Czytaj książkę: «Палач и Дрозд»

Czcionka:

Пусть этот роман станет для вас увлекательным путешествием в мир, где границы между добром и злом размыты, а любовь и опасность идут рука об руку.

«Палач и Дрозд» полон неожиданных поворотов и заставит вас не на шутку понервничать. Как бы страшно вам ни было – мы рядом. А значит, любовь обязательно победит тьму!

С любовью к читателям и книгам, команда

Brynne Weaver

BUTCHER & BLACKBIRD

(Book#1 in The Ruinous Love Trilogy)

Cover design by Qamber Designs

Перевод с английского Елены Парахневич

Предупреждения

Прошу обратить внимание: «Палач и Дрозд» – это мрачная романтическая комедия. В ней есть над чем посмеяться, но некоторые эпизоды могут показаться излишне смелыми! Пожалуйста, читайте осознанно. Если представленный ниже список вызывает у вас вопросы, не стесняйтесь писать мне на почту brynneweaverbooks.com или в социальных сетях (наиболее активна я в инстаграме ¹ и тик-токе).

• Вырванные глазные яблоки

• Доморощенная хирургия

• Украшения из кожи

• Бензопилы, топоры, ножи и скальпели – иными словами, режущие предметы на любой вкус

• Нечаянный каннибализм

• Не совсем нечаянный каннибализм

• Сомнительное использование мумифицированного трупа

• Слуга с лоботомией

• Неуместное использование кухонных принадлежностей

• За сливочное мороженое извините (но знайте, что мне ни капельки не стыдно)

• Подробное описание секса, включая мастурбацию, грубость, ругательства, анал, игрушки для взрослых, удушение, плевки, подчинение и доминирование, пирсинг гениталий (а также многое другое)

• Упоминания о ненадлежащем исполнении родительских обязанностей и жестоком обращении с детьми

• Смерть родителей (за пределами сюжета)

• Упоминания о сексуальном насилии над детьми (без подробностей)

• Это книга о серийных убийцах, поэтому в ней много смертей и крови.

Если вы изучили представленный выше список и обрадовались: «Ух ты, нечаянный каннибализм?! Круто!», значит, эта книга для вас!

