Czytaj książkę: «Солнечные блики. Книга стихов»

Заря

Вмёрз воздух в стужу января.

Закаменелая земля покоится под хрустким снегом.

В полнеба бледная заря.

Столбы дымов из труб над избами под серым скучным небом.

Всё тихо, пусто с самого утра.

В такой мороз не тянет расставаться с печкой.

Дню заискриться, засиять пора,

Да, видно, силы спят над скованною речкой.

Лишь путник, одинокая душа,

В санях по зимнику скользит, картину оживляя.

Его лошадка трусит, не спеша.

Безмолвие вокруг от края и до края.

Наш север – это тихая печаль.

Заря не может здесь зимой раскрыться полным светом.

И всё же, расставаться с нею жаль,

Хотя счастливым быть могу я только летом.

Тогда я чувствую, что всё живёт вокруг,

Но спит до времени под тихим звездопадом,

Пока зари не заалеет полукруг

Над милой речкой и раскинувшимся садом.

Ещё чуть брезжит свет. В блаженство и покой

Погружено всё, что сейчас проснётся.

Такой возвышенный, торжественный настрой

В другое время сердца не коснётся.

И с первым петушиным голоском,

И с оживлённым в кущах щебетаньем,

И с заискрившимся в росинках колоском

Уходят в никуда сердечные страданья.

И счастьем полнится открытая душа.

Заря несёт надежду обновленья.

И вот, чудесное явление верша,

Приходит радостное жизни пробужденье.

Стихия

И вновь всем нам урок преподнесла

Слепая, неразумная стихия:

Десятки, сотни жизней унесла,

Затмив собой события иные.

Вихрятся небеса, и дышит океан,

Дробятся волны, берег разрушая.

Останутся потом следы тяжёлых ран

И светлого песка полоска золотая.

Залижут раны время и вода.

Лишь фотоснимки сохранят мгновенья.

И камешки, нарытые тогда,

Напомнят – это было, без сомненья.

Событие одно, но разная судьба

Всего того, что люди сохранили.

Хоть память наша, к счастью, слаба,

Но кое-что мы всё же не забыли.

Найдёшь случайно камушек в столе

И вспомнишь разрушительное время.

И памятники в камне и стекле

Несут наших утрат нелёгких бремя.

Все мучаются, трудятся, творят,

Но и над ними властвует стихия.

Одни, как камешки, пока лежат,

Им уготована надолго летаргия.

Другие вихрем ввысь вознесены.

И, кажется, они-то век пребудут.

Глядишь, и их творенья сметены,

А камешки найдут и не забудут.

Неповторимость

Вернуться в прошлое нельзя.

И даже мысленный возврат –

Уже совсем не та стезя,

Идти которой был бы рад.

Нам остаётся сожалеть:

Не всё успели и смогли,

А что-то и не смели сметь,

Кого-то не уберегли.

Но всё, чем жизнь полна сейчас,

Это – сплетение судьбин.

И те, кто окружают нас,

Произрастали из глубин.

Возник не мыслимый клубок

Случайных встреч и расставаний.

И этот дивный колобок

Бежит, не зная расстояний.

Так в чём же ценность бытия?

В неповторимости пути.

Ну, как смогу отринуть я

Всё то, что удалось пройти.

О памяти

Завидовал я тем, чья память, как капкан,

Легко и на лету всё схватывает цепко.

А мне сей дар небес, с рожденья, не был дан.

В учёбе потрудиться приходилось крепко.

От информации так пухла голова;

Её нести, как чашу полную, – мученье.

У тех же – сами льются нужные слова.

Для них учение не труд, а развлеченье.

Но в информатике наметился прогресс.

И я увидел, что дела не безнадёжны.

Забылся сессионный этот жуткий стресс.

А блоки памяти теперь уже надёжны.

И главное сейчас не что-то сохранить

В отчётах, головах, иль в электронном чипе,

А для чего, и как, всё это применить,

Как разобраться нам во всё растущей кипе.

Ведь память удалось безмерно нарастить.

Теперь настал черёд, чтоб наросла смекалка.

Но будет ли тогда нам интересно жить?

Утраты тех страстей, не будет ли нам жалко?

Жизнь и смерть

Из небытия появляются люди,

И в небытие исчезают опять.

Так было всегда на земле, и так будет.

Но смерть никому не дано осознать.

Уходят, оставив нам мир изменённым.

Где были они, там теперь пустота.

Надолго останется нерв оголённым.

Боль стихнет потом, но жизнь станет не та.

