Czytaj książkę: «Терра. Часть 2. Война племен»
«В мире, где идет война, не бывает хороших и плохих, есть только свои и чужие».
Даниэль Зеа Рэй
Пролог
Колония Пеленея. Район Гапи-Сити. 3260 год по земному летоисчислению.
Катарина пробиралась по туннелям в одиночку. Ее ячейку накрыли сутки назад. Три оборотня и две автономные системы типа «андроид» уничтожили почти сотню человек, среди которых было всего четыре рекомбинанта. Она уцелела лишь потому, что давно не регистрировалась в системе и осталась неучтенной: пятый рекомбинант или «призрак», как называли подобных ей. Катарина слышала о других «призраках» – рекомбинантах, которые вообще отказывались синхронизироваться с чем бы то ни было и давно не загружали обновления программных обеспечений из сети. Не прошел еженедельную регистрацию – система посчитала тебя мертвым. Мертвые не получают еды и воды. Все просто. Сопротивлению плевать на желания таких как она. Не нравятся правила игры – проваливай на сторону правительства. Там тебе найдут применение, ради которого создали.
Катарина стала призраком полгода назад. Кто-то делился с ней водой. Кто-то приносил еду. А иногда она охотилась на грызунов… Она работала, как и все другие. Рейды за оружием, операции по освобождению новых территорий, перевязка раненых, похороны убитых. Рекомбинанты считали, что у нее поехала крыша. Люди полагали, что крышу у нее снесло еще во время инициации.
Что-то хрустнуло под ногой. Катарина закатила глаза и поправила респиратор на лице. Вонь, что стояла в этих туннелях, не вообразить! Трупы людей, рекомбинантов, оборотней будут лежать здесь и гнить неделями, пока сопротивление или правительство, в зависимости от того, кому подконтрольна территория, не примут меры и не зачистят здесь все. Идти по трупам – не лучшая из ее идей, но не по поверхности же ей топать в поисках ячеек сопротивления, к которым она сможет примкнуть? Вновь хруст. Нога провалилась в чье-то тело, и Катарина поморщилась. Стон. Катарина замерла, прислушиваясь к звукам вокруг. Вода капает с потолка. Копошение крыс где-то позади. Ее дыхание в респираторной маске. Вновь стон.
– Кто здесь? – прошептала она, активируя плазмар и освещая фонарем трупы впереди.
Рука шевельнулась. Стон. Выживший!
Катарина бросилась к нему и, ухватившись за протянутую ладонь, попыталась вытянуть его. Черта с два! Он по пояс был завален трупами.
– Эй, ты! Слышишь меня? – она осветила фонарем лицо мужчины, которому принадлежала рука.
Тот простонал в ответ.
– Сейчас вытащу тебя, подожди.
Она стащила несколько трупов с его тела и присела, чтобы осмотреть раны. Два плазменных ранения в бедро, одно в грудь. Повезло ему, что все еще жив.
– Ну что, дружок, – улыбнулась Катарина. – Пить будешь?
Стон.
– Полагаю, это значит «да».
Она достала бутыль и вымыла незнакомцу лицо. Еще хлебнет трупного яда вместе с водой – тогда точно конец. Дав выпить несколько глотков, Катарина, под невнятные стоны, спрятала бутылку.
– Сразу много нельзя. Потом еще попьешь. Ну что, давно здесь тухнешь? Несколько дней – так точно. Твою ячейку зачистили, как мою? Ладно, с кем я говорю? Ты же все равно, только мычать можешь.
Катарина схватила мужчину за обе руки и потянула за собой. Дело это оказалось нелегким. Кажется, он весил целую тонну! Здоровый, зараза. Катарина поднапряглась и сдвинула его тело с места. Крик боли, и мужчина потерял сознание. Что ж, оно и к лучшему. Судя по карте, тянуть его придется несколько километров, а там – привал.
***
Три дня спустя.
– Привет, Лавджой! – радостно произнесла она, протягивая новому знакомому кружку с водой.
