Czytaj książkę: «Мир глазами военно-морского гигиениста»
Посвящается бывшим, нынешним и будущим курсантам и слушателям
Alma mater – Военно-медицинской академии
От автора
Эта книга написана выпускником 1971 года Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова – лучшего из медицинских вузов России. К человеку рано или поздно приходит мысль проанализировать прожитое. «Жизнь мчится стремительно, спешить трудиться» – эти слова принадлежат начальнику Кронштадтского военно-морского госпиталя дореволюционного периода Василию Исаевичу Исаеву, они высечены на обелиске, установленном перед входом в здание госпиталя в его честь.
Судьба распорядилась так, что автор стал гигиенистом, хотя об этом не мечтал. Опыт учебы, практической работы и научных исследований составляет содержание этой книги.
В настоящее время популярными являются слова «свобода самовыражения». Очень хорошо, что мы дожили до такого принципа. Теперь не надо прятать свои мысли и произведения или издавать их за границей.
Став на профессиональный путь гигиениста, не сожалею об этом. Хотя престиж этого ремесла уступает лечебному делу, но в гигиене нужно знать много парамедицинских вопросов, а страсть познания – самая большая страсть.
Автор ставил перед собой цель – описать и выразить свое отношение к прожитому. Одной же из главных задач при этом являлось помочь молодым людям в лице курсантов и слушателей правильно ориентироваться в лабиринтах жизни.
Не завидуй тому, кто силен и богат,
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат. 1
В книге приводятся только реальные факты без авторского вымысла, но с авторским анализом.
Желаю успехов на жизненном пути всем читателям моего скромного труда.
Фото 1. Заслуженный врач Российской Федерации доктор медицинских наук профессор, полковник медицинской службы в отставке Борис Иванович Жолус
Поступить…
Поступить в Военно-медицинскую академию! Может ли быть что-либо более значимым для юноши из провинциального украинского городка?
Как сделать правильный выбор? Ведь этим мы определяем свой жизненный путь, судьбу.
Выбор такого решения утвердился задолго до 1964 года, когда завершилась учеба в средней школе Купянск-Узлового Харьковской области. Ещё в младшем классе, когда первая учительница Раиса Сергеевна Долгих попросила написать изложение на тему «Кем я хочу стать», на бумаге появилась запись: «военным врачом». Возможно, в какой-то мере этому послужили рассказы мамы, которая поведала, что в десять месяцев от роду у меня ущемилась паховая грыжа, и врачи вынуждены были оперировать.
Позднее, уже когда изучал хирургию, мне стало понятно, почему эта грыжа у меня вышла повторно. В раннем детстве пластику при грыже делают аккуратно щадящим методом и не навсегда, как взрослым, чтобы сохранить у ребенка семенной канатик. Следовательно, после взросления юноша вынужден идти на повторную операцию. Так и было.
Хирург Купянск-Узловской железнодорожной больницы Костоглодов Евгений Лукич сделал свое дело, когда мне было 12 лет. Оба хирурга умерли через небольшое время после операций. Возможно, и это утвердило меня в выборе специальности.
Подготовка к поступлению в академию проходила в работе над собой. В малом городке не было никаких филиалов вузов, чтобы организовать учёбу на подготовительных курсах. В академии, куда прошёл отбор в военкомате, сдавать предстояло 4 экзамена: сочинение на русском языке, устные – химия, физика и английский язык.
Благодарен своим школьным учителям: по русскому языку – Капкану Николаю Ивановичу, по химии – Гриценко Григорию Прокофьевичу, по физике – Данилову Александру Александровичу, по английскому языку – Людмиле Яковлевне Ляшенко.
Сегодня учитель-мужчина в школе редкость. В те же времена их было немало, а их воспитательный потенциал, по моему мнению, выше женского.
