Czytaj książkę: «World of Warcraft: Джайна Праудмур. Приливы войны»

Посвящаю эту книгу любимому отцу, Джеймсу Р. Голдену (1920–2011),

истинному паладину, ушедшему в Свет.

Люблю тебя, папа.

Christie Golden

WORLD OF WARCRAFT: JAINA PROUDMOORE. TIDES OF WAR

Печатается с разрешения компании Blizzard Entertainment International.

Перевод с английского Дмитрия Старкова

Иллюстрация на переплете – Гленн Рейн

© 2019 by Blizzard Entertainment, Inc. All Rights Reserved.

JainaProudmoore. Tides Of War, Diablo, StarCraft, Warcraft, World of Warcraft, and Blizzard Entertainment are trademarks and/or registered trademarks of Blizzard Entertainment, Inc., in the U.S. and/or other countries.

All other trademark references herein are the properties of theirrespective owners.

Нам нужен не свет, но огонь, не ласковый дождик, но гром. Нам нужен шторм, ураган, землетрясение.

– Фредерик Дуглас¹

Глава первая

Близился час сумерек. Скудные теплые краски зимнего дня поблекли, уступая место холодной синеве и пурпуру. Над Хладаррой закружили густые вихри мелких колючих снежинок.

Другие живые создания задрожали бы, сощурили глаза, вздыбили мех, или взъерошили перья, или плотнее закутались бы в плащи, но огромному синему дракону, мерно, неторопливо махавшему крыльями в небе, холод и снег были нипочем. Он и поднялся ввысь, навстречу вьюге, в надежде, что буйный студеный ветер прояснит его мысли и успокоит душу. Впрочем, эти надежды вполне могли оказаться напрасными.

Пусть по драконьим меркам и юный, Калесгос уже успел стать свидетелем разительных перемен в жизни своих сородичей. Многое, многое довелось вынести синим драконам на его памяти. Дважды стая теряла Аспекта: вначале он, всеми любимый Малигос, на тысячи лет впал в беспамятство, а после и вовсе погиб. Что самое смешное и страшное, именно стая синих – интеллектуалов, хранителей тайной магии в мире Азерота, более всех остальных приверженных порядку и покою, – была приспособлена к борьбе с подобным хаосом хуже всех остальных.

Однако даже во времена столь великих потрясений синие драконы остались верны себе. Жесткому, бескомпромиссному пути, за который ратовал погибший Аригос, кровный наследник Малигоса, дух стаи синих драконов предпочел другой, более мягкий и радостный, предложенный родичам Калесгосом. И выбор сей оказался верен. Аригос отнюдь не стремился посвятить себя заботе о стае – напротив, в действительности он замышлял предательство. Он обещал отдать свой народ в лапы злого – да к тому же серьезно повредившегося разумом – дракона Смертокрыла, как только сородичи поклянутся следовать за ним. Но вместо этого синие, объединившись с красными, зелеными и бронзовыми, а также с одним исключительным орком, смогли одолеть грозное чудовище.

Однако сейчас, паря в темнеющем небе и глядя на снежный простор, укрытый сиреневым сумраком, Калесгос понимал: ради этой победы драконьи стаи в какой-то мере пожертвовали собой. Ведь Аспектов не стало, хотя драконы, некогда бывшие ими, продолжали жить. Они вложили в победу над Смертокрылом все, что только могли, и к концу битвы – пусть Алекстраза, Ноздорму, Изера и Калесгос остались в живых – силы Аспектов покинули их, без остатка истраченные в последние минуты боя. Для этого единственного подвига Аспекты и были созданы. Свершив его, они выполнили свое предназначение.

Не обошлось и без еще одного, не столь прямого эффекта. Драконьи стаи всегда твердо знали, в чем состоит их предназначение, всегда имели перед собой определенную цель. Но вот момент, для которого они были созданы, настал и миновал – и что же дальше? Ради чего теперь жить? Многие из синих уже ушли. Некоторые, прежде чем покинуть Нексус, испрашивали его благословения – утративший силы Аспекта, Калесгос по-прежнему оставался их вожаком. От этих-то он и узнал, что их охватило беспокойство, что им хочется поглядеть, не найдется ли в мире местечка, где их знания и умения окажутся кстати. Другие уходили молча – сегодня он здесь, а назавтра исчез. Те, кто остался, либо день ото дня волновались сильней и сильней, либо, напротив, впадали в глубокое уныние.

