Czytaj książkę: «О российской истории болезни чистых рук», strona 2
Правда вполне еще будет на деле возможно в качестве той как есть принципиально, куда значительно поболее достойной альтернативы сколь обыденно же создать людям исключительно добротные условия при точно том бескрыло и обиходно безыдейном на редкость повседневном их простейше житейском существовании.
Однако никак будет и близко так невозможно, затем вот еще действительно побудить всякий тот простой народ ко всякой бурной политической жизнедеятельности.
Максимум, что вообще будет возможно проделать со всеми теми и впрямь до чего только невозмутимо обыкновенными обывателями, так это разве что совсем уж и преуспеть в том самом безнадежно праздном и неправедном деле совершенно запудрив им мозги всевозможными восторженными лозунгами как раз для того лишь всецело и созданными…
А именно во имя того, куда многозначительно большего, чем оно некогда вообще ведь производилось любой казенной религией чисто же простейшего оболванивания населения со вполне самодостаточной целью во всем том дальнейшем исключительно же постепенного его превращения в армию буквально-то ко всему давно привычных, а потому и безупречно послушных рабов.
А между тем как раз чем-либо подобным весь тот современный тоталитаризм практически повседневно и занят, а никак не неким безупречно праведным и весьма спешным вычищением зловонной клоаки уж будто бы ныне немыслимо стародавней, донельзя обветшалой, да только при всем том и близко не отжившей свое – прежней неправедной жизни.
13
Ну а сама по себе сколь этак необычайная красота надуманных и совсем ведь невероятно возвышенных помыслов, лишь разве что тогда и имеет истинную цену, когда все ее наиболее насущные качества вполне всерьез проявляются на самом-то деле, а не на одних праздных словах, безмерно пышущих совершенно вот бутафорски деланным энтузиазмом.
Да и то громыханием чугунными словесами, будто бы и впрямь искореживающими и разрушающими прежнее зло, яростно сокрушаешь, как угнетение, да так и милосердие, разве что взнуздав узду рабства сколь значительно поболее, нежели чем оно и без того было некогда доселе когда-либо ранее.
Да и как уж всему тому быть иначе, коли для него при всем том непременно освободится не столь и мало места из-за полнейшего бессилия кроткой морали пред тем безнадежно тщедушным ее псевдоподобием, что и впрямь с одного крайне приземистого вида было безнравственно схоже с ее блестяще логически доказанными духовными постулатами.
Ну, а кроме того, сущее угнетение идейное уж намного страшнее, чем было все то, что некогда ранее осуществлялось во имя чьей-либо чисто ведь личной и мелкой корыстной выгоды.
А точно также во имя великой цели построения самого наилучшего грядущего для всех тех бесчисленных последующих поколений, крови и пота выжать, можно было, куда несоизмеримо так бесславно только лишь весьма вот поболее…
Поскольку все те чудовищно черные дела ныне будут вполне повсеместно ныне вот осуществляться именно ради того, дабы далее до чего еще многое вполне так и стало светлее, разумнее и чище.
И главное тут оно в том, что были те нынешние «благие свершения» именно что ни с какого бока явно несоизмеримы ни с чем, что было хоть когда-либо вообще доселе в течение всего того исключительно долгого и никак совсем вот вовсе немирно минувшего тысячелетия…
14
Причем добрейшие либералы всех тех самых различных цветов и оттенков просто-напросто явно вот сходу так и поплетутся затем именно что след в след за этой чудовищно злой и дикой химерой, до чего еще беспардонно разом напялившей на себя все то, как оно есть искристо радужное их мировоззрение.
Но опять-таки сделают они все это разве что исключительно во имя лично своей собственной выгоды, а совсем не для чего-либо, куда только поболее возвышенного и действительно вполне хоть сколько-то общественно полезного.
Причем надо бы при этом еще и как есть разом заметить, что уж самое полное бессилие чувственных интеллектуалов в этом-то с виду довольно простом, житейском вопросе неизменно проистекает именно от той до чего бессильно дрожащей мелкой дрожью их слабости перед остро отточенными принципами утонченно возвышенного восприятия бескрайне-то широкого общественного бытия.
