Czytaj książkę: «Жуткое утешение»

Czcionka:

Grim Solace © Ben Galley, 2019

Published by arrangement with Lester Literary Agency

«Эта книга – художественное произведение, но некоторые художественные произведения, возможно, содержат в себе больше правды, чем предполагал автор. В этом и заключается магия».
Аноним

Посвящается Джеймсу, Люси и Бену

Догматы о подневольных мертвецах

Они должны умереть в смятении.

Они должны быть заколдованы с помощью половины медной монеты и воды Никса.

Они должны быть заколдованы в течение сорока дней.

Они в неволе у тех, кому принадлежат их монеты.

Они – рабы и выполняют волю своего господина.

Они не должны причинять вреда своим господам.

Они не имеют права выражать свое мнение и владеть имуществом.

Они не обретут свободу, если она не будет им дарована.

Глава 1. Все сначала

Первой порабощенной тенью стал некто Ашам. Его убил ударом ножа в сердце человек, который сначала основал орден никситов, а затем создал Культ Сеша. Ашам прослужил четыреста лет, получил в награду свою половину монеты, после чего немедленно обрел свободу в бездне.
Гаэрвин Джубб, «История дальних краев»

Вид улицы, залитой кровью, кому хочешь испортит настроение. К счастью для дознавателя Хелес, прошло уже лет пять, а то и больше, с того дня, когда ее настроение хотя бы отдаленно напоминало хорошее. В последнее время ее эмоции в лучшем случае можно было бы назвать «легким раздражением».

Ее внимание привлекли звуки рвоты; их издавал юноша, лицо которого быстро зеленело. Струйка молочно-белой жидкости вытекала из его рта и смешивалась с лужей сукровицы у него под ногами. Часть рвоты попала на отворот его форменной куртки.

– Первый день? – спросила Хелес у парнишки.

– Второй.

– Если на десятый день все равно будет тошнить, ищи себе другую работу.

– Мм… – ответил он, а затем новый рвотный позыв вынудил его устремиться в ближайший переулок.

Хелес не улыбалась; годы заставили уголки ее рта опуститься вниз. Осторожно пробираясь по залитым кровью улицам, она считала лужи и пятна в тех местах, где протащили трупы или их части. Там, где кровь засохла, Хелес заметила следы ослиных копыт и присыпанные песком колеи от колес телеги. Рядом с клочком кожи, к которому был прикреплен белокурый локон, лежал грязный носовой платок. Хелес потянулась к нему и увидела красную ухмылку на мягкой белой ткани.

– Плохо сработали, – сказала она, услышав осторожные шаги у себя за спиной.

Юноше уже стало лучше, и теперь он пытался удалить пятно со своей черно-серебристой одежды. Часть рвоты попала на герб Палаты Кодекса, и он начал яростно оттирать ее старым носовым платком.

– Они действовали безрассудно, – добавила Хелес.

– Не могу знать, дознаватель.

Хелес внимательно посмотрела на него. Только одна татуировка на шее – как и положено по званию. Мешковатые штаны, воротник покосился. Щеки по-прежнему казались слегка зеленоватыми.

– Теперь знаешь. Ну же, проктор…

– Джимм.

– Чудно́е имя. Ну же, проктор Джимм, порази меня.

Джимм неуверенно втянул в себя воздух, словно опасаясь нового приступа тошноты, и заставил себя изучить страшную картину.

– Массовое убийство. Трупов нет, значит, работали душекрады.

– Или те, кто хотел выдать себя за душекрадов.

Молодой человек задумчиво пощелкал зубами.

– Но следы колес…

– Отлично.

– Может, все пошло не по плану? Кто-то поднял тревогу, им пришлось поторапливаться, и в этом причина… небрежности. – Юноша заметил клочок кожи с локоном и теперь не мог оторвать от него взгляд.

– Сколько человек забрали?

– Семь?

– Девять. Посмотри на разводы на стенах. Кровь поглотили канавы. Кем были жертвы?

– Я бы предположил, что горожане.

– Ты бы предположил неправильно. – Хелес показала ему платок. – Хлопок с Разбросанных островов.

– Значит, торговцы оттуда?

