Czytaj książkę: «Фея с золотыми зубами»

Глава 1

Хочешь увидеть своего злейшего врага, посмотри в зеркало.

– Вилка, как тебе идея отправить ее в выходные на Лазурку? – прозвучал капризный голосок.

Я вынырнула из мрачных раздумий и велела себе: ну-ка, дорогая, долой уныние, включи мозги, улыбнись и попытайся в очередной раз втолковать Лизе, что простые российские женщины не летают на собственном самолете на уик-энд на Лазурный Берег во Франции.

– Опять не понравилось? – скорчила гримасу собеседница, – боже, как с тобой трудно!

Я машинально кивнула, вот тут Лизонька права на сто процентов. Большинство людей полагает, что нет ничего проще, чем накропать книгу: стоит сесть за стол, как слова сами выльются на бумагу. Если же у вас никак не получается выдать на-гора связный текст, то, вероятнее всего, виноват стул из искусственной кожи, с неудобной спинкой и жестким сиденьем. Именно эту причину и назвала Лизавета, когда я, впервые причитав написанный ею опус, решительно сказала: «Прости, но это белиберда».

– Конечно, разве может родиться путевая рукопись, если сидишь так, что оскорблен не только взор, но и попа!

Помнится, в тот момент я едва удержалась от смешка. Вы представляете себе обиженную на весь мир попу? А потом началось! На каждое мое замечание Лиза, моргнув, заявляла:

– Бумага желтая, ручка скрипит, чернила фиолетовые, а не синие. Надо заказать особую с водяными знаками и купить перо из золота, я хочу писать как Пушкин, а не долбать по клавиатуре. Конечно, с компом удобнее, но все великие оставили после себя рукописи, а не файлы.

– Во времена Толстого и Достоевского еще не придумали даже пишущую машинку, – поддела я ее и пожалела, потому что Лиза надулась и отбрила:

– Эй, сейчас я тут гений.

Думаю, вы ничего не понимаете, поэтому попытаюсь объяснить ситуацию, в которую я влипла.

В самом начале марта, если быть точной, первого числа, я проводила автографсессию в Доме книги на Новом поле. Очень люблю этот магазин, там мне всегда дают понять: Арина Виолова¹ – лучший писатель всех времен и народов. Конечно, красавица и умница Надежда Ивановна Михайлова, директор торгового комплекса, на самом деле просто хочет сделать мне приятное. Навряд ли она вообще читала хоть одно бессмертное творение детективного жанра, из тех, что я написала в течение нескольких лет. Но едва я вхожу в ее кабинет, как она угощает меня чаем и, что самое интересное, всегда помнит про мои любимые крекеры, ставит на стол именно их, а не жирное курабье. Да и сама автографсессия бывает отлично организована, радио призывает посетителей быстро покупать книги Виоловой и мчаться за дарственной надписью. При этом постоянно звучат эпитеты: «несравненная Арина», «самая читаемая», «наиболее популярная». Ясно, что никто не станет рекламировать товар, сообщая о его недостатках, но все же лестно!

Кроме того, у Наденьки Михайловой всегда организована видеосъемка мероприятия и приглашено несколько журналистов. Когда я вижу перед своим носом диктофон или видеокамеру, я буквально ощущаю себя мегазвездой. В конце встречи с читателями мне вручают роскошный букет и провожают до машины со словами: «Приезжайте еще, мы вам очень-очень-очень рады».

Естественно, я несусь к Михайловой в любое время дня, в принципе готова и ночью раздавать автографы в ее владениях. А кто откажется услышать о своей гениальности? Меня удивляет, каким образом Надежда Ивановна, блондинка с фигурой манекенщицы и лицом киноактрисы, управляет таким серьезным бизнесом. Похоже, ее при рождении поцеловал ангел, вот она и получила все сразу: красоту, ум, трудолюбие и целеустремленность. Положение обязывает именовать генерального директора сети магазинов по имени-отчеству, и я так к ней и обращаюсь: «Надежда Ивановна», но за глаза всегда говорю «Надюша». Она очень молода, сомневаюсь, что одному из главных книготорговцев страны исполнилось тридцать лет.