Плейлист

ГЛАВА 1: Один раз – и на всю жизнь

Stressed Out, Twenty One Pilots

Better on Drugs, Jim Bryson

ГЛАВА 2: Кто умеет веселиться…

Red, Delaney Jane

Dodged a Bullet, Greg Laswell

Waves, Blondfire

ГЛАВА 3: Голосовые связки

Easy to Love, Bryce Savage

Obsession, Joywave

ГЛАВА 4: Ателье Кейна

Territory, Wintersleep

Castaway, Barns Courtney

ГЛАВА 5: Определенность

Jerome, Zella Day

Trying Not to Fall, Jonathan Brook

ГЛАВА 6: Негодница

Killer, Valerie Broussard

Demise, NOT A TOY

ГЛАВА 7: Эпоха кубизма

Demons, Sleigh Bells

I Don’t Even Care About You, MISSIO

ГЛАВА 8: Под стеклом

Birthday Girl, FLETCHER

BLK CLD, XLYØ

Where Snowbirds Have Flown, A Silent Film

ГЛАВА 9: Путы

Addicted (feat. Greg Laswell), Morgan Page

The Enemy, Andrew Belle

Into the Fire, Thirteen Senses

ГЛАВА 10: Дижонская заправка

West Coast, MISSIO

Heart of an Animal, The Dears

ГЛАВА 11: Богиня хаоса

Knives Out, Radiohead

Walk on By, Noosa

Drowned, Emily Jane White

ГЛАВА 12: Кусочки мозаики

Forget, Marina and the Diamonds

Shine, Night Terrors of 1927

Come Out of the Shade, The Perishers

ГЛАВА 13: Ничего человеческого

Blastoffff, Joywave

Kids, Sleigh Bells

Shimmy (feat. Blackillac), MISSIO

ГЛАВА 14: Пугая до смерти

Indestructible, Robyn

Deadly Valentine, Charlotte Gainsbourg

Love Me Blind, Thick as Thieves

ГЛАВА 15: Следы

Best Friends, The Perishers

Novocaine, Night Terrors of 1927

Sentimental Sins, Matt Mays

ГЛАВА 16: Помятое сокровище

Fade into You, The Last Royals

Between the Devil and the Deep Blue Sea, XYLØ

For You, Greg Laswell

ГЛАВА 17: Прекрасная погибель

Heaven, Julia Michaels

Never Be Like You, (feat. Kai), Flume

ГЛАВА 18: На грани взрыва

AT LEAST I’M GOOD AT IT, NERIAH

Body, Wet

Crave, Dylan Dunlap

ГЛАВА 19: Постоянная бронь

Farewell, Greg Laswell

Spoonful of Sugar, Matt Mays

ГЛАВА 20: Башня

Dark Beside the Dawn, Adam Baldwin

Wandering Wolf, Wave & Rome

Where to Go, Speakrs

Пролог

Палач и Дрозд
Ежегодный августовский турнир
Срок – 7 дней
В случае ничьей победа присуждается путем розыгрыша в «камень, ножницы, бумага»
До трех побед из пяти
В качестве награды – Лесной Призрак

Один раз – и на всю жизнь

Слоан

Быть серийным убийцей, который охотится на других маньяков, – отличное хобби.

Одна беда – тебя могут запереть в клетке. На целых три дня.

В компании трупа.

Летом. В Луизиане. Без кондиционера.

Я зло посматриваю на облепленное мухами тело возле запертой двери. На вздувшемся серо-зеленом животе Альберта Бриско до треска пуговиц натянута рубашка; внутри что-то ворочается – под тонкой кожей копошатся личинки, жадно грызя разлагающуюся плоть. Жужжат насекомые; несет тухлятиной, дерьмом и мочой. Противно до омерзения! Я не особо брезгливая, но у всякого терпения есть предел. Обычно мне приходится иметь дело со свежими трупами: я режу их на части, делаю свое дело и ухожу; нет необходимости сидеть рядом и глядеть, как они медленно разлагаются.

Словно по заказу раздается тихий треск, похожий на шелест мокрой бумаги.

– Не-ет…

Почти слышу, как Альберт повизгивает: «Да-а!»

– Нет-нет-нет-нет-нет…

«Да! Вот тебе за то, что убила меня, тупая сука!»

Кожа покойника лопается, и из-под нее вываливается белая груда похожих на рис личинок. Они неспешно ползут в мою сторону, подыскивая теплое местечко для следующей части своего жизненного цикла.

– Твою ж мать!..

Я сажусь задницей на грязный каменный пол клетки и сворачиваюсь калачиком; что есть сил вжимаю в колени лоб и принимаюсь орать песню в надежде заглушить шорохи, которые становятся невыносимо громкими. С растрескавшихся губ летят отдельные фразы:

– Никто мне душу не согреет… не примет и не пожалеет… Лети, мой дрозд, прощай, в густую ночь, в далекий край…

Пою долго, сколько могу, но силы в конце концов заканчиваются.

Когда песня растворяется в пыли и жужжании насекомых, я отчетливо говорю сама себе:

– Хочу сойти с порочного пути!

– Прискорбно… Мне твои пороки нравятся.

Услышав хриплый голос, окрашенный слабыми нотками ирландского акцента, я вздрагиваю, задеваю затылком железную перекладину клетки и, глухо ругнувшись, отползаю подальше от мужчины, который неторопливо заходит в тонкую полоску света из узкого, засиженного мухами окна.

– Похоже, ты крепко вляпалась, – говорит незнакомец. На губах у него мелькает кривая ухмылка. Остальное лицо прячется в тени. Он проходит дальше и наклоняется над трупом, чтобы присмотреться к нему поближе. – Как тебя зовут?

Я три дня не пила кофе. Про еду и вспоминать нечего: желудок тихонько переваривает соседние органы. В приступе голода внутренние голоса наперебой кричат, что в мою сторону ползет вареный рис, и он вполне съедобен.

Судя по всему, скоро я окончательно рехнусь.

– Вряд ли он тебе ответит, – говорю я.

Мужчина хохочет.

– И не надо. Я знаю, кто он такой. Альберт Бриско, Зверь из Байу. – Надолго задержавшись на покойнике взглядом, он смотрит на меня. – Кто ТЫ такая?