А впрочем, надо бы тут никак уж невесело сходу подметить, что вот как есть, а вся эта их вящая вялость, демагогичность и оппортунизм буквально цветут и пахнут заранее раз и навсегда надежно выверенными и незыблемыми штампами их и впрямь до чего только широко проявленного общественного поведения.
А между тем были они именно того свойства и характера, под которые злой, хитрый и жестокий человек имел возможность с великой легкостью сколь смело подстроиться, причем с единственной целью дабы в дальнейшем полноценно овладеть ситуацией в обществе как таковой, а заодно и всеми существующими в нем благами, жизнью и смертью…
И это как раз тогда весьма многие, несомненно, уж поистине хорошие люди и окажутся вслед, затем считай этак в роли истых разменных пешек в чьей-либо донельзя же аморально грязной игре.
15
Однако нечто подобное более-менее вполне полноценно понять сегодняшним крайне отважным (в уме) экспериментаторам, наверное, вовсе-то и не дано, раз тут, всегда даже и поневоле, сходу срабатывает именно тот чисто внешний стимул всякого того задушевного энтузиазма, само-то собой истошно и крикливо разом требующего сколь принципиально дать ход абсолютно любому свежему новаторству.
Мы, мол, пойдем совсем другим путем и совершенно тогда во всем до чего еще обязательно разом и преуспеем…
Однако, вот явно имея те исключительно достойные силы к тому, как есть полностью полноправному овладению всей ситуацией в целом, современные либералы и близко никак совершенно не смогут хоть как-либо продвинуть все человечество строго и здраво именно что явно вперед.
И, прежде-то всего оно, так как раз уж поскольку, что чересчур им во всем на редкость по нраву та самая всевозможная до чего возвышенная чистота.
Причем в самой как она есть, возвышенной чистоте ничего плохого точно так вовсе-то нет!
И плохо в ней разве что то, что кое-кто более чем самоуверенно думает, что она сколь всенепременно разом и возникнет именно что сама еще собой, да и будет, затем всячески далее ведь всеми до чего только строго вполне же поддерживаться.
Причем те, кто пылью и грязью беспросветно темного прошлого никак и близко не будут готовы себя запятнать, весьма уж непременно окажутся отчаянно рады тем внешним и исключительно ярким и довольно наглядным проявлениям чистейшей белизны чего-либо ярчайше так искрометно нового посреди сущей серости все тех же вовсе так никак нескончаемых будней.
Да и в пламени можно сказать в единый миг сходу осуществленного светлого добра и справедливости для них вовсе нет, как нет ничего того действительно сколь еще неотъемлемо до чего только весьма въедливо темного.
И попросту вообще до чего еще попросту принципиально отсутствует в них всякое настоящее и доподлинно существенное понимание всего того, а чего это именно раз и навсегда затем оседает в навеки истлевших костях того прошлого, что было ныне кем-либо до чего чисто же насильно попросту вот разом изжито.
16
Чисто так внешняя красивость необычайно яркого внешнего эффекта разом осуществленных благих перемен неизменно затмевает в их глазах всю подвальную черноту слащавых помыслов тех уж самых зачинателей переворотов, что в отличие от теоретиков дышат воздухом кровавой смуты, а не вдыхают полной грудью аромат блекло светлых надежд.
И им-то, как правило, есть собственно дело разве что до одного того без конца и края более чем беспрестанного разрушения всех главных основ минувшего, а потому в их головах и единой мысли нисколько не прошмыгнет о некоем чрезвычайно могучем избавлении всего человечества от отчаянно сковывающих его зловещих пут окаянного рабства.
Причем буквально всякая людская согбенность само собой явно проистекает от всех тех до чего долгими веками снедающих общество ужасных же язв.
Ну а если безукоризненно и достоверно заговорить о некоем вполне реальном преображении мира вещей в некую полноценно наилучшую сторону, то уж тогда разве что та чудовищно ощеренная пасть зла, наконец-таки откровенно выведенного на чистую воду, и может сколь четко свидетельствовать об его безупречно праведном укрощении силами добра и света.
В то самое время как очерченные ореолом новой судьбы восторженные лица свидетельствуют как раз о чем-либо вовсе непременно обратном, а именно о мелком и гнусном устремлении отдельных демагогических личностей буквально полностью разом оседлать политические и моральные иллюзии донельзя так экзальтированной братии бравых утопистов.
