Czytaj książkę: «Суп из лопаты»

© Донцова Д.А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

⁂

Глава первая

Если ты кому-то помог, то потом постарайся побыстрее удрать от карающего меча благодарности.

– Лампочка, – затараторила госпожа Крюкова, входя в столовую, – огромное вам спасибо за прекрасного доктора Дмитрия Владимировича! Вот, примите в знак моей любви! – Она поместила на стол блюдо, сдернула с него салфетку и продолжила: – «Утопленника» когда-нибудь ели?

Услышав такой вопрос, Макс, забыв выпить кофе, быстро встал и скороговоркой произнес:

– Доброе утро, Анна Михайловна! Лампа, пожалуйста, не забудь, у нас в полдень совещание.

Потом мой муж почти убежал в холл, и вскоре до моих ушей долетел хлопок входной двери.

Вульф никогда не бросит меня в беде, он мой лучший друг. Но при виде этой жительницы нашего поселка отчаянно храбрый, никогда не пасующий перед испытаниями Макс позорно удирает, оставив меня наедине с неуемно говорливой тетенькой. Правда, сейчас он бросил мне спасательный круг, сказав, что меня ждут на работе. Но вряд ли это мне поможет.

– Дорогая, сейчас попробуешь настоящего «Утопленника»! – тараторила соседка.

Я чуть было не сказала «ужас какой, да никогда!», но вовремя прикусила язык. А Крюкова принялась командовать в чужом доме.

– Сюзанна! Вы где? Несите все для чаепития! Ах! Дмитрий Владимирович – гений! Он объяснил: «Ревматической хореи, или пляски святого Витта, у вас нет. Эта напасть появилась в Европе в тысяча пятьсот восемнадцатом году. Некая девушка начала выделывать разные па на улице в Страсбурге и не могла остановиться неделю. А спустя короткое время «танцевальная чума» охватила и других людей. Народ полагал, что больного следует отвести к статуе святого Витта, тогда человек выздоровеет»¹.

Крюкова говорила и говорила, а я сидела с приклеенной улыбкой.

Когда мы купили дом в поселке, решили поддерживать со всеми его обитателями ровные приятельские отношения. Мы с Максом вежливо здороваемся с соседями, можем поддержать беседу о погоде, готовы помочь, если у кого-то стряслась беда. Но не сидим часами в местном кафе, не сплетничаем, не устраиваем вечеринок. И до сих пор жили спокойно.

Но неделю назад ко мне неожиданно обратилась Анна Михайловна Крюкова. Ее дом стоит неподалеку от въезда на общую территорию, а наш коттедж расположен в глубине, мы живем у самого леса, вернее, на его опушке. Почему малознакомая женщина решила нанести мне визит?

Соседка, с которой мы до тех пор просто здоровались, если сталкивались в местном магазинчике, зарыдала, едва войдя в прихожую. Я испугалась, отвела даму в столовую, налила ей чаю. Истерика Крюковой длилась полчаса, я уже собиралась вызвать «Скорую помощь», но вдруг Анна успокоилась и рассказала, что во время отдыха в Турции она заразилась страшной неизлечимой болезнью – пляской святого Витта. И что теперь делать? Никто эту напасть лечить не умеет! Мне захотелось начать задавать даме вопросы: «Если вы в курсе, что являетесь носителем инфекционного заболевания, то почему пришли в мой дом без маски? И вообще, зачем явились сюда? В нашей семье врачей нет!» Но я промолчала, дала женщине номер телефона Дмитрия Владимировича, прекрасного диагноста. Тот вчера сообщил мне:

– Твоя протеже здорова, как корова. Ей просто нечего делать, от скуки придумывает себе болячки. Думаю, скоро тетя опять заявится.

И сейчас Крюкова без предупреждения принесла пирог и собралась в деталях поведать мне о состоянии своего здоровья. Первые пятнадцать минут я сумела продержаться, сохраняя на лице милую улыбку. Поверьте, это оказалось непросто. Незваная гостья нарезала выпечку не кусками, а кусищами, каждый из которых оказался больше головы нашей мопсихи Фиры, а потом принялась настойчиво требовать, чтобы я съела хотя бы один.