Подставив холодному ветру чешуйчатый бок, Калесгос описал круг, стремительно снизился, расправил крылья и, подхваченный током восходящего воздуха, снова взмыл в высоту. Голову переполняли самые мрачные мысли.

Что бы ни происходило – даже во время Малигосова беспамятства, – синие неизменно имели перед собой цель. Теперь всех мучил один и тот же вопрос: что же дальше? Об этом думали, об этом порой шептались, и Калесгос никак не мог отделаться от мысли, будто подвел свою стаю. Что, если под властью безумного Аспекта стае было бы лучше? Конечно же, самый очевидный ответ – «нет», но все же… но все же…

Калесгос прикрыл глаза. Нет, не под натиском колких, как иглы, снежинок – от нестерпимой душевной муки. «Они доверились мне всей душой. Да, в те времена я, несомненно, был им хорошим правителем… но теперь? Что делать синим драконам, да и драконам вообще, в мире, где наступление Времени Сумерек предотвращено, но у нас впереди – лишь бесконечная ночь?»

Казалось, он совершенно одинок. Он никогда в жизни не чувствовал себя «типичным», нормальным синим драконом, однако роль вожака стаи доверили именно ему. Более странного выбора еще поискать… Удрученный, снедаемый непреходящей тревогой, летел он вперед, но вдруг ему пришло в голову вот что: а ведь, по крайней мере, одна живая душа понимает его лучше всех остальных! Слегка наклонившись вправо, он взмахнул крыльями, развернулся и устремился назад, к Нексусу.

Он знал, где ее искать.

Приняв человеческий облик, Киригоса, дочь Малигоса и сестра Аригоса, сидела на одной из мерцающих магических платформ, паривших в воздухе вокруг Нексуса. Одета она была лишь в длинное свободное платье, и даже не потрудилась заплести иссиня-черных волос. Спиною она прислонилась к стволу блестящего серебристо-белого дерева из тех, что росли на нескольких платформах. Над ней, в вышине, как всегда, кружили синие драконы. Многие сотни лет они зорко стерегли свою обитель и не ослабили бдительности даже теперь, хотя теперь-то Нексусу больше ничто не угрожало. Но Киригоса словно не замечала дозорных. Рассеянный взгляд ее был устремлен куда-то вдаль – очевидно, она с головой погрузилась в раздумья, но что могло настолько занимать ее мысли, Калесгос даже не подозревал.

Однако стоило ему приблизиться, она взглянула на него и, видя, что перед ней не один из стражей обители стаи, слегка улыбнулась. Приземлившись на платформу, Калесгос принял привычный облик эльфа-полукровки. Кири улыбнулась шире и подала ему руку. Нежно поцеловав ее пальцы, он плюхнулся рядом, вытянул длинные ноги, закинул руки за голову и изо всех сил постарался принять беззаботный вид.

– Кейлек, – с искренней радостью заговорила Киригоса. – Решил навестить мое любимое место для раздумий?

– Любимое место?

– Да. Разумеется, Нексус – мой дом, и вдали от него неуютно, но одной внутри тоже порой нелегко, – сказала она, поворачиваясь к Калесгосу лицом. – В такие минуты я выхожу сюда, сижу и размышляю. Похоже, и ты здесь ради того же самого.

Видя, что все старания изобразить беззаботность не обманули проницательности подруги, нередко казавшейся ему, скорее, сестрой, Кейлек тяжко вздохнул.

– Я выбрался полетать, – ответил он.

– От долга и собственных мыслей не улетишь, – заметила Киригоса, подавшись вперед и ласково стиснув его предплечье. – Ты наш вожак, Кейлек, и все сделал, как нужно. Аригос погубил бы стаю, а следом за ней и весь мир.

