Игра «Другая Жизнь»

© Даниил Михайлович Торопов, 2022

ISBN 978-5-0056-4496-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая: Заарканили

Тьма. Кружиться голова. Чувствую, как кто-то больно кусает меня за попу.

– Ааааа! Больно!

Из-под одеяла со счастливейший лицом, горящими карими глазами, ещё не одетая выползает моя темноволосая Гайка. И говорит:

– Вставай, Болтик, на работу пора, опять будильник не слышал?

– Так, Гайка! Знай, что в старости такой метод пробуждения не прокатит, а щекотки на своей попке я не боюсь.

– Ого, кто-то собрался жить со мной до старости?! Не волнуйся, Болтик, на такой случай я вставную челюсть возьму. Я же просто обожаю тебя кусать везде, аррр! Так что даже в старости не отвертишся.

– А ну, иди сюда, я тебя покараю за твои шаловливые зубки.

– А, а, а. Я знаю, чем это закончиться, тебе пора на работу, так что поторопись – завтрак в постель ты не заслужил, а вот на кухне на это можешь рассчитывать.

– Попахивает вызовом.

– Да еще каким!

– У нас завтра выходной, поэтому кому-то ночью точно не поздоровиться. Опять будешь ходить с подкошенными ногами.

– Было-то всего раз. Давай так: если после этой ночи у меня будут подкашиваться ноги, я неделю тебе завтрак в постель носить буду.

– Хммм. Маловато.

– Ах ты. Надо же было влюбиться именно в шантажиста, а. Хорошо, и одно желание. Любое желание. И не смотри на меня так. Я поняла, о чем ты думаешь, не смей, не смей, я тебя знаю.

– Любоеее.

– Бесишь меня, шантажист любимый. Договорились, но только в презервативе и бабу тебе я выбираю сама. Так чтоб ты ее потом не нашел, я ревнивая ясна. Так что там, мне тоже будешь уделять внимания, мне тоже интересно попробовать. А то будет, как у Аленки с Сергеичем, он на свою Аленку и внимания не обратил, все тыкал в эту, как ее там, а Наташу. И никакого кунилингуса. Ты понял?

– Мдааа, Гайка, и как ты на работу-то потом пойдешь, а?

Шлепнув ее по попке, я встал, оделся и пошел завтракать. Рядом подсела Гайка и начала говорить.

– До старости значит, да? Ты ж сбежишь! Предлагаешь тебя каждый раз искать неизвестно по каким бабам, а?

– А ты зааркань меня, чтоб я не бегал.

– Договорились, сегодня я покупаю ошейник и поводок, заарканю тебя как следует, а потом мы идем в загс арканиться. А не будешь слушаться – я еще и плетку куплю.

– Мммм. Заманчиво. Как мы пойдем, у тебя опять ноги как у медведя будут касалапить в разные стороны. Значит позже сходим. И не смотри на меня так, я знаю, что этот взгляд значит. Понял, понял. На руках донесу.

– То-то. А вот плетку я на всякий случай все-таки возьму, вдруг слушаться не будешь.

– Напугала кота валерьянкой.

– Не смешно, реально же отшлепаю. Все, беги на работу, а то опоздаешь. Опять сегодня один в смене?

– Да, да. Все, Гайка, я побежал. Готовься, вечером ты у меня получишь.

– А, я возьму, давать еще устанешь.

– Вот и посмотрим, кто первым белыми трусами будет махать.

– Люблю тебя, Болтик.

– И я тебя, Гайка.

Глава вторая: Глаз за глаз, помощь за помощь

Рабочее утро было ничем ни приметным для продавца телефонов, кроме слишком уж яркого солнца для такого времени суток. Типичные отчеты, смена ценников, люди разведчики, что ходят по полдня, сравнивая все цены в округе. И на работе единсвенное, что меня радовало, – это наступление весны, ведь больше не нужно чистить снег поутру, а когда работаешь один, мне кажется, что это весьма геморройно.