Особенно памятна «осечка» на вступительном экзамене в академии по английскому языку (1964 год). Работая над собой, имея большое желание знать язык, я покупал и переводил, конечно, адаптированные книги на английском языке. Вечерами в старших классах сидел со словарём и переводил, например, А. Конан Дойля «Собака Баскервилей». Тренировал и английский устный.
На экзамене в академии передо мной отвечал парень, который был победителем олимпиады по английскому языку в Киргизии. Закончив свой ответ, я услышал от одной из дам-экзаменаторов: «Murch better!», что означало оценку моего ответа – «много лучше», понятно, лучше, чем предшественника. Однако вторая экзаменатор не согласилась, в итоге – «хорошо». До этого я набрал 14 баллов: «хорошо» – сочинение и две «отлично» – химия и физика.
По результатам оценки состояния здоровья медицинская комиссия определила мне годность на III факультет – подготовки врачей для ВВС. Набор на этот элитный факультет, по сравнению с другими, был самым малым, порядка 40 человек. Совершенно естественно, проходной балл самый высокий, он оказался равным 19. Не добрав балла (на факультет подготовки врачей для ВМФ в 1964 году проходной балл равнялся 17, но никто не «перебрасывал» молодежь), уехал в свой Купянск-Узловой работать слесарем локомотивного депо.
Обида за непоступление, задетое самолюбие (одноклассники по школе, учившиеся не лучше, поступили в вузы) являлись стимулом к работе над собой. Решение поступать в академию второй раз только укреплялось. Светлым пятном, связью с академией была переписка с поступившим на II факультет Василием Вытрищаком (впоследствии Василий Васильевич стал профессором терапии).
Работа в локомотивном депо явилась школой жизни. Общение с рабочими людьми давало представление об их мире, дружбе, характерах и взаимоотношениях. В этот период появилась оценка заработной платы и цены деньгам. Но все же главное, что постигалось, – это люди.
Второе поступление в академию было не менее трудным. Медицинская комиссия в 1965 году определила пригодность на IV факультет – подготовки врачей для ВМФ. Набрал 17 баллов, но мандатной комиссией сначала был отклонен к поступлению, а через сутки все же был зачислен 139-м на I курс IV факультета.
Возможно, трудности при поступлении в сумме с желанием учиться послужили той базой, которая была стимулом к обучению и усвоению знаний. Интерес виделся во всех дисциплинах, а это приводило к желанию постичь предмет изучения и науку в целом. На младших курсах все время отдавалось учёбе, а суточное количество учебных часов доходило до 17. В результате первая сессия сдана на «отлично» и остальные все до шестой – без четверок.
Командование факультета поощряло успевающих курсантов присвоением званий. Первым званием стало «младший сержант» – было «перепрыгнуто» звание «старший матрос». Последнее, а также «младший лейтенант» – звания, которые в жизни не пришлось носить. Звания курсантами воспринимались с удовольствием, а в кругу однокашников оценивалось положительно почтительно, отдельными товарищами с завистью. На третьем году учёбы был избран комсоргом курса и ещё 3 раза на старших курсах переизбирался.
Фото 2. Корабельная практика на крейсере «Комсомолец» (1966): Н.Г. Рыжман (будущий начмед СФ – генерал-майор медицинской службы) и Б.И. Жолус
Фото 3. На занятиях по анатомии (1966)
Фото 4. Курсант 2 курса 4 факультета, младший сержант Б. Жолус возле общежития, которое находилось в Пироговском музее на месте гостиницы «Санкт-Петербург» (1966)
Фото 5. Комсомольское собрание на крейсере «Аврора». Ветеран Октябрьской революции и комсорг курса Б. Жолус (1969)
Фото 6. Комсомольское собрание. В президиуме начальник курса полковник медслужбы В.А. Званцов (1970)
На четвёртом курсе я был утверждён Ленинским стипендиатом. Добавка к стипендии составляла 5 рублей. Самый интересный эпизод, связанный со стипендиатством, выразился в фотографировании для журнала «Здоровье». На каком-то из занятий на кафедру прибежал дневальный с указанием: «Жолусу прибыть в приёмную начальника академии». Зачем, почему – дневальный не знал. С трепетом прилетел в главное здание, вошёл в приёмную. Здесь и узнал от фотографа, что в числе 4 Ленинских стипендиатов буду сфотографирован для многомиллионного в тираже журнала «Здоровье».