Теперь понимаете, почему я полетела в Дом книги на Новом поле по первому зову?

В тот день интерес к моим книгам зашкалил за красную планку. Объяснялся всплеск моей популярности просто: до Восьмого марта оставалась всего неделя, поэтому большинство мужчин, положив передо мной томик, просили: «Напишите, что это в подарок к празднику».

Мои детективы пока не достигли пика продаваемости, как романы Милады Смоляковой, но у меня есть свой круг читателей, в основном женщин. Они будут рады увидеть на титульном листе добрые пожелания от автора. Поэтому все были довольны: представители сильной половины человечества получали за небольшие деньги достойный презент для любимых дам, а я грелась в лучах славы.

Самым последним ко мне подошел хорошо одетый мужчина, явно не нуждавшийся в деньгах. Весь его вид свидетельствовал о достатке: отличный костюм, дорогие часы, легкий аромат парфюма. Покупатель, несмотря на холодный день и пронизывающий ветер, оказался без пальто: верхняя одежда явно была оставлена в машине на попечении шофера.

– Можете автограф чиркануть? – попросил он и, не дождавшись моей реакции, положил на пластиковую столешницу мой самый первый роман.

– Книга старая, – на всякий случай заметила я, – не новинка.

– Однофигственно, – «мило» ответил мужчина.

С читателями не стоит спорить, и, главное, на них нельзя обижаться, в конце концов, человек платит деньги и не намерен в придачу слушать лекцию о хорошем воспитании.

Я быстро оставила автограф и обрадовалась. Очередь иссякла, можно ехать домой.

– Нам бы поговорить, – деловито заявил мужчина, – я Виктор Ласкин, тот самый.

Я машинально кивнула, хотя, признаюсь честно, понятия не имела, кто такой «тот самый Ласкин». Наверное, на моем фальшиво приветливом лице отразилось легкое недоумение, а мужчине нельзя было отказать в наблюдательности. Он сделал быстрое движение рукой, получил от одного из охранников визитку и подал ее мне. «Виктор Михайлович Ласкин, президент совета директоров компании «Гвоздь-альянс». Остальной непривычно длинный для карточки текст, состоящий из перечисления разных предприятий, я читать не стала. И так было понятно: на встречу с писательницей пришли Большие Деньги.

– Пусть ваша охрана договорится с моими парнями, – деловито распорядился Ласкин, ни на секунду не допуская мысли, что я могу заартачиться и отказаться от беседы с ним, – лучше нам побалакать в моей машине. Эй, Николай, разберись!

Словно из-под земли выскочил похожий на бульдога парень и почтительно зажурчал:

– Уважаемая Виола Ленинидовна, позовите своих пастухов, чтоб недоразумения не вышло.

– Кого? – спросила я, отметив при сем, что секьюрити не переврал моего отчества, хотя большинство людей величает госпожу Тараканову «Леонидовной».

– Ну, охрану, – уточнил Николай. – Они небось в джипе сопровождения сидят? Не сочтите за беспокойство, топните ножкой, враз прибегут.

Я ощутила себя дворняжкой, встретившей на прогулке собаку, наряженную заботливым хозяином в попону, сапожки, ошейник со стразами с поводком из змеиной кожи, и смущенно выпалила:

– У меня нет охраны.

Николай вытаращил глаза.

– Че? Вот так, одна, ходите? Ну и ну!

– Пойдемте, – распорядился Виктор, – у меня есть предложение, вам оно понравится.

Крайне неразумно в наше смутное время отправляться с незнакомым мужчиной в его машину, но я двинулась за Ласкиным и вскоре уже сидела в «Майбахе». Меня охватило любопытство, я начала разглядывать убранство салона. Ну когда еще доведется посидеть в тачке, цена на которую стартует с тридцати миллионов рублей и не имеет верхнего предела!

– Кофе? – любезно предложил Ласкин.

