Czytaj książkę: «Военная история казачества», strona 4
Если воин погибал, не оставляя потомства, саблю хоронили вместе с ним, переломив клинок. Сабли лежат во всех курганах, где покоятся запорожцы. Часто курганы очень древние и запорожцев туда только «подхоранивали», считая, что курганы скрывают домовины (гробы) предков, и герои, таким образом, приобщаются к народу своему, что не лишено исторического основания.
Кобза. Третий ритуальный предмет. Настоящий истинный «козак -лыцарь» обязан быть поэтом или, во-всяком случае, должен владеть кобзой или бандурой – необходимым инструментом для духовного подкрепления. Каждый запорожец хранил в памяти целый набор «дум» – поэтических сказаний, где запечатлевались исторические события, или какие-то истории, несшие морально-этическую функцию.
Запорожцы, для всей массы «козачества», были людьми особыми, избранными, носителями не только всех рыцарских доблестей, но и особого духа православной жертвенности. И надо сказать, что эту славу запорожцы достойно несли столетиями. Гениальный Николай Васильевич Гоголь, ведший свою родословную от запорожцев, вероятно, очень многое знал о них, по семейным преданиям. Так создавая, потрясающий образ Тараса Бульбы, он совершенно безошибочно и с полным знанием предмета, дает ему имя Тарас – самоназвание печенегов, Печенег. А Бульба – не родовая фамилия, а боевое сичивое «призвище» – круглый, цельный, гармоничный,(лат.) бульбой называлась и ударная часть булавы, ( от того же корня) у донских казаков – калдаш (тюркс).
Однако, вероятно имелась в биографии Бульбы некая «запятая», поскольку он не сичевик , а гнездюк – зимовчанин. Он жил в своем имении, а не в Сичи. Может быть, когда-то запорожец Бульба нарушил обет безбрачия, или как говорили «козаки»: «скакнул в гречку», поэтому оказался принужден оставить «запорожске товарицство» ради воспитания сыновей. Вернуться в Сичь он мог только со взрослыми сынами-воинами, в случае войны, и только этим «прикрыть» свой малый грех. Грехами малыми считались те, кои можно исправить, в отличие от грехов не прощенных, среди них самым тяжким считали грех измены, предательства. В первую очередь – веры.
Для всего степного населения, запорожцы виделись людьми особыми, добровольно находящимися между жизнью и смертью, между миром земным реальным и миром потусторонним, загробным. Поэтому не зря кузнец Вакула идет к запорожцу Пацюку спросить совета, как продать душу «самому», то-есть, черту. И здесь у Гоголя все многозначно и не случайно, начиная с прозвища этого запорожца «пасюк» – крыса, существо живущее и в этом мире, и в подземном. Вероятно, легко спускающееся в ад, откуда приносит «казнь египетскую» – чуму. Вакула не ошибается. Пацюк именно таков, каким его ожидал увидеть кузнец. Потому он и застывает с раскрытым ртом и волосы у него шевелятся под шапкою…. Правда, мы, по невежеству своему, думаем, что Вакулу потрясли галушки, что сами вертелись в сметане и скакали в открытый рот Пацюка. Нет! Этому бы Вакула только «подывывсь!» – удивился. А он испугался! Чего? Да того, что запорожец, не просто в пост, а в Сочельник! когда все православные, вообще, ничего не едят, жрет сметану! То-есть, Пацюк греха не боится! И с «самим», безусловно, знается! Потому он и видит то, что недоступно Вакуле – черта за его спиною, в мешке!
Запорожцы проживали на днепровских островах в постоянной боевой готовности. Польские иезуиты не спускали глаз с этого нового мощного явления в среде «схизматов» – отступников, от истинной, по их пониманию, католической, веры. Именно они стимулировали польское правительство на две очень важные, законодательно утвержденные, акции. Запорожцы, первыми, из не поляков, получили дворянство (шляхетство). Соответственно, за постоянную воинскую готовность.
Для того, чтобы быть «исправными», казаки-запорожцы, гнездюки, получили право на землю, то есть хутора. Хутор, в классическом первоначальном смысле, это поселение одной казачьей семьи, с принадлежащими ей землями, угодьями и крепостными крестьянами. Эти крепостные поступали к казакам разными путями. Дарились или получались за службу из Речи Посполитой, (ей тогда принадлежали Карпаты и Белоруссия), приводились из походов или покупались. С Карпат в огромном количестве выводились славяне-землепашцы, и из отбитых полонов ясыры – пленные.