На фоне газоанализатора Орса-Фишера (кафедра физиологии подводного плавания и аварийно-спасательного дела) появился портрет, опубликованный ко Дню Советской Армии в 1970 году. Снимок являлся предметов гордости для родителей и хранился под стеклом рабочего стола у отца. Но интересным был «отзвук общественности». Значительное время на мое имя поступали письма в академию с предложениями от девушек дружить. К тому времени я был женат.
Фото 7. Журнал «Здоровье» (1970): Ленинские стипендиаты академии в юбилейный ленинский год
На странице журнала были помещены фотографии четырёх Ленинских стипендиатов. Б.В. Овчинников (II факультет) стал профессором в академии. Л.И.Воронин достиг тех же высот и даже стал академиком (очевидно, в космической академии на его счету были десятки изобретений) в Звездном городке. О судьбе капитана медслужбы А.Т. Яновского ничего не знаю.
В те годы слушателями факультетов подготовки врачей были и офицеры со средним военным образованием.
Одним из таких офицеров на нашем курсе был старший лейтенант (впоследствии капитан) Лебедь Евгений Иванович – бессменный все 6 лет старшина курса. Его строевая выправка, выполнение строевых приёмов вызывали восторг. Он закончил общевойсковое командное военное училище им. Верховного Совета, где элементы строевой подготовки шлифовались до блеска. Знание им наизусть со знаками препинания положений общевоинских уставов послужили основанием говорить о нём за глаза «пистолет, в скобках – револьвер». Душевные же качества этого человека одним из первых смог оценить я.
Меня приняли в академию и возвратили практически с поезда в Красное Село (летний лагерь академии). Представил ему меня мой друг, отыскавший меня на вокзале Валерий Жерновой. Первое, о чём спросил меня Е.И. Лебедь, не голоден ли я. Тогда же от него я узнал и запомнил, что даже не стоящий на котловом довольствии один солдат не объест военнослужащих, если еда готовится для ста человек.
После увольнения при хороших организаторских способностях Е.И. Лебедь возглавил первую поликлинику РАН, принимал на работу отслуживших однокашников-специалистов, осевших в Москве и Подмосковье.
Итог моего обучения в академии (44 экзамена): «отлично» – 40, «хорошо» – 4. Все государственные экзамены были сданы на «отлично» и в результате – красный диплом. На госэкзамене по терапии начальник кафедры военно-морской терапии генерал-майор медслужбы профессор Сененко Александр Николаевич поставил «отлично с отличием». Зная после распределения свою предстоящую должность – врач-токсиколог ядерного полигона Новая Земля, я подошел к А.Н. Сененко на выпускном вечере с вопросом: «А могу ли я с этой должности поступать в адъюнктуру на кафедру ВМГТ?». Получил «добро».
На нашем выпускном вечере присутствовал и генерал-лейтенант медслужбы академик АМН СССР Герой Социалистического Труда В.И. Воячек (1876–1971), вскоре он ушёл из жизни. В.И. Воячек иногда приходил в учебный класс клиники ЛОР и делился своими воспоминаниями.
Запомнился его рассказ, когда в Первую мировую войну он, находясь в Европе, оказался отрезанным от России воюющей Германией и добирался в Санкт-Петербург через Балканы. И ещё, Б. Муссолини пригласил его лечить ему болезнь уха. В.И. Воячек обратился в соответствующие органы за разрешением на поездку, но ему ответили: «Пусть Муссолини приезжает к нам».