Я кивнула и уставилась на дверь, ожидая, что та сейчас распахнется и появится очаровательная мулатка с подносом. Но хозяин ткнул пальцем в кнопку на панели, послышались тихое шуршание, журчание, легкий скрип, из спинки сиденья выплыл столик, и хозяин поставил на него фарфоровую чашечку, от которой поплыл аромат арабики. В «Майбахе» имелась машина для варки эспрессо. Оставалось лишь гадать, что здесь еще есть: телевизор – телефон – факс – кинотеатр – бар – ракетная установка – вертолетная площадка?

Словно подслушав мысли гостьи, Виктор нажал еще на одну кнопку. Открылась дверца СВЧ-печки. Хозяин вытащил оттуда тарелку и спросил:

– Как насчет подкрепиться? Отбивная из свинины, жареная картошка, гренки? Готовит мой повар, качество и отменный вкус гарантирую.

– Спасибо, нет аппетита, – пробормотала я.

– Ну а я поем, – с энтузиазмом воскликнул Ласкин, – у меня с аппетитом полный порядок, а вот времени на спокойную трапезу нет.

Продолжая жаловаться на плотное рабочее расписание, Виктор вынул из кармана в спинке сиденья пластиковую банку, вытряс оттуда серо-зеленую капсулу и отправил ее в рот со словами:

– Стараюсь все же следить за здоровьем. Мой фитнес-тренер Макс ездил в Америку, привез эти витамины. Хорошая штука для тех, кто активно занимается в тренажерном зале. Я по вечерам железо двигаю. Ну да ладно, перейдем к делу, чтобы не ходить вокруг да около и не тратить попусту время, я начну с главного – у меня есть жена!

Я инстинктивно отползла на пару сантиметров от олигарха, но уже через секунду расслабилась: Вилка, ты не представляешь ни малейшего сексуального интереса для мешка с пиастрами, не тот у тебя возраст и не те внешние данные. Виктор же продолжал:

– Лиза, моя супруга, обожает ваши книги, перечитала их все не по одному разу. Куда в доме ни пойдешь – наткнешься на романы Виоловой: в ванной, спальне, туалете.

Я вздохнула. Некоторые полагают, что сказав: «Вас читают в сортире», – удачно пошутили или обидели литератора. Вовсе нет: если с книгами Виоловой ходят в уголок задумчивости, значит, она популярна.

– Лиза долго выбирала свой путь в жизни, – гудел Ласкин, – и наконец определилась, решив стать детективописчицей.

Слово «детективописчица» было для меня новым, но понятным.

– Йес? – вдруг спросил Виктор. – Вы согласны?

– На что? – уточнила я.

– Оплата нормальная, – по-своему понял мой интерес производитель гвоздей, – вот, посмотрите.

Я уставилась на экран небольшого компьютера и попробовала сосчитать нули в возникшей перед глазами сумме. Он шутит? Столько в России литераторам не платят!

– Так как? – наседал Виктор. – О’кей? Берешься?

В моей голове забрезжил луч понимания.

– Вы хотите, чтобы я научила Елизавету писать криминальные романы? Извините, но к преподавательской деятельности я неспособна, вам лучше нанять профессора из литературного института.

Ласкин потер шею и решил обойтись без церемоний.

– Ты не поняла. Склепаешь историю ты, а в свет ее выпустят под Лизкиным именем.

– Но это будет моя книга, – осторожно сказала я.

– Не перебивай, слушай внимательно, – велел магнат, – сейчас сдую туман.

– Сдувайте, – кивнула я и глотнула кофе: если уж попала в нелепую ситуацию, надо получить от нее хоть какое-то удовольствие!

Виктор стал вводить меня в курс дела.

В отличие от большинства мужчин, достигших богатства в перестройку, Виктор не прогнал прочь первую супругу, чтобы жениться на сексапильной молодайке. Жена Ласкина умерла после тяжелой болезни. Некоторое время Витя вдовствовал, а потом посватался к юной дочери Константина Ерофеева, владельца заводов, пароходов, самолетов и яхт. Лиза Ерофеева не имела никакой нужды выходить замуж по расчету, добрый папа мог купить единственной наследнице любого парня, но она неожиданно согласилась с волей отца. О свадьбе долго кричали все гламурные издания, журналисты никак не могли успокоиться и рассказывали о баснословно дорогом подвенечном платье, расшитом драгоценными камнями, и об острове, который муж подарил молодой жене.