Останется в памяти только хорошее.

Их образы будут сердца защищать.

Затем и впечаталось так это прошлое,

Чтоб нам не пришлось всю-то жизнь горевать.

Наука и жизнь

Что говорить о суетности века,

На безысходность, нищету кивать,

Когда хаос в сознанье человека

И он с собой не может совладать.

Крепки и многомерны жизни связи.

Запутался он; ужас, как паук.

Взглянуть на мир без пошлости и грязи

Поможет нам собрание наук.

И первая, конечно, – медицина.

Она вскрывает сущность изнутри.

Её, как безотказную вакцину,

И как рентген, используй и смотри.

Затем идут и точные науки:

Всё взвесят, всё измерят, всё сравнят.

И астрономы, вовсе не от скуки,

За звёздами без устали следят.

А звёзд на небе больше, чем песчинок

На всех песчаных берегах Земли.

Такую вот вселенскую картину

Открыть науки точные смогли.

Но как бы они порознь не старались,

Всё охватить не смогут никогда.

Философы за ум покрепче взялись,

И разобрались быстро, как всегда.

Всё оказалось, до смешного, просто.

Ведь наше человечество растёт.

Естественно, что есть издержки роста.

Сумятица со временем пройдёт.

Потом, когда начнётся угасанье,

Она уже не будет так терзать.

Незнание уступит пониманью,

Что надо просто жить и не роптать.

Политики мысль эту подхватили

И по живому ну давай кромсать.

Мол, «Надо», всем нам ясно объяснили,

И дальше будут так же объяснять.

Но, как всегда, блаженны те, кто верят.

Они попали в добрую струю.

И пусть науки где-то, что-то мелят,

Они и здесь уже почти в Раю.

Смотреть и видеть

В курортном клубе был заполнен зал.

Известный кутюрье наряды представлял.

Звучала музыка, и платья шелестели.

Казалось, девушки над публикой летели.

Средь публики одна семья сидела,

На подиум во все глаза глядела.

Малыш курчавый, сидя рядом с мамой,

Считал шаги у тёти длинной самой.

А мама мысленно наряды примеряла

И кое-что уже на этот счёт смекала.

Супруг её на девушек смотрел

И ни одной хорошей не узрел.

А дед страдал: «Как девки отощали!»

Бабуся охала: «Ох! Как бы не упали.

На этих шпильках ноги-то свернут поди-ка».

Парад закончился под песню «Эвридика».

Все были здесь. Смотрели все одно,

А, как всегда, увидели разно.

А наш поэт, как всё воспринимал?

Мне кажется, он даже задремал.

Художник-ювелир

Художник-ювелир трудился день и ночь,

Не в силах страсть свою к искусству превозмочь.

Пора бы отдохнуть – спина закаменела,

Рука творца от напряженья онемела.

Но был недостижим искомый идеал.

Он перед взором мысленным, как свет звезды, сиял.

Когда же глаз устал и весь слезой залился,

Художник смежил взор и странным сном забылся.

Ему представился во сне огромный зал.

Во весь большой экран жук скарабей сиял,

Усыпанный ста девятью камнями,

С бездонными зелёными глазами.

На каждом камне граней нет числа.

Фантазия творца природу превзошла.

По залу хаотично двигался народ

И путал его мыслей стройный ход.

Какой контраст художник наблюдал

Между толпой и тем, что он создал.

Нет, не создал, ещё лишь создаёт.

И эта мысль набатом в сердце бьёт.

Очнулся ото сна и за работу снова

Принялся он с усердием Иова.

И так вот день за днём, почти не ест, не спит.

Над будущим шедевром трудится, корпит.

Но всё имеет и начало, и конец.

Откинулся в изнеможении творец.

Шедевр уже готов. Пора и показать.

Народу тьма пришла. Не надо было звать.

Был тайною покрыт предмет его труда,

Но ожиданье чуда нас томит всегда.

Откинут полог, видят стойку с окуляром.

Но где ж шедевр? Молва ведь шла не даром.

Тут кто-то из толпы к глазкам на миг приник.

И вдруг по залу пролетел его восторга крик:

– Творение же здесь, только мало оно!

Размером скарабей с пшеничное зерно.

Не нам судить, зачем же он творил,

Потратил столько дней и столько сил.

А жук лежит и нам почти не виден.

Удел творца так часто не завиден.

Большой талант в столь малое ушёл,

Иль в малом он великих превзошёл.

Покрыто тайною искусства волшебство.

И мастерство в нём есть, и божество.