Зашла ничем ни примечательная пара с девочкой лет девяти. С виду интилигенты – опрятно одеты, хорошая осанка, умеренно спокойная походка. Мы поприветсвовали друг друга, я рассказал об актуальных акциях по скрипту и поинтересовался, по именно каким критериям они выбирают себе телефон. Выяснилось, что телефон нужен их дочурке, старый сломался от слова «совсем». Немного обговорив критерии выбора, их выбор расходился между двумя самсунгами: между А22 и А32. Цена у них была одинаковая, а весомая разница была между ними в мощности процесора и в памяти, причем в два раза. Где А32 был на 64 гигабайта, а А22 на 128. Они выбрали А32 на 64 гигабайта и попросили защитное стекло без наклейки. Достав стекло, проверив его сам и продемонстрировав им его целостность, от них я потребовал словенсного подверждения, что стекло целое. На что они с радостными предвкушениями от покупки ответили мне: «Да, оно целое». Купили телефон со стеклом. Осчистливились от улыбки своей дочери и ушли дальше по своим делам.

В магазин заходит жеенщина в форме курьера с татуировкой символ бесконечности с якорем и канатом на шее и говорит:

– Вам посылка, Даниил Михайлович, позволите войти, чтобы оставить её для вас?

– Да, входите, скажите, а от кого посылка? И что там?

– Написано, что от самого близкого родственника, а что там – не знаю. Вот коробочка маленькая, получите и распишитесь. Ах, да, и паспорт ваш, а то вдруг не тому выдам.

– Да, конечно. Подождите, сечас принесу… Вот паспорт, где рассписаться?

– Вот тут.

– Спасибо, до свидания.

– До свидания.

Она уходит, а в магазин влетает та самая женьщина, которая не так давно была у меня со своей семьей.

– Вы нам продали бракованое стекло, поменяйте.

– Я вам физически не могу его поменять, это не телефон, и брака в нем нет.

– Я клиент, а клиент всегда прав. Что значит вы мне его не поменяете? Вот смотрите – это брак?

– Да, я вижу – вы его пытались уже наклеить и, видимо, у вас не получилось.

– Меняйте.

– Нет, вы подтвердили, что оно целое, я вам целое продал.

– Ах так, то есть вы утверждаете, что я мошенница! Хамло! Мошенник вы, и вы продали нам бракованное стекло. Вы мошенник и хам, немедленно меняйте.

В это время заходят остатки ее семьи и слышу ее речь в мой адрес, что я хам и мошенник. И ее муж встревает.

– Ты, скотина, ты продал нам не тот телефон, меняй немедленно.

– Вы заказывали у меня А32 на 64, я его вам и продал.

– Мы другой хотели, ты специально нам такой продал, меняй немедленно.

– Если в нем есть дефект заводской, я с радостью его приму, скажите – в нем есть дефект, ну хоть что-нибудь, указывающее на брак?

– Ты, скотина, как ты с нами разговариваешь, мразь?

Он с озлобленными глазами впивается мне в рубашку в район шеи и отрывает меня от земли. Я смотрю на него холодным спокойным взглядом, показывая, что мне абсолютно пофигу, он же держит взгляд разьяренного хищника, готового разорвать свою жертву в клочья. И я спросил, глядя ему в глаза:

– И что дальше?

– Ты – мразь, ты – скотина, я порву тебя, ты оскорбил мою жену, продал нам не тот телефон, ты у меня получишь, мразота!

– Слышь, мужик, ты наверно думаешь, что если человек работает в офисе, то у него никакого прошлого не было кроме этого, что ли? Может, он убийца в прошлом и живет по поддельным документам, может, он в прошлом бандит, который по итогу выбрал тихую спокойную жизнь или же психопат с жёлтой карточкой! Ты ведь не знаешь и даже не догадываешься, что с тобой может приключиться после твоего концерта! Ты ведь не прав, и ты это знаешь, а за это можно и хорошенько спросить.

Услышав мою речь, видя мое спокойствие, он, видимо, понял, что тут камеры, и дальше продвигать свой напыл будет как минимум глупо. Он отпустил меня. Махнул семье, указывая на выход, и все они ушли под истерические крики его жены о том, какой я негодяй.

Шло время, клиентов было немного. Всё было нормально, кроме полуторочасовой трясучки после случившегося. Весьма странно было умом понимать, что все нормально, и сейчас уже все хорошо, а тело неустанно продолжает трястись от злобы на него и его истеричную супругу. Единственное, о чём я мог только думать, так это о том, что я с ним сделаю, имея его паспортные данные. Внутрення борьба с оправданием была как слону дробина. Часов в пять вечера входит огромный мужик по телосложению, прямо шкаф, и спокойно, глядя мне в глаза, говорит:

– Здравствуй. Слушай, дай денег; всё, что есть. Очень надо.