И наиболее тут главное оно именно в том, что очень даже многое из того, что попросту никак не по душе многим современным либералам является ничем иным, как уж до чего только вовсе беспроглядным пережитком седой старины.
И почти все это само собой чисто со временем, именно что сколь вполне бесследно полностью вот всецело исчезнет, причем возможно, что и не безо всякого ведь косвенного, либо на редкость откровенно прямого насилия, а все-таки насилия принципиально естественного, нисколько идеологически необоснованного.
17
Да и вера в единого Бога как бы его при этом не называли, куда значительно ведь явно же лучше слепой языческой веры в чудо, а также и явных чисто так языческих поисков выгоды через простое соблюдение, каких-либо восторженных обрядов.
Свет истинной веры освещает человеку путь, а полунаука о которой писал Достоевский в его «Бесах» сколь уж явственно награждает его скипетром власти над всей вселенной, которого он никак пока попросту и недостоин.
И вот они те самые слова Федора Достоевского.
«Никогда еще не было народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать. Никогда разум не в силах был определить зло и добро, или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно; напротив, всегда позорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные. В особенности этим отличалась полунаука, самый страшный бич ччеловечества, хужее мора, голода и войны, не известный до нынешнего столетия. Полунаука – это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, пред которым все преклонилось с любовью и суеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука и постыдно потакает ему. Все это ваши собственные слова, Ставрогин, кроме только слов о полунауке; эти мои, потому что я сам только полунаука, а стало быть, особенно ненавижу ее. В ваших же мыслях и даже в самых словах я не изменил ничего, ни единого слова».
18
Автор тоже никак ничего не меняет во всех приводимых им подчас довольно-то пространных цитатах, хотя иногда бывает более чем легкодоступно; цитируемое настолько уж исказить одним хитроумным, весьма урезанным цитированием, да и острословно и тенденциозно его, до чего размашисто и едко затем совсем беззастенчиво комментируя, что то и уму нисколько непостижимо.
И все, что для чего-либо подобного и надо было бы, собственно, сколь незамедлительно разом же сотворить, так это на редкость безоговорочно чуть ли не зубами вырвать нужный кусок из его достаточно как есть необычайно пространного контекста.
Ленин именно подобным образом всегда и поступал – вот чего пишет об этой его манере Марк Алданов в его книге «Самоубийство».
«Старик отстал заграницей от русской жизни, и ударился чуть ли не в анархизм, в бланкизм, в бакунизм, во "вспышкопускательство". Приводили цитаты из Маркса.
Он отвечал другими цитатами. Сам, как и прежде, по собственному его выражению, "советовался с Марксом", т. е. его перечитывал. Неподходящих цитат старался не замечать, брал подходящие, – можно было найти любые. Маркс явно советовал устроить вооруженное восстание и вообще с ним во всем соглашался. Но и независимо от этого Ленин всем своим существом чувствовал, что другого такого случая не будет».
19
А случай тот ему явно представился исключительно потому, что слишком много восторженных духом людей жило в той самой ныне уж полностью прежней дореволюционной России.
И это именно они лет еще за 70 до той первой революции на всю ивановскую до чего еще топорно и несусветно разом и несли всяческую бестолково разнузданную крамолу о некоей другой более светлой и веселой жизни в земном, а не том совершенно же напрасно наобещанном попами небесном раю.
И вот, пусть чисто во имя того и воцарится на всей этой земле честь и справедливость, что сколь этак неотъемлемо и являются самой естественной частью того считай до чего искрометно разом же победившего все старое зло и вправду донельзя как есть весьма ведь отчаянно свободолюбивого либерализма.
При Николае Первом никто не говорил обо всем этом довольно-то открыто (вслух), и об этом явно старались совсем не писать даже и в личной переписке наиболее близким друзьям, но зато суровым шепотком промеж собой все это непременно тогда доводилось до самого пристального внимания.
Времена те были нисколько пока явно не сталинские, и максимум могли на хорошую должность кое-кого попросту уж никак не назначить, раз тот человек, мол, по слухам и доносам не слишком благонадежен по всем тем своим до чего тщательно им на людях скрываемым политическим убеждениям.