За очень короткий срок, запорожцы превратились в землевладельцев, а население причерноморских степей стало, преимущественно, славянским. Однако, расчет на то, что переселившиеся из Сичи, запорожцы станут верноподданными польскими подданными не оправдался. Сичь не обезлюдела, а, расселившиеся по хуторам, степные лыцари – козаки, рыцарского духа не утратили. В их жизни произошло только одно изменение: они стали жениться и передавать своим детям права на землю и на службу. При малейшей тревоге или соблюдая очередь на службу, они бросали все и собирались в Сичи в мощнейшее профессиональное войско.
Очень скоро запорожцы-сичевики превратились в род кадрированного подразделения, какое, мгновенно, по тревоге разворачивалось в армию, пополняясь за счет остального казачества и подкрепляясь сердюками (род гвардии) из козацких слобод и дейнеками – крестьянами-пехотинцами. Последних «давали», отсюда и название, крестьянские общины. (См. Прим.)
Тогда, мотивируя свое решения тем, что усилилась турецкая и крымская опасность, польские власти, по наущению иезуитов, вводят реестр, куда произвольно, кого хотят, берут и запорожцев, и днепровских казаков, и даже не посполитых – вольных крестьян, исходя только из принципа воинской годности и верности Польше.Реестровые казаки получают земельные наделы и селятся в землях Новороссии, составляя заслон по всему побережью и по границе с Россией, быстро покрывая огромные пространства многочисленными слободами – селениями свободными от налогов. Возникает Слободская Украина и Слободское Козачество. Многослойную казачью структуру можно представить следующим образом.
Днепровские казаки с древней тюркско-крымской основой, из них выделена элита – вначале воинский полу монашеский рыцарский орден запорожцев, кои затем превратились в настоящих феодалов, подробных западно-европейским рыцарям: с хуторами, хозяйством и крепостными. Огромное число слободского казачества, имевшего небольшие земельные наделы, повинное воинской службе, но самостоятельно хозяйствовавшее на своих земельных наделах. Слободские казаки, в отличие, от запорожцев, тюркских корней не имели или не помнили о них, в большинстве своем они – потомки славян Галицко-Волынских княжеств или крестьян из Польско-литовских земель.Из всего этого воинского люда набирался реестр, получающий от Речи Посполитой жалование, землю и прочие льготы. Желание попасть в реестр, требование увеличить реестр, привело к многочисленным гражданским войнам среди казаков, какие возникая, как стычки между реестровыми и не реестровыми казаками, перерастали в антипольские войны, охватывали широчайшие массы не только казачьего, но всего украинского крестьянского населения.
Клокотала Украина. Это весьма точный художественный образ. Клокотало и ярилось расслоенное казачество. Клокотало огромное число обездоленных крестьян, кого объединяла с казаками общность религии и жгучая ненависть к Польше. А ее единодушно считали поработительницей все. И она таковой была! Клокотала Украина, постепенно складываясь в новый этнос и выбрасывая избыточное пассионарное население в Россию, на Дон, в Крым и в Европу. Тон, безусловно, задавали запорожцы, во многом еще сохранявшие, уже архаичные для западной Европы, рыцарские черты . Степные лыцари напоминали европейских крестоносцев первых крестовых проходов. Сохраняя в характерах и образе жизни причудливое сочетание различных культур, любви к личной безграничной независимости, храбрости, мистицизма, простодушия и коварства, верности и ненадежности. Одним словом, по психологии и характерам они были людьми европейского Ренессанса, его поздние современники, и аналоги этим характерам следует искать в эпохах Медичи, Шекспира, французских трубадуров и испанских рыцарей, вроде Роланда.