Вспомнив о страшном видении, которым не столь уж давно поделилась с остальными Изера, бывший Аспект зеленых драконов, Кейлек нахмурился. Изере привиделось Время Сумерек, Азерот, где истреблено все живое – от трав и жуков, от орков, людей и эльфов, от тварей небесных, земных и морских вплоть до самих могущественных Аспектов, погубленных собственными уникальными силами. Не избежал общей участи и Смертокрыл, насаженный, точно жуткий трофей, на шпиль Храма Драконьего Покоя…

Казалось, в ушах вновь зазвучал мелодичный, однако прерывистый голос Изеры. Воспоминания о ее рассказе даже сейчас вызывали невольную дрожь.

– Да, именно так бы он и сделал, – откликнулся Кейлек, отчасти (но не вполне) соглашаясь со словами Кири.

Та подняла на него взгляд.

– Кейлек, дорогой мой, ты всегда был… другим. Не таким, как все.

Несмотря на мрачное настроение, в душе вожака стаи затеплилась искорка веселья, и миловидное лицо эльфа-полукровки скривилось в глупой гримасе.

– Вот видишь? – со смехом сказала Киригоса.

– «Другое» – не обязательно значит «хорошее», – напомнил Кейлек.

– Как бы там ни было, ты – это ты. Оттого, что ты не такой, как все, стая тебя и выбрала.

Веселья как не бывало. Взгляд Калесгоса разом помрачнел.

– Но, Киригоса, дорогая моя, – с тоской сказал он, – как, по-твоему, сейчас стая выбрала бы меня снова?

Превыше любых других идеалов Киригоса всегда почитала истину. Теперь она смотрела на Кейлека, подыскивая ответ, который будет правдив и в то же время утолит печаль друга, но не находя его. А если уж лучшей подруге, милой сестре по духу, нечем его подбодрить, выходит, его опасения реальнее, чем он думал…

– Я полагаю так…

Что думала обо всем этом Кири, он так и не узнал: внезапно их разговор был прерван ужасным шумом – отчаянными горестными криками синих драконов. Более дюжины собратьев, стремглав вырвавшихся из Нексуса наружу, беспорядочно заметались в воздухе. Вот один из них оторвался от остальных и устремился прямо к Калесгосу. Разом побледнев, тот вскочил на ноги. Рядом, прижав ладонь к губам, встала Кири.

– Владыка Калесгос! – вскричал Наригос. – Владыка Калесгос, мы погибли! Все пропало!

– Что стряслось? Успокойся, друг мой, не части, – сказал Калесгос, хотя при виде панического ужаса, охватившего Наригоса, у него сжалось сердце.

Обычно Наригос держался спокойно, а в то напряженное время, когда Кейлек с Аригосом соперничали за роль Аспекта, показал себя одним из самых справедливых, незашоренных синих. Видя его в таком смятении, Калесгос никак не мог не встревожиться.

– Радужное Средоточие! Оно исчезло!

– Исчезло? Что значит «исчезло»?

– Его похитили!

Услышав это, Кейлек едва не онемел от ужаса. Мысли в голове пустились в бешеный пляс. Радужное Средоточие было не просто предметом неимоверной магической мощи, но и очень дорогой, бесценной для синих вещью, принадлежавшей стае с незапамятных времен. Подобно многим древним реликвиям, само по себе оно не являлось ни добрым, ни злым, однако могло быть употреблено как во благо, так и во вред. И такое случалось. Некогда с его помощью магическую энергию Азерота направили на оживление чудовищной твари, коей не следовало бы жить и дышать ни единой минуты.

Одна мысль о том, что Радужное Средоточие утрачено, перешло в руки тех, кто может использовать его силу для…

– Но ведь затем-то мы и решили перенести его в новое место, – пробормотал Калесгос.

Каких-то пару дней назад, дабы избежать именно этого, Калесгос с несколькими другими предложил синим забрать Радужное Средоточие из Ока Вечности и спрятать понадежнее, и сейчас вспомнил собственные доводы заново.