Несмотря на богатство, Лиза Ерофеева воспитывалась отцом в строгости: Ерофеев не разрешал ей таскаться по тусовкам, в свет девушка выезжала исключительно с ним и лишь на особенно торжественные мероприятия, вроде Венского бала. Неудивительно, что, став замужней дамой, Лизонька бросилась с головой в череду вечеринок, улыбалась во все нацеленные на нее камеры, а потом скупала гламурные журналы и по-детски радовалась, обнаружив везде свои фото с подписью «очаровательная Елизавета Ласкина в платье от Шанель!» Марки одежды менялись, украшения всякий раз были новые, тщательно подбирались аксессуары, и года два Лизонька была королевой тусовок, но настал момент, когда она не обнаружила себя на страницах издания, которое ранее всегда исправно публиковало ее снимки. Решив, что это ошибка, Лиза не стала закатывать главному редактору скандал, а лишь посмеялась над конфузом. Но потом о Ласкиной «забыли» в другом еженедельнике, на десятилетие которого она явилась в сногсшибательном туалете от самого знаменитого из всех модных модельеров.

Лиза насторожилась и приказала своей помощнице Вике разведать обстановку, та замялась и пробубнила нечто маловразумительное.

– Непременно говори правду или уволю, – разозлилась Лизочка.

Секретарь затряслась, но ответила честно:

– Времена изменились, теперь не модно быть обычной женой. Посмотрите на остальных. Лена Моралли поэтесса, Катя Едвилова дизайнер, Ольга Постникова модельер.

Ласкина налетела на Вику с воплем:

– Ерунды не болтай! Лена Моралли на самом деле Ленка Петкина, она работала продавщицей в магазине, там и встретила Родиона Боркина. Родя был женат, но Елене удалось его охмурить, она родила любовнику ребенка. Чтобы избежать скандала, Боркин устроил Петкиной фиктивный брак с французским графом. Так наша торгашка превратилась в госпожу Моралли. Вот только ее мифического аристократа никто ни разу не видел. Свадьбу, якобы по просьбе свекрови, играли в замке, в сугубо приватной обстановке. Родион по-прежнему содержит Ленку, и он же ее стишата издает за свой счет! А Едвилова с Постниковой! Дизайнер и модельер! Вика, ты это всерьез? Первая оформила дом своей мамы, а вторая где-то кому-то когда-то вроде бы показала эскизы какого-то платья. Ухохотаться! Ну прям Коко Шанель!

– Все верно, – согласилась помощница. – Но правду про Моралли и остальных знает лишь узкий круг, для простых читателей они творческие личности. Вам необходимо кем-то стать.

– Может, купить магазин? – протянула Лиза. – Я шмотки люблю, начну ими торговать. Прямо сейчас позвоню Вите, пусть этим займется.

– Нет-нет, – остановила хозяйку секретарь. – Цветочный, конфетный и прочий бутики уже не в моде, это прошлый век! В двадцать первом столетии необходимо самовыражаться творчески. Посмотрите на шоу-бизнес, там четко феньку секут: нынче певицы книги строчат.

Глава 2

Я кивнула.

– Ясно. Я пишу роман, на обложке ставят «Елизавета Ласкина».

– Умница, – одобрил меня Виктор, – пусть Лизка порадуется: автографы, корреспонденты, телесъемка. Родька Боркин свою бабень Моралли по полной раскрутить боится, ему жена пальцы переломает, а мне для любимой девочки ничего не жаль. Пускай Моралли и прочие модельеры с певичками от зависти почернеют. Распиарю Лизочку! Короче, берешься?

– Почему я? – Вопрос был естественный. – Есть же Смолякова, она пишет замечательно и популярность ее велика.

– Лиза тебя любит, – улыбнулся Витя, – ей охота с Виоловой работать. Деньги тебе нужны?

– Очень, – выпалила я и прикусила язык.

Неприлично столь откровенно признаваться в корыстолюбии, но у меня действительно сложилась непростая финансовая ситуация.