– Или…

Джимм вздохнул. Дожидаясь ответа, Хелес посмотрела на темно-синее небо. На юге, откуда надвигалась буря, по воздуху тянулись оранжевые щупальца песка. Трубы заводов кренились под порывами ветра, который постепенно усиливался, заставляя еще не засохшие лужи крови покрываться рябью.

– Или те, кто бежал с Островов, спасаясь от войны?

– Беженцы, верно. Ткань плохого качества, она протерлась и обтрепалась. А торговцы стараются следить за своим внешним видом. И еще… – Хелес указала на отрубленный палец. – Мозоли. Тяжелый труд. Да, торговец пересчитывает серебро, но так мозоли не набьешь.

– Пожалуй, – пробурчал проктор.

Хелес встала рядом с ним и вытянулась во весь рост, стараясь выглядеть как можно более грозно.

– Кто тебя нанял?

– Я доброволец, госпожа.

– Необычно. А почему?

– Моего брата и сестру забрали вот таким же образом. В Дальнем районе.

– То есть ты с Просторов?

– Да, госпожа.

– Ясно.

Хелес стремительно пересекла улицу, беззаботно шагая прямо по лужам крови. В переулке уже собрались зрители, чтобы полюбоваться страшным зрелищем и неодобрительно пощелкать языками.

– Эй, зеваки! Видели или слышали что-нибудь утром? Или ночью? – обратилась она к ним.

– Ты кого назвала зеваками? – обиделся какой-то лысоватый мужчина. – Зеваки – это вы. Только пялитесь да в затылках чешете, а толку никакого.

– Вы, дознайки, всегда появляетесь, когда все уже закончилось, – добавила его столь же лысоватая жена.

Потеряв к ним интерес, Хелес прогнала их. В городе совершается столько преступлений, но даже они не развязывают людям языки. Сейчас это бесило ее так же сильно, как и двенадцать лет назад, когда она присягнула на верность Кодексу.

Она уже собиралась отвернуться от жуткой картины, как вдруг заметила в переулке еще одно красное пятно – на этот раз не кровь, а ткань. Светящееся лицо вежливо улыбалось.

Хелес осторожно подошла поближе. Не меньше года прошло с тех пор, как она в последний раз видела алые одежды сектантов.

– Ты рискуешь. Бьюсь об заклад, центр города всего в одном квартале отсюда.

– Ну, значит, не страшно. Ведь до них целый квартал.

– Ладно.

– Ну и кровища, – вздохнул призрак.

– Что тебе известно об этом деле?

– Не больше, чем тебе.

Хелес оскалилась – так мог бы улыбаться пустынный волк.

– Вы же вроде лучше всех собираете сведения, верно? Если так, то самое время поделиться ими с Палатой Кодекса. Пусть ваша секта хоть раз сделает доброе дело, вместо того чтобы прятаться в темных переулках, напуская на себя ненужную таинственность.

Поправив на голове капюшон, призрак изучила темные татуировки на руках и шее Хелес – символы ее должности.

– Ты просто завидуешь, что мы не принимаем таких, как ты. Кроме того, сейчас мы предпочитаем, чтобы нас называли «церковь».

– Спасибо, но меня вполне устраивает, что в моей груди бьется сердце. Возможно, вам не хватает именно сердец. И если твоя церковь не собирается мне помогать, тогда иди своей дорогой, сестра…

– Просвещенная сестра, дознаватель Хелес. Просвещенная сестра Лирия. – Улыбнувшись, призрак двинулся прочь. – До скорой встречи.

Нахмурившись, Хелес подумала – и уже не в первый раз – о том, почему королевская семья не уничтожила секту Сеша полностью. И лишь после того, как сестра-призрак исчезла, Хелес вдруг осознала, что не называла ей своего имени.

– Дознаватель Хелес! – крикнул кто-то.

Какой-то мужчина, подпоясанный синим кушаком, махал ей рукой с противоположного конца улицы, где, словно голуби вокруг упавшего в грязь хлеба, собрались зеваки.

Убийство не было для жителей Города Множества Душ чем-то новым, но тем не менее позволяло им хоть как-то развлечься. Если где-то происходила трагедия, люди всегда приходили на нее посмотреть. Она повышала им настроение: быть дышащим кожаным мешком гораздо приятнее, чем лужей крови на запыленной брусчатке.

