушение национальных государств и международных границ, усиление частных армий, охранных фирм и международных наркокартелей – все это ярче всего можно продемонстрировать на примере этого региона. Западная Африка – это показательный пример тех проблем, обсуждать которые зачастую чрезвычайно неприятно, но с которыми вскоре столкнется вся наша цивилизация. Задумав нарисовать политическую карту мира такой, какой она будет через несколько десятилетий… я понял, что должен начать с Западной Африки.

В статье 2018 года «Почему технология предпочитает тиранию» Юваль Ной Харари делает еще одно предсказание, утверждая, что достижения в области искусственного интеллекта прокладывают путь «цифровым диктатурам», правительства которых смогут наблюдать за нами и контролировать наше взаимодействие между собой, наше общение и даже наши мысли.

Итак, история, возможно, и вправду заканчивается, но совсем не торжеством демократии, как предполагал Фукуяма. Но как? Анархией? Цифровой диктатурой? Усиливающийся контроль над интернетом, средствами массовой информации и рядовыми жителями в Китае может намекать на то, что мы движемся в сторону цифровой диктатуры, однако недавние события на Ближнем Востоке и в Африке подталкивают к мысли о том, что образ будущего, погруженного в анархию, тоже не так уж неправдоподобен.

Но для размышлений об этом нам необходим систематический подход. Как и предлагал Каплан, начнем с Африки.

Государство Пятнадцатой статьи

Если плыть на восток побережья Западной Африки, то в какой-то момент береговая линия Гвинейского залива повернет на юг и направится к эватору. Миновав Экваториальную Гвинею, Габон и порт Пуэнт-Нуар в Республике Конго, вы доберетесь до устья реки Конго – врат, ведущих в Демократическую Республику Конго, которую часто считают воплощением анархии.

Конголезцы шутят, что с тех пор, как страна добилась независимости от Бельгии в 1960 году, в ней сменилось шесть конституций, но во всех неизменно сохранялась одна и та же статья 15. В XIX веке премьер-министр Франции Шарль-Морис Талейран говорил, что конституции должны быть «краткими и неясными». Статья 15 – воплощение афоризма Талейрана, говорят конголезцы, она максимально краткая и неясная, поскольку состоит всего из двух слов: «Débrouillez-vous» («Справляйтесь сами»).

Обычно конституция считается документом, в котором изложены права и обязанности граждан и государства. Предполагается, что государство должно разрешать конфликты между гражданами, защищать их и предоставлять основные общественные услуги, такие как доступ к образованию, здравоохранению и инфраструктуре, – то есть то, чем граждане неспособны в необходимой степени обеспечить себя сами. Предполагается, что конституция не должна призывать своих граждан, чтобы они «справлялись сами».

Разумеется, история про статью 15 – просто шутка: на самом деле эта статья в конституции Демократической Республики Конго звучит совсем иначе. Однако в этой шутке есть большая доля правды. Конголезцы действительно «справлялись сами» – начиная по крайней мере с обретения независимости в 1960 году (а с тех пор ситуация только ухудшилась). Государство последовательно проваливало все обязательства, которые обычно возлагаются на государство, и сегодня можно утверждать, что на большей части территории ДРК государства просто-напросто не существует.

Суды, дороги, больницы и школы – если они где-то и есть, то по большей части находятся в состоянии ужасающей разрухи. Убийства, грабежи, шантаж и насилие считаются обычными явлениями. Во время Великой африканской войны, опустошавшей Конго в 1998–2002 годах, жизнь конголезцев, и без того нелегкая, превратилась в сущий ад. По некоторым оценкам, в ходе этой войны погибло до пяти миллионов человек, считая убитых и умерших от болезней и голода.

Однако и в мирное время государство неспособно добиться выполнения основных статей конституции. Статья 16 гласит:

Все люди обладают правом на жизнь, физическую неприкосновенность и на свободное развитие своей личности, при условии соблюдения закона, общественного порядка, прав других и общественной морали.

При этом большая часть провинции Киву на востоке страны до сих пор находится под контролем боевиков и местных полевых командиров, которые грабят, убивают и притесняют мирных жителей, расхищая при этом минеральные богатства страны.

А что же сказано в настоящей статье 15 конституции Демократической Республики Конго? Начинается она так: «Органы государственной власти несут ответственность за устранение сексуального насилия…» Однако в 2010 году ООН назвала ДРК «мировым центром изнасилований».

Конголезцам остается только как-то справляться самостоятельно. Débrouillez-vous.