Я не отвечаю, стараясь сидеть неподвижно, пока мужчина неторопливо обходит клетку, чтобы получше меня рассмотреть. Подойдя к прутьям совсем близко, он садится на корточки. Я прячу лицо, и без того прикрытое волосами, в коленях: пусть видит только глаза.

Разумеется, в довершение всех моих бед в тюрьму ко мне заявился настоящий красавчик!

У него короткие каштановые волосы, уложенные в аккуратную прическу. Резкие, но не грубые черты лица. Лукавая улыбка с идеальными зубами. На верхней губе тонкий шрам. Сами губы выглядят очень соблазнительными – даже в своем прискорбном положении я способна оценить их притягательность. Нижняя чуть заметно толще. Наверное, кусать ее приятно. Я стараюсь прогнать непрошеные мысли.

Не с моим нынешним видом думать о поцелуях.

Волосы сбились в колтуны. Одежда испачкана. Изо рта воняет, как из помойки.

– Ты не в его вкусе. Альберту такие не нравились, – выносит вердикт мужчина.

– Откуда ты знаешь?

– Для него ты слишком старая.

Он прав. Я, разумеется, не старуха, мне всего двадцать три, но этому типу не хуже меня известно, что Альберт предпочитал гораздо более юных особ.

– С чего ты взял?

Мужчина снова глядит на труп, и по лицу, скрытому тенью, мелькает неприязненная гримаса.

– Работа у меня такая. – Он смотрит на меня и странно улыбается. – Судя по охотничьему ножу, торчащему у него из горла, ты знала больше, чем полагается. Дамасская сталь ручной работы… Где нашла?

Я вздыхаю, кошусь в сторону трупа с любимым клинком и крепче сжимаюсь в комок.

– Купила в интернете.

Мужчина хохочет, а я подбираю с пола камушек.

– Я Роуэн, – говорит вдруг незнакомец, просовывая ладонь сквозь прутья.

Покосившись на странного типа, я подбрасываю камушек, не делая ни единой попытки ответить на рукопожатие. Незваный гость, впрочем, не торопится отходить.

– Также известен как Бостонский Палач, – добавляет он.

Я качаю головой.

– Живодер?

Я пожимаю плечами.

– Призрак с Восточного побережья?

Я вздыхаю.

Все эти прозвища прекрасно мне известны, но я предпочитаю не показывать своей осведомленности, хотя сердце в груди замирает, а в венах стынет кровь. Хорошо, что внезапный гость не видит, как вспыхивают у меня щеки. Я много слышала про человека, которому дали эти имена. Судя по всему, он такой же, как и я: охотник, вычищающий мир от дряни, что ползет из самых глубин ада.

Удрученно поджав губы, Роуэн убирает руку.

– Жаль. Я думал, ты про меня слышала… – Шлепнув по коленям ладонями, он встает. – Что ж, видимо, мне пора. Рад знакомству, безымянная пленница, хоть оно и не задалось. Удачи тебе!

Одарив меня напоследок улыбкой, он поворачивается в сторону выхода. Когда странный гость заносит над порогом ногу, я вскакиваю и хватаюсь за холодные прутья решетки.

– Погоди! Постой! Не уходи! Слоан. Меня зовут Слоан. Я Прядильщик!

На мгновение воцаряется тишина. Пространство заполняют жужжание мух и шелест личинок, жрущих протухшую плоть.

Роуэн поворачивает голову и долго смотрит на меня, потом неожиданно оказывается рядом, перед решеткой. Я отскакиваю, но он успевает схватить меня за руку и энергично ее встряхнуть.

– Господи! Я так и знал! Я знал, что они ошибаются. Прядильщик однозначно должен быть женщиной! Кстати, отличное прозвище. А эти твои паутины из лески и вырезанные глаза… С ума сойти! Я твой большой поклонник!

– Э-э-э… – Я силюсь отобрать руку, но Роуэн не отпускает. – Спасибо… Ага…

– Ты сама придумала прозвище?

– Угу.

Я высвобождаю руку и на всякий случай отхожу от полоумного ирландца подальше. Он ухмыляется, и я второй раз подряд заливаюсь краской – благо мой румянец не виден под толстым слоем грязи.