На острове Хортице остались следы первого поселения запорожцев. Как когда-то поселения тюрко-хазар они окружены и надежно защищены камышовыми болотами – плавнями. Днепровские плавни служили надежною защитою для запорожцев. Здесь можно пройти лишь хорошо зная местность; одно неверное движение – и человек погиб: летом в топях , зимой провалившись под тонкий лед и, мгновенно, обмерзнув на ледяном ветру
С другой стороны Днепра – с северной – еще более надежною защитою служили пороги. Они поднимались сразу же за нынешним Днепропетровском. Вплоть до затопления этой местности в 30-х годах нашего века поперек реки тянулись гряды гранита в несколько рядов – "лав", одна ниже другой, уступами. Издали они походили на высокие террасы. Весной вода покрывала все пороги, кроме одного, самого большого и опасного. Его называли Ненасытинским или попросту "Дедом". Летом же река мелела, но и тогда вода падала сверху без малого с 6 метров.На левой стороне Днепра запорожцы прикрывали степные дороги особыми постройками: "редутами". (Так, первоначально, строились городки или острожки и у половцев, и у славян, и у донских казаков). Эти редуты стояли один от другого верст на 10, а то и 20 – 30. Для постройки редута копали кругом ров. Посередине ставили деревянное жилье на 50 казаков. Они, по очереди, несли караульную службу. Обычно за полверсты от редута ставилась "фигура", сложенная из 20 смоляных бочек, на верху "фигуры" на специальном блоке висела пакля, вымоченная в селитре. С появлением орды, зажигалась ближайшая фигура, за ней вторая, третья и так по всей линии редутов очень быстро распространялась тревога. При виде огромных огненных факелов крестьяне прятали коней, быков и овец по глубоким балкам, а сами делали табор, либо убегали в камыши. Ежедневно, из каждого редута атаман высылал в степь разъезды человек по 5 – 10. (подслухи). Казаки верили, что такую систему обороны спланировал и впервые применил легендарный Святой Старый казак (древних времен) Илья Муромец, чьи мощи покоятся в Киево-Печерской лавре.
Кош – военный стан запорожцев, державшихся одного места, пока казаки не перекочевывали на другое место. Кош обычно располагали на полуострове ("роге"), который с 3-х сторон омывался рекой.
Чтобы попасть в самою Сичь со стороны степи нужно проехать базар, где находились лавки и шинки и жил приезжий люд. Базар кончался у "брамы" или башни, укрепленной пушками, с проездом внутри. Направо и налево от брамы, открывались валы, обнесенные высоким палисадом и замыкавшие собственно Сичь, то есть место, где жили казаки. Кругом площади располагались 38 куреней – длинных деревянных домов, вроде казарм. В самом углу Сичи, в наиболее защищенном месте, стояла церковь во имя Покрова Божьей Матери. Здесь же помещалась войсковая казна, канцелярия, и жил кошевой атаман с прочим войсковым начальством. Все постройка в Сичи были деревянная, дом кошевого – также простая изба – ''без роскоши и излишества".
Курень, зимовник, паланка
Семьей и домом запорожца был его курень. Когда он поступал в Сичь, ему показывали место в курене длиною в три аршина (2м 10см) и шириною в два аршина (1м 40см) и говорили: "Вот тебе домовина (т.е. гроб), а когда помрешь зробим ще короче".
Курень сичевой обычно 30 м в длину и 4 м в ширину. Строился из рубленого дерева с 4 окнами и 1 дверью. Внутри – лишь одна перегородка, отделявшая жилое помещение от сеней. Печка ("груба") топилась из сеней, а тепло отдавала в комнату. От порога до покута, ( "красного" угла, где висели иконы) стоял большой, наподобие монастырского стол -"сырно".Вокруг сырна ставились узкие скамьи.
Вдоль стен настилался, стоявший на столбах, помост. Он служил казакам постелью. Спали всегда на жестком, кладя под затылок валик из войлока. Из украшений, кроме развешанного по стенам оружия и прикрепленного к потолку паникадила, в курене – ничего. В курене свободно могли разместиться до 60 человек.
Но куренем именовалось не только помещение, а еще и объединение казаков. Число куреней в Сечи всегда было постоянным и равнялось 38. Вероятно, это число родов или племен у каких-то предков запорожцев, составлявших древний военный союз. Названия их происходили от имен атаманов-основателей или городов, откуда вышли первые казаки того или другого куреня. Например, Уманский, Батуринский, Полтавский, Переяславский курени названы, тогда как Незамайковский, Ивановский, Рашковский и многие другие своими названиями обязаны легендарным атаманам прошлого.
В курене казак, как бы, рождался для новой героической жизни, крестился огнем и кровью и умирал, как православный подвижник и мученик. Тут открыто на виду у всех проходила вся его жизнь, полная тревоги, опасности, разгула и веселья. Запорожец, как и монах, не имел собственности; он пользовался тем, что имел весь курень: войсковая земля, лавки, шинки, земли, рыбные ловли, табуны лошадей и отары овец. Куренной атаман считался отцом этой семьи и главным распорядителем, но не владельцем ее имущества. Если казак никогда не избирался куренным атаманом, он не мог подняться по старшинской иерархической «лествице» выше, ни в кошевые, ни на какую другую войсковую должность. И наоборот: бывшие куренные атаманы, по увольнении со своей должности, оставались в силе, сохраняя почет до смерти под именем «стариков», их голос часто бывал решающим на сходках.