Меня еще больше затрясло, сердце забилось так, что вот-вот выскочит от сложившийся ситуации. Я стою, как в копанный, и просто от шока не могу ничего сделать. Он говорит:

– Ну дай денег, чего ты. Ну вправду очень нужно. Ну что мне грабить тебя остается что ли теперь?!

Я без задней мысли просто покорно с огромной трясучкой в руках кое кое-как открываю кассу и даю ему все деньги, даже с мелочью. Он сказал добрым спокойным голосом:

– Мелочи не нужно, мне этого должно хватить.

Он ушёл, дружелюбно помахав мне рукой. Я упал на колени и начал, матерясь, биться головой об стену.

– Сука, бл… ть, дебилы на… уй, зае… ли меня все суки! Да сколько сегодня можно-то, а бл… ть, мне ж потом выплачивать это все с моей-то бл… ть зарплатой. Сукааа! Ааа! Ушёл бл… ть на заработки с зарплатой почти в 20ку, 100 отдавать бл… ть. Выход есть. Тик Ток.

Шло время, клиентов было немного, я отвлекался от дурных мыслей работой, а в отсутсвии её Тик Током. И после этого случая, я убираю деньги в сейф по возможности, мало ли еще кто придет. Да и по регламенту нужно, чтобы в кассе меньше 5 тысяч было. Я понимал: нужно написать начальнику, пора вызвать ГБР, о которых я только сейчас вспомнил, но решил, что завтра с утра внесу свои деньги, чтобы не было геморроя, мне их и так и так отдавать, а так хоть всё спокойно будет.

Оставалось полчаса до закрытия, как снова заходит тот же самый шкаф, ложит деньги на стол и говорит своим добрым и спокойным голосом:

– Вот, возвращаю, что брал. Спасибо, выручил меня. Вижу по бэджику: тебя Даниил зовут. Ты, Даниил, если что нужно, обращайся, помогу и сделаю всё для тебя, выручу в любой ситуации.

– Да, хорошо если что обращусь.

– Меня, кстати, Серым зовут, тут на районе меня все знают, так что найти меня не проблема. Помни: Глаз за глаз, помощь за помощь. Ну всё, бывай, Даниил, и спасибо, что выручил.

– До свидания.

Махнув дружелюбно рукой, он ушел, а я сложил деньги в сейф, сверив, сколько у меня должно быть по 1С и сколько в кассе. Оказалось, что на 5000 рублей у меня больше.

В 8 вечера, пришла пора закрываться, я вспомнил про посылку и, торопясь, просто убрал серую коробочку в карман. Мне было не до нее, важнее для меня было как можно скорее отправиться домой, да и с Гайкой вместе поугадваем, от кого и что могло мне прийти, а победитель загадал бы желание. Убрав товар в шам, отправив отчеты и поставив магазин на сигналку, я вышел на улицу, уже грезя о предстоящей ночи и скорой свадьбе. Возле магазина стояло два типа, о чем-то беспокойно разговаривая между собой. Пока я закрывал дверь, они подошли ко мне со словами:

– Эй ты, чипушила! Тебе не говорили, что хамить девушкам нехорошо.

Я не обратил внимания, думая, что это не ко мне обращаются.

– Эй, ты! Харе прикидываться глухим, а то в будущем и прикидываться не надо будет.

Полагая, что это все-таки ко мне обращаются, я медленно повернулся с недоумевающим лицом в стиле – какого хера. Один из них ударил меня битой в плечо. Второй начал говорить с громкой интонацией:

– Ну что, вот и настал час икс, сейчас мы научим тебя манерам, будешь знать, как людей обманывать.

Тот, который орал, достал пистолет травмат из внутреннего кармана куртки и выстрелил вверх. Я, тяжело вздохнув, глядя стрелявшему в глаза, показывая то, что я вижу в нем дебила, посмотрел на вверх и увидел, как падает на меня огромный кусок льда.

Глава третья: Красная либо синяя, а какую выберишь ты?