Эта личность интересна ещё и высшим уровнем интеллигентности. Рассказывали старшие товарищи, что когда В.И. Воячек исполнял обязанности начальника академии, ему приходилось отдавать команды. Говорили, что он обращался: «Академия, пожалуйста, равняйсь. Академия, пожалуйста, смирно! Оркестр, играй, что надо!».
Поездка в Кремль на встречу выпускников военных академий с руководством государства – памятная веха в жизни каждого офицера. Специальный состав из Ленинграда вез туда и обратно в купейных вагонах наиболее отличившихся в учёбе выпускников ввузов. Форма одежды – парадная вне строя без кортиков. В Кремле не для всех участников хватило места в Георгиевском зале, часть разместили для фуршета в Святых Сенях.
Фото 8. Выпускники академии на традиционном приёме в Кремле (1971)
Старшими от ввузов были генералы или полковники профессора – начальники кафедр. За длинным столом в Георгиевском зале мы соседствовали со слушателями – выпускниками академии тыла и транспорта. Имеющий опыт присутствия на этом мероприятии начальник политотдела ВМедА генерал-майор С.С. Рязанов приказал мне быть «пограничником» – стоять рядом с офицерами академии тыла и транспорта и не сдвигаться в нашу сторону после приёма горячительного. Устоял.
В 1971 году встреча выпускников с руководством страны была омрачена гибелью космонавтов Г. Добровольского, В. Пацаева и В. Волкова. По этой причине Л.И. Брежнев не был на мероприятии, а представительствовал министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А. Гречко.
После поздравлений и ответного слова одного из выпускников академии, первых тостов наступило потепление обстановки, маршалы и генералы пошли к столам поздравлять своих подопечных. Первым к нашему столу подошёл главный маршал авиации П.С. Кутахов, что подтверждало уважительное отношение к медицине лётчиков и ВВС в целом. Были и другие индивидуальные поздравления, мы же стремились получить на бланках приглашений автографы видных военачальников. Потом на память и сами расписались друг у друга.
По окончании мероприятия в автобусе, который вез нас на обед в дом отдыха на Клязьминском водохранилище, мой однокашник Пётр Прохожий рассказывал о событиях в Святых Сенях.
Министр обороны, дабы не обидеть товарищей в Сенях, пошёл их поздравить, за ним следовал официант с подносом, на котором стояли фужеры с коньяком. Министр подошел к столу и спросил, кто здесь стоит. Ему ответили, что здесь стоят медики. Участник Великой Отечественной войны А.А. Гречко в своём поздравлении напомнил о 82 % раненых воинов, возвращённых в строй медиками. И заявил: «С медиками пью водку». На подносе водки не оказалось. Старший за столом генерал-майор медслужбы перед началом торжества попросил офицеров поставить бутылки с коньяком на его стол как раз на случай индивидуальных угощений.
Возникла пауза: министр держит в руке пустой бокал, а водки ему не наливают. Вот тут-то запасливый белорус лейтенант П. Прохожий подошёл к министру и налил припасенную водку в его бокал. Министр посмотрел на «мальчика» в чёрном костюме, который его сопровождал, тот кивнул разрешающе головой. «За нашу доблестную медицину…». Выпили.
Оторопевшие старшие стола генерал и профессор полковник медслужбы вскоре успокоились. Генерал заметил полковнику, что из стоящего на столе бокала пил сам министр обороны. Тут же этот фужер попал во внутренний карман полковника.
Мы сидим в автобусе, где Пётр Прохожий рассказал мне эту историю. А в конце своей речи спрашивает: «А что ты унес из Кремля?». Я вез жене огромную польскую красную гвоздику со стола. «А я увез вилку со штампом ДС – Дворец съездов» – сказал Петр.
До посадки в автобус нас провели вдоль Кремлевской стены – колумбария. За оградкой у доски Ю.А. Гагарина стояла женщина, её никто не беспокоил. На фоне огромного количества свежих венков после захоронения космонавтов вдоль Кремлевской стены она стояла и взывала: «Юрочка! Солнце небесное! Люди, берегите мир, берегите космонавтов».