Впрочем, когда говорилось: «казак Незамайковского куреня», совсем не обязательно, чтобы им был непременно сичевик (запорожец войскового товаритства), проживающий в Незамайковском курене. Казаком названного куреня мог быть и житель зимовника или одной из паланок, приписанных к незамайковцам. Кроме Сечи, где обитала «гвардия» казачества, казаки проживали еще в паланках и зимовниках, занимаясь там хозяйством. Пахотной и покосной земли имелось в изобилии, хозяйство велось на широкую ногу. Скажем, казачьи табуны в среднем состояли из 5-6 сотен коней и таких табунов у запорожцев было немало.
Хозяева зимовников получали из коша особые билеты, по ним они и пользовались землей в награду за долгую и верную службу. Население зимовника достигало иногда 30-40 казаков. По обычаю зимовники укреплялись наподобие небольших крепостей. Посередине стояло 3-4 хаты, амбар, погреб, конюшни, клуня, а кругом "шанцы," или редуты с глубокими рвами и высокими валами. Из зимовников впоследствии часто вырастали города. Запорожец Ус имел зимовник там, где сейчас стоит г. Александрия, казак Петрик считается основателем Петриковки. Название «зимовники» калька слова «вежи» – это половецкие склады сена и скотных дворов, конюшен и кошар, где зимой содержался скот и зимовали половецкие роды.Кроме зимовчан в Запорожье жили еще и посполитые люди, т.е. поселяне, сбежавшие от панского ига, ведущие хозяйство на запорожских землях и за это платившие войску небольшую дань крупой и салом. Посполитые люди жили семьями, хуторами или даже целыми большими селениями. Кстати сказать, нынешний Днепропетровск во времена запорожцев прозывался селом Половицею, Никополь – Никитиным перевозом, а Новомосковск – Самарчиком. Кроме посполитых, принадлежавших всему войску, зависимым населением были холопы – собственные крепостные казаков, их личная собственность.
Села и зимовники, в свою очередь, входили в состав паланок ("паланка" в переводе с турецкого, буквально, означает «крепость»), или запорожские уезды. Во главе паланки, обычно, ставился полковник и под его началом находились семейные казаки. Всех паланок в Запорожье было восемь. Это Бугогардовская (район Одессы), Перевязская или Ингльская (район Херсона), Самарская (современный Новомосковский район), с ними соседствовали Кодаковская, Орельская и Протовчанская паланки, Кальмиусская паланка располагалась в районе нынешнего Мариуполя, Прогнойская (от слова "прогнои" – соленые озера, где запорожцы добывали соль) на Кинбурнской косе и имела особое стратегическое значение, служила казакам ключом к "синю морю".
В Сечи можно встретить всякие народности и выходцев из разных сословий: украинцев, русских, поляков, литовцев, болгар, молдаван, татар, турок, евреев, немцев, французов, итальянцев, испанцев, англичан. Вот несколько характерных биографий, какие приводит в своей "Истории Новой Сечи" Скальковский: «Родился я в Литве, в воеводстве Новгородском, от дому шляхетского. Когда же, будучи уже взрослым парнем по Киеву шатался, подловили меня казаки сичевые, с которыми, севши в дуб, поехал до Сечи. Приехавши, пристал в курень Каневский, где и назвали меня Иваном Ляхом».
«Родился он, казак Василий Перехрист, от еврейка Айзика в местечке Чигрине. Оттоль с Чигрина, с добровольного его желания в Сичь запорожскую привезен, где в Сечи, будучи в то время начальником Киево-Межигорского монастыря, в церкви сичевой окрещен и к присяге на верность в той церкви приведен».
Но все эти, хотя и очень яркие, все же только эпизоды в этнической картине Сичи, потому они и упомянуты письменно, что это исключение, а не правило. Примерно так же учитывались проходившие через пограничные пункты «ухожаи» на Дон, что сильно искажает подлинную этническую картину. Основную массу в Сичи составляли «природные козаки», из «старых козацких родов», с детства воспитанные в казачьих традициях и «приохоченные к воинскому ремеслу».