Тьма. Кружится голова. Я по ходу в больнице. В палату заходит пациент в пижаме, а за ним и другие. Первый из них говорит:

– Эй, Жека, как ты, ты вчера немало маху дал, опять припадок был, да?

Они смотрели на меня и ждали ответа. Должно быть, имя забыли. Я сказал:

– Какой припадок, о чем это ты? Просто сосулька упала, я здесь вот и все.

– Ты стоял посреди палаты и тебе опять казалось, что ты продавец в магазине, а когда доктор взял тебя, чтобы ты никого не покалечил и держал тебя, что бы нормализовать твоё состояние, Иван ударил его какой-то здоровой херовиной от унитаза, крышкой, кажется. Тебе поставили укол, наверное, успокоительное. Санитары ушли, а ты дальше чудил. То Володе невидимый телефон продавал, то смотрел вниз в течение часу. А потом складывал невидимые вещи в невидимые коробки. Санитары это заметили и опять поставили укол, от которого ты упал.

– Позовите медсестру, пускай меня выпустят. Я здоровый человек, мне пора домой. Всего-то, наверное, небольшое сотрясение. А у вас хороший юмор, долго готовились, мазафакеры?

В палату входят медбратья и идут ко мне.

– Так, Евгений, как себя чувствуете, нам на укольчик пора.

– Какой укол, какой Евгенияй? Даниил я. Все нормально, отпустите меня домой, мне в загс пора, а то меня отлупят. И поверьте – это будет очень больно.

– Вот после укола с доктором поговоришь, она возможно тебя и отпустит.

Меня выводят, держат за плечо два санитара здоровых, как два огромных шкафа, затем садят на кушетку.

– Жди очереди, за тем пойдешь.

Ко мне поворачивается местный и спрашивает.

– О чем задумался, Женечка?

– Иди в жопу, Даниил меня зовут, шизик хренов. И это не призыв проникнутся ко мне! Иди вон в кошачью, свою башку засунь, чтоб рта не было видно за слова такие. И знай – юмор у вас у местных хреновый, вот нисколько не смешно, особенно после сотряса.

– Прости, я хотел помягче с тобой.

– Ладно, это ты меня прости за нетерпимость, просто пойми: я злой как ни знаю кто, бесит все блин, пострадал из-за дебилов! А у тебя телефон позвонить есть?

– Телефон есть.

– О, отлично, дай позвонить, мне срочно надо, моя, наверное, меня обыскалась уже, переживает, что я ее будто бы бросил. Нужно успоить ее, мою Гаечку.

– Хорошо, дам, если медсестра разрешит.

– Ты что псих? А разрешения поссать ты у мамки своей тоже спрашиваешь? Дай телефон.

– Я такой же, как и ты, а день звонков завтра.

– Ты так говоришь, будто у вас телефоны отобрали. После укола сходим. А ладно, я там уже свой возму. А мы в какой больнице, кстати?

– В чебуречечной.

– Что? В какой чебуречечной? Совсем умом двинулся?

– Чебурек будешь? Чебурек? Галина такие вкусные чебуреки готовит, а один особенно вкусненный, ведь он только для меня, ааа, понял да, какой чебуречек я им.

– все хватит чебуречная ты душа, у тебя походу сотряс хороший, угостишь какни-будь галинкиным чебуреком, когда выйдем, а сейчас выбираться надо.

– Ах ты ж скотина, это мой чебуречек.

– О боже, этот псих бьет меня по торсу и ревет, проговаривая имя своей возлюбленной Галины. Его удары, как пулемет по супермену, и я чувствую себя им.

– Очередь не задерживайте, на укольчик следующий.

Зайдя в комнату, я увидел того мужика, который хватанул меня за рубашку, под шапкой врача едва виднелся бинт.

– Ну вот, мы снова встретились. Я вот все думаю, как мне отыграться за все то, что со мной произошло.

– Да всё просто. Спускайте штаны и оголяйте попу.

– А ты не заметил, что это прозвучало двухсмысленно, доктор.

– Я укол поставлю. А за вчерашнее не волнуйтесь, Иван ударил не больно, сотрясения нет. Ну официально нет, если ты понимаешь, о чем я.

– Судя по всему, мы квиты. Всё равно меня твоя натура бесит и восхищает в то же время.

– Придержите ватку. О чем это Вы?