Мужчина взирал на нее с опаской, но кружку из рук принял. Мудрое решение.
– Ты три дня в отключке был. Раны твои я перевязала, но умирал ты от заражения. Пришлось за антибиотиками ходку сделать. Спасибо потом мне скажешь. Ну как, напился?
Он молча протянул ей пустую кружку.
– Сегодня на обед – жареные крысы! – с воодушевлением сообщила она. – Впрочем, как и в предыдущие три дня. Ну что, Лавджой, есть будешь?
– Ре… – промычал мужчина. – Ре…
– Имеешь что-то против рекомбинантов?
Молчание.
– Нет? – она наигранно улыбнулась, – вот и славненько. Вы, люди, иногда дурака валяете, но все же с рекомбинантами лучше, чем с оборотнями, не так ли? – она засмеялась и протянула бедолаге кусок жареной крысы. – Ешь. Тебе белок необходим.
– Где… Где мы…
– Заброшенный коллектор. Кажется, здесь до нас кто-то жил. Есть очистная станция воды, самодельные печи, посуда и остатки пожитков. Задержаться здесь – не лучшая моя идея, но, Лавджой, ты весишь слишком много, чтобы тащить тебя дальше. Я устала, понимаешь? – она вновь засмеялась и хлопнула его ладонью по здоровой ноге.
– Лав… ждой? – повторил мужчина.
– Извини, имени твоего я не знала, потому назвала тебя Лавджоем. Старомодно, конечно, но знаешь, есть в этом имени что-то… – Катарина перевела взгляд куда-то вдаль и стала прикусывать нижнюю губу, будто бы замечталась о чем-то. – Одной тяжело, – наконец, ответила она и взглянула на него, на этот раз с неким сочувствием. – Ты единственный мужик, которые третьи сутки подряд терпит мой треп. Так что, быть тебе Лавджоем! – она засмеялась и легонько похлопала его по плечу.
– Твое… имя…
– Катарина. А твое?
Он медлил с ответом. Не то вспомнить пытался, не то решал, каким именем себя назвать.
– Лав… джой, – он натянуто ей улыбнулся и закашлялся.
– Н-да, – протянула Катарина. – Тебя по голове ударили. Там рана. Что, память напрочь отшибло или есть, что скрывать?
– Не… пом…ню…
– Тогда, план такой: кантуемся здесь еще дня три, затем идем дальше. Сопротивление отступало на Восток. Мы направимся туда же.
– Со..против…
Катарина рывком достала плазмар и направила его незнакомцу в лоб.
– Ты же из сопротивления, не так ли? – произнесла она.
– Да…
– Откуда знаешь, если даже имени своего не помнишь?
– О…дежда…
– Правительство кротов не в парадной униформе к нам засылает! – парировала Катарина.
Лавджой протянул руку и прижал ладонь к дулу плазмара.
– Я на тво…ей… сто…роне.
– Верить в это хочется, – вздохнула Катарина и спрятала оружие.
– Сеть… Выйди… в сеть…
– Э, не… – она угрожающе помахала пальцем у его носа. – Извини, конечно, но я больше не синхронизируюсь.
– При…зрак…
– Полгода как, – улыбнулась она. – Знаешь, впервые за жизнь, которую помню, чувствую себя человеком. Вряд ли ты поймешь, конечно, но когда убиваешь или, скажем, хоронишь тех, кого знала несколько лет, а внутри ничего не происходит, пустота одна внутри, четко понимаешь, что с тобой что-то не так… Мир вокруг сошел с ума. Пусть я и рекомбинант, но сеть делает из меня машину, а я так не хочу. Не хочу быть машиной.
– Сколько… тебе лет…
– А на сколько выгляжу?
– Двадцать… …три…
– Врать умеешь, – рассмеялась она. – Тридцатник мне. С хвостиком, – добавила она. – А тебе сколько?
Он пожал плечами в ответ.
– Я бы под сорокет дала. Хотя, ты болен, так что… Тридцать шесть – семь… Ладно, спи. Я ходку на поверхность сделаю и вернусь.