– Ну, Джимм… – сказала Хелес, поворачиваясь к проктору. – Жаль, что так вышло с твоими родными, но мертвецы есть у каждого – купленные, зарезанные, умершие от старости. Ты не особенный, Джимм, и чем раньше ты это себе уяснишь, тем проще тебе здесь будет.

Хелес пошла прочь, на ходу застегивая свое черное одеяние, и уже добралась до середины улицы, когда услышала голос Джимма:

– А вы кого потеряли?

– Всех, – ответила Хелес, не останавливаясь.

Татуировки на лице человека, который подзывал к себе Хелес, выдавали в нем писца. Она была выше его по званию, и он подтвердил это, поклонившись ей.

– Вас вызывает камерарий Ребен.

– Разве он не видит, что я занята? – Хелес указала на кровавую картину.

Писец зашевелил губами.

– Но как он может… Я… Он хотел бы немедленно вас увидеть.

Хелес вздохнула.

– Где?

– У себя, в Палате Кодекса, разумеется.

– Ну да, где же еще? Вам, сволочам, было бы полезно время от времени стряхивать с себя пыль и выходить на улицу. Вспомнить, ради чего вы работаете.

На лице человека последовательно отобразилась целая гамма эмоций, и с каждым разом он выглядел все менее уверенно.

– То есть вы придете?

– Он же мой начальник, верно?

– Да, дознаватель.

– Тогда перестань зря тратить время и веди меня.

– Да, дознаватель.

Они двинулись по узким улицам; дознаватель, длинноногая и быстрая, шагала впереди, а писец едва за ней поспевал. Хелес вдруг вспомнила, как раньше толпа расступалась, завидев черное одеяние Палаты Кодекса. Теперь же проложить путь помогали только рост и отрепетированная гримаса. Ну и локти – для полного счастья.

Здание Палаты было огромным – не высоким, как Небесная Игла, но широким и массивным. Его центром была пирамида с золотой верхушкой; от ее квадратного основания отходили двенадцать крыльев, похожих на зубцы шестерни. Каждое из них вытянулось в небо этажей на десять, и каждое было испещрено окнами и бойницами. Историки утверждали, что раньше это была крепость императора – до тех пор, пока символом богатства и знатности не стали высотные дома. Теперь же здание превратилось в лабиринт из пересекающихся коридоров, тупиков, комнат, похожих на соты улья, и огромных залов, под завязку набитых папками и чихающими от пыли людьми.

Обогнув здание, Хелес добралась до главного входа, где столпились люди со свитками в руках и призраки, пытавшиеся защититься от усиливающегося ветра, который бросал в них песком. Писец потерялся где-то среди бесконечных очередей в здании Палаты и, несомненно, поспешил к своему столу. Во время короткой вылазки в город его кожа наверняка сгорела в лучах палящего солнца.

Каждый день несчастные, оскорбленные и разгневанные приходили сюда, чтобы проблеять свои жалобы и зарегистрировать иски. Каждый день они вставали в шумные, извивающиеся очереди и успевали пройти десяток шагов, может – два, а потом наступал вечер, и двери Палаты закрывались. На следующий день они снова вставали в очередь, и так далее. В могущественной Палате Кодекса, единственном учреждении, которое ведало вопросами порабощения, накопилось столько нерассмотренных дел, что некоторых просителей Хелес видела здесь уже почти год.

За широкими дверями находился большой внутренний двор, выложенный прохладным мрамором и наполненный громкими голосами. Хелес протискивалась через очереди, мимо людей в одежде чужеземного покроя, мимо людей самого разного цвета кожи – от молочно-белого до угольно-черного. Компания кочевников в длинных разноцветных одеждах возвышалась над толпой, несмотря на то что хребет каждого из них был изогнутым, словно лук. Вид у них был подавленный, и они о чем-то уныло переговаривались между собой на неизвестном наречии. Внимание Хелес привлекли короткие рога, торчавшие из их лбов, а также глаза как у козлов – узкие, похожие на прорези для монет.