Приходили в Запорожье, разумеется, и люди с темным прошлым – разные убийцы, преступники, проходимцы. Но на характер «товариства» они никакого влияния оказать не могли. Не прошедшие казачью воинскую науку они либо вскоре погибали в бесконечных боях, либо им приходилось в корне меняться, либо принимать лютую казнь от запорожцев. Всему ж миру было известно, что законы в Запорожье чрезвычайно строги и расправа быстра.
Обычное право у запорожцев
Войско запорожцев управлялось "по своему умоположению" и "собственными порядками". В основе власти на Запорожье лежала «громада», «мир», «товариство усих козакив». Когда требовалось решать какие-то важные вопросы, литавры созывали казаков на Сичевую площадь, где и происходила Рада (от слова "радиться" – т.е. совещаться, по-русски «рядиться» – спорить) или войсковой совет.
На Раде каждый казак, вне зависимости от звания и состояния, мог открыто высказать свое мнение, свои особые соображения и имел, независимо от иерархического или имущественного состояния, только один голос. После того, как решение большинством голосов принято, каждый запорожец и все войско в целом, обязаны были ему беспрекословно следовать и в точности исполнять.
Атаман в Сичи – первое лицо среди равных, не мог ничего важного решать без товарищества и Рады, а на Дону, Тереке и Яике без Круга. Не следует думать, что в Запорожье царила безбрежная вольница, близкая к анархии. Наоборот, у казаков, всегда существовала четкая иерархическая лестница, на вершину которой мог взойти каждый, кого громада признавала достойным. Ни знатность рода, ни сословное происхождение, ни старшинство лет не имели в Сичи никакого значения. Одни личные достоинства, т.е. храбрость, опыт, ум, находчивость брались в расчет.
На первой ступени ее стояли Молодики, проходившие казацкую выучку (каждый опытный казак имел при себе по 2-3 таких Молодика), затем шла сичевая масса – Сиромашня, выше которой стояли Старшины – заслуженные воины, прославившие себя подвигами. На вершине казацкой пирамиды стоял кошевой атаман и его окружение. Вся эта, почти невидимая в мирное время иерархия, в случае войны становилась жесткой структурой. Глава – кошевой атаман. Ему во время боевых действий обязаны подчиняться все вместе и каждый в отдельности, имел безграничные полномочия и волен был распоряжаться жизнью любого самого заслуженного казака.
Сичь оставалась открытой в полном смысле этого слова. Насильно здесь никто никого не держал. За всяким добровольно вступившим в ее ряды железный занавес не закрывался и каждый казак мог по своему желанию оставить "свою мати" и на время или даже навсегда. Перед выходом он получал на руки аттестат за свою службу, где подробно перечислялись его деловые и воинские качества. Исключение составляло военное время, когда ввиду "немаловажных заграничных обстоятельств" выезд казакам из Сичи без специального письменного разрешения войсковой канцелярии строго-настрого воспрещался.
Обычно уходили казаки из Сичи, когда задумывали жениться и обзаводиться собственным хозяйством. Были и такие, кому надоедала запорожская вольница. Про них товарищи обычно говорили "зажирив от казацького хлиба".Узнав на стороне «яка в хамов життя, почем ковш лиха и хватив шилом патоки», как правило, возвращались через некоторое время обратно и войсковые товарищи, над ними посмеявшись, вновь принимали в курень.
Общевойсковые рады происходили всегда в строго определенные дни, а именно:1 января (по старому стилю, т.е. через 7 дней после Рождества Христова); 1 октября (по старому стилю, т.е. в день Покрова Богородицы, который являлся основным храмовым праздником Сичи и казаков всех войск) и на третий день после Великодня, т.е. после Пасхи; но, Рады могли собираться во всякий день по требованию товарищества.На январской раде обычно решались наиважнейшие для казаков вопросы – о разделе земель и угодий, и о выборе войсковой старшины.На Радах решали быть ли миру или «розмиру» с тем или иным государством и надо ли собираться в поход.
За несколько дней до Рады все казаки, где бы они не находились, спешили собраться в – Сичь. В самый день Рады запорожцы вставали чуть свет, наряжались в свои лучшие платья и направлялись в сичевую церковь, где торжественно служили утреню и затем сразу обедню. Вернувшись из храма в курень, они молились на иконы, поздравляли друг друга с праздником, снимали с себя дорогие платья и садились за стол обедать. Отобедав, они благодарили Бога, затем атамана, куренного кухаря, кланялись друг другу и, снова облачившись в праздничные одежды, готовились к выходу на площадь, которая специально по этому случаю усыпалась песком.