На Клязьминском водохранилище в доме отдыха нас ждал обед. Праздник продолжался. Здесь отдыхали спортсмены – баскетболисты, видимо, команда ЦСКА. А на наших пригласительных в Кремль появился автограф Ирины Родниной, которая оказалась здесь же.
Возвращались в Ленинград в тех же купе, сна не было, было общение, сопровождавшееся умеренной ликвидацией оставшегося от обеда «Бахуса». Утром дома нас ждали жёны и дети. Общение с однокурсниками было последним перед годами самостоятельной службы. В выпускном альбоме значилась первая дата встречи: 1976 год, через 5 лет.
К новому месту службы. Ядерный полигон Новая Земля
Путь следования к первому месту офицерской службы на ядерный полигон Новая Земля проходил через Архангельск. В одном из районов города под названием Ягры располагалась воинская часть с гостиницей, где новоземельцы дожидались рейса теплохода из Архангельска до новоземельской Белушьей губы. Можно было лететь самолетом специальным рейсом на Амдерму-Амдерма-2 (гарнизон Рогачево на Новой Земле). Вещей с собой было много, нужно на самолет доплачивать за багаж, да и с билетами были трудности, так как в августе шёл поток возвращающихся отпускников. Пришлось несколько дней ждать рейс теплохода «Буковина».
Чтобы время не было потеряно, поехал в Архангельский медицинский институт на кафедру иностранных языков. Договорился о будущей сдаче экзамена кандидатского минимума, уточнил условия, взял необходимую литературу для письменного перевода (монографию).
В гостинице Ягры дожидались теплохода младшие офицеры различных воинских частей, дислоцированных на Новой Земле. Общение было поверхностным. Впервые встретился с замполитом роты военных строителей.
В 1970–1971 годах проводилась кампания в армии и на флоте по введению категории замполита в роты. Подготовить в военных училищах данных «специалистов» до принятия такого решения не успели, поэтому должности укомплектовывали достойными людьми из передовиков производства, комсомольских работников и других морально устойчивых категорий гражданских людей. Обязательным условием для призыва на офицерскую должность было прохождение срочной службы. Моему знакомому Володе было 32 года, выслуги всего 3 года, но предстоящий статус «политического руководителя» тешил самолюбие.
Большинству известен контингент строительных отрядов, следовательно, политработа в этих «войсках» была одной из значимых, хотя никто её не понимал.
Теплоход «Буковина» причалил к пирсу Белушьей губы. Первая встреча с природой Арктики не запомнилась, видимо, последующее тесное общение с ней перекрыло в памяти первые впечатления.
Фото 9. Вид акватории Новой Земли летом
В «Пентагоне» – штаб испытательного полигона – располагался медицинский отдел. Его возглавлял подполковник медицинской службы Свирь Игорь Григорьевич – интеллигентный человек, эрудит. В медотделе схема встречи офицеров, прибывших на замену, была отработана. После представления начальству люди направлялись в гостиницу офицерского состава. В те времена Новая Земля являлась «заменяемым районом»: офицер без семьи служил 2 года и переводился к новому или прежнему месту службы, переехавший сюда с семьёй – минимум 3 года.
Одноэтажные кирпичные здания гостиниц стояли по одной стороне улицы – Советской, которая была единственной в гарнизоне Белушья губа, ласково называемого жителями «Белушка». Аборигенов (ненцы) с Новой Земли выселили в середине 50-х годов, когда стали проводить на острове испытания ядерного оружия во всех сферах.
Фото 10. Так выглядит современная «Белушка» в летнее время
В доме офицеров организовали музей истории. В нём была экспозиция, посвящённая открывателям острова и отряду исследователя Новой Земли подпоручика Петра Кузьмича Пахтусова, а также жителям этой суровой земли ненцам и их «президенту» Тыко Вылко.
