Czytaj książkę: «Центральная Азия и Южный Кавказ: Насущные проблемы, 2007»

От редактора

Данное ежегодное издание продолжает публикацию статей, содержащих результаты работы по проекту Фонда им. Сасакавы (SPF) за 2006 г. и освещающих важнейшие аспекты политической и экономической действительности в странах Центральной Азии и Южного Кавказа. Авторы – эксперты из Казахстана, Узбекистана, Грузии, Армении и России. В основу большинства статей положены доклады, сделанные на конференциях, проведенных в рамках проекта в июле (Бангкок) и ноябре (Гоа) 2006 г. Никакого единообразия в подходах и оценках, разумеется, в статьях нет, да и быть не может: организаторы конференций заинтересованы в их дискуссионном характере и никоим образом не стремятся к приглаживанию противоречий в суждениях участников. Работа по проекту, начатая в 1995 г., охватывает наиболее животрепещущие проблемы внутри– и внешнеполитической, экономической и социальной действительности стран региона.

Цель публикаций в рамках проекта, как и проводимых конференций, – обнажить ключевые проблемы, возбудить вокруг них конструктивную дискуссию и представить весь спектр мнений ее участников. Публикации, как и проект в целом, лишены какой-либо политической или идеологической заданности. Право на высказывание различных точек зрения является принципиальной установкой проекта. Рукопись была завершена в конце 2006 г. За время, которое займет ее издание, ситуация в охваченных проектом странах может измениться. Тем не менее я надеюсь, что публикуемые статьи не утратят своего значения для понимания насущных проблем и анализа тенденций развития Центральной Азии и Южного Кавказа.

Борис Румер

Введение

Борис Румер

Оценивая в целом внутриполитическую ситуацию в странах Центральной Азии и Южного Кавказа (ЦА/ЮК), надо прежде всего отметить, что за период, минувший после выхода в свет предыдущего ежегодника, в них не произошли сколько-нибудь существенные сдвиги в сторону либерализации политической и общественной жизни. Правящие авторитарные режимы не ослабили контроль над обществом; заложенный в их конституциях принцип разделения властей по-прежнему не имеет ничего общего с реальностью; не становится меньше всеохватывающая коррупция. Во всех странах ЦА/ЮК происходит рост валового общественного продукта (ВВП), но положительная динамика этого главного макроэкономического показателя не сопровождается соответствующим прогрессом социальной сферы: здравоохранения, образования, социального обеспечения. Властным центральноазиатским элитам досталась «трофейная экономика». Они освоили разнообразные способы распределения и присвоения природной ренты. Процесс этот чреват конфликтами, способными нарушить установившееся хрупкое социально-политическое равновесие. Остается нерешенной проблема легитимного, бесконфликтного перехода верховной власти. Проклятый вопрос «Есть ли жизнь после власти?» становится все более важным для стареющих центральноазиатских автократов Назарбаева и Каримова. Идеальной представляется им дэнсяопиновская модель сохранения статуса «отца нации», «верховного арбитра» по истечении срока президентства.

Во внутрирегиональных отношениях центростремительные тенденции преобладают над центробежными. В политике и экономике страны ЦА/ЮК апеллируют к внешним центрам силы. Незаметны признаки прогресса в разрешении Азербайджано-Армянского конфликта. В Центральной Азии развиваются дезинтеграционные процессы. Максимум, на что способны центральноазиатские режимы, имитирующие стремление к консолидации – это периодические встречи лидеров, декларации, обмен заверениями в добрых намерениях и дружбе. Сценарии такого рода спектаклей довольно-таки однообразны. В качестве примера можно привести состоявшуюся в 2006 г. встречу в Ташкенте Назарбаева и Каримова. Граждане Казахстана и Узбекистана ждали от этой встречи решения пограничных проблем, оживления торговли между странами и снижения таможенных барьеров. Однако, несмотря на ритуальный обмен любезностями, практические результаты были незначительны и, как заметил узбекский аналитик Акрам Асроров, «реального прорыва в торговле не произошло». Не задаваясь целью всестороннего анализа, остановлюсь ниже на некоторых, по моему мнению, наиболее существенных проблемах текущей ситуации в изучаемых проектом странах.