– Ну о том, что за жену вступился, хоть был изначально не прав, молодец, правда по-скотски всё сделал, не разобравшись. Да и она по факту неправа. Но речь не о том. А вот то, что впрягся, уважаю. А то, что женщина твоя истерит и врет, это, конечно, мужик, твой большой косяк. Но я тебя не виню. Все, мне пора выбираться отсюда, а то мне опять от сосульки достанется, если ты понимаешь, о чем я.

– Один чуднее другого.

Когда я вышел из кабинета, то ко мне подошел санитар, аккуратно придерживая мое плечо, начал куда-то вести. Пока мы шли, многие оглядывались на меня, махали мне рукой, говорили, чтобы я не беспокоился о каком-то своем друге Иване, что с ним все хорошо, что он в палате и очень меня ждет.

Зайдя к главврачу, я увидел то, что повергло меня в мурашковый шок. Главрач – это моя Гаечка.

– Гаечка, я думал, что ты горем убитая вырываешь клоки волос у моих бывшых в поисках меня. А ты вот как с работы воспитателем в детском саду за сутки перевелась на пост главврача аж? А ты и в правду не врала мне, говоря, что ты плохая девочка?

– Евгений. Я вам не Гайка и не Гаечка из ваших снов. Я ваш лечащий доктор – Дарья Валерьевна.

– Гаечка моя, давай без этих ваших местных шуток, выпиши меня домой, там и поговорим. А то башка сейчас расскалывается… хуже, чем с похмелья, Дарья Валерьевна.

– Евгений, успокойтесь. Нигде, кроме как здесь, мы не поговорим. А голова у вас болит от иллюзий ваших.

– Всё достало уже, и харе меня звать Евгением, бесит меня теперь это имя, Даниил я, и не включай театралку, что… Короче, я настолько устал, что даже шутку додумывать не буду. Всё, Гайка, давай домой. И завязывай с подменой имен.

– Евгений, если вы решили поменять имя, то вам в паспортный стол, а пока не поменяли, я буду звать вас Евгений. Я вас прекрасно понимаю: вы спите и видите прекрасную жизнь Даниила, я понимаю, что вам хочется быть им. Я понимаю, что некоторые местные похожи на людей из вашего продолжительного сна. Но, Евгений, поймите – это всего лишь сон, а эти ваши припадки, это ваши выдуманные страхи и ложные ощущения того, что Даниил захватит ваше тело, вашу жизнь, а вы будите жить его жизнь во сне., лишь необоснованные домыслы.

– Звучит как-то правдоподобно. Если это пранк, то он удался. Но вот есть одно, но я же на работу попаду и все – миф разрушен. Так что, Гайка, выписывай меня, дома поговорим. И где мой телефон? Мне на работу позвонить надо, я ж офис не успел закрыть, мало ли там что, а вдруг крали всё? Надо узнать.

– Так, Евгений, то есть Даниил, подскажите, что давали на завтрак в больнице вчера?

– Не знаю, сколько я здесь проторчал, но я тут точно еще ни завтракал.

– Так, а теперь опишите вкратце ваш вчерашний день.

– Хорошо, поиграем в доктора и пациента, надеюсь ты как следует меня потом вылечишь. Итак – мы проснулись, ты меня заарканила, договорились идти в загс. После работы ко мне подошли два маргинала и с доблестной миссией в глазах хотели наказать зло, то есть меня. Дальше эти доблестные ублюдки, видимо, насмотревшись телевизор, подумали, что пистолеты пугают людей, выстрелили вверх прям 7 из 10 ти, была бы десятка, если б утку подбили. Они сбыли эту сосульку словно Миротворец стрелял, желая меня убить, и эта сосулька мне пала прямо туда, чем я думаю. П.С не на то, о чем ты подумала.

– Даниил? Это ты?

– Нет б… ть, Евгений. Гайка, харэ пранковать, мне на работу позвонить надо.

– Даниил, послушайте меня, пожалуйста, очень внимательно. Это не пранк. Вы личность, которая жила в голове у Евгения, и вам, видимо, как-то удалось завладеть его телом. Скажите, вы можете связаться с Евгением?

– Давай так, доктор Гаечка, я позвоню на работу и проверю, работаю я там или нет, знают меня там или нет и тогда поговорим, ок?