– Не… ходи…
– Все в порядке. Не впервой. Антибиотики еще нужны. Да и крысы поднадоели. Может, найду что еще съестное?
– Опасно…
– Если не вернусь – выбирайся сам. Приятно было познакомиться, Лавджой, – она погладила его по волосам и встала с колен. – Пожалуй, оставлю тебе один плазмар. Мало ли, кто сюда заявится?
Она вложила ему в ладонь оружие и грациозно разогнулась, поправляя лиф костюма.
– Не скучай! Даст Бог, еще свидимся.
***
Она вернулась сутки спустя. Раненая в плечо с переломанными ребрами, она едва дышала, протягивая ему ампулы с антибиотиками и обезболивающим.
– Что случилось? – спросил он, отползая в сторону, чтобы достать инъектор, лежащий неподалеку.
– Оборотень накрыл в больнице. Там таких, как я, человек шесть было. Уносили все, что осталось. Повезло еще, что он один пришел.
– Разведка.
– Скорее всего. Значит, наступление готовят. Пора и нам двигать отсюда.
– Ты едва дышишь.
– Меня этим не проймешь, – попыталась отшутиться она и тут же застонала.
Он поднес инъектор и вколол ей обезболивающее.
– Тебе самому нужно.
– Перебьюсь. Ложись, рану осмотрю.
Она завалилась на спину и повернулась на бок.
– Плазмар где? – спросил он.
– Выронила…
Он ни слова в ответ не сказал, хотя мог бы и выругаться. Она оценила поступок, да что толку? Если в переделку попадут, с одним плазмаром на двоих им все равно не выжить. Пока Катарина предавалась размышлениям, Лавджой аккуратно стянул с нее костюм, оголив грудь и плечо.
– Симпатичный мужик раздевает, а я не в форме. Прости, Лавджой, сегодня не твой день.
– Ты всегда так много говоришь?
– Да, фонтан не заткнуть. О-о-о! Твою ж мать…
– Терпи, – он изобразил на лице сострадание. – Сейчас вымою и перевяжу.
– Ох… Сам еле на ногах держишься. Кстати, как твои ра-а-а-ны!
– Заживают.
– Как на собаке, ей Бо-о-о-гу!
– Может, все-таки потрахаемся? – спросил он и она готова была поклясться, что он улыбнулся при этом.
– Сказа-а-а-ла же… Не тво-о-ой… день.
– Катарина… – задумчиво произнес он. – Тебя на самом деле так зовут?
– Не знаю. Позывной XX-7651. Катарина Илес. Кто придумал это имя – родители или база данных, уже не узнать.
Он натянул на нее костюм.
– Я крысу поджарил. Есть будешь?
– А ты вскоре побежишь… Мне бы так… – прошептала она и вырубилась.
***
Неделю спустя.
– Долго еще до привала? – стонала Катарина.
– Три километра преодолеем и отдохнем. Судя по твоей карте, там была одна из ячеек.
– Их перебили три месяца назад. Я лично ездила трупы утилизировать.
– Что там произошло? – спросил Лавджой.
– Все как всегда: оборотни.
– Что ты знаешь о них?
– Машины для убийства. Вот что я знаю о них.
Катарина присела на бетонный обломок, чтобы отдышаться.
– Пойдем, – он протянул руку, призывая шевелиться.
– Когда-то это был красивый город, – вздохнула она и приняла помощь.
– А потом началась война и все превратилось в руины, – закончил он за нее.
– Ты до сих пор ничего не помнишь о своем прошлом?
– Вспоминаю что-то. Кажется, я вырос в каком-то секторе на Нирене.
– Нирена… – мечтательно произнесла Катарина. – Сиреневая планета. Была самой чистой из трех. Интересно, что ты на Пеленее забыл?
– Сам не знаю.
– Хорошо же тебя по башке долбанули! – засмеялась Катарина и тут же застонала от боли.
– Поисковики! Прячься!
Они рухнули там же, где стояли. Катарина отползла к обломкам и спряталась под ними. Лавджой укрылся неподалеку за искореженной ржавой машиной.