Казахстан

Из центральноазиатских стран наиболее динамичной представляется политическая и экономическая жизнь Казахстана. Амплуа просвещенного автократа прочно утвердилось за президентом Назарбаевым. Да и на самом деле, на фоне покойного туркменбаши или давнего конкурента за лидерство в регионе Ислама Каримова правление Назарбаева выглядит, безусловно, более либеральным. Ему мешает груз коррупционных скандалов. Ему мешают вскрывающие подноготную режима внутрисемейные и меж-клановые конфликты в стиле бандитских разборок. Амбиции Назарбаева не ограничиваются лидерством в Центральной Азии – он рвется на широкую международную арену. По способности внутри– и внешнеполитического маневрирования он не имеет себе равных на постсоветском пространстве. Очередная внутриполитическая инициатива казахстанского лидера, разрекламированная как «политическая реформа», состоит лишь в некотором расширении полномочий парламента, где будет доминировать пропрезидентская партия, и, конечно же, при сохранении незыблемой «властной вертикали» и прерогатив президента.

Судя по казахстанской прессе, для Назарбаева эталоном оптимального общественного устройства является Сингапур под авторитарным, продолжавшимся более тридцати лет (1959–1990) правлением бывшего президента Ли Куан Ю (Lee Kuan Yew), передавшего президентство сыну, но сохранившего в качестве «министра-ментора» контроль над политической жизнью страны. Назарбаеву, как, впрочем, и Каримову, и Рахмонову, и Алиеву, да, пожалуй, и Путину, не могут не импонировать идеи сингапурского лидера по поводу возможности и сроков приживания демократии: «В долгосрочной перспективе демократия может победить, но этот процесс не будет легким… Мир слишком разнообразен. Разные расы, культуры, религии, языки и разное историческое прошлое требуют разных подходов к демократии и свободному рынку. И выбор лучшей для данного народа в данный период социальной системы должен быть сделан самим народом, без участия внешних влияний»¹. Такого рода справедливые и ставшие вполне тривиальными суждения приняты на вооружение постсоветскими автократами как объективное обоснование специфики демократизации в их странах, как подтверждение объективной закономерности, оправданности мутантных политических систем, возникших на месте распавшейся империи. При этом говорится, что политическая модернизация по западным стандартам – процесс в общем-то неизбежный, но непредсказуемо длительный. Сингапурская модель, т. е. сочетание либеральной экономической политики и авторитарного режима власти, – таким видится Назарбаеву и другим евразийским президентам оптимальный вариант общественного устройства. Что ж, вполне возможно, что «демократия по-сингапурски» соответствует сущностным особенностям казахстанского общества, объективно обусловлена его историей, его этнокультурными свойствами.

Так это или нет – вопрос, требующий серьезной дискуссии. Но во всяком случае достоин подражания не отягченный компроматом личный стиль поведения сингапурского «ментора», скромная, лишенная помпезности манера подачи себя народу. В этом смысле противоположностью Ли Куан Ю может служить пример также долго правившего индонезийского авторитарного президента Сухарто. Экономический рост богатой нефтью Индонезии был весьма значительным. Верхний слой бизнес-элиты стремительно обогащался. Наверху ее стояла семья президента, захватившая контроль над наиболее прибыльными секторами экономики. Дворцовая жизнь изобиловала частыми скандалами, и общественность будоражили эскапады членов президентской семьи. Судьба Сухарто и его родственников широко известна, и индонезийская драма 1990-х гг. стала case study при изучении постколониальной политической истории Азии.