– Многие из наших тайн уже общеизвестны, а стая уменьшается с каждым днем, – говорил он. – Рано или поздно это непременно придаст кому-нибудь храбрости. На Нексус уже нападали, Радужное Средоточие уже использовали в темных целях. Нам нужно позаботиться о его сохранности. О том, что реликвия находится в Нексусе, уже сейчас известно всему Азероту, а ведь в один прекрасный день Нексус наверняка вновь станет уязвим.

И вот этот день настал, хоть и не так, как представлял себе Кейлек. Синие порешили снарядить небольшой отряд, который перенесет реликвию к Ледяному морю, на берега Хладарры, а там надежно (как полагал Кейлек) укроет ее в зачарованном льду. Кому, кроме посвященных, придет в голову, будто простая ледяная глыба таит в себе нечто много большее?

– Отчего ты считаешь, что оно похищено? – спросил Кейлек, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. «Ради всего святого, – подумал он, сам не зная, к какой силе обращает сии мольбы, – прошу: пусть все это окажется обычным недоразумением».

– Ни от Верагоса, ни от остальных не получено никаких известий, а Радужного Средоточия в условленном месте нет.

У некоторых из синих – у тех, кто провел рядом с реликвией многие сотни лет – установилась с нею особая связь, и Калесгос просил их последить за ней. К этому времени Радужное Средоточие должно было покоиться на дне океана, под надежной защитой, а тем, кто относил его туда, следовало бы давно вернуться. Да, весьма вероятно, дело в чем-то другом, вовсе не столь уж скверном… но Калесгос принял драконий облик и быстро помчался к Нексусу, а Киригоса с Наригосом поспешили за ним.

Сам не понимая, откуда, он твердо знал: все прочие возможные варианты – не более чем ложные надежды. И это значило, что за каких-то несколько месяцев, которые ему довелось пробыть вначале Аспектом, а после – вожаком стаи, синих драконов постигло не одно, а два худших из мыслимых бедствий.

В холодных пещерах Нексуса царил абсолютный хаос.

Говорили все разом. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест огромных рептилий был исполнен страха и гнева. Некоторые замерли без движения, уныло повесив головы, и это встревожило Калесгоса сильнее прежнего. Сколькие бы из них ни надумали уйти, сколькие бы ни собирались остаться, в эту минуту все они явно жалели, что не ушли отсюда прежде, чем стаю постигнет такое горе.

Оставаясь в истинном облике, Калесгос призвал всех к тишине. Послушалась лишь жалкая горстка, а прочие продолжали крик, будто ни в чем не бывало:

– Да как это могло произойти?!

– Больше надо было послать! Я же вам говорил: больше надо!

– Эта идея с самого начала была – глупее некуда. Останься оно здесь – мы бы глаз с него не спускали!

Калесгос ударил хвостом оземь.

– Молчать!!! – взревел он.

Его властный окрик эхом раскатился под сводами подземелья. Стая тут же умолкла. С десяток драконов повернули головы к вожаку, и Калесгос увидел в нескольких взглядах проблеск надежды: быть может, тут просто какая-то ошибка, и сейчас он все объяснит? Остальные взирали мрачно, недобро, явно виня в происшедшем несчастье его.

Добившись общего внимания, Калесгос заговорил:

– Для начала давайте-ка выясним, что нам известно наверняка, не вдаваясь в дикие домыслы. Не пристало стае синих драконов поддаваться страхам, рожденным воспаленным воображением.

Некоторые пристыженно поникли головами и слегка опустили уши. Другие возмущенно задрали носы. Ничего, с этими Кейлек разберется позже. Сначала – факты.

– Первым это почувствовал я, – сказал Тералигос.

Тералигос был одним из старейших синих драконов, что предпочли остаться. Некогда он держал сторону соперника Кейлека, Аригоса, однако с тех пор, как стая узнала об Аригосовой измене, вместе с прочими хранил верность Кейлеку – даже после того, как тот утратил силы Аспекта.