Некоторое время назад я, взяв в банке солидный кредит, приобрела роскошную квартиру и затеяла в ней ремонт. Зачем мне, не обремененной ни мужем, ни детьми, ни престарелыми родителями, многокомнатные апартаменты? Если честно, больше всего я хотела утереть нос Олегу Куприну, представляла, как приглашу в пентхаус журналистов, а потом в киосках появятся журналы с фотографиями и мой бывший начнет кусать локти. Среди сотрудников Олега у меня остались приятели, я в курсе, что мой экс-спутник жизни до сих пор ютится в съемной однушке и успел за короткий срок поменять трех любовниц. Полагаю, что «шпионы» работают на обе стороны, и Куприну исправно доносят: госпожа Тараканова приобрела пентхаус и абсолютно счастлива с Юрием Шумаковым, который по странному стечению обстоятельств тоже служит в милиции.

Увы, в долг мы ненадолго берем чужие денежки, а отдаем навсегда свои. Я с огромным трудом расплатилась с кредиторами и сегодня наконец-то перебралась в хоромы. Но спать мне придется на надувном матрасе, мой счет похудел до дистрофического состояния, пополнится он лишь после выхода нового романа и недолго останется тучным. Сообщить вам, сколько нынче стоит мебель?

– Ну, не тяни, – поторопил меня Ласкин, – да или нет? Если соглашаешься, сегодня же перевожу аванс.

– Сколько? – пробормотала я.

– Половину, – сказал Виктор.

– Ладно, – кивнула я и разом решила свои финансовые трудности.

Ласкин не обманул. Бюджет мой пополнился, впереди меня ожидает вторая часть солидного куша. Однако решившись на эту авантюру, я в первую очередь подумала о деньгах, а то, что зарабатывать их придется в процессе постоянного общения и непрекращающихся споров с Лизой, мне и в голову не пришло.

И вот сейчас, в двадцатых числах марта, я вспомнила старую истину: хочешь увидеть своего злейшего врага – посмотри в зеркало. Наивная Виола полагала, что она дома быстренько напишет повесть и начнет тратить честно заработанные тугрики. Особо заморачиваться с сюжетом я не собиралась, да и, честно говоря, хотела немного слукавить.

Год назад меня сурово отчитала редактор Олеся Константиновна:

– Виола, очень прошу, избегай повтора сюжетных ходов в книгах. Роман «Бегемот в ластах» начинается у тебя с описания свадьбы, на которой гости отравились грибами. А в книге «Лысая птица счастья» ты использовала тот же прием.

Я возразила:

– А вот и нет! Во втором произведении свежеиспеченная теща полакомилась рыбой и скончалась не во время свадебного застолья, а после него.

Олеся деликатно кашлянула.

– Извини, но в чем разница?

– Там опята, здесь лосось, – уперлась я, – еда разная.

– Давай наложим мораторий на убийства во время бракосочетаний, – улыбнулась Олеся, – или ты намерена создать серию «Мертвецы свадебного пира»?

– Больше никогда, – поклялась я, приехала домой и уставилась на рукопись на столе.

Ну надо же, дописала ее до сто пятьдесят восьмой страницы и до сегодняшнего утра полагала, что придумала гениальный ход: главная героиня становится свидетельницей невесты, приносит в подарок плед из норки, а тот заражен орнитозом. Мать жениха скончалась, укрывшись одеялом.

Сначала я не оценила масштабов бедствия, подумав: не беда, я легко переделаю текст, – и в порыве вдохновения живо превратила свадьбу в похороны.

Результат мне понравился, но тут с работы приехал Юра и сел ужинать. Я решила сопровождать его трапезу чтением вслух и была огорошена реакцией любимого. Правда, сначала Юрасик воскликнул:

– Замечательно, гениально, восхитительно, ты во сто раз лучше Агаты Кристи, – но потом неожиданно плюхнул в мед изрядную порцию дегтя: – Но есть маленькая проблема, на похороны не принято дарить подарки.

– Ах да, – растерялась я, – твоя правда.

– И норка не болеет орнитозом, – расхрабрился «критик», – он поражает только птиц.