– Да, вот держите, Даниил, мой телефон, и то, что я вам дала свой телефон, это будет наш с вами секрет. Договорились?

– Ок, Гайка. Знаешь, а ты и впрям хорошая актриса и не только во время наших игр перевоплощаться умеешь. Но и здесь, в пранке, играешь прям до конца. Аплодирую стоя. Браво!

Взяв у Гайки телефон, я нашел номер телефона нашего офиса. Странно, адрес указан немного другой. Позвонив туда, я выяснил, что меня никто не узнал. Да и я ни специалиста, ни начальника офиса не узнал ни по голосу, ни по манере речи, и выяснилось, что я там никогда и не работал и там сейчас абсолютно другие люди работают. Также выяснилось, что это единственный такой магазин не то что в городе, а во всей округе. И вот тут-то все, что мне говорила до этого доктор, я начал понимать.

– Доктор, возвращайте меня срочно обратно в сон Евгения. У меня там акции куплены, за ними надо следить. У меня ты, то есть Гайка волнуется, что случилось со мной, мне нужно ее успокоить, свадьба скоро, ночной марафон. Она ж ему кляп вставит и изнасилует его. Этот же ублюдок может вместо меня мою Гаечку! Так, доктор, возвращайте меня срочно любыми методами – хоть в кому отправляйте, мне плевать, я должен туда вернуться, пока Евгений ни черта еще не напортачил.

– Успокойтесь, Даниил. Вы теперь у меня на особом контроле. Я выпишу вам таблетки и попробую вернуть вам вашу привычную жизнь. А теперь скажите:

– Вы в курсе того, где вы находитесь?

– В институте пранкеров?

– Давайте серьезней отнесемся к ситуации, Даниил. Вы сейчас проживаете жизнь Евгения и вам нужно понимать, как ее сохранить, а по возможности и улучшить. Вы ведь со мной согласны?

– Хорошо, я помогу этому захватчику чужих жизней, не обещаю, но как минимум постораюсь не ухудшить его жизнь. Кстати, что это за фрукт такой Евгений и с чем его едят?

– Должна признать – вы первый пациент, который развил во мне такой сильный интерес к работе за все годы моего присутвия здесь. Итак, приступик к делу. У Евгения официально признана припадочная шизофрения и деменция, он нигде и никогда не работал, у него есть жена Тамара, которая заботится о нем. Так же есть четыре ребенка, дети не его, а от прошлых браков Тамары. И да, пока Евгений в больнице, она, кажется, ведет аморальный образ жизни. Существуют они на пенсии и на пособия от государсва, так же иногда помогают соседи.

– А Тамарка-та хоть красивая?

– У всех свое понимание красоты.

– Спасибо, бл….ть, она еще значит и уродина. То есть, это тело было в страшной бабе. Ой, фу фу фу, дайте таблетку от тошноты, срочно. И запихайте меня обратно в голову этого не совсем удачного человека. А можно мне тело другого человека, а? Может, у вас тут технология переселения душ есть, а?

– Даниил, держите себя в руках, чем смогу, тем помогу. Идите в палату, санитары вас проводят. И помните, это психиатрическая больница, общайтесь с пациентами аккуратно. Даниил, вы ведь на самом деле Евгений, вы просто началали притворяться им и поверили, что вы Даниил, забыв с деменцией, кто вы на самом деле. Андрей, отведи его на таблетки.

Санитар взял меня за плечо и повел в очередь.

– Так, ребята, пьем таблетки, идем в туалет и умываемся. Полтора часа никого не выпустим, слышите, тут скоро полы мыть будут, так что скорее.

Какой-то тип впереди меня повернулся ко мне и спросил:

– Ну как ты отошел после кровяки вчерашней?

– Да словно ничего и не было, послушай, а тут обязательно пить таблетки, а то я тут, судя по всему, давно, и мне они так и не помогли, да и я жду новых таблеток, а эти старые мне не нужны.

– Возможно, меня от них часто пучит, а от вечерних вообще шатать начинает и смотришь такой на пол, а ноги и пол все едины, так и живем, как юродивые в этой психушке.

Один из больных поворачивается к нам и говрит

– Ээто не психушка, а санаторий.

– Ага, санаторий, где тебя привязывают почти каждый день к кровати и колют успокоительное, а по ночам мы все ссым в одну баночку всей палатой в 16 человек, а кормят так, что блевать в первые дни тянет. Ну что, Евгений, будешь таблетки пить?