– Глупое, правда?

– Что ты, вовсе нет! Вот Живодер – это глупо. А Прядильщик – очень круто!

Я пожимаю плечами.

– Как в дурацком фильме про супергероев.

– Намного лучше того, что придумывают газетчики. Уж поверь. – Роуэн, склонив голову набок, принимается меня разглядывать, потом кивает в сторону Альберта. – Не зря говорят: в тихом омуте черви водятся. Ну, ты поняла…

Виснет долгая пауза, нарушаемая жужжанием прозрачных крыльев.

– Нет. Не поняла.

Роуэн машет рукой.

– Есть такое выражение, только про чертей. В общем, я пошутил и, как по мне, вполне удачно, учитывая здешний антураж. – Он гордо выпячивает грудь и тычет пальцем в сторону изъеденного мухами трупа. – Кстати, один вопрос: как ты оказалась запертой, если он мертв и твой нож торчит у него из горла? Ты ударила его сквозь решетку?

Я опускаю взгляд на некогда белую рубашку, где под брызгами крови прячется грязный отпечаток ботинка.

– Скажем так: неудачно сложились обстоятельства.

– Хм-м… – Роуэн многозначительно кивает. – И со мной бывало.

– Тебя тоже запирали в клетке рядом с трупом, и по полу ползал вареный рис?

Роуэн опускает голову и с сомнением, нахмурив лоб, глядит на личинок.

– Нет. Такого не припомню.

– Вот и я так думаю, – бурчу я, устало выдохнув. Вытираю с ладоней пыль о грязные джинсовые шорты и на всякий случай отхожу подальше. Меня начинает бесить этот тип, который лишь оттягивает мою медленную смерть от голода. Он явно чокнутый и, судя по всему, не планирует меня выпускать.

Поэтому надо брать дело в свои руки.

– Слушай…

– О, а рис, оказывается, ползает довольно быстро, – говорит Роуэн, больше самому себе, поскольку его взгляд по-прежнему прикован к веренице крошечных белых червяков, которые бойко направляются в мою сторону. Он поднимает голову и опять насмешливо улыбается. – Давай пообедаем?

Я смотрю на него как можно равнодушнее и жестом указываю на свою окровавленную рубашку с отпечатком ботинка.

– Тебя совсем не смущает здешняя обстановка?..

– А, точно! – Он хмуро кивает и подходит к телу Бриско.

Долго шарит по его карманам. Бросает взгляд на раздувшуюся шею и, издав негромкий ликующий возглас, вытаскивает мой клинок, а затем дергает за серебряную цепочку. Та шумно лопается. Одарив меня очередной улыбкой, Роуэн выпрямляется в полный рост и демонстрирует лежащий на ладони ключ.

– Иди помойся. Я найду тебе одежду. А потом спалим эту лачугу дотла!

Отперев дверь клетки, он протягивает мне руку.

– Ну же! Устроим барбекю? Что скажешь?

Кто умеет веселиться…

Роуэн

Прядильщик, значит…

Я сижу за одним столом с Прядильщиком. Охренеть!

Точнее, с Прядильщицей. Охренительно красивой!

У девушки напротив черные волосы и огромные зеленые глаза, а еще веснушки на щеках и покрасневшем носу. Откашлявшись, она делает большой глоток пива, хмуро глядит на свой стакан и отодвигает его в сторону.

– Ты простудилась, – делаю я очевидный вывод.

Слоан настороженно смотрит на меня и обводит внимательным взглядом закусочную. Она заметно нервничает.

Не зря, учитывая обстоятельства.

– Три дня в клетке не прошли даром. Слава богу, хоть вода была… – Она достает салфетку из коробки на столе и шумно сморкается. Перехватив мой взгляд, снова отворачивается. – Спасибо, что выпустил.

Пожав плечами, я поднимаю бокал с пивом, глядя, как она внимательно следит за официанткой, которая несет заказ для других посетителей. Когда мы вошли в закусочную, Слоан сразу показала на столик в самой середине зала. Теперь я понимаю, чем он ей приглянулся. Отсюда видно и центральные двери, и служебный выход, и коридор, ведущий в кухню.

Она всегда такая дерганая или испортила нервы за несколько дней, проведенных в клетке Бриско?