20
А тот как есть, можно сказать, еще первоначальный первоисточник всего этого дремотного ворчания находился где-то очень этак, даже сколь еще далече, а именно совсем как есть за пределами российской империи!
И была им как раз уж та до чего только культурная и просвещенная ФРАНЦИЯ.
И вот ведь чего на сей счет пишет писатель Марк Алданов в его книге «Заговор»:
«Я преувеличиваю, конечно, но что-то есть дикое и страшное в некоторых из этих портретов. Может быть, ваши художники обличают высшее общество? У нас перед революцией все обличали двор: писатели обличали, художники обличали, музыканты обличали… Вестрис и тот танцевал не иначе как с обличением и с патриотической скорбью».
21
А российская интеллигенция повела себя в точности также и только лишь разве что именно с ТОЙ одной исключительно же существенной и крайне вот совсем безапелляционной поправкой.
И все это потому, что достаточно многим из ее благочинных представителей до чего сладострастно и строго непонятно зачем вдруг понадобилось, куда явно поглубже «вонзить острие всего своего на редкость дикого неприятия» всем тем нисколько неправым и безотрадным существованием тех еще чисто стародавних реалий полностью-то никак незатейливо житейского простонародного быта.
А именно как раз того самого тихого И КРАЙНЕ НЕПРИМЕТНОГО течения совершенно так разноликой людской массы от детства к старости без каких-либо перемен, в самом-то стиле всего того до чего вполне и впрямь как есть еще более чем на редкость общего течения жизни.
Да и вообще довольно многие тогдашние интеллектуалы к тому же и без того всегда жили в атмосфере сытой и умиротворенной праздности непременно свойственной буквально всякому рассудку, что духовно и чувственно в то самое свободное от земных забот время как есть, угорело сходу так и уносится в необозримо отдаленные дали.
И истово главным уделом мыслительного процесса всей левой дореволюционной интеллигенции некогда стало весьма уж донельзя планомерное разрушение в их глазах совсем невероятно обветшалой старославянской культуры, ради создания чисто внешне более цивилизованного облика у ныне существующего общества, а этот путь неизменно вел к одному бездумно яростному раздроблению «чучела прежнего социального зла».
Однако на его месте тут же как из-под земли до чего неизбежно разом и вздыбится нечто безродное и бесформенное более всего собою напоминающее того еще невероятно древнего идола на капище.
Но все-таки те некогда истово всесильные жрецы первобытных времен никогда не были владельцами праведных душ и ярыми ненавистниками всех душ хоть в чем-либо вообще даже и на единый миг вовсе и невольно вот усомнившихся…
22
И само возрождение времен античности неизменно ведь более чем толково сопровождалось и всеми ее атрибутами, а в том числе и великими архитектурными ансамблями, которые явно простоят на своем месте в больших городах бывшего СССР не менее тех еще 300 лет.
Но при всем том сам по себе поворот к дикости и рабству был, исключительно на редкость до чего невозмутимо кем-либо обрисован совсем иначе, чем оно было во всей той сколь откровенно вполне уж полностью реальной действительности.
Все и вся буквально рвалось к свету, так и расцветая при этом теми самими до чего распрекрасными красками яростно рвущееся наружу весны всяких сколь этак на редкость весьма восторженных чувств.
И их переливы были столь до чего только всеобъемлюще многозвучны и удивительно ведь восхитительны и поэтичны…
Ну, впрямь-таки попросту и близко совсем не поверишь, что тут же рядом людей калечат физически и морально немыслимо же безжалостные палачи и убийцы.
Однако коли до чего беспрестанно так и глядеть на этот мир восторженными очами переполненными образами прекраснейшей литературы то наиболее главными и выпуклыми как раз, и станут одни те вычурные символы ее бытия, а убогие реалии века находящиеся рядом с ними тогда окажутся одними-то длинными тенями неимоверно гигантского их величия.
Воскресшее стародавнее рабство, всецело основанное на чисто идеологических путах, некогда и стало для кое-кого тем еще ярчайшим же светочем, что столь блестяще ныне освещал массам путь в ту самую наилучшую их грядущую жизнь.