Услышав нас, санитарка прокричала:

– Так, таблетки все пьем, я каждого проверю, понял, Евгений? Вот на таблетки, пей при мне и рот показывай.

– А от чего они?

– Эти вопросы доктору задавай, а не мне, пей, давай не держи очередь.

– Да, пожалуй, выпью, всегда было интересно, как от них плющит.

– Ты так говоришь, словно в первый раз пьешь.

Выпив таблетку, я зашел в туалет (найти его было просто, так как там в двери прозрачное стекло).

А в туалете 2 унитаза и никаких перегородок, просто раковина и 2 унитаза и окно с решеткой. Внутри был мужчина, причем весьма обычный для этих мест – стоя справляя нужду, он, монотонно шатаясь, чуть громко издавал звук «А». Решив выждать полного одиночества в столь необходимом для этого месте, я заметил, что люди сюда приходят один за другим, чтобы просто даже постоять. А этот тип так и не уходил, шатаясь у унитаза, завывая букву «А». Я начал замечать, что мое тело шатается, словно на лодке под гнетом волн; цвета начали становиться острее, и я перестал раздражаться, глядя на постоянный поток людей в это требующее уединения место. Заняв свое место на белом толчке, я заметил, как этот завывающий тип начал поворачиваться ко мне, причем переставая завывать. Странно, раньше бы меня это смутило, но сейчас мне было все равно! Кажется, что эти таблетки убивают все человеческое. Этот тип, глядя прямо на меня, повернул ко мне свой наболдажник и начал наигрывать на нем, как на скрипке.

– Херасе, я красавец!

– Экхм, э – а – э.

Показав жестами, что, мол, отвернись, он понял, что от него требуется. С огорченным лицом он отвернулся и продолжил заниматься своим непотребством, глядя в стену. Сделав свои дела, я заметил, что на унитазе нет крышки сливного бочка. Судя по всему, Иван ударил врача именно этой частью унитаза. Выйдя в коридор и осматрев закрытые палаты через стекла, я увидел, что в некоторых были люди, привязанные к кровати. Кто из них был Иван, что защищал меня, непонятно. Кто-то из них бунтовал яро, пытаясь освободиться от связки, санитары таких успокаивали либо словами, либо уколом. Интересно, а чего они ждали от такого поведения, то есть они поорут, покажут, как им это не нравится и санитары такие: «Ну вот, Степан Степаныч, мы заметили, что вам не по комфорту эта привязка, давайте-ка мы вас освободим». В тоже время думаю: у санитаров взгляд другой – они связали буйного человека, чтобы он не начудил чего плохого. Ведь следить нужно и за другими, то есть его связали, показав, что успокойся ты, сейчас буйный и, возможно, опысный, ты ведь псих, ты все, что угодно можешь сделать, показывая агресию свою. Мы тебя связали, чтобы ты просто успокоился, а ты еще стал буйнее, наводя панику на окружающих, ведь некоторые местные от яростных криков связанных дикарей просто забивались в угол, разговаривая сами с собой, дрожали от страха… и таких было в комнате по два, как миниммум, те кто связан и те кто в углу. Меня остановил санитар и сказал:

– Так, Жека, иди в свою палату и пошустрей, сейчас полы мыть будут, дела свои сделал?

– Да, я как раз иду в палату. А подскажите, где она?

– Иди в палату, потом с тобой поговорим.

– А что с Иваном?

– Иди говорю!

Идя по коридору дальше, этот же санитар меня окрикнул:

– Стой, куда ты, я ж сказал, ах да, забыл, вот твоя палата, пройдем. Вон там твоя кровать, все ложись и 2 часа никуда не выходи даже в туалет, ты туда же сходил?

– Да сходил.

– Все ложись и жди, можешь книжку почитать. Только к Ивану не лезь, а то разбудешь его, он кричать будет. Малевич ваш опять обоссытся, а вы жаловаться будете, что у вас тут воняет. Все, спи давай.

– А почему его зовут Малевич?

– Жека. блин, не отвлекай меня, всё ложись спи. Малевич, сука, еще раз на стене систему спасения нарисуешь, будешь весь день в связке лежать. Жека, потом поговорим.