Из вежливости мне пришлось отведать это чудо пекарского искусства, и я вмиг пожалела о содеянном. Почему? Приходило ли вам когда-нибудь в голову полакомиться пластилином? Может, вы откусывали в детстве от одного из разноцветных брикетов, которые лежали в картонной коробочке? Если да, то представьте, что лакомитесь этой массой для лепки, она ужас какая гадкая сверху, а внутри похожа на прокисшую сметану, которую один раз кто-то уже пытался съесть, но не смог и выплюнул. Откровенно говоря, я никогда не пробовала ничего такого даже в детстве, но почему-то сравнение именно с пластилином пришло мне на ум в первую секунду общения с этой «вкусняшкой». Продолжать знакомство с пирогом, который носит элегическое название «Утопленник», я категорически не хотела, но Анна, исполняя хвалебную песнь в честь доктора Реутова, не забывала о припеве:

– Дорогая, любимая Лампа, ешьте, ешьте! Готовила специально для вас, не обижайте меня!

Мне на помощь отважно пришла Сюзанна. Она вышла из кухни и попросила:

– А можно мне кусочек?

Я воспрянула духом – спасибо, Сюзи! – а Анна Михайловна подпрыгнула на стуле.

– А вы кто? Каков ваш статус в семье? Вы сестра кого-то из хозяев? Племянница?

– Нет, – рассмеялась Сюзи, – повариха!

– По-ва-ри-ха? – по слогам переспросила гостья. – Какая беспросветная наглость! Не для вас приготовлено! Я вложила в «Утопленника» всю душу! Рано утром поехала во Владимир за яйцами…

– Куда? – изумилась я.

– Город Владимир, – объяснила Анна. – На «Ласточке» туда меньше двух часов ехать.

Только полнейшим удивлением можно объяснить мою реплику:

– Так яйца в любой лавке есть…

– Нет! – возмутилась Крюкова. – Они должны быть одинаковыми по размеру, весу и цвету скорлупы. Такие лишь владимирские куры несут. И…

– Дома есть кто? – осведомился хриплый голос.

Мы с Сюзи обрадовались возможности покинуть столовую, обе побежали в холл и увидели там пожилую даму. Та, забыв поздороваться, спросила:

– Шалава здесь?

– Очень люблю грузинскую кухню, – затараторила Сюзи, – и весь народ грузинский очень нравится – поет красиво, гостеприимный, добрый. Но сейчас у нас в доме человека по имени Шалва нет!

– Да, – на всякий случай подтвердила я.

– Не Шалва, а шалава, – поправила Сюзи незнакомка.

Сюзанна посмотрела на меня, я глянула на нее. Дверь, которая ведет в служебные помещения, распахнулась, и в холле появилась Краузе. Мы с Архиповой одновременно выдохнули.

– Добрый день, – вежливо-холодным голосом поздоровалась бывшая няня нашей дочери Арины, которую дома все зовут Кисой, а теперь помощница по хозяйству. – Я управляющая, Роза Леопольдовна Краузе. С кем имею честь беседовать? Какова цель вашего визита?

– Я Валентина Петровна Крюкова, – пробасила дама. Не уверена, но думаю, что не ошибаюсь: сейчас здесь находится моя невестка Анна. Ей пора домой.

– Да, – одновременно ответили мы с Сюзи и закричали: – Анна Михайловна, за вами пришли!

– Я еще не все рассказала! – донеслось в ответ. – Сейчас объясню, где во Владимире следует брать яйца, дам рецепт пирога…

Валентина Петровна дернула правой ногой, со ступни соскочил кроссовок, потом дама повторила маневр левой ногой и осведомилась:

– У вас много свободного времени?

Роза Леопольдовна прищурилась.

– Все в доме работают, некогда бить баклуши.

– Тогда позвольте пройти в помещение, где Анька пустила корни, – усмехнулась пожилая дама. – Еще никому, кроме меня, не удавалось выкорчевать лентяйку из кресла. Если не применить мой метод, баба до Нового года тут просидит, и у вас начнется нервная почесуха вкупе с истерическим энурезом. Хотите такое?

– Нет, – слаженно отозвалась наша троица.

Я быстро открыла дверь в коридор.

– Пожалуйста, столовая – прямо и налево.

Следующие минут десять Валентина Петровна без всяких эмоций, ровным тоном объясняла невестке, что ей следует идти домой. А та твердила:

– Меня пригласили в гости! Чаю попью – и вернусь.

Услышав данное заявление в очередной раз, госпожа Крюкова-старшая вынула из кармана телефон, постучала пальцем по экрану, потом шепнула мне:

– Стул вернем.