Или, может, это я вызываю у нее страх?

Если так, то умная девочка.

Я неотрывно рассматриваю свою спутницу, нагло пользуясь тем, что она смотрит в сторону. Слоан перекидывает влажные волосы через плечо, и взгляд невольно сползает к ее груди – уже не в первый раз с тех пор, как она вышла из ванной Бриско в футболке с логотипом «Пинк Флойд» и без лифчика.

С торчащими сосками!

Эта мысль бьется в мозгах церковным колоколом.

Фигура у девушки гибкая и подтянутая, даже убогие тряпки, вытащенные из шкафа Альберта Бриско, сели на нее отлично. Слишком длинные штанины мешковатых джинсов она закатала до щиколоток, в шлевки на широкой талии продела импровизированный пояс из двух красных платков, а футболку завязала узлом, оголив живот с проколотым пупком, который виден мне всякий раз, когда она с измученным вздохом откидывается на спинку стула.

А под футболкой торчат соски!

Надо собраться с мыслями. Передо мной Прядильщик, черт побери. Если она заметит, что я пялюсь ей на грудь, то вырежет мне глаза и нанижет их на леску прежде, чем я успею моргнуть.

Слоан ведет плечами, отчего в мозгах еще громче начинает стучать мантра про торчащие соски. Она щупает сустав и чуть заметно кривится от боли. Поймав на себе мой взгляд, хмуро отвечает на невысказанный вопрос, продолжая массировать плечо:

– Он пнул меня ногой. Когда я падала, то ударилась о решетку.

Я невольно сжимаю под столом кулаки, чувствуя неожиданный прилив злости.

– Ублюдок!

– Ну, перед этим я воткнула нож ему в шею, так что беднягу можно понять. – Слоан опускает руку и фыркает, сморщив нос. Вид у нее чертовски милый. – Он успел запереть дверь клетки и даже посмеялся напоследок.

Подходит официантка с двумя порциями ребрышек и картошкой фри. Слоан жадно смотрит на еду. Когда перед ней ставят тарелку, она улыбается, и на щеке проступает маленькая ямочка.

Мы благодарим официантку. Та не спешит отходить, и Слоан вынуждена сказать, что нам больше ничего не требуется. Когда девушка уходит, Слоан хмыкает, и ямочка становится глубже.

– Только не говори, что такое происходит слишком часто и ты давно привык. Иначе я обижусь.

– Ты о чем?..

Слоан указывает взглядом на официантку. Я поворачиваюсь и вижу, что девушка стоит вполоборота и приветливо мне улыбается.

– Ого, и впрямь не замечаешь. Обалдеть! – Слоан качает головой и берется за исходящее паром ребрышко. – Что ж, не пугайся, красавчик. Я не ела целых три дня, желудок сам себя переварил уже не раз, так что мне не до приличий.

Я ничего не говорю, завороженный видом белых зубов, вгрызшихся в дымящееся мясо. В уголке губ выступает капля соуса, Слоан слизывает ее – и я готов сдохнуть на месте.

– Итак…

Приходится кашлянуть, чтобы голос не хрипел. Слоан вопросительно сводит брови, откусывая еще кусочек мяса.

– Значит, Дрозд? – спрашиваю я.

– М-м?

Засунув кончик ребрышка в рот, она обсасывает мясо с косточки, держа ее испачканными в соусе пальцами. Щеки втягиваются – и член немедленно упирается в ширинку.

Только представить, на что способны эти прелестные губы…

Жадно глотнув пиво, я опускаю взгляд в тарелку.

– Я про прозвище. – Надо есть, чтобы отвлечься от некоторых частей тела, настойчиво требующих внимания. – Тебе очень подходит образ черной птички. Незаметная, чуть что – упорхнула, и песня опять-таки… Ты выучила ее в детстве, да? Я слышал, как ты пела в клетке.

Слоан, на мгновение прекратив жевать, задумчиво проводит большим пальцем по нижней губе. Она впервые смотрит мне в глаза, буквально ввинчиваясь взглядом в голову.

– Дрозд – это лично для меня, – говорит она. – А для всех остальных – Прядильщик.

Глаза у нее темнеют, и всего за мгновение она превращается из сексуальной хищной красавицы с текущим носом в злобную и начисто лишенную чувств убийцу с железной волей.