Причем – это уж новое крепостничество явно так оказалось самым-то безупречным продолжением средневековых традиций бесовского мракобесия, что сколь всесильно разом и действовало безупречно доблестным именем света и любви ко всякому ближнему своему.
И вот как раз именно тогда когда все его длинные путы душно обвили весь общественный организм, они и сделали при этом всякое свободолюбивое и по-настоящему хозяйское волеизъявление одним лишь грязным двурушничеством и самым явным преступным посягательством на те истинно единоличные права чисто до гроба кое-кому навеки так родного государства.
Да только в чьих-то до чего ласково минорных и благих мыслях именно бесноватым фанатикам и было должно на деле уж разом вполне еще поспособствовать тому как-никак до чего давненько ведь долгожданному улучшению всего того чисто как есть можно сказать общечеловеческого бытия.
А чего это все действительно само еще собой тогда разом и означает?
А вот оно что!
То до чего ярко отображенное в томном мечтательном взоре «добро», сколь безапелляционно сходу и призывало именно к тому безумно яростному изничтожению чрезвычайно же гиблого прошлого во всех его и поныне существующих крайне этак безнравственных ипостасях, формах и проявлениях.
А между тем все те наиболее доподлинные зачатки вполне естественного и зрелого светлого начала всенепременно вот встречаются попросту фактически именно что повсеместно…
И для построения хоть сколько-то настоящего лучезарно счастливого будущего надо бы не уничтожать темное прошлое, а весьма тщательно взращивать ростки грядущего из всего того чисто на деле всецело достойного, где бы оно при всем том явно не находилось на всей этой необъятно широкой земле.
И ведь есть они, кстати, буквально везде и разве что чисто так внешние его черты могут при этом явно уж оказаться, совершенно на деле различны.
А все это как-никак, а только потому, что жизненные условия разных людей действительно могут быть совсем ни в чем вовсе несопоставимы с праведным духом «истинной правды», что сколь еще вполне единственно же подходяща всяческим чопорным западным европейцам или их яростным почитателям из каких-либо других регионов мира.
23
Например, Ислам, первых дней своего существования тоже ведь своего рода вполне реальнейший раннесредневековый либерализм, да вот, однако был он вовсе вот явно нисколько неевропейским.
Арабы захватывали новые территории не только при помощи донельзя так преобладающей тогда грубой силы всего того отчаянно грозного своего оружия, но и безупречно искренней религиозной терпимостью, а также и явственным уважением к людям, уже имеющим какую-никакую неязыческую веру.
Весь сегодняшний вид современного воинствующего ислама это одно лишь его же довольно-то существенное перерождение в сущую первобытность ему некогда более чем как есть до чего вполне еще твердокаменно предшествующую под знаменем, сколь незыблемо светлого героического прошлого.
Ну а в самом еще начале существования Ислам был, считай, этак светочем с небес, переменившим воззрения пустынников и давший им совершенно вот иные моральные ценности.
24
Всему свое время и всякая новоявленная религия, основанная на обращении к душе и сердцу человека, во все времена непременно являлась истым благом, раз не может быть ничего хуже язычества с его поклонением камню, дереву или науке, которая в вопросах человеческого бытия зачастую занимается сущей ворожбой и гаданием на кофейной гуще.
Но все это явно никак не от какого-либо подлого желания кому-либо насолить или тем более навредить, а просто какого-либо подлинного опыта у нее пока вовсе-то не хватает, ну а с темным российским народом (в глубинке) и вообще строить какое-либо светлое завтра было чисто уж совсем немыслимым же начинанием.
25
Проникнуть в саму его душу можно было одной лишь разве что стилизацией фольклора, а точно также заодно и путем посильного создания общественных групп, что до чего наглядно и занялись бы ярым отстаиванием интересов простых граждан пред любой всегда как-никак донельзя нечистой на руку властью.
Ну а все на свете разом так безоговорочно сокрушить, дабы построить на его месте нечто и впрямь вконец более чем невероятно новое…
Нет, уж нечто подобное нисколько ведь не пришло бы хоть сколько-то в голову ни одному из тех прежних властителей дум.