– Что? – не поняла я.

– Можно нам войти? – проорал из вестибюля мужской голос.

– Сегодня утро гостей, – отметила Краузе.

Валентина повернулась ко мне.

– Это наша охрана. Позволите провести операцию?

Не понимая, что происходит, я на всякий случай кивнула. В комнату медленно вошли два шкафоподобных лысых парня.

– Здравия желаю! – одновременно гаркнули они, потом быстрее чем за секунду оказались около Анны.

Я не поняла, каким образом дуэт ухитрился вмиг привязать даму к стулу и утащить гостью вместе с мебелью. Валентина подождала, пока невестка исчезнет из вида, улыбнулась, повторила: «Стул вернем» – и медленно удалилась.

Глава вторая

– Добрый день, – смущенно произнес мужчина, войдя в кабинет. – Разрешите представиться: Василий Олегович Светов. Мне посоветовал обратиться в это агентство Федор Тимофеев. Вы ему в прошлом году очень помогли, когда у мужчины жена пропала. Но моя проблема – необычная.

– Сюда приходят разные люди, – улыбнулся Даниил Северьянов, наш интернет-сыщик. – Вы не стойте, в ногах правды нет. Садитесь в кресло.

– Благодарствую, – кивнул посетитель. – Заранее прошу прощения, никогда не общался с частными детективами. Живу сейчас на окраине Москвы, неподалеку от небольшого села Недопески. Я алтарник в местном храме, работаю в архиве. Раньше жил по другому адресу, ходил в другую церковь.

– Что привело вас к нам? – быстро спросил Костин.

– Прежде, чем приступлю к рассказу, уточню. Я понимаю, при виде меня у многих появляется мысль, что я сейчас попрошу работать благотворительно. Нет, я способен оплатить все расходы… Итак, начну.

Василий заговорил, Даниил включил запись беседы.

Раньше наш посетитель был алтарником в небольшой церкви. Прихожане там небогатые, все старались помогать любимому настоятелю отцу Петру, но, увы, сами порой оставались без копейки перед получкой или пенсией. Василий не женат, на работе его считают одним из лучших, поэтому Светов получает хороший оклад. А еще он составляет для людей родословные, берет частные заказы, поэтому не нуждается. Он тоже охотно помогал отцу Петру, понимая, что тому финансово совсем худо.

Очень часто столпом денежного благополучия в семьях священников становятся матушки. Они настоящие подвижницы, не сидят без дела, работают, даже имея троих, четверых, а то и пятерых детей. Чем занимаются женщины? Одна выучилась на портниху, другая – на кондитера, третья вяжет на заказ, четвертая – организатор свадеб и юбилеев. А вот отец Петр не имеет семьи, он иеромонах. Мужчине трудно не только материально, но и морально – не с кем поговорить, рассказать, что на душе творится.

Правда, у него есть друг, отец Тихон. Будучи семинаристами, юноши жили в одной келье, но потом Тихон уехал в Свердловскую область, а Петр оказался под Москвой. Можно поговорить с помощью интернета, но живого общения такая беседа не заменит.

Алтарник понимал, как непросто батюшке, и старался поддерживать его, как мог: то купит священнику интересные книги, то побалует билетом в Консерваторию. Настоятель всегда благодарил Светова, но в гости мужчину ни разу не позвал, держал дистанцию.

Василий в друзья и не напрашивался, хотя ему тоже было одиноко, он мечтал найти близкого человека. И в конце концов добрый Господь послал Светову Сергея Федоровича Акулова, богатого бизнесмена. Тот построил дом неподалеку от села, где стоит церковь, и начал исправно посещать службы.

После литургии все прихожане собираются в приходском доме, пьют чай, беседуют. Дети занимаются в воскресной школе, взрослые отдыхают перед наступлением новой недели. Угощения на стол приносит паства. Кто чем богат, тот это и притащит. Акулов не скупился, в трапезной с его приходом появились пирожные, хороший сыр и шоколадные конфеты. Богатством мужчина не кичился, одевался скромно. Автомобиль у него был новый, хороший, японский, но средней ценовой категории, не «Бентли» и не «Порш» по спецзаказу. Обычный джип, который сейчас может взять в кредит семья со стабильным заработком. Правда, сам хозяин за рулем не сидел, машиной управлял его помощник Николай Петрович.