В ходе своих зарубежных поездок Назарбаев предстает перед нами как даже не двуликий, а многоликий Янус. Он дорогой гость и в Москве, и в Вашингтоне, и в Пекине. Он и прозападный, и пророссийский, и про-китайский. В Вашингтоне он соглашается с позицией Буша по Ирану, а в Тегеране – поддерживает право Ирана на использование ядерной энергии. Казахстанский лидер от природы наделен политическим инстинктом и неординарной изворотливостью. Но расположенность к нему в мировых столицах объясняется, конечно, не столько этими его качествами, сколько чрезвычайно благоприятно сложившейся для Казахстана геополитической ситуацией и, конечно же, растущей заинтересованностью в доступе к углеводородным богатствам страны. Много желающих «танцевать» Астану. И она делит свою благосклонность между тремя основными претендентами – основными стратегическими партнерами: и Россия, и Китай, и Америка получили свои доли в нефтегазовых ресурсах Казахстана. Такая эквилибристика оправданна и результативна до тех пор, пока поддерживается баланс в отношениях внутри этого треугольника.

Нынешнее благоденствие Казахстана, справедливо называемого экономическим лидером региона, является сочетанием трех компонент. По степени важности это: наделенность природными ресурсами; подскочившие на небывалую высоту цены на экспортируемые сырьевые материалы, прежде всего на нефть; ум, манипулятивный талант и решительность Назарбаева, быстро и бесповоротно поведшего общество по неизведанному, чреватому опасностями пути рыночных преобразований. Заслуги Назарбаева в продвижении рыночной реформы неоспоримы. В отличие от большинства других постсоветских правителей он оказался адекватен вызовам времени. Но примем к сведению и объективные, изначально заданные предпосылки экономических успехов Казахстана – страны с территорией более 2,7 миллиона квадратных километров при численности населения лишь около 15 миллионов, из которых по переписи 1990 г. 90 % имело среднее и высшее образование, страны с впечатляющими запасами нефти, газа, урана, золота, руд черных и цветных металлов, со сложившимися аграрным и строительным комплексами, с развитой по евразийским стандартам транспортной инфраструктурой, с доставшейся в наследство от Союза многопрофильной научно-образовательной системой и соответствующими кадрами. По уровню стартовых условий для становления постсоветской рыночной экономики «я другой такой страны не знаю». Во всяком случае, в Евразии.

К числу достижений казахстанского руководства относится тот факт, что оно обеспечило базовую макроэкономическую стабильность. Однако эйфория по поводу высоких темпов экономического роста, основанного на динамике сырьевого, прежде всего нефтяного, экспорта в условиях зашкаливающего роста цен на него представляется необоснованной. Сохраняется сырьевая структура экономики, критически высок физический и моральный износ преимущественно созданных еще в советские годы основных фондов промышленности и отраслей инфраструктуры, в том числе главных транспортных артерий страны – железных дорог, при недопустимо низких затратах на их поддержание и тем более на модернизацию, обостряется нехватка квалифицированнных кадров в реальной экономике.

Одна из очередных масштабных инициатив казахстанского лидера – кампания по переориентации экономики с узкосырьевой специализации на индустриально-инновационную. Объявлено о создании «зон высоких технологий» в Атыраусской, Алматинской, Павлодарской и Актюбинской областях. Инновационно-технологическую сферу планируется развивать в ударном порядке. Она по идее ее инициатора должна охватывать самые что ни на есть суперсовременные направления: информационное, космическое, биотехнологии, нанотехнологии и т. п. Однако пока остается открытым вопрос, каким образом будет финансироваться создание казахстанских «Силиконовых долин»? Не менее важен для осуществления этих планов и вопрос об интеллектуальных ресурсах. За постсоветские годы в Казахстане произошел катастрофический провал в подготовке специалистов по техническим и естественным дисциплинам: в последние годы они составляют лишь четверть выпускников вузов, и притом качество образования резко ухудшилось. Характерно, что, например, по данным за 2005 г. не было ни одной защиты диссертации по высокотехнологичным отраслям науки². Какие же кадры будут претворять в жизнь грандиозные инновационные программы? Может быть, надежнее поставить менее амбициозную, но более реалистическую цель – сконцентрировать имеющиеся ресурсы на глубокой переработке продукции экспортного назначения?