В центре дворика находилось огромное здание из мрамора и стали. Широкая лестница вела наверх, в бесчисленные комнаты Палаты. Море столов разбивало мраморные просторы на части, отделяло потерпевших граждан от чиновников в черных одеждах. До Хелес долетали обрывки фраз.

– Но я жду уже полгода!

– В Кодексе четко указан срок ожидания – три года.

– И вы ничего не можете сделать?

– Проклятие! Он украл меня! Украл!

– Боюсь, что за разрешениями на белые перья нужно стоять в другой очереди.

– Мои дети!

Не вслушиваясь в разговоры, Хелес широким шагом шла мимо столов в глубь величественного здания, называя пароли часовым. Поднявшись по трем пролетам лестницы, она оказалась в зале со сводчатым потолком, где на каждом столе возвышались стопки папирусов. Это был один из нескольких залов Палаты, в которых хранилось великое множество дел, связанных с преступлениями против Кодекса. К несчастью для служащих Палаты, почти каждое преступление, совершенное в городе, относилось именно к этому виду. Иски, жалобы, обвинения и петиции – все это попадало в залы Палаты и выходило на свободу лишь через несколько лет.

Хелес казалось, что здесь кто-то пытался воссоздать очертания Аракса в папирусе. Немало стопок папирусов выросло настолько, что они задевали мраморный потолок. То здесь, то там, вокруг самых крупных башен стояли деревянные лестницы и строительные леса. Писцы и прокторы бродили по ущельям из бумаги, неуклюже лезли наверх, рылись в свитках, сваленных в груды на высоких, прогнувшихся полках. Другие катили по лабиринту столов тачки, доверху нагруженные папками. Их работа, как и работа Хелес, никогда не заканчивалась и потому не приносила удовлетворения.

У подножия одной из башен, мимо которых прошла Хелес, бригада писцов подпирала стол с помощью кирпичей. Столы в Палате Кодекса не раз ломались под весом бесчисленного множества документов, а если что и могло увеличить загрузку писцов и время рассмотрения дел, так это обрушение башни, состоявшей из тысячи папок. Все осложнялось еще и тем, что каждая упавшая башня отнимала жизнь у нескольких несчастных служащих Палаты, которым не повезло оказаться рядом.

Чтобы добраться до кабинета камерария, Хелес пришлось преодолеть семнадцать лестничных пролетов, подняться на скрипучем лифте и пройти по неисчислимому количеству коридоров. Немало серебра кто-то выделил на высокие двери Палаты, на портьеры и сусальное золото – серебра, которое можно было потратить на жалованье дознавателей и прокторов или даже на то, чтобы уменьшить огромные горы жалоб. Хмурясь, Хелес вглядывалась в узоры на мраморном полу.

Строй часовых, окружавший стол Ребена, разомкнулся, пропуская ее, и она, стукнув каблуками, остановилась. Камерарий Ребен оторвал взгляд от папируса и почти с удивлением посмотрел на нее. Он вечно потел, даже в прохладном здании Палаты. Его черные волосы, обычно уложенные так, чтобы закрыть проплешины, растрепались, превратившись в засаленные локоны.

– Дознаватель Хелес по вашему приказанию явилась.

Ребен поставил тростниковую ручку в чернильницу.

– Не ожидал увидеть тебя так рано, дознаватель.

– Господин, писец сказал «немедленно».

– Прошу прощения. Я не привык к подобной пунктуальности.

– Город забыл это слово, господин. А я – нет.

Ребен откинулся на спинку высокого кресла из красного дерева, украшенного серебряными пальмовыми листьями.

– Именно поэтому я тебя и вызвал. Уверен, ты понимаешь, что у нас возникла проблема.

– У нас много проблем, камерарий. Какую именно вы имеете в виду?

– Исчезновение и, возможно, похищение душ нескольких аристократов.

Хелес не испытывала особой любви к аристократам. Она не могла уважать тех, кто беззаботно смотрит на бедняков и мертвых из высоких окон, попивая вино из золотых кубков.

– Позвольте угадать: Облачный двор отдал вам приказ, так как понял, что на сей раз убийца добрался и до него. На простолюдинов и туристов двору насрать.

Повисла неловкая пауза. Один из охранников откашлялся.

– Осторожнее, Хелес, других я снимал с должности и за меньшее. Но тебе я дам поблажку, ведь недавно умер твой коллега, дознаватель Дамсес.