– Да, Тералигос, ты долго охранял наш дом, и благодарность наша к тебе велика, – исполненным почтения голосом ответил Кейлек. – Что ты почувствовал?

– Что путь Верагоса и остальных не прям, как стрела, – пояснил Тералигос.

Кейлек кивнул. Так и было задумано: несколько синих драконов с таинственным предметом, летящие прямо к цели, оказались бы слишком заметны. Вместо этого они предпочли отправиться в путь пешком, на двух ногах: да, так оно медленнее и дальше, зато привлечет куда меньше внимания со стороны любых враждебных сил. Ну, а если по пути на них, в самом деле, нападут, сменить облик двуногих существ на истинный можно в мгновение ока. Пятерых драконов с лихвой хватит, чтобы расправиться со всяким, кто вздумает устроить засаду на мирный, вполне обычный с виду караван.

И все же…

– Я следил за каждым их шагом, куда бы они ни сворачивали, – продолжал Тералигос. – И я, и другие – Алагоса и Банагос. Ни на минуту не упускали из виду братьев с сестрами. И еще час назад все было в… порядке.

На последнем слове хриплый от старости голос Тералигоса дрогнул. Кейлек не сводил с него глаз, однако почувствовал, как голова Киригосы нежно, ободряюще коснулась его плеча.

– Что случилось потом?

– Потом они остановились. А до этого не замедляли шага ни на минуту. Остановились, и вскоре двинулись дальше, но не на запад, не к Ледяному морю, а на юго-запад… и куда быстрее, чем несли Радужное Средоточие до тех пор.

– Где они останавливались?

– На морском побережье. Теперь реликвия на юге, далеко на юге. И чем дальше она от меня, тем хуже я ее чувствую, – грустно добавил Тералигос.

Калесгос оглянулся на Киригосу.

– Возьми кого-нибудь еще и отправляйся туда, на побережье. Будь осторожна. Выясни, что там случилось.

Киригоса кивнула, перебросилась парой слов с Банагосом и Алагосой, все трое взмыли в воздух и заработали огромными крыльями, направляясь к выходу из Нексуса. По воздуху до побережья недалеко. Скоро они вернутся.

Если, конечно, ничего не случится…

– О, нет, – прошептала Киригоса.

Не торопясь спускаться, она описала круг, чтобы заметить и предвосхитить любую незримую опасность, но ничего не почуяла. Враги давно скрылись. Остались лишь следы учиненного ими побоища.

Сложив крылья, Киригоса изящно спикировала на землю и скорбно выгнула длинную змеиную шею.

Некогда побережье являло собою пусть негостеприимный, но ровный, ничем не запятнанный снежный простор – белый, спокойный, ласкающий взор простотой. Любой, кто забрел бы сюда, увидел бы перед собой только снег да редкие темно-серые пятна камня. Кое-где к ненасытным студеным волнам тянулись узкие полоски бледно-желтого песка.

Теперь снег превратился в алое месиво. Местами виднелись черные рытвины, словно оставленные в мерзлой земле, прежде укрытой снегом, ударами молний. То там, то сям лежали камни, вырванные из земли либо отколотые от скал и отброшенные в невообразимую даль. На некоторых также были заметны подсыхающие алые пятна. Принюхавшись, Киригоса и остальные почуяли стойкую вонь волшбы демонов пополам с медным запахом крови и неповторимый, неописуемый аромат множества иных магических сил.

Не обошлось и без оружия более прозаического: острый глаз Киригосы углядел и следы, оставленные остриями копий, и стрелы, ушедшие в мерзлую почву по самое оперение.

– Низшие расы, – прорычал Банагос.

Сердце Киригосы болезненно сжалось, однако она не стала упрекать его за оскорбительные слова, как сделала бы в ином случае. Банагос рассудил верно, вот только пока что сказать, к какой из рас, или хотя бы к какой из фракций принадлежат виновные, было невозможно.