Опасности на пути развития экономик типа казахстанской, на которых лежит пресловутое «нефтяное проклятие», хорошо известны и описаны. Диагностика «голландской болезни» и методы излечения от нее также известны. Назарбаев осознает опасность инерционного развития экономики, ее узкосырьевой ориентации. Он пытается перевести сырьевой ресурс в интеллектуальный. Он способен заразить своим энтузиазмом казахстанских «младотурок» (таковые, по-видимому, все же имеются!), но разделяют ли его намерение снять Казахстан с «нефтегазовой иглы» могущественные круги бизнеса и бюрократии, шкурно заинтересованные в приоритетном развитии сырьевого сектора? Готовы ли они к перераспределению инвестиций, материальных и человеческих ресурсов в пользу несырьевых, даже самых прогрессивных отраслей науки и производства? Думается, что инновационный проект противоречит интересам этих кругов и замах его инициатора и пропагандиста Назарбаева на революционную, по существу, перестройку экономики повиснет в воздухе, если он отступит в неизбежном столкновении с ними. По мнению известного казахстанского эксперта Петра Своика, инновационная кампания пробуксовывает, в реальности больше разговоров, чем дела. Более того, он считает, что Назарбаев уже остыл к инновационному курсу, и в его программных выступлениях появились «новые экзотические штучки – социально-предпринимательские корпорации – такое странное сочетание, означающее, что Казахстан должен вкладывать свои капиталы в некие прорывные технологии в других странах»³. Темперамент и амбиции Назарбаева проявляются в увлечении все новыми идеями. Он, безусловно, восприимчив к новациям и в этом смысле внушаем. Его пропагандистский аппарат работает на полную мощность, постоянно подкидывая «граду и миру» поражающие воображение проекты своего босса. Стилистика казахстанского лидера вообще отличается громкими лозунгами и несбыточными, уходящими за временной горизонт программами, которые по идее должны воодушевлять народ, но вызывают лишь скептическую реакцию.

Широко освещаемый массмедиа экономический boom в Казахстане после пережитой страной глубокой депрессии первой трети 1990-х оправдывает несколько экзальтированное состояние властных кругов и обеспеченной части населения (порядка 20–25 % по грубой оценке). Однако трезвомыслящие казахстанские эксперты не могут не осознавать, что, повторюсь, впечатляющий рост достигнут в решающей мере благодаря чрезвычайно благоприятной конъюнктуре нефтяного рынка (с учетом, конечно, мультипликативного эффекта), а не структурными сдвигами и ростом производительности. Прямая зависимость от ценовой конъюнктуры на мировом рынке углеводородного сырья делает даже близкую перспективу крайне неопределенной. Созданный запас прочности, накопленные золотовалютные резервы, стабилизационный фонд с учетом роста госдоходов и социальных обязательств позволят безболезненно пройти два-три года. Вряд ли более. Не только для руководства Казахстана, но и Узбекистана, Туркменистана, Азербайджана и, конечно же, России поводом для неуверенности в завтрашнем дне должна быть давно предсказываемая и в последнее время наметившаяся тенденция снижения потребления нефти. Согласно опубликованной в январе 2007 г. информации Международного энергетического агентства (International Energy Agency) потребление нефти тридцатью странами – членами Организации экономической кооперации и развития (Organization for Economic Cooperation and Development – OECD) сократилось в 2006 г. на 0,6 %. Спад произошел в Северной Америке, в Европе и в Тихоокеанском регионе. Снижение, конечно же, небольшое, но значение этого факта в том, что годовое сокращение потребления нефти отмечается впервые более чем за 20 лет. Возможно, сказывается рост продажи автомобилей с малыми объемами двигателя, ширящееся использование альтернативных источников энергии, в том числе биологического топлива и пр. Спады и подъемы цен на энергоресурсы в обозримом будущем неизбежны. Если, однако, тенденция к понижению при неизбежных флюктуациях подтвердится, то следует ожидать снижения цен на нефть и газ, которое уже началось зимой 2007 г.: за период с июля 2006 по январь 2007 г. оно составило 17 %⁴. Конечно, скорость и глубина ценового падения зависит от множества факторов, включая возможные политические катаклизмы. Тем не менее отмеченный факт должен восприниматься правительствами стран с петро-экономикой как тревожный сигнал.