– Убит, – прервала его Хелес. – Дознаватель Дамсес недавно был убит. Нож в глотке ни у кого случайно не оказывается.

– Ладно, пусть так, – вздохнул Ребен. – В любом случае это был хороший человек.

– Это был ужасный человек, пьяница и жулик, а жене он хранил верность так же, как стервятник – трупу. Но дознавателем он был отличным. Он верил, что город можно спасти, а в наше время такие люди – большая редкость.

– Говорят, ты тоже в это веришь.

– Всем сердцем, господин.

– Ну что ж, недавние события, возможно, дают тебе шанс воплотить в жизнь эту сказку.

Хелес наклонила голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– На самом деле именно ее высочество будущая императрица попросила меня разобраться с этим делом, – сказал Ребен. – Нужно сделать так, чтобы исчезновения… или убийства… прекратились. Нужно узнать, кто за этим стоит, выследить этих людей и отдать их в руки правосудия, используя любые средства – обман, взятки, пытки и так далее. И плевать на отчетность. Я решил, что расследование должна возглавить ты.

– Почему?

Ребен сложил ладони домиком.

– Потому что, Хелес, что бы про тебя ни говорили, за последние десять лет никто не закрыл столько заявок и не отправил столько душекрадов в кипящие котлы.

– За двенадцать лет. И вы рассчитываете, что с этим делом я справлюсь в одиночку?

– Едва ли. Другие дознаватели тоже занимаются этим. Принцесса и император дали нам серебро. – Ребен облизнул губы. – И теней, чтобы работать за пределами Центра.

Хелес едва не рассмеялась.

– Тени будут служить Палате?

– Мне тоже это не нравится, но настали тяжелые времена…

– Точно. Наверняка Гхор и другие судьи радуются, что можно сидеть на жирной заднице ровно и ни хрена не делать.

Ребен вспыхнул.

– Прикуси язык, дознаватель! – Его голос треснул, словно увядая. Ребен сложил потные ладони вместе, словно на молитве. – Значит, договорились? Я могу поручить тебе это важное дело?

Хелес поставила руки на стол и наклонилась над морем папируса.

– Мне нужна независимость. «Автономия» – кажется, так это называется. А когда станем делить ресурсы, последнее слово должно оставаться за мной.

– Ни один дознаватель еще не…

– Автономия. Или отдавайте дело дознавателю Фафу и компании и смотрите, как исчезают торы – один за другим. Если считаете меня лучшей, не обращайтесь со мной, как со всеми прочими.

– Это серьезное дело, Хелес.

– Я смертельно серьезна, господин.

Ребен всплеснул руками.

– Ладно. Пусть будет по-твоему.

Обычный человек, возможно, ухмыльнулся бы, или, по крайней мере, улыбнулся, но Хелес вздернула губу. Кожаные сапоги скрипнули на мозаике пола, и Хелес направилась обратно в чрево огромного здания Палаты, в коридоры, наполненные воплями, которые неслись из пыточных камер. Самое подходящее место, если нужно узнать, что происходит на самом дне Аракса. Кроме того, страдания преступников всегда повышали Хелес настроение, хотя и самую малость.

Глава 2. Новый ад

Исследуя возвышение и падение империй, человек забывает о влиянии моды. Я говорю не о шелках и других тканях, но о силе увлечения. Когда-то в моду вошло порабощение человеческих душ, и оно уничтожило религию. Затем появились фантомы и извлечение душ из животных, и в результате люди научились помещать души людей в неживые предметы и в животных. Несмотря на то что теперь эти веяния моды объявлены вне закона, каждое из них еще больше расчеловечило душу и упрочило увлечение Арка смертью. Взгляните на эту некогда величайшую в мире империю. Теперь она скорее мертва, чем жива. Она больше мечтает дышать, чем дышит. Я боюсь, что алчность аркийцев однажды проникнет и в мои владения.
Сочинения Конина Фелуста, философа и нынешнего правителя Красса

Гардероб был роскошный – позолота, резьба, прочная древесина. Почти ни одного видимого сочленения, и всего одна тоненькая щель между дверями, через которую можно выглянуть наружу. Правда, на голове у меня был мешок из грубой ткани, поэтому я видел лишь полоску серой, неосвещенной комнаты, мое собственное свечение, синее дерево и железо с черными пятнами ржавчины. Ничто не позволяло определить, где именно я нахожусь.