Я киваю.

– Понял.

Возможно, я единственный человек на белом свете, который способен ее понять.

Слоан не сводит с меня застывшего взгляда.

– Что ты задумал, красавчик?

– В смысле?

– Давай не будем со мной играть? Ты появляешься в доме этого ублюдка, выпускаешь меня из клетки, помогаешь зачистить следы и угощаешь ребрышками. При этом я ничегошеньки о тебе не знаю. Так в чем дело? Зачем ты приходил к Бриско?

Я пожимаю плечами.

– Хотел отрубить этому ублюдку руки с ногами и насладиться криками.

– Почему именно ему, а не кому-то другому? Мы далеко от Бостона. Думаю, на тамошних улицах хватает всяких уродов, и нет нужды ехать на другой конец страны.

В воздухе сгущается тягостное молчание. Мы оба замираем, держа в руках ребрышки. Я лукаво ухмыляюсь, а у Слоан вытягивается лицо.

– Ты ЗНАЕШЬ, кто я такой.

– Ч-черт!

– Определенно знаешь. И слышала, что я люблю охотиться на родной территории. Давно от меня фанатеешь?

– Господи, заткнись!

Я хохочу. Слоан прикладывает ко лбу тыльную сторону ладони, в которой до сих пор зажата косточка.

– И что тебе понравилось больше всего? – спрашиваю я. – Тот тип, с которого я содрал кожу и распластал на носу корабля на пристани в Гриффине? Или которого подвесил на кране? Его обсуждали активнее всего.

– Ты просто чудовище! – Слоан вскидывает руки в тщетной попытке скрыть яркий румянец, окрасивший щеки. В зеленых глазах пляшут искры, хоть она и пытается принять суровый вид. – Лучше запри меня обратно в клетку.

– Слушаю и повинуюсь!

Я поворачиваюсь к бару и поднимаю руку. Официантка в тот же миг бежит в нашу сторону, расплываясь на ходу в улыбке.

– Роуэн?..

– Да? Ты сказала, что хочешь обратно к Бриско. Сейчас расплачусь, и пойдем.

– Я же пошутила, ты, псих!..

– Не волнуйся. Я мигом доставлю тебя в твою вонючую клетку. Она, скорее всего, не успела сгореть. Как думаешь, личинки хорошо прожарились? Если да, тебе будет что поклевать из пепла.

– Роуэн! – Слоан хватает меня за руку, оставляя на коже липкие отпечатки. От ее касания словно пробивает током.

Еле сдерживая смех, я вижу в зеленых глазах откровенную панику.

– Эй, Птичка, что не так?

К нашему столику подходит официантка с лучезарной улыбкой.

– Хотите заказать десерт?

Я, приподняв брови, смотрю Слоан в лицо. Взгляд у нее мечется; она косится то на меня, то в сторону ближайшего выхода.

– Два пива, пожалуйста, – сообщаю я официантке.

Слоан мигом успокаивается и недовольно щурит глаза.

– Уже несу!

– Я же говорила, – буркает девушка, разжимая пальцы на моем запястье. – Ты просто чудовище!

Я криво улыбаюсь. Она замечает мою ухмылку, и взгляд у нее теплеет, хоть и явно против воли.

– Когда-нибудь ты меня полюбишь, – мурлычу я, глядя ей в лицо и медленно слизывая с руки соус, оставленный женскими пальцами. Глаза у Слоан вспыхивают, отразив лучи послеполуденного света, проникающие сквозь окна, а на щеке проступает ямочка, выдавая веселье, которое она не хочет показывать.

– Это вряд ли, Палач.

«Посмотрим», – молча обещаю я с ухмылкой.

Слоан вскидывает темную бровь, будто принимая вызов, и снова берется за ребрышко.

– Ты так и не ответил, что делал у Бриско.

– Ответил. Ну, помнишь: хотел отрубить руки с ногами, послушать крики…

– Почему он?

Я пожимаю плечами.

– Полагаю, по той же причине, по которой его выбрала ты. Он та еще мразь.

– С чего ты решил, что я убила его именно по этой причине? – спрашивает Слоан.