После пушечного выстрела, довбуш выносил из церкви литавры и ударял в них один раз, извещая о начале Рады, затем поочередно появлялись: войсковой есаул с большим войсковым знаменем в руках, простые казаки, вслед за ними на площадь выступала старшина – кошевой атаман с булавой в руках, войсковой судья с большой серебряной печатью, войсковой писарь с серебряной чернильницей, каламарью и гусиным пером за ухом и 38 куренных атаманов с тростями (насеками) в руках. Вся старшина без шапок (с открытыми головами), ибо она шла на площадь, как на судное место, выходила на средину огромного казацкого круга (коло) и кланялась на все четыре стороны славному сичевому товариществу. Казаки снимали шапки и на поклоны старшины отвечали поклоном. После чего, как бы открывая Раду, настоятель Сичевой церкви служил молебен. По окончании молебна кошевой атаман обращался к собравшимся: ''Паны-молодцы, теперь у нас Новый год и надлежит по древнему нашему обычаю произвести раздел между товарищами всех рек, озер, урочищ, звериных доходов и рыбных ловель."
– "Да, следует, следует," – кричали в ответ казаки и начиналась жеребьевка. Войсковой писарь выносил шапку, в которой лежали ярлыки с расписанными на них угодьями. После того, как ярлык был вынут, писарь зачитывал вслух, что и кому досталось. Сперва к шапке подходили представители сичевиков – куренные атаманы, затем войсковая старшина, потом духовенство и только после них женатое население запорожских волостей. Товаритство в Сичи и в бою, и при дележе, пользовалось преимущественным правом быть первым. После того, как угодья были разделены, начинались выборы кошевого атамана и всего войскового управления. "Паны-молодцы, – обращался к казакам атаман, – не желаете ли по старинному обычаю переменить свою старшину и вместо нее выбрать новую?
Если товариство было довольно своею старшиною, то казаки обычно отвечали: "Вы – добрые паны, пануйте ще над нами!" В этом случае атаман, судья, писарь и есаул кланялись казакам, благодарили за честь, им оказанную, и все расходились по куреням.
Но так было далеко не всегда, нередко недовольные своим атаманом казаки кричали: "Покинь, скурвый сыну, свое кошевье, бо ты вже казацького хлиба наився!" "Иди себе прочь, негодный сыну, ты для нас не способен! Положи свою булаву, положи!"
Кошевой немедленно повиновался этому грозному требованию: бросал на землю шапку и поверх ее клал булаву, затем он кланялся всему товаритству и уходил с площади в свой курень. После ухода кошевого тоже самое должны были сделать судья, писарь и есаул.(Чтобы не видели и не слышали, что о них говорят казаки и не мстили бы, в случае возвращения в должность.) Если, конечно, козаки не обращались к ним с просьбой, чтоб они не скидывали своего чина. Бывало, что на Раде старшина изобличалась в преступлении против войска. Тогда она казнилась за то всенародной смертию. После удаления старой старшины приступали к избранию новой и этим делом руководили простые казаки – "сирома". Если кандидатов оказывалось двое или больше, начинался спор. Перед этим кандидаты обязаны были разойтись по куреням, дабы не участвовать в нем. Если спор не разрешался мирно, то разные партии шли друг на друга стенкой на стенку, в драку, – пока не победит сильнейший.
Таким образом, когда вопрос с победителем решался, 10 выборных казаков шли в тот курень, где сидел избранник, толкали его в бока и вели на площадь со словами: "Иды, скурвый сыну, бо тебя нам треба, ты теперь нам батька, ты будешь у нас паном". Рада вручала ему булаву и объявляла желание всего войска видеть его кошевым атаманом; по древнему обычаю избранный должен был два раза отказаться и только после третьего предложения взять в руки булаву. По этому случаю довбуш бил в литавры, а старые заслуженные сичевики по очереди подходили к атаману и сыпали на его бритую голову песок или мазали его макушку грязью в знак того, чтоб он не забывал откуда пришел. Кошевой кланялся на все четыре стороны и благодарил за честь, на что товариство отвечало ему дружным криком: "Дай тебе Боже лебединый(!) вик и журавлиный крык!"*) В том же порядке происходило избрание судьи, есаула и куренных атаманов. Второго января избирали довбуша, пушкаря, писаря, кантаржея и других.
*) Весьма многозначительное пожелание постоянно помнить о своем происхождении от лебедей (каз-ак) и о Родине, символом привязанности., к которой был журавль, всегда возвращавшийся из чужих краев домой..