Поисковики застыли над землей, сканируя поверхность, и отправились дальше.
Катарина выдохнула. Вовремя Лавджой их заметил. Молодец.
– Ну что, двигаемся на Восток? – спросил он, глядя на нее с высоты своего роста.
– Три километра. Я помру.
– Залазь мне на спину. Поднесу немного, – предложил Лавджой.
– Ты и без того хромаешь, – улыбнулась Катарина, – но за предложение спасибо!
***
Две недели спустя.
– Господи, мы когда-нибудь до них доберемся?! – кричала Катарина, распихивая ногами пустые коробки в очередном покинутом всеми укрытии.
– Успокойся. Здесь есть вода и консервы. И сетевой модуль… – Лавджой поднял с земли заушник и стал крутить его перед глазами. – Похоже, рабочий.
– Хочешь в сеть попасть?
– А ты нет? Мы месяц скитаемся и никого не можем найти. Может, это наш шанс!
– Валяй! – она махнула рукой. – Только если засекут твое местоположение – я не виновата.
– Я перекодирую локацию, – пожал плечами Лавджой.
Катарина, судя по всему, пребывала в ярости.
– Имени своего не помнишь, а как локацию перекодировать – помнишь?
– Странно, правда? – улыбнулся он и надел заушник.
– Делай что хочешь! Я мыться!
Запустить самодельный генератор Катарине удалось. Подождав минут десять, она разделась и стала на бетонный пол в импровизированной душевой. Из резиновой трубы над головой полилась теплая вода и Катарина едва не завизжала от восторга.
– На, я мыло нашел, – он протянул ей мыльный огрызок и стал раздеваться.
– Ты же в сеть полез!
– Здесь не ловит, – ответил он, стягивая с себя штаны. – Потом еще попробую.
– Пока я не помоюсь, тебе горячей воды не видать!
– Здесь места на двоих хватит. Двигай жопой, плоскогрудая!
– У меня третий размер! – взревела Катарина. – Все натуральное!
– В моде шестой – синтетический, насколько я помню…
Она открывала рот, как рыба, пытаясь что-то сказать, но мыслей в голове не осталось. Роскошный мужик! Высокий, мускулистый, лицо словно вылеплено скульптором, глаза синие-синие, волосы – каштановые, кожа – белая. И внизу есть, чем похвастать. Она бы дала ему на раз-два! Да что там! Она бы набросилась на него сама! Да вот, одно но… Люди с рекомбинантами не спят. Сторонятся их. За всю жизнь у нее несколько партнеров было – все рекомбинанты. Им до Лавджоя, как ей до шестого размера.
– Рыжая, ты так и будешь на меня пялится?
– Рыжая? – зашипела Катарина и подвинулась, уступая место под струей воды.
– Чему ты удивляешься? Ты рыжая! И в веснушках вся!
– Рыжая-бесстыжая! – покривлялась Катарина и отвернулась, намыливая голову.
– Я поначалу подумал, что ты крашеная, но когда голой впервые увидел, понял, что все натуральное, – он стал посмеиваться, что взбесило Катарину еще больше.
– Только мозги наполовину искусственные… – прошептала она. – А так, все натуральное.
– Ты… завидуешь… людям?
– Да, – выдохнула Катарина. – Я не выбирала свою участь. Они выбрали за меня.
– И ты веришь, что если сопротивление победит, все изменится? – тихо спросил он.
– Да. Я не просто верю, я борюсь за это. Второй, третий ребенок в семье… Почему, они должны стать материалом для пробы? Почему должны рискнуть жизнью? И почему, если выпадет шанс выжить, в шестнадцать лет должны потерять все?
– Миру нужны рекомбинанты.
– И оборотни, – прошептала она. – Технологии, прогресс, удобства. Фелерина взорвалась всего два года назад. Осталось только две планеты, на которых мы можем выжить. Если Пеленея и Нирена погибнут, что с нами станет?
– Ты про вид или про нас с тобой?