– Разве нет? – хмыкаю я, опираясь локтями на обшитый алюминием край пластикового стола.

Слоан возмущенно вскидывает подбородок.

– Может, мне приглянулись его глаза? Вдруг они были красивыми?

Я беру очередное ребрышко, намеренно затягивая паузу. Не спеша откусываю мясо и лишь потом отвечаю:

– Не из-за этого ты вырезаешь им глаза. Совсем не из-за этого…

Она склоняет голову набок и задумчиво молчит.

– Разве?

– Ага.

– Тогда из-за чего же?

Я опять пожимаю плечами, избегая ее взгляда, хотя так и подмывает его поймать.

– Возможно, потому, что глаза – это зеркало души?

Слоан фыркает, и я, посмотрев на нее, вижу, как она качает головой.

– Скорее уж «вскорми ворона, и он выклюет тебе глаз».

Я пытаюсь ее понять. О Слоан известно мало – по крайней мере, в газетах о ней пишут редко. Она специализируется на других серийных убийцах и оставляет после себя на месте преступления весьма замысловатые послания. Вот, собственно, и все. Любые версии ФБР касательно личности Прядильщика не выдерживают никакой критики. Судя по сообщениям в прессе, в закостенелые мозги федералов даже не приходит мысль о том, что неуловимый мститель может оказаться женщиной. Что бы ни сподвигло ее на подвиги, какими бы мотивами она ни руководствовалась, что бы ни хотела сказать каждым убийством – это остается тайной.

С первой же минуты знакомства Слоан распалила во мне любопытство, и теперь на тлеющих искрах вспыхнул язычок пламени.

Хочу узнать ее ближе. Хочу узнать о ней все!

А еще хочу вызвать у нее ответный интерес.

– Ты в курсе, что это я убил Тони Уотсона? Портового Психопата?

Слоан неспешно отнимает бокал с пивом от губ и пристально смотрит на меня.

– Серьезно?

Я киваю.

– Я думала, он ввязался в драку с одной из своих жертв.

– В какой-то степени так оно и было. Он действительно ввязался в драку и определенно хотел сделать меня своей жертвой, но у него ничего не вышло.

Уотсон был откровенной мразью. Я колошматил его до тех пор, пока не разбил череп и не переломал все кости, а затем долго смотрел, как на разбитых губах сквозь осколки зубов вздуваются последние красные пузыри. Когда этот тип наконец сдох, я оставил его в вонючем переулке на растерзание крысам.

Вышло очень некрасиво. Совсем не изящно. Без подготовки и без декораций. Грязно и грубо.

Но удовольствие я получил – неимоверное!

– Уотсон оказался не так глуп, как я думал. Он поймал меня на слежке. Попытался устроить засаду.

Слоан задумчиво поджимает губы.

– Обидно.

– Что именно? Что он не убил меня первым? Эй! Я возмущен до глубины души!

– Нет, – отвечает она с усмешкой. – Просто у меня были на него такие грандиозные планы!.. Я даже успела сплести паутину с местами его последних пяти убийств.

Липкие пальцы тянутся в мою сторону, вырисовывая в воздухе сложный узор. На меня Слоан не смотрит. Будто говорит сама с собой о самом сокровенном.

О своих планах. И паутине.

– Впрочем, неважно. Все равно тупорылые кретины из ФБР меня не понимают. Но… ты пришел и все испортил! – буркает Слоан, поднимая с тарелки очередной мясной хрящик и с тяжким вздохом поднося его к губам. – Хотя, наверное, надо сказать тебе спасибо. Возможно, я недооценивала этого типа. Учитывая, как легко этот ленивый тюфяк Бриско загнал меня в клетку, с Уотсоном я могла бы и не справиться…

Яркие глаза смотрят на меня с прищуром сквозь пряди черных волос, и их блеск сдирает налет с моей темной души.

– Имей в виду, мне очень неприятно признавать это вслух. Не слишком-то гордись собой, красавчик!

Губы сами собой складываются в ухмылку.

– Значит, считаешь меня красавчиком?

– Я сказала совсем другое. Я не собираюсь сыпать в твой адрес комплиментами! – говорит Слоан, демонстративно возводя глаза к небу и дергая веком. – Ты и сам прекрасно знаешь.