Я совсем приуныла.

– А какие недуги у норок?

Юра отложил вилку.

– Затрудняюсь ответить. Может, насморк или воспаление легких?

Я поняла, что положение катастрофическое.

– Сопли и кашель, конечно, заразны, но человечество давно придумало антибиотики. И сильно сомневаюсь, что, накинув меховое одеяло, можно получить хотя бы простуду.

Юра пару секунд вертел в пальцах кусок хлеба, потом воскликнул:

– Понос! Я слышал, у лис беда с пищеварением. Переделай норку на чернобурку.

– Слабый желудок бывает у медведей, – мрачно пошутила я, – а лисий понос не передается человеку.

– Лисиный, – не к месту поправил меня Юрасик, – или лисий? Извини, тебе придется переписать текст.

Я приуныла, а Юра зафонтанировал идеями:

– Я придумал! Слушай! У новобрачной день рождения, свекровь дарит ей свинью, а та заражена гриппом. Круто?

– Нет слов, – возразила я, – но где молодая жена, там и свадьба, а этот сюжет использовать нельзя. И я хотела лишить жизни не главную героиню, а мать ее мужа.

– Вполне понятное женское желание отравить свекровь, – хмыкнул Юрий, – но где супруг, там и свадьба.

– Черт, – вырвалось у меня.

– Вот тебе креативный вариант, – потер руки любимый, – у пожилой вдовы есть свекровь, которая разводит свиней, больных гриппом. Тут все тип-топ. Коли героине романа перевалило за шестьдесят, желания закричать «горько» ни у кого не возникнет.

– Ей шестьдесят, сколько тогда матушке покойного мужа? – спросила я.

– Девяносто, – выпалил Юра и поправился, – ну… восемьдесят. Или даже меньше. Тут возможны варианты. Вау! Героиня нашла себе молодого, нынче это модно. И…

– …Мы опять плавно переходим к свадьбе, – буркнула я, только сейчас поняв, что испытывает Олеся Константиновна, общаясь с авторами.

Мозговой штурм провалился, я засунула бедную рукопись поглубже в ящик, но вот теперь могу ее вынуть. Убийство во время свадьбы является повторным приемом для Арины Виоловой, но кто упрекнет в этом Лизу Ласкину? У той первая книга, следовательно, никаких претензий, и половина романа есть.

Увы, моя радость померкла, как только я встретилась с Ласкиной. У девушки было собственное мнение по поводу книги.

– Я буду диктовать тебе историю, – самоуверенно заявила она, – запишешь ее, отредактируешь, добавишь диалогов.

И вот на календаре последняя декада марта, а у нас работа практически не сдвинулась с места. Почему? Сейчас сами поймете.

Фраза, с которой Лизавета собралась начать бестселлер, звучала так: «Катя Монахова, москвичка из простой рабочей семьи, была очень недовольна горничной Машей, которая вот уже седьмое утро подряд подавала ей к завтраку не свежеиспеченные горячие круассаны, а чуть теплые, клеклые булки, купленные в пекарне накануне вечером».

В первую минуту я решила, что Лиза задумала стеб, но потом «москвичка из простой рабочей семьи», собираясь на службу, принялась искать в гардеробной сумку «Биркин», натягивать белые лаковые сапоги от «Диор» и отчитывать шофера, который не включил в «Бентли» подогрев сиденья.

Примерно неделя ушла у Лизы на то, чтобы усвоить: простая столичная девушка не одевается в люксовых бутиках, горничной у нее служит мама, а роль шофера изредка соглашается исполнить сердечный друг. Вот только матушка не собирается терпеть капризы дочки, связанные с едой, и печь на заре плюшки не станет, а любовник может позвонить в восемь утра и, не испытывая угрызений совести, возвестить:

– Слышь, я тут занят, за тобой не заеду, топай к метро.

Конечно, многие россиянки обзавелись собственными «колесами», но это чаще всего малолитражка, взятая в кредит, а не фешенебельная иномарка.