Она встала под воду, чтобы смыть мыло с волос.
– Если планеты погибнут, нам определенно не выжить. Изучать просторы бескрайнего Космоса будут другие представители человека разумного. История циклична. Война племен погубила Землю. Война племен погубит и человечество.
– Война племен… – повторил он, намыливаясь. – Как интересно ты назвала произошедшее.
– Племя людей против племени технологий. Победит либо человек, либо технология. Если победит человек – вид выживет. Если технология – погибнет.
– Какова твоя специализация как рекомбинанта? – спросил он, ополаскиваясь водой.
– Инженер промышленных технологий.
Лавджой присвистнул.
– А с виду не скажешь. Я думал, ты биолог какой-нибудь.
– Если рыжая, значит биолог? – хмыкнула Катарина.
– Не помню, чтобы у меня с натуральными рыжими было когда-нибудь…
Катарина, намыливая себя между ног, замерла.
– Думаешь, если спасла задницу твою, то и ноги быстро раздвину? – зашипела она, стоя к нему спиной.
– Рыжая, – произнес он как ни в чем не бывало, – твой третий размер заводит куда лучше шестого-синтетического.
Катарина закрыла глаза и выдохнула. Сама же хотела перепихнуться с ним. А когда он сам предложил – ощетинилась. Нелогично. Не по-рекомбинантному.
Она встала под воду и вымыла причинные места. Затем окинула Лавджоя взглядом с головы до пят, оценив стояк на двенадцать баллов из десяти. Протянула руку и обхватила достоинство. Пальцы почти смыкались. Почти. Катарина провела ладонью по крайней плоти и спустила ее вниз.
– М-м-м… Гулять, так гулять! – улыбнулась она и опустилась на колени.
– Твою ж мать! – заревел он, запуская пальцы в ее мокрые волосы.
Одна минута и он кончил.
– А ты быстрый, – не скрывая разочарования, произнесла она и продолжила наслаждаться водными процедурами.
Молчание затянулось. Катарине это показалось странным. Она повернулась к Лавджою и ничего не поняла. Он стоял как вкопанный, глядя на нее как-то… …как-то странно…
Катарина пощелкала пальцами у него перед глазами.
– Приди в себя! Твой лучший в жизни минет окончен!
– Я верю, что ты можешь сделать минет и лучше.
У Катарины челюсть отвисла. То ли по роже ему врезать, то ли собраться да свалить на хрен. Пожалуй, пора сваливать.
Она развернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за локоть.
– Куда собралась?
– Отвали, скотина.
– Рыжая, мы еще не закончили!
– Отвали! – закричала она, пытаясь выдрать руку из его хвата.
Он за бедра ее схватил и спиной к себе прижал. Руки его у нее между ног оказались. Силен, зараза, но пальцами работать умеет. Катарина даже глаза от накатившей неги закрыла. Бедный ее клитор. За ним еще никто так старательно не ухаживал. Опытен, зараза.
– Наклонись вперед, – охрипшим голосом попросил Лавджой, и она тут же согнулась пополам.
Вошел, как к себе домой. Она только и успела, что охнуть. Несколько движений и Катарину затрясло. Она начала постанывать, подавая бедра навстречу. Еще немного, еще чуть-чуть, и она получит свой экстаз. Лавджой сжал ее ягодицы и увеличил темп.
– Твою мать! – воскликнула она перед тем, как с головой погрузиться в оргазм.
– О… да… – отозвался он откуда-то издалека и кончил… в нее.
– Ты идиот? – прошипела Катарина, продолжая стоять в прежнем положении. – Тебя что, не учили выскакивать?
– Мы три недели скитаемся. У тебя еще не было менструации. Либо тебя уже обрюхатили, либо пора тампоны искать.
– А если обрюхатили? Не боишься, что я чужие заслуги тебе припишу?
– Знаешь, с определенных пор я вообще ничего не боюсь, – ответил Лавджой, покидая ее тело.
– Это с каких же? – Катарина разогнулась.
– После твоего минета меня уже ничто не страшит! – захохотал он, обнимая ее и прижимая к себе.