В гостиницу я попал в обеденный перерыв, коменданта не было, все номера (комнаты) закрыты. В конце коридора дверь одной комнаты оказалась открытой. Вежливо вошел в комнату.
За столом, являвшим последствия застолья в виде «отвальной», сидел грузный, бородатый, утомлённый накануне прощанием с сослуживцами человек. Он покровительственно пригласил сесть и по-отечески стал вводить меня во все стороны жизни на острове. При этом меня удивило и насторожило его поедание очищенной от чешуи кожицы воблы.
Действительно, гигиенические исследования показывают, что в коже рыбы и кожуре яблок содержится наибольшая концентрация питательных веществ по сравнению с общей концентрацией во всём продукте. Впоследствии я узнал, что общался с кандидатом медицинских наук по хирургии майором медицинской службы А.Н. Нагнибедой. Он уходил в этот день на Большую Землю «Буковиной» после двухлетней службы в госпитале.
Позже мне рассказывали, что привело его из клиники хирургии ВМедА в отдаленные края Отчизны. Оказывается, в клинике, которую возглавлял известный хирург генерал майор медицинской службы профессор Иван Демьянович Житнюк, у начальника была пожилая спутница – санитарка, которая обслуживала шефа. А.Н. Нагнибеда решил пошутить (и наша встреча сквозила юмором), он объявил этой женщине, что профессору присвоено звание генерала, и она должна пришить лампасы на операционные брюки шефа. Так она и сделала. Историю трудно проверить на её действительность.
Эта комната после отбытия А.Н. Нагнибеды стала моим пристанищем на год. Сосед мой – старший лейтенант медицинской службы, выпускник Горьковского военно-медицинского факультета Николай Григорьевич Макаров – уже год прослужил врачом-бактериологом санитарно-эпидемиологической лаборатории (в которую я был назначен) полигона. Наше знакомство с Н.Г. Макаровым переросло в дружбу, как оказалось, на всю жизнь. Вообще друзья молодости – друзья жизни. Многие из новоземельцев остаются моими верными спутниками жизни и до сих пор.
Коллектив СЭЛ был дружным. Начальник – подполковник медслужбы Чижов Василий Григорьевич – выпускник ВМедА, прибывший с должности врача-бактериолога СЭО в г. Поти – был добрейшей душой. Высшей мерой наказания от него было: «Мне это не нравится». Ещё одно его замечательное свойство личности – крайняя сдержанность в употреблении спиртного – служила для нас если не примером, то точно – сдерживающим фактором.
Врач-гигиенист – капитан медслужбы Онищенко Михаил Николаевич, он же нештатный заведующий аптекой СЭЛ, был умеренным службистом по основной должности, но с интересом занимался судебно-медицинской экспертизой и был патологоанатомом, которого не было в штате новоземельского госпиталя.
Вышеуказанные офицеры, Н.Г. Макаров и я составляли полный штат офицеров СЭЛ. В составе лабораторий имелась должность гражданского врача-бактериолога, лаборантов. Кроме того, штатом предусматривались должности сверхсрочника инструктора-дезинфектора и рядового дезинфектора. Помещения СЭЛ находились в здании тыла полигона, которому подчинялась вся медицинская служба: медицинский отдел, госпиталь, поликлиника, медицинский склад и СЭЛ.
Работа врача-токсиколога не была расписана содержательными служебными обязанностями. Предшественник не оставил алгоритма деятельности. Большая часть повседневной работы относилась к гигиене труда. Проверка воинских частей включала санитарно-гигиеническое обследование на предмет выявления нарушений уставных требований. Объединённые ремонтные мастерские автомобильной техники, автопарки, бензоколонки, котельные являлись объектом санитарного надзора (в то время он не именовался санитарно-эпидемиологическим).