Следующие семь дней понадобились уже мне, чтоб сообразить: хоть мы с Ласкиной и живем в одном городе, но моя Москва и Москва Лизы отличаются друг от друга, словно эфиоп от эскимоса. Лиза на самом деле никогда не спускалась в столичное метро, искренне полагала, что сто семьдесят пятые туфли от «Лабутен» крайне необходимы каждой женщине, не мыслила себя без ежедневной укладки волос в салоне и, широко распахнув глаза, спрашивала:

– Разве не во всех школах открыты бассейны и теннисные корты?

Общаясь с Ласкиной, я в полной мере оценила интеллигентность и незлобивость редактора Олеси Константиновны. Если я в своих книгах допускаю хоть сотую долю ляпов, подобных Лизиным, то меня давно следовало прихлопнуть бронзовым пресс-папье. Тем не менее я до сих пор жива, и не потому, что перестала писать про норку с орнитозом, а потому, что мой редактор умеет держать себя в руках. Правда, у Олеси на столе отсутствует упомянутое пресс-папье. Наверное, все же соблазн шандарахнуть писателя по маковке нет-нет да и посещает безупречно вежливого редактора, вот она и убрала от греха подальше колющие, режущие и тяжелые предметы.

– Лазурка теперь доступна всем, – топнула ногой Лиза, – нужно каких-нибудь десять тысяч евриков, и можешь дефилировать по набережной. Ладно, не стану спорить, придумаю новый сюжет.

Я незаметно ущипнула себя за бок. Эй, Виола, очнись, вспомни о сумме с многими нулями и постарайся побыстрее выполнить взятые на себя в недобрый час обязательства. В конце концов, на обложке появится фамилия «Ласкина», я к ее позору ни малейшего отношения иметь не буду. Если Лизе очень хочется, пусть ее героиня покупает на зарплату менеджера самолет и гоняет на нем в Париж за свежими круассанами.

– Перестань кукситься, – потребовала Лиза.

Я вынырнула из своих мыслей.

– Я вся внимание.

– У одной девочки есть папа, – застрекотала Лиза, – а мама умерла. Отец женился во второй раз…

– Если собираешься пересказывать «Золушку», не трать время, – зевнула я.

– Мачеха очень молодая, – не обиделась на мой выпад Лизавета, – ей чуть за двадцать, а отцу намного больше, он богат, новая баба красивая, но бедная, выскочила за старика по расчету.

– Замечательно, – снова не удержалась я. – Вот только я вроде когда-то читала о подобной коллизии.

Лиза закатила глаза.

– Имей терпение. У мужа есть дочь от первого брака, ей четырнадцать. Разница с мачехой не глобальна, и новая супруга пытается наладить отношения с девчонкой. Но не фигушеньки у нее не получается. Дочурка не идет на контакт, подстраивает ей гадости и, в конце концов, выживает мачеху из дома – делает так, чтобы она добровольно умчалась прочь. Круто?

– Супер, – кивнула я. – И что, олигарх не ищет жену?

– Зачем? – пожала плечами Лиза. – Она ушла, унизила мужа!

Я заморгала, но ответить не успела, дверь в кабинет распахнулась, на пороге возникло существо неопределенного пола, одетое во все черное, с выкрашенными в цвет ночи ногтями и розовой прядью в волосах, колеру которых позавидовала бы любая ворона.

– Больно, – капризно протянуло существо, – вау, дергает.

Лиза вскочила.

– Алиса! Что у тебя во рту?

– Язык, – проныло адское создание, оказавшееся девочкой.

– Я про губу, – уточнила Лизавета.

– Серьга, – простонала Алиса, – мне очень плохо, все расперло и болит.

– Ты сделала пирсинг! – всплеснула руками Ласкина. – С ума сошла! Немедленно прикажу Вадиму отвезти тебя к врачу!

Алиса свалилась на диван.

– Так всегда! Вместо участия и поддержки только приказы! Я страдаю без мамы! А ты! Видишь, как губу раздуло? Мне туда занесли СПИД, сифилис, гепатит и орнитоз.

– Последним болеют только птицы, – влезла я в беседу. – Смело можешь вычеркнуть эту болезнь из списка.