Акулов подружился с Василием, порой звонил Светову вечерами с вопросом «ты чем занят?». И если узнавал, что приятель дома, спрашивал: «Можно приехать?» Прикатывал он не с пустыми руками, привозил нечто вкусное, всегда помнил, что Вася мясо не ест.

Как-то раз одна прихожанка пожаловалась настоятелю, что Василий к ней пристает. Глупее ничего не придумать, но отец Петр ей поверил. Светов растерялся, не знал, что делать, решил позвонить Сергею, которого две недели не видел – тот не заходил в церковь. К его удивлению, ответила женщина. Она поинтересовалась:

– Зачем вам господин Акулов?

– Хотел совета спросить у моего друга, – ответил Василий Олегович.

Собеседница устроила прямо допрос. Выяснила имя и отчество Светова и в конце концов объявила:

– Он умер.

– Как?! – ахнул алтарник. – Мы недавно виделись, Сергей на здоровье не жаловался!

– Задайте этот вопрос своему Боженьке, – нахамила тетка. – Больше сюда не трезвоньте. Имейте в виду: никаких денег от покойного Акулова вы никогда не получите!

Алтарник – не священник, он обычный мирянин, который помогает батюшке во время службы. Как пришел в алтарь, так и уйти может. В воскресенье отец Петр спросил Василия:

– Зачем ты Акулова разыскивал, звонил ему?

– Не знал о кончине Сергея Федоровича, – честно ответил Василий, – поэтому набрал его номер. Контактов его родни у меня нет.

Батюшка прищурил один глаз.

– Денег не просил? Не требовал, чтобы устроили тебя на работу куда-нибудь с окладом в миллион?

Несмотря на серьезность беседы, Василий рассмеялся.

– Нет, конечно! Я доволен своей службой, она мне нравится. Зарабатываю хорошо, живу один, жены и детей нет, особых трат – тоже. В банке на счету скопилась сумма. По какой причине мне к Акулову с просьбой о миллионе обращаться?

Отец Петр усмехнулся.

– А то не знаешь, кем он был и чем владел. Для Акулова цифра с шестью нолями – как мне гривенник.

– Главное, что он был хорошим верующим человеком, – тихо произнес Василий. – А какими деньгами и благами обладал, зачем мне информация? Вечерами мы порой чай пили, Сергей вафли приносил, я мед хороший на стол ставил, мы беседы вели.

– О ком? – оживился священник.

– В последний раз о Гегесии, – вздохнул Василий. – Я его не люблю, порицаю, а Сергей им восхищался.

– У тебя номер этого Кекесия есть? – перебил алтарника батюшка.

– Это древнегреческий философ, ученик Аристиппа, – ответил Василий. – Родился примерно в триста двадцатом году до нашей эры, умер в двести восьмидесятом. Мужчину порой именуют великим пессимистом. Учение…

Отец Петр резко покраснел.

– Все, Василий, в алтаре ты мне не нужен! Лучше бы тебе в другую церковь ходить!

– Мне в нашей хорошо, – возразил Василий.

Батюшка смутился, потом очень тихо сказал:

– Уезжай отсюда, поменяй местожительство. Не враг я тебе. По телефону экономка ответила, она же потом большим людям на тебя пожаловалась, решила, что ты задумал наследником Акулова стать. Бизнесмен умер, оставил…

Василий молча слушал перечисление того, чем обладал его друг, и диву давался. Неужели это правда? Миллиардер, хозяин фабрик и заводов, человек, который восстановил не один храм, по вечерам запросто приходил к нему с небольшой коробкой пастилы или зефира в шоколаде! Они пили чай из обычного магазина и беседовали о великих философах. Единственный любимый друг Светова обладал сказочным богатством? Но он никогда, ни разу не дал понять Васе, что стоит намного выше него на социальной лестнице!

Наверное, эти мысли отразились на лице у теперь бывшего алтарника, потому что отец Петр взял его за руку и зашептал:

– Ничего против тебя не имею, даже наоборот. Ты человек хороший, ума большого. Но хитрости в тебе – как в новорожденном котенке… Вот тебе адрес отца Андрея. Завтра иди к нему. Возьмет в алтарь, поможет с жильем, поставит руководить воскресной школой. Приход огромный, богатый, тебе за службу больше платить станут. Глядишь, на новом месте жену найдешь. Христом Богом прошу, уйди от меня, не губи! Избавиться от тебя мне начальство велело, не могу ослушаться!