Они в свое время более чем явно всем сердцем желали действительно породить некую иную будущность, а вовсе не воссоздать некое то ныне совсем всеми нами порядком подзабытое далекое прошлое, как то всенепременно захотелось осуществить всем тем очень даже находчиво вкрадчивым и безжалостно сладкоречивым господам комиссарам.
А, впрочем, их крайне недалекий и невежественный ум со всякой той до чего элементарной логикой и правдой дружил, куда и впрямь значительно вот только поменее, нежели чем, то вообще некогда было у их самых так донельзя явных и сколь колоритно наглядных предшественников – испанских инквизиторов.
26
Мракобесье прежних религий являлось, по большей части разве что самым-то однозначным же следствием беспокойно ерзающего на одном месте весьма ведь явственного так старания духовенства до чего посильно и яро по возможности хоть как-либо остановить всяческое движение прогресса, однако развернуть его всецело вспять буквально никто тогда даже и не пытался.
Появление каких-либо новых верований в прошлом всегда же разом ознаменовывало ту и впрямь несколько лучшую будущность для всех тех еще последующих поколений и совсем не в некоем чисто декларативном смысле, поскольку все те новые жизненные постулаты, безусловно-то, были впоследствии ярко воплощены в самые простые и совершенно наглядные реалии.
27
Не иначе как, а появление чего-либо вполне полноценно нового всегдашне являлось исключительно резким поворотом к свету высших истин и как-никак, а одинаково это, касалось как Христианства, да и в той же мере Ислама.
Причем все это как раз-таки в свете той до чего всецело явной и более чем наглядной отрешенности тех ныне ведь разом и присягнувших им на верность народов, что ныне отринули и оставили в прошлом всяческий тот древний же культ деревянных божков.
До появления пророка Магомета арабы нисколько не были хоть сколько-то более цивилизованными людьми!
Что, однако, всецело так является следствием их тяжелой жизни в безводной аравийской пустыне, где без сущей жестокости их предки попросту вот совсем неизбежно довольно-то быстро бы вымерли.
Их ненависть к женщине с ее детородной маткой и многоженство объясняются внешними условиями, большой детской смертностью, а также и весьма ведь внезапной опасностью перенаселения.
Арабы это очень даже достойные люди и вовсе не надо бы огульно приобщать весь Ислам к выходкам отдельных негодяев.
Можно сказать, что арабы просто-напросто переживают в нашем сегодняшнем мире – европейские средние века.
В то время как Россия в 20 столетии явно как есть прошла через ту же смутную эпоху революций, религиозных войн, убийств королей и королев, что некогда имели место в той незапамятной Западной Европе 16-18 столетия.
28
И попросту само уж как есть явное наличие новейших технологий разве что лишь всецело так явно удесятерили тяжесть всей той и без того крайне ее до чего еще вовсе нелегкой участи.
И главное, все это подобным образом разом и вышло, и только-то в связи с тем, что были, они сходу пущены в дело новоявленными же диктаторами, причем в совершенно ясных целях, значительно поболее продвинутого воздействия на психику простых граждан, и это, кстати, истинно непреложный факт этой нашей достаточно широкой общественной жизни.
Однако речь тут идет как раз о том исключительно уж общем развитии цивилизации, а не о сколь разных судьбах для тех или иных народов.
Поскольку даже если разговор у нынешних историков, и ведется о каких-либо сугубо так отдельных государствах, однако же, с точки зрения историка далекого будущего, вся эта наша теперешняя локальность, скорее всего, окажется одним тем чисто внешним и весьма ведь многозначительно разве что только полностью вовсе вот совсем условным явлением.
В самом полнейшем и до чего безупречно однозначном всему тому соответствии, как и мы сегодня без особой нужды явно не делим большие народы на те достаточно мелкие племена, из которых, они некогда состояли, в той так уж и поседевшей, словно лунь глубине веков.
Однако есть между тем именно то вполне размеренное, степенное и во всех его деталях досконально вполне продуманное развитие нации, объединяющее и сплачивающее ее ряды, ну а есть тот до чего еще безликий, смертоносный террор, осуществляемый лишь затем, дабы создать единое стадо с одним тем великим кормчим во главе.