Моя ухмылка становится шире, и я прячу ее за краем бокала. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, пока Слоан не спохватывается и не отводит взгляд. На веснушчатых щеках проступает румянец.

– Ну, до Билла Фэрбенкса ты добралась раньше меня, – говорю я. – Так что, видимо, мы в расчете.

Слоан таращит глаза; густые темные ресницы взлетают к самым бровям.

– Ты тоже за ним охотился? – изумленно спрашивает она.

Я киваю и дергаю плечом. Прежде меня бесило, что Фэрбенкса пришлось уступить – пусть даже и Прядильщику, который был для меня кем-то вроде кумира. Сейчас же… Встретив женщину, носившую это прозвище? Охотно проиграл бы еще раз, лишь бы увидеть, как в ее глазах вспыхивает радость.

Слоан закусывает краешек губы, пытаясь скрыть злую усмешку.

– Я понятия не имела, что ты охотишься на Фэрбенкса.

– Я выслеживал его два года!

– Серьезно?

– Собрался идти за ним, но он вдруг взял и переехал. Пришлось несколько месяцев потратить на поиски и начинать всю подготовку заново. А потом, ни с того ни с сего, этого типа находят посреди паутины с вырезанными глазами.

Слоан хмыкает и чуть заметно ухмыляется. Она садится ровнее, покачиваясь на стуле.

– Я не вырезаю их, Палач. Я их выдавливаю. Аккуратно. Как подобает настоящей леди. – Слоан засовывает палец в рот, прижимает его к щеке, а потом с щелчком вынимает. – Вот так!

Я хохочу, и Слоан одаривает меня сияющей улыбкой.

– Значит, извини.

К счастью, она отворачивается прежде, чем у меня сдают нервы. Девушка берет несколько жареных картофелин, оценивающе глядит на других посетителей и вдруг отодвигает от себя тарелку.

Решила уйти? И мы больше не увидимся?

Уж она-то сумеет от меня спрятаться.

Я откашливаюсь.

– Ты слышала про серию убийств в национальных парках Орегона и Вашингтона?

Слоан поворачивается, прищурив глаза. Между темных бровей у нее проступает складка, и девушка чуть заметно качает головой.

– Убийцу прозвали Лесным Призраком. Весьма плодовитый тип. И очень, очень осторожный, – продолжаю я. – Предпочитает пеших туристов: приезжих и бродяг, которых никто не хватится. Долго пытает их, а потом каждое тело укладывает лицом на восток, а на лбу рисует крест.

Тонкая маска на лице Слоан трескается. В девушке просыпается хищник, почуявший добычу. Я буквально вижу, как в голове у нее крутятся шестеренки.

Каждая деталь – след, по которому может пройти опытный охотник.

– Сколько было жертв?

– Двенадцать. Хотя, наверное, больше, просто о них молчат.

Слоан хмурится. В зеленой глубине глаз мелькает искра.

– Почему? Чтобы не спугнуть убийцу?

– Возможно.

– Откуда сведения?

– Ты же где-то узнала про Альберта Бриско? У меня тоже есть свои источники.

Я подмигиваю. Взгляд Слоан на миг прилипает к моим губам, особенно к шраму, затем она снова смотрит мне в глаза. Опершись руками о стол, я наклоняюсь ближе.

– Как насчет дружеского соревнования? Кто победит, тот его и прикончит.

Прислонившись лопатками к кожаной спинке, Слоан долго барабанит по столу обломанными кроваво-красными ногтями и грызет потрескавшуюся нижнюю губу. Я чувствую на себе ее взгляд. Он заползает в душу и пробуждает забытые эмоции.

Я давно не знаю ни страха, ни радости.

Но сегодня ощущаю немалый азарт.

Барабанный бой ногтей стихает.

– Что за соревнование? – спрашивает Слоан.

Я машу официантке и, когда та ловит мой взгляд, жестом прошу принести меню.

– Так, небольшая игра. Давай закажем десерт и обсудим условия?

Я снова смотрю на Слоан, расплываясь в улыбке: злобной и предвкушающей.

…Коварной.

– Ты же слышала поговорку: «Кто умеет веселиться, тот и крови не боится», – шепчу я. – Проверим ее на практике.

1.Instagram – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой запрещена в России.