Глава третья

Василий не понял, что происходит. Но он уважал отца Петра, не хотел доставлять ему неприятности. Он выполнил просьбу священника.

И не прогадал. Отец Андрей определил Васе хорошее жалованье, предложил ему следить за большой территорией при храме, за это тоже платили. Вася каждый день благодарил Господа за все. Отец Андрей, молодой батюшка, оказался намного приветливее и проще в общении, чем умудренный опытом настоятель Петр. Кроме того, священник увлекается каллиграфией, очень красиво выводит буквицы, украшает их орнаментом. Знаний по истории и философии у него в разы меньше, чем у Акулова, зато отец Андрей прекрасно рисует, умеет делать гравюры. И теперь суббота и воскресенье у Светова проходят так: сначала он приводит в порядок участок, потом идет на службу, затем они с батюшкой занимаются каллиграфией.

У Василия быстро стало получаться правильно выписывать основной текст, он начал осваивать украшение буквиц и захотел сделать плакат для храма с заповедями Божьими. Испросив благословения у отца Андрея, Светов прямо в то же воскресенье после литургии собрался сесть за эту работу. Но когда служба завершилась, настоятель попросил:

– Здесь неподалеку – психоневрологический интернат. Там содержатся несчастные больные люди, у которых нет родственников. Одни более-менее разумны, но не способны себя обслуживать, другие даже имени своего не помнят. Интернат хороший, врачи, медсестры и санитары в основном верующие. Подопечных не обижают, не воруют. Но место это скорбное. У них есть домовой храм, я там раз в неделю служу. Сделай одолжение, съезди сегодня со мной туда – вместо хора и клироса будешь.

Василий не стал отказываться. Интернат произвел на него самое положительное впечатление. Все помещения чистые, палаты – на двоих или одноместные, в столовой хорошо пахнет, пациенты одеты в аккуратные спортивные костюмы.

После службы батюшка пошел к тем, кто самостоятельно не способен ходить. Когда все дела завершились, главврач Зоя Федоровна радушно предложила:

– Давайте чаю попьем?

– С удовольствием, – улыбнулся отец Андрей.

И тут молоденькая медсестра громко воскликнула:

– А к немому-то не зашли! Ему ж обидно!

Зоя спокойно ответила:

– Ася, неужели ты не поняла, что он живет в своем мире?

– Мой дядя – священник, – ответила девушка. – Он, когда приезжает к нам, всегда к каждому подходит. Иисус Христос никем не гнушался. Он и прокаженных исцелял, и женщине с кровоточащими ранами помог.

Отец Андрей кивнул.

– Верные слова. Отведите нас к этому человеку.

– Батюшка, он безумный… – начала слабо сопротивляться Зоя Федоровна.

– Тем более мы ему нужны, – ответил священник.

В палате алтарник увидел очень худого мужчину, который, вопреки словам Зои Федоровны о его сумасшествии, улыбнулся.

– Как вас зовут? – ласково осведомился отец Андрей.

– Он не разговаривает, – в очередной раз влезла со своим замечанием рулевая интерната.

– Если Господь захочет, то и камни беседовать станут, – отрезал батюшка. – Попрошу всех выйти. Больной исповедается.

– Он немой! – повысила голос Зоя.

Отец Андрей так глянул на женщину, что та исчезла в коридоре. Медсестра выбежала следом.

Священник вынул из сумки набор букв и доску и сказал:

– Давайте попробуем так. Вы сумеете выложить кубиками свое имя в крещении?

Больной начал дергать трясущейся рукой ворот пижамы.

– Думаю, он хочет расстегнуть пуговицы, – предположил Василий.

Незнакомец медленно кивнул. Светов наклонился над ним и на секунду удивился. Взгляд немого показался ему знакомым, но в ту же секунду он подумал, что это обманчивое впечатление.

– Разрешите помочь?

Мужчина медленно закрыл глаза, потом открыл. Василий понял этот жест как согласие, расстегнул верхние пуговицы пижамы и чуть не упал от изумления. Он увидел татуировку, вензель из букв «Н» и «П». От неожиданности Василий прошептал:

– Николай?..

Раньше он никогда не называл помощника Акулова просто по имени, всегда только «Николай Петрович» и «вы».