Приняв человеческий облик, заправив за ухо прядь длинных иссиня-черных волос, она почтительно подошла к телам погибших собратьев. Охранять в пути Радужное Средоточие вызвались пятеро. Так, впятером, они и погибли – отдали жизни, стараясь исполнить свой долг. Вот мудрый и добродушный Урагос; старший годами из всех пятерых, он был командиром отряда. А вот Рулагос и Рулагоса… Брат и сестра, а в человеческом облике – близнецы, они и лежали вместе, рядом друг с дружкой, в одних и тех же позах, со стрелами в горле, даже после смерти схожие, как две капли воды. Чувствуя слезы, навернувшиеся на глаза, Киригоса повернулась к Пелагосе. Ту удалось узнать только по миниатюрности: юная (разумеется, по драконьим меркам), но не по годам искушенная в тайной магии, она всю жизнь оставалась одной из самых маленьких в стае синих. Кто бы ее ни поверг, он тоже бился при помощи магии, а потому тело ее обгорело до полной неузнаваемости.

Судя по тому, сколь далеко от поля боя обнаружилось тело Луругоса, он сопротивлялся дольше всех остальных. Обугленный, обмороженный, по пояс в воде, утыканный стрелами, словно дикобраз иглами, он не сдавался. Быть может, он дрался еще миг-другой даже после того, как его голова скатилась с плеч под мастерским, чистым ударом острого меча.

Банагос, тоже принявший человеческий облик, подошел к Киригосе и крепко стиснул ее запястье. Кири поспешно накрыла его руку ладонью.

– Я мало знаю о низших расах, – заговорил Банагос. – Вижу, здесь шло в ход всевозможное оружие, а также магия – и тайная, и магия демонов.

– Враг мог принадлежать к любой расе, – согласилась Кири.

– Так, может, мысль уничтожить их все была верна? – проворчал Банагос.

Голос его был исполнен скорби, голубые глаза покраснели от сдерживаемых слез. Он любил малышку Пелагосу, и оба собирались стать супругами, когда она войдет в возраст.

– Нет, – резко откликнулась Кири. – Таковы были умонастроения тех, кто не удосуживался подумать, и ты, Банагос, знаешь это не хуже, чем я. Точно так же всегда считала и Пелагоса. Не все «они» сделали это – точно так же, как не все драконы без всякой причины, забавы для, нападают на юные расы. Все мы понимаем, зачем это сделано. Уж точно не из ненависти к нашему народу. Лишь потому, что кто-то пожелал заполучить Радужное Средоточие и воспользоваться им в собственных целях.

– Пять драконов, – негромко выдохнула Алагоса. – Пятеро из нас. Пятеро наших сородичей. Кто мог оказаться настолько силен, чтоб одолеть их?

– Вот это, – ответила Кири, – нам и следует выяснить. Банагос, возвращайся в Нексус, сообщи эти скорбные вести стае. Мы с Алагосой останемся здесь и… позаботимся об останках павших.

Таким образом она думала уберечь Банагоса от дальнейших страданий, но тот отрицательно покачал головой:

– Нет. Она должна была стать моей супругой. Я… о ней я позабочусь сам. И об остальных. Ты ближе всех к Калесгосу. Уж лучше пусть он услышит обо всем от тебя, да поскорее.

– Как пожелаешь, – мягко согласилась Кири.

В последний раз окинув взглядом тела синих драконов, застигнутых той смертью, что всегда считалась среди них унизительной, в последний раз скорбно прикрыв глаза, она взвилась в воздух, хлопая крыльями, описала круг и устремилась назад, к Нексусу. Теперь ее мысли занимали не павшие, но их убийцы. Действительно, кто мог оказаться настолько силен? Что они замышляют?

Да, узнать удалось немногое – разве что подтвердить худшие опасения о судьбе отряда. Оставалось надеяться, что в ее отсутствие Кейлеку удалось узнать нечто большее.

Калесгос чувствовал, что с каждой прошедшей секундой Радужное Средоточие неумолимо движется к югу: следить за ним становилось все трудней и трудней. По счастью, у него имелось преимущество, которым не обладал никто другой во всей стае. Да, он перестал быть Аспектом синих драконов, однако все еще возглавлял их. Возможно, эти узы, связывавшие его со стаей, да отголоски былого могущества и усиливали его связь с реликвией. Когда Тералигос сказал, что почти не чувствует ее, Калесгос закрыл глаза, трижды набрал в грудь воздуха, мысленно представил себе Радужное Средоточие, собрался с силами и…

Вот оно!