Из области токсикологии можно вспомнить надзор за приёмом ракетного топлива для частей ПВО. Элемент токсикологии однажды состоял в том, что на исследование в СЭЛ была доставлена проба из промывных вод отравившегося неизвестным ядом. Для таких исследований в лаборатории не было базы, почему на пробу и не было ответа.
Случаи отравления заменителями алкоголя на фоне сухого закона случались. У военных строителей в ходу был шеллак – лак на спирту. Их разделение осуществлялось путём вращения «квача» (кисти) в сосуде с лаком. Густая часть наматывалась на кисти, жидкая оставалась в ёмкости. Употребление спирта из шеллака приводило к отравлению солдат. Эти случаи отравления можно рассматривать как добровольные.
По незнанию рядовые военнослужащие выпивали этиленгликоль, имелись смертельные исходы.
Однажды сын прапорщика выпил из бутылки из-под водки тетрагидрофурфуриловый спирт, и был с трудом спасен.
По причине нередких отравлений задерживаемые в нетрезвом состоянии (на острове – сухой закон) из комендатуры доставлялись в госпиталь для промывания желудка. В соответствии с инструкцией зондовое промывание делалось даже тем, кто клялся, что пил только привезённую с материка водку.
Свободного от службы времени было много. В те годы на Новой Земле ещё не было поглотителя времени – телевидения. Хороший спортивный зал посещался для игры и соревнований по волейболу и баскетболу. В короткое летнее время на стадионе без травяного покрытия играли в футбол.
Я был наделён честью возглавлять сборные команды медицинских учреждений по всем трём обозначенным игровым видам. Выступали неплохо, уступали только команде НИЧ (научно-испытательная часть).
Относительно дикая природа дарила отличную рыбалку (голец, кумжа, камбала) и хорошую охоту (гусь, олень, утка).
Фото 11. Старшие лейтенанты медслужбы Н.Г. Макаров и Б.И. Жолус демонстрируют улов гольца на питьевом озере (Новая Земля, 1973)
Фото 12. Мой друг Н.Г. Макаров демонстрирует улов гольца (Новая Земля, 1973)
На охоте всегда нужно было быть готовым к встрече с белым медведем. Для этого в патронташе два крайних справа патрона были с пулей (жакан). К счастью, встречи с хозяином Арктики были только на большом расстоянии.
Удивительная неповторимая природа Арктики: озера летом и зимой, летняя тундра, не заходящее за горизонт солнце оставили неизгладимое впечатление на всю жизнь.
Фото 13. Уголок Новой Земли летом в штиль
* * *
Одно из первых самостоятельных научных исследований проводилось здесь на острове Новая Земля.2 Объектом исследований были прибывающие на службу в этот район молодые матросы, призванные из Армении. За 3–5 дней с места призыва они оказывались в суровой Арктике. Изучалась реакция сердечно-сосудистой системы (адаптация к резкому изменению климата) измерением артериального давления и пульса в покое. По показателям последних рассчитывался индекс Кердо.
Чистота исследований была высокой. Матросы после обеда к их большому удовольствию укладывались в койки, многие тут же засыпали – впадали в полноценное состояние покоя.
Оказалось, что в весенний призыв, когда в мае на Новой Земле светит яркое солнце, но ещё сохраняются морозы и лежит практически весь снег, показатели индекса Кердо хуже (в плане адаптации), чем в ноябре (полярная ночь, вьюги, перепады атмосферного давления).
Размышляя над полученным фактом, пришел к выводу, что с физиологических позиций правильно было бы призывать молодое пополнение в Арктику осенью, когда организм настраивается на зиму. Эта работа была выполнена под влиянием книги И.С. Кандрора «Очерки по физиологии и гигиене на Крайнем Севере» (М.: Медицина, 1968. – 280 с.).
Другое исследование, захватившее мой интерес, – физическая работоспособность военнослужащих в условиях Арктики.3 Одна часть этой работы предполагала получение данных о двигательной активности обследуемых. Для этих целей были куплены шагомеры, которые выдавались испытуемым с просьбой записывать в течение дня или недели свои двигательные пешеходные маршруты.