– Ты, блин, ветеринар? – огрызнулась Алиса. – Орнитоз передается человеку!

– Но не через кабинет косметолога, – возразила я, – подцепить болезнь можно, общаясь напрямую с голубями или попугаями. Где ты губу прокалывала? Ведь не в подворотне?

– Именно там, – заявила Алиса, – сбегала к приятелю, ученику парикмахера, он и постарался, нет, у меня точно гангрена начинается.

Лиза стала бегать по комнате, вызывать прислугу, хватать многочисленные телефоны. Началось столпотворение. Челядь тащила воду, аспирин, аппарат для измерения давления, термометр, грелку, клизму, звонила в частную «Скорую помощь», искала загранпаспорт Алисы, чтоб та могла отправиться на самолете в Женеву для лечения губы… В конце концов, объект пристального внимания и сверхзабот заорал:

– Пошли все на …! Хочу умереть дома!

Горничные, мамки, няньки, гувернантка и парочка парней спортивного вида мигом ретировались.

– Полежу тут, – всхлипывала Алиса, – а то папа, когда домой приходит, сначала к Лизке бежит, обо мне хорошо, если к полуночи вспомнит. Вот когда была жива мама, меня любили по-настоящему, а не за деньги, которые отец им платит. А теперь!

Картинно всхлипнув, Алиса прикрыла глаза, Лиза отошла к окну.

– Зачем просить об услуге приятеля, когда можно обратиться в тату-салон? – решила я разрядить обстановку. – Или пойти к косметологу.

Алиса приподняла одно веко.

– Друг мне все сделал бесплатно, мастеру надо отдать деньги, а их у меня нет.

– У тебя не нашлось пары сотен рублей? – недоверчиво спросила я.

– Я хочу сэкономить, – трагическим шепотом произнесла девица. – Отец и так много тратит. Он купил Лизе шубу из снежного барса, пятикаратник от Граф и еще кучу всякой всячины. Лизочка, я тебя люблю, обожаю, рада, что мы теперь одна семья, но ведь это все приобретения за одну неделю! Вот дядя Сережа Круглов разорился, а из нашего класса забрали Олю Маркову, ее отец потерял всех клиентов, я переживаю, поэтому решила не тратиться. Вау, губу раздувает! Ну точно скоро отвалится. Только не переносите меня отсюда, хочу, чтобы папочка первым увидел тело умершей дочки!

Завершив выступление, Алиса повернулась лицом к спинке дивана и прошептала:

– Прости, Лиза, что причиняю тебе неудобства, из-за моих похорон тебе не удастся пойти на сейшн к Тузовой, но я просто хотела сберечь папины деньги. Ничего личного.

Личико Елизаветы вытянулось, на глаза навернулись слезы, мне стало жаль Ласкину, я дернула ее за рукав.

– Алиса права, пошли в другое место. Если человек решил скончаться в одиночестве, нужно уважать его последнее желание.

Девочка села, набрала в грудь воздуха, но я успела вытолкнуть Лизу в коридор и сказала:

– Не стоит беспокоиться. Стоящий одной ногой в могиле человек не устраивает столь масштабный спектакль. Не переживай за Алису, по-моему, твоя падчерица та еще штучка с ручкой.

Лизавета прислонилась к стене.

– Это бумеранг. Все возвращается. Помнишь сюжет моего романа, ну, про мачеху?

Я обрадовалась быстроте, с которой Ласкина выбросила из головы противную Алису.

– Конечно. Пошли в тихое место, продолжим работу.

Ласкина толкнула белую с позолотой дверь.

– Входи, это моя спальня, сюда даже Витя без стука не сунется. Единственное помещение, где можно поговорить спокойно. Та история правда. Ну, про молодую жену отца. Моя мама умерла, когда я была еще школьницей.

– Сочувствую, – сказала я.

– Ерунда, – отмахнулась Лиза, – я совсем ее не помню. Мамахен постоянно болела, лечилась в разных клиниках, со мной практически не общалась. Да ты садись, разговор будет длинный. Хочу тебе все объяснить. Начну с родителей. Папа теперь очень большой бизнесмен, но и он в прежние времена считал рубли.