Если исключить добычу природных ресурсов и примыкающую к ней сферу, то в Казахстане ускоренными темпами развиваются банковский сектор и торговля. У казахстанских инвесторов, по-видимому, нет уверенности в долгосрочной стабильности экономики. Этим, полагаю, во многом объясняется тот факт, что инвестиции в основной капитал, в производство, в создание новых мощностей, в поддержание и модернизацию старых крайне недостаточны и намного отстают от инвестиций в финансовый сектор и торговлю. Есть и еще одно обстоятельство, не стимулирующее казахстанских инвесторов вкладываться в реальную экономику, – неуверенность в надежности системы защиты прав собственности. Укоренившаяся по всей протяженности властной пирамиды, начиная с самого ее верха, фактически институированная практика рейдерства, которую бывший министр финансов России Александр Лифшиц в его обращении к капитанам бизнеса сформулировал в двух словах: «делиться надо», не способствует убеждению в надежности владения собственностью – будь то банковские активы или промпредприятия.

В результате развивается своего рода спекулятивная экономика. Нет смысла инвестировать в основной капитал, в производство при несравненно более высокой доходности финансовых инвестиций. При неразвитости внутреннего фондового рынка инвестиционная активность казахстанских банков, отличающаяся чрезвычайным динамизмом, направлена в большей мере за пределы страны. Растущая эмиссия акций и облигаций для скупки активов компаний связана, конечно, с известным риском: насколько эффективны приобретаемые компании, насколько перспективны вложения в те или иные проекты, насколько надежны feasibility study, какова рентабельность банковского бизнеса? Не чрезмерна ли экспансия вырвавшихся на стратегический простор казахстанских финансовых институтов? Настороженность вызывают растущие масштабы кредитования, что отражается в интенсивном наращивании активов, в связи с чем, в свою очередь, возникает вопрос о соответствии их динамики темпам роста банковских капиталов. Заслуживает внимания и разрыв между показателями капитализации банков и внутреннего кредита. Вполне возможно, что, ознакомившись со сложившейся в финансовом секторе Казахстана ситуацией, бывший председатель Резервного банка США Алан Гринспан предупредил бы, как он это сделал применительно к перегретой американской экономике в 2000 г., об опасности возникновения bubble, т. е. искусственно раздутого пузыря, который того и гляди лопнет. Как известно, его пророчество сбылось.

Как показывает современный опыт развитых стран, способность экономики к адаптации мировых новаций важнее для ее развития, чем наделенность природными ресурсами. Ее восприимчивость, соответствие вызовам постиндустриальной эпохи, в свою очередь, зависит от того, существуют ли в стране условия, способствующие раскрытию творческих потенций, раскованной человеческой предприиимчивости, интеллектуальной активности. Билл Гейтс как явление не мог бы появиться в стране, где не существуют условия для безграничного проявления творческой инициативы и востребованности ее результатов. Когда Нурсултан Назарбаев заявляет, что в обозримой перспективе Казахстан должен войти в группу наиболее развитых стран, имеет ли он в виду не только формирование высокотехнологичных секторов экономики, но и действительную, а не декларативную либерализацию политической и общественной жизни?

Не получается дать однозначную оценку Назарбаеву как архитектору возникшего на развалинах империи государства и результатам его правления. Не счесть того, сколько было разворовано, бесхозно растрачено из оставшегося от Союза наследства. Всеохватывающие коррупция и непотизм стали системными свойствами созданного им режима. Но в то же время нельзя не признать, что в этот беспрецедентно сложный по историческим меркам период он проявил себя как гибкий, масштабно мыслящий политик. На мой взгляд, его главная заслуга – поддержание стабильности в этой полиэтнической, поликонфессиональной стране. И как инициатор и последовательный стратег экономических реформ он заслуживает уважения. Но при всем при том как он может тратить миллиарды долларов на сооружение поражающих воображение роскошных зданий в новой столице Астане, в то время как месячная зарплата врачей составляет 175 долларов и, по признанию главы администрации Южно-Казахстанской области Шукеева, мебель и постели в больницах еще «сталинского периода», а оборудование операционных и лабораторий «даже не XX век, а нечто более раннее»?⁵