– Сейчас оно в Борейской тундре, верно? – спросил он Тералигоса, не открывая глаз.

– Да-да, верно, и… – ответ завершился резким страдальческим вскриком. – Исчезло!

– Нет, не исчезло, – сказал Кейлек. – Я его еще чувствую.

Многие из драконов вздохнули с облегчением, но в этот момент рядом раздался негромкий женский голос:

– Все убиты, Калесгос. Все пятеро.

Открыв глаза, он с замиранием сердца выслушал рассказ Киригосы о том, что им с Банагосом и Алагосой удалось выяснить.

– И ты даже не можешь сказать, кто это – люди, эльфы, орки или гоблины? – спросил он, стоило ей замолчать. – Ни клочка знамени, ни стрел с приметным оперением?

Киригоса покачала головой:

– Все цвета, что удалось найти, ни о чем не говорят. Отпечатков ног не осталось. Снег слишком сильно подтаял, а им хватило ума не ходить по мягкому песку и не оставлять следов крови на камне. Известно одно: они знали, где искать наших, оказались достаточно сильными, чтобы убить пятерых драконов, и скрылись с Радужным Средоточием. Кто бы это ни был, они точно знали, что делают.

Последняя фраза прозвучала совсем тихо.

– Пожалуй, все это верно, однако и мы знаем, что делать, – с уверенностью, которой вовсе не испытывал, сказал Кейлек. – Я чувствую, в каком направлении его уносят. Отправлюсь в погоню и верну его назад.

– Ты наш вожак, Калесгос, – возразила Киригоса. – Ты нужен нам здесь!

Калесгос покачал головой.

– Нет, не нужен, – тихо ответил он. – Я – ваш вожак, и потому идти должен я. Пора нам признать, что происходит, что чувствует и думает стая. Многие из нашего народа уже ушли в большой мир. Прежде мы знали, какую должны сыграть роль, теперь же больше не знаем. Вдобавок, у нас похищена драгоценнейшая магическая реликвия, орудие и символ стаи, и пятеро добрых драконов погибли, защищая ее. Мой долг – править вами и оберегать вас от бед. Я… с этим не справился. – Это признание далось Калесгосу с немалым трудом. – Я оплошал. По крайней мере, в этом… а может, и в чем-то еще. Здесь я ни к чему. Что мне здесь делать – тревожиться да гадать вместе со всеми, пока другие отправятся спасать похищенное сокровище? Это мое дело, и, исполняя его, я действительно стану вашим вожаком и защитником.

Драконы переглянулись, но никто не стал возражать. Все знали: да, это и есть верный путь, а Калесгос отнюдь не шутил. Вина лежала на нем, а значит, ему и возвращать реликвию. Умолчал он лишь об одном – о том, что не только должен, но и хочет отправиться за ней. Среди юных рас он чувствовал себя уютнее, чем здесь, в роли вожака стаи.

Калесгос взглянул в глаза Кири. Похоже, та понимала его невысказанные чувства и вполне одобряла их.

– Киригоса, дочь Малигоса, – сказал он, – прибегни к мудрости Тералигоса и остальных и будь моим голосом, пока я в отлучке.

– На самом деле твоим голосом не сможет стать никто, друг мой, – мягко ответила Киригоса, – однако я сделаю все, что в моих силах. Если уж кто-то и сумеет отыскать Радужное Средоточие в нашем огромном мире, то только ты, знающий Азерот лучше любого из нас.

Больше говорить было не о чем. Калесгос молча взмыл вверх и вылетел наружу, в холод и снег, словно влекомый вперед незримой рукой и тихим шепотом: «Туда, туда». Киригоса считает, будто он, Кейлек, знает Азерот лучше любого другого из синих драконов… Что ж, будем надеяться, она не ошиблась.