Она не знала, как на это реагировать. Странная реакция, больше на истерику похожа. Спустя несколько минут он успокоился и запустил на прощание язык ей в рот, что Катарина расценила как грубый, но все же поцелуй.
***
Неделю спустя.
Он с нее не слазил. Она с него, в принципе, тоже. Казалось, Катарина вошла в раж и потеряла остатки своих супер-мозгов в его объятиях. Лавджой время от времени пытался выходить в сеть, но все попусту. Одно заброшенное место стоянки сменялось другим, и вслед за безудержным сексом последовала запланированная менструация. Катарина поклялась, что Лавджою в эти дни ни черта не обломится, но спустя сорок восемь часов она вновь оказалась лежащей под ним.
– Интересно, когда мы доберемся до своих, ты продолжишь этот безумный марафон со мной или найдешь себе другую озабоченную, посвежее, так сказать…
– Рыжая, ты какую-то ересь несешь, – улыбнулся он в ответ и чмокнул ее в губы.
– Ты так и не вспомнил свое настоящее имя?
Он перевернулся на бок и уставился в небо.
– Нет.
– А звание? Ну, хоть что-нибудь ты вспомнил?
– Образы одни. Никакой конкретики. А в твоей голове после инициации что-нибудь осталось?
– Нет, – прошептала она. – Тот объем информации, который они впихивают во время инициации, не оставляет от прошлой жизни ничего.
– А эмоции? Когда они вернулись к тебе?
– Года через два начала что-то испытывать. Злость, раздражение, недовольство. Они лечили это в сети. Закачиваешь обновление информационных баз – и вновь ничего. Среди наших слухи ходили, что если перестать обновляться, эмоции вернуться в полном объеме. Но на госслужбе за своевременным обновлением пристально следили.
– Тебе не хватало этого? Эмоций, я имею в виду? – Лавджой провел пальцем по ее груди и спустился к пупку, очерчивая круги вокруг него.
– Я поняла одно: если что-то отобрать, жертве обязательно захочется это что-то вернуть. В этом прокол всей системы. Рекомбинанты должны были восстать. И это не заслуга сопротивления. Если существуешь без эмоций, всегда хочется понять, что такое существовать с эмоциями. Когда начинаешь чувствовать, а потом вновь теряешь эту способность, призраки этих эмоций все равно остаются. Ты как бы реально осознаешь, что стал ущербным, и начинаешь искать способ вернуть себе «нормальность».
– А оборотни? Как думаешь, они испытывают что-то?
– В их мозгах столько имплантов, что вряд ли там остается место для каких-либо эмоций. Не будь они созданы из людей, я бы назвала их идеальными андроидами. Я как-то задалась вопросом, почему они с такой легкостью копируют людей, их поведение, эмоции, а потом пришла к выводу, что скопировать то, чего в тебе нет, проще, чем скрыть что-то. Понимаешь, о чем я?
– Подражать проще, чем врать, – кивнул он.
– Да.
– Интересная мысль. Но ведь оборотней, так же, как и рекомбинантов, создают из людей.
– В нас больше органики. В них больше наномашин и имплантов, – вздохнула Катарина, закрывая глаза.
– Почему ты примкнула к сопротивлению? – тихо спросил Лавджой, продолжая поглаживать пальцем кожу на ее пупке.
– Я не хотела жить в обществе, где детей приносят в жертву технологиям.
– Или ты сама хотела иметь детей? – прошептал он ей на ухо.
Катарина молчала.
– Рыжая, ну ты чего?
– У меня подруга была. Ну, как подруга. Мы жили в соседних квартирах. И общались как рекомбинанты. Она любовника завела, ну, для того, чтобы гормоны в крови не скакали. Он тоже был рекомбинантом. Мы работали вместе. В общем, забеременела она. Закон ты знаешь. Рекомбинанты не могут воспитывать детей. Любовник ее тут же бросил, а аборт под запретом. Могла бы и к нелегалам пойти, но не пошла. Не знаю, чем она руководствовалась. Помню, как руки ей на живот прикладывала, а ребенок там, внутри, шевелился. Девочка была. Короче, дочь ей даже не показали. Подержали подругу мою в больнице три дня и на работу отправили. Она выбросилась из окна своей квартиры через неделю.