Мужчина закрыл и открыл глаза, потом медленно положил на доску кубик «я». Вася быстро привел верхнюю часть пижамы больного в прежний вид, а Николай тем временем выложил еще два слова, «дверь» и «уши». Светов очень осторожно подошел к двери и что есть силы пнул ее ногой. Раздался вскрик. Василий высунулся в коридор, увидел сидящую на полу Зою Федоровну, вмиг понял, что произошло, и осведомился:

– Вам плохо?

– Поскользнулась, – простонала главврач, – вот и упала…

Но Светов увидел, как у женщины на лице живо наливается синяк, и понял, что она подсматривала и подслушивала через замочную скважину. Но вряд ли любопытная что-то увидела и, вероятно, ни слова не услышала – отец Андрей говорил с недужным тихо.

– Хотел вас попросить принести зажигалку – наша сломалась, не можем свечу зажечь, – солгал Василий.

Зоя Федоровна молча поплелась по коридору.

– Что происходит? – осведомился священник, когда Светов вернулся в палату. – Ты его знаешь?

Василий кивнул.

– Потом расскажу. Пока никого за дверью нет, попробую поговорить с Николаем Петровичем.

– Хорошо, – согласился батюшка. – Я на шухере постою. Когда главврач зажигалку принесет, заберу.

«На шухере постою»? Алтарник и предположить не мог, что священник знаком с такой лексикой.

Василий сел на стул около постели и тихо, но четко сказал:

– Буду задавать вопросы, отвечайте кратко – времени мало. Обещаю сделать все возможное, чтобы вас отсюда забрать. Кому можно сообщить, где вы находитесь?

Николай выложил на доске слово: «Никому».

– Не говорить близким, что вы живы?

«Их нет».

– Вы одиноки?

«Да».

– Есть кто-нибудь, кого вы хотите видеть?

«Нет».

– Что с вами случилось?

«Не знаю».

– Где Сергей Федорович?

«Не знаю».

– Он погиб?

«Не знаю».

Василий перешел на «ты».

– Ты как жив остался?

«Не знаю».

– Как сюда попал?

«Не знаю».

– Тебя лечат?

«Лежу».

– Просто лежишь?

«Да».

– Врачи приходят?

«Баба».

– Зоя?

«Да».

– Кто-нибудь дает лекарства, ставит уколы?

«Нет устал спать».

– Хочешь причаститься?

«Да».

Больной сумел проглотить кусочек просфоры и затих.

– Похоже, задремал, – тихо заметил священник. – Пошли!

Выйдя в коридор, мужчины увидели, как к ним спешит медсестра с зажигалкой. Василий покачал головой.

– Ваша начальница оказалась права. К сожалению, больной даже свое имя не смог произнести. Но на кровати висит табличка «Стефан». При нем был документ?

– Нет-нет, это мы его так назвали, – пояснила девушка.

– В честь святого Стефана Первомученика, которого побили камнем за проповедь? – тихо уточнил отец Андрей. – Не самое популярное у нынешних прихожан имя. Михаил, Иоанн, Владимир, Илия, Олег… Не припомню, чтобы младенца мужского пола Стефаном крестил. Да и многие считают святого Стефана католиком. Это имя в Польше популярно, в Германии. Отчего такое выбрали?

– Его к нам в самом конце августа привезли, – пустилась в объяснения медсестра. – Имени нет. Нашли пятнадцатого числа, он лежал на шоссе, похоже, сбили и уехали. Мужчину поместили в обычную больницу, там продержали неделю и к нам перевели. Документов нет, ни имени, ни фамилии не знаем. На шее у него крест висит – значит, православный. Но надо же как-то к человеку обращаться! Полезла в святцы, решила посмотреть, чей праздник пятнадцатого августа. Гляжу – Стефан! День перенесения мощей. Ну, тут уж стало понятно, что быть ему Стефаном, пока не вспомнит, кем на самом деле является.

– Его лечат?

– Он вроде как здоров, – смутилась собеседница отца Андрея. – Анализы хорошие, КТ делали. Странно, но ни одного перелома. А сил нет. Почему? Никто не знает. Но врач предполагает, что сильный стресс так повлиял. В медицине описаны случаи, когда люди от страха или даже радости немели, иногда их даже разбивал паралич. Вероятно, подобное случилось со Стефаном. Но это всего лишь предположение, точно утверждать ничего не можем. И у нас неврологический интернат. В задачи персонала не входят поиск родственников и установление личности. Я бы очень хотела найти кого-то из его близких, но не понимаю, как это сделать.