Людей это не обременяло, даже интересовало. Шагомер вешался на пояс или клался в карман. Конечно же, в условиях Арктики, особенно зимой, люди ходили мало. Ориентировочный норматив здорового образа жизни – 10 тыс. шагов в сутки – далеко не выполнялся.
Не менее интересными были исследования по определению максимальной физической работоспособности – PWC170 (Phisycal working capacity – объем физической работоспособности). Эта методика предложена В.Л. Карпманом (1971). Её сущность заключается в том, что максимальная физическая работоспособность человека достигается при частоте пульса 170 ударов в минуту. Дозировано повышая нагрузку (физическую работу) испытуемого на той минуте контроля за частотой пульса, когда она достигнет 170 ударов, можно говорить о величине его максимума физической работоспособности. Не обязательно доводить до этой частоты пульс. Автор предложил формулу, по которой из разницы пульса на две субмаксимальные нагрузки можно расчётным методом определить PWC170.
Автор методики использовал велоэргометр, который точно дозировал физическую работу, даже вручную измерить пульс не представляет сложности у сидящего на велоэргометре человека, а нагрузку дозировать и легко и точно с помощью тормоза аппарата. В отсутствие велоэргометра необходимо было изобретать дозатор работы.
От известного степ-теста пришлось отказаться, так как при подъёме человека массой 60 и 90 кг 20 раз в течение минуты на высоту табуретки (0,5 м) первый испытуемый производит 600 кГм работы, а второй – 900 кГм. Для того чтобы дать одинаковую нагрузку каждому испытуемому, была построена ступенька с изменяющейся опорной площадкой (оформлена как рационализаторское предложение).
В этом случае после измерения массы тела матроса для него устанавливалась «его» высота ступеньки, задавалась и контролировалась частота восхождений. После врабатывания организма в нагрузку через 3–5 минут подсчитывался пульс. Испытуемый после небольшого отдыха (пульс исходной частоты) выполнял вторую большую в полтора раза нагрузку под контролем пульса. Обычно его частота не превышала 140–150 ударов в минуту.
По полученным данным рассчитывалась величина PWC170 каждого испытуемого. Результаты исследований обобщались. PWC170 в динамике может хорошо оценивать физическую форму человека и поэтому используется в спортивной медицине. В нашем исследовании приняли участие десятки матросов. Позднее, уже в Кронштадте, была проведена контрольная серия исследований на венгерском велоэргометре в кабинете лечебной физкультуры. Сопоставимость результатов была высокой.
* * *
Читателя может интересовать вопрос: «А каково же конкретное участие автора в испытании ядерного оружия?».
В те времена (1971–1974) уровень секретности всех сторон испытаний был очень высоким. До подписания Договора о запрещении испытаний в трёх средах (в атмосфере, в космическом пространстве и под водой) 5 августа 1963 года в Москве на Северном полигоне проводились испытания в трёх технологических зонах: А – губа Чёрная в южной оконечности острова, В – район пролива Маточкин Шар, разделяющего остров Новая Земля на Северную и Южную части, С – район губы Митюшиха северной части острова вблизи от того же пролива.4
Первый ядерный взрыв на полигоне был подводным – в районе губы Чёрной 21.09.1955. Здесь на глубине около 12 м испытывалась ядерная торпеда мощностью до 20 кт. 07.09.1957 – второй ЯВ на Новой Земле, на башне высотой 15 м как наземный (единственный на этом полигоне). 24.09.1957 – третий на Новой Земле ЯВ – воздушный. Затем было произведено еще 87 ЯВ: в атмосфере (85) и под водой (2). Последний ЯВ в атмосфере был осуществлен 25.12.1962. С 1964 года на Северном полигоне стали производить только подземные ЯВ – всего 42.