Упав на кровать, я начал осматриваться: из приметного было только три человека в связке, двое из них спали, должно быть, один из них тот самый Иван, что с его точки виденья он меня спас, а так же седой старик, с виду вроде нормальный, только очень крустное у него лицо, и глаза будто смотрят в никуда. Я решил поговорить с ним, дабы отвлечь его от того, что его тяготило.

– А кто такой Малевич-то?

Старик все также с опущенной головой смотрел в пустоту и пошевелил лишь рукой, указав на соседнюю с ним кровать.

– А почему его зовут Малевич?

Старик медленно посмотрел на меня и сказал.

– Завязывай с этой ерундой.

– Просто расскажи, мне очень интересно.

Старик быстро встал, рыча как собака, подешёл ко мне и схатил меня за пижаму у горла, поднимая меня к себе. Глядяя в мои глаза, он с озлобленостью прокричал:

– Хватит меня донимать, оставь меня в покое!

В это же время кто-то из санитаров прокричал;

– Так, кто это Альберта Евгеньевича донимает, сейчас укол потставлю!

На секунду я заметил улыбку на его лице. Бросив меня, он отвернулся и принял ту позу, в которой он был до нашего с ним разговора: тот же взгляд и тоже лицо. Ко мне с довольным лицом подсел местный в пижаме и сказал:

– Ну, Малевич наш все выбраться отсюда хочет, ты ж постоянно все забываешь, вот я тебе это уже в пятый раз говорю. Он, как бы это покультурней выразится…. Ну вот сам скажи, чем тут пахнет?

– Дерьмом, мочей и кислотой какой-то.

– Вот как раз-таки, своим дерьмом этот художник рисует свои картины, которые, как он считает, его высвободят отсюда.

– В смысле?

– Ооо, узнаю Жеку, уже пятый такой разговор, и ничего не меняется. С твоей памятью хоть где-то есть стабильность, кроме нашей жрачки и постоянства местных картих из гав…, ну ты понял? Ну, например – он вчера нарисовал дом в надежде, что сможет там от санитаров прятаться, да не просто дом, а жена, мол, у него там есть, и она ему готовит пироги, да еще и с макоронной начинкой. Да, вот знаешь: его почему-то домой жена не впустила, он долго стучал в двери. Ну нарисованные, как ты понял! И расплакался, крича: «Впусти, жена, впусти, симпапулька дорогая! Это я, Сережа, а не Дядя Витя с пилой!» Жуть аж берет, правда?

– Ага, а что еще интересного было, расскажи.

– Ну вот, значит, он как-то пентаграмму нарисовал, пока все на обеде были.

– Все также из говна, видимо, больше нечем рисовать. Краски ведь нам тут не дают, а карандаши опасны – в глаз воткнем.

– Да, да, все было так на самом деле. Так вот, иду я с обеда в палату, а он в центре своей пентограммы на коленях стоит и говорит, будто видит кого-то: «Отдаю душу за пирог с макарошками», ну с начинкой, как ты понял, уж очень он их любил, и знаешь, что?

– Что?

– Вечером ему такой пирог и дали, правда, всем с рыбой, а вот ему с макарошками. Как так, не знаю, я вот после этого тоже у него поучиться хочу, только не свою душу отдать, а вот с другой палаты, например. Он вот вор, живет ворует, как чувствует опасность, что его ищут или засада там может быть, так он сразу сюда: припадки, мол, начались да панические атаки с галлюцинациями. Все все понимают, кто и что он, но отказать не могут, так как регламент работы. Для них он больной и нельзя ему отказать в помощи без обследования, так и держат пару раз в году здесь. Ну или Славку, наслаждающегося пассивной апатией, поверь, ему что ад, что оргия с мулатками близняшками – все одно. Да, Славка!

– А?

В это время один из спящих, что был привязан, заговорил.

– Евгений, ты тут?

– Да.

– Слава богу, я спас тебя от этого психопата, он чуть не задушил тебя до смерти. С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо, только бы выбраться отсюда.

– Тогда ты помог мне понять, что моя жизнь не имеет смысла, и я живу без цели, ты сказал, что, осознав это, я смогу изменить свою жизнь. Я помогу тебе, доказав, что я могу не только плясать под чужую дудку, но и добиваться своего! Я помогу тебе сбежать.