И разве не ради единственной цели последующего, полнейшего как есть, затем обращения народов шестой части суши в сущую повальную зимнюю спячку, (в плане развития всей их творческой мысли) «суровым лекарям общественных язв» большевикам явно так и понадобилось бездушно разделить в целом единое общество на какие-то чисто эфемерные классы, социальные слои?
29
И одним из наиболее отрицательных проявлений данного безнадежно же неверного подхода ко всей общественной жизни в конечном итоге и стало, то, что творческие люди в СССР попросту вот явно оказались начисто лишены всяческого свободного доступа к более-менее конкретному, (и что тоже немаловажно) публично выраженному обдумыванию всех путей дальнейшего общественного развития.
А самым как-никак на редкость прямым же следствием всего этого и стала сущая заброшенность истинных духовных интересов народа, а также и нравственная слепота простых граждан, что вовсе-то и близко нескоро прозрели после потери прежнего и крайне прозорливого (и именно что чисто как есть того еще чисто так религиозного) зрения.
И ведь со всеми ими – это случилось как раз из-за «очень даже ярко отсвечивающего снега» на сколь откровенно донельзя скользком пути к тому при всей нашей-то жизни и близко уж вовсе до чего еще совсем попросту и недостижимого пика того самого славного коммунизма.
А куда только явно весьма поточнее будет – это назвать кретинически восторженными мечтаниями о той еще вполне этак безупречно же наилучшей судьбе для всего того безмерно огромного человечества.
Здравия желаю карикатурно-плакатный здравый смысл!
30
И надо бы прямо и откровенно фактически уж сходу вот вполне безысходно заметить, что и те доселе и близко никак не питавшие друг к другу каких-либо особо критически серьезных претензий прослойки общества, были зачем-то вдруг столь внезапно наделены немыслимо извечным, словно и сам этот мир – этаким тяжким безвременно яростным противостоянием.
А между тем всякому простому пролетарию всегда была разве что только и нужна та самая нормальная зарплата, ну а ко всем на свете мировоззрениям он был просто-напросто глух и исключительно же бестрепетно полностью ведь совсем равнодушен.
И уж во всяком случае, его и близко никак не интересовала, вся та более чем непрерывная, и сколь нескончаемая и неравная битва сознательного пролетариата за его, куда всецело поболее достойную, светлую жизнь.
Ему-то были нужны наиболее конкретные и на редкость прозаические вещи, как скажем короткий восьмичасовый рабочий день, уважение мастера, и снова бы хотелось то подчеркнуть не унижающая его достоинства зарплата, ну а политика его всегда затрагивала не как кота сметана, а куда поточнее, словно цепного пса так и снедающие его блохи.
31
Да только для всех тех господ самим себе дорогих товарищей – коммунистов именно та явно уж до чего еще немыслимо неравная борьба между противостоящими классами за их личные (читай шкурные) интересы и была во всем, куда явно поважнее всех тех других безмерно тяжких и сколь донельзя непосильных противостояний…
Поскольку как раз в этакой неравной битве им и предстояло некогда победить, а тем и впрямь весьма яростно и упорно со всем боевым задором сходу и отвоевать себе наиболее достойнейшее место под солнцем.
А своя отчизна была ведь для них никак не единственной, пусть и пропахшей клопами бесправия и крепостничества родиной.
Нет, уж теперь ей явно лишь далее вот предстояло быть именно тем самым пустым местом, где живут, жируют и правят бал те самые вовсе-то совсем до чего еще несносно бессовестные угнетатели простого рабочего люда.
И ясное дело, на шее всего народа вольготно рассевшись, они-то его разом и толкают в огонь и смерть за одни лишь те более чем откровенно собственнические капиталистические чисто свои интересы…
Ну а в иных заморских странах, явно так сыто и пьяно обитают и заедают рабочих те самые разве что одним только ликом другие жуткие эксплуататоры, однако все они в точности те проклятые поработители народных масс.
Они себе, понимаешь ли, ваньку валяют, а это и впрямь сколь неизбежно разом затем отдает сердечною болью в широкой пролетарской груди из-за всех тех гулко зудящих в чьем-либо ухе рассказов об нисколько никак более чем до чего вовсе же неправедно кем-либо нажитой роскоши.