Лавджой прижался носом к ее щеке и обнял.
– Мне очень жаль.
– Тебе жаль. Ты человек. А я помню, как спустилась вниз, взглянула на пакет, в который ее упаковали, назвала ее идиоткой и пошла дальше.
На глазах Катарины проступили слезы.
– Я просто посмотрела и пошла дальше, понимаешь?
Соленые капли покатились по щекам.
– Это не нормально, – простонала она. – Это вообще не нормально! Знаешь, как я в сопротивление попала? Через месяц после ее самоубийства, папашка ребенка стал подкатывать ко мне. Не знаю, почему я это сделала… Помню, как взяла со стола стилус и воткнула ублюдку в глаз… В суматохе, которая поднялась, я деру дала. Бежала, куда глаза глядят. Меня на улице схватили. Повязали по всем правилам. За убийство – смертный приговор. До исполнения казни как раз два дня оставалось, когда сопротивление на город напало. Узников тюрем первыми освободили. Так я к рядам сопротивления и примкнула. Сначала по ячейкам скиталась. Потом обосновалась в одной. Почти два года там прожила. Полтора месяца назад ее оборотни накрыли. Пришли в группе беглецов. А потом всех положили. Как я отношусь к оборотням? – Катарина ощетинилась. – Я их ненавижу.
Лавджой резко присел.
– Что случилось?
– Одевайся. У нас гости.
Их окружили с воздуха и с земли. Катарина подняла руки вверх и засмеялась. Лавджой продолжал удерживать плазмар в руке. Как будто он их спасет!
– Катарина? – раздался знакомый голос со спины.
Она обернулась, глазам своим не веря.
– Кенерия? Кенерия Дагди, ты ли это?!
Он засмеялся в ответ и раскинул руки по сторонам. Она бросилась к нему в объятия.
– Ну ты даешь! Думала, не свидимся уже!
Вместе с Кенерией они многое пережили. Не одним нападением он руководил, ни одного рекомбинанта завербовал. Он начал как перебежчик. Ушел сам, добровольно. Долгое время был «призраком», пока его жену, тоже рекомбинанта, не схватили. Синхронизация спасла его от депрессии, публичная казнь супруги подарила сопротивлению лидера среди рекомбинантов. Он часто посещал отдаленные ячейки. Беседовал с такими, как она, помогал адаптироваться и находить себя. Он не боялся смерти, и это отличало его от других. Имя Кенерии Дагди знали все и каждый.
– Кто твой спутник? – спросил Кенерия, высвобождаясь из хвата рук Катарины.
Она помахала Лавджою, призывая подойти поближе.
– Я спасла его в туннеле под Гапи-Сити. Оборотни его ячейку накрыли. Если бы я не подвернулась, так бы и остался там лежать.
– Как его зовут?
– Лавджой, – улыбнулась Катарина. – Ну, чего ты медлишь! Иди сюда! Может, ты Кенерию вспомнишь?
– У него амнезия? – настороженно спросил Кенерия.
– Да. По голове стукнули.
– Ты под Гапи-Сити его нашла?
– Да, – кивнула Катарина.
– Наши ребята там трупы убирали. Судя по записям камер наблюдения, оборотней там было четверо. Троих убили, а четвертого ранили в ногу и грудь. И трупа оборотня этого наши ребята так и не нашли.
Катарина медленно повернулась, чтобы взглянуть на Лавджоя еще раз, но он исчез.
– Взять его! – закричал Кенерия.
Катарина поняла, что ее не держат ноги. Стоя среди развалин очередного города, под лучами прожекторов, светящих на нее сверху, она пыталась понять, в какой момент облажалась и не поняла очевидного: она спасла вовсе не человека… Она спасла нечто, что ненавидела больше всего на свете…