Вряд ли тут меня ждет что-то хорошее.

Мешок на голове довольно быстро убедил меня в этом.

Я там, где мне быть не следует.

Это тоже очевидно.

Я в башне или в особняке.

Я слышал, как скрипят подошвы по мрамору. Чувствовал, как меня поднимают по лестнице. Ступенек было много.

Но кто здесь хозяин?

Я надеялся, что скоро это узнаю, и лучше раньше, чем позже.

Судя по тому, как на меня напали и как меня схватили, это кража. Увод призрака, как говорят в моем родном Крассе. Это как кража коров или овец, но карают за него строже. Думаю, для аркийцев эти виды преступлений вообще друг от друга не отличаются. В общем, я кипел от злости, ведь меня уже ограбили дважды. Мысль о том, что Векс отнял у меня шанс обрести свободу, приводила меня в ярость. Я поклялся, что этот безглазый ублюдок еще получит по заслугам. Я подозревал, что скорее всего с ним расправлюсь не я, а Хорикс, но меня это не расстраивало. Главное – то, что его настигнет кара, а все остальное неважно. Сейчас меня заботило нечто другое: я изо всех сил старался забыть о том, что гардероб похож на саркофаг. Каждый раз, когда меня посещала данная мысль, я напоминал себе, что мне нельзя думать про саркофаг, но тем не менее все равно думал про саркофаг, и так по кругу.

К счастью, в замке наконец-то заскрежетал ключ. Я напрягся и прикинул, стоит ли сразу броситься в бой. Я склонялся в пользу ненасилия, но принять окончательное решение не успел: дверь распахнулась, и яркий свет ошеломил меня.

Свет ламп наполнил комнату; камень и мебель окрасились в желтый цвет, а запредельное количество металла засверкало. Сначала я даже подумал, что меня поместили в арсенал. Мигая, я посмотрел по сторонам и обнаружил, что тут хуже, чем в башне Хорикс. Обстановка все равно роскошная, но вкус у вдовы был получше.

Оказалось, что это не арсенал, а гостиная, которую кто-то, не обладающий хорошим вкусом, попытался превратить в галерею. Стекло, камень и металл свободно перемешивались друг с другом. Кривые сталкивались с углами. Повсюду стояли скульптуры, облаченные в меха и в шелка. На стенах висели аляповатые гобелены, сотканные кочевниками. Ковры всех видов и оттенков сражались за господство на полу. На крюках, закрепленных в невысоком потолке, кто-то развесил декоративное оружие: я заметил алебарду из Красса, лук, сделанный из рога антилопы, а на доске над камином – черный меч. В углу комнаты стояли латные доспехи, украшенные драгоценными камнями.

Здесь определенно жил коллекционер. Я, как вор, должен был радоваться, ведь именно такой дом следовало бы обокрасть – хотя бы для того, чтобы наказать хозяина за дурной вкус. Но мой душевный покой ценителя прекрасного был нарушен этой картиной.

На светлом фоне застыли четыре фигуры. На одной было огромное пальто, на остальных – белые куртки, темные перчатки и шлемы бронзового цвета. В руках они держали дубинки, на которых сияла медь. Я немедленно возблагодарил судьбу за то, что не стал сопротивляться.

Человек в пальто заговорил. Под его носом задергалось темное пятно усов – он как будто поиграл с куском угля, а затем вытер рот рукой. Хотя тело человека в целом имело форму шара, его бледное лицо северянина было узким, словно лезвие топора. Я вспомнил, что видел на рынке душ человека, подходящего под такое описание.

– Ты можешь говорить как человек, которым ты когда-то был, или мои люди должны научить тебя манерам? – спросил он.

Я встал и посмотрел на окруживших меня людей в бронзовых шлемах. Ткань рукавов натягивали бугристые мышцы. Этим людям явно хотелось пустить в ход дубинки.

– Я вполне способен вести себя прилично, – ответил я.

Рукой, на пальцах которой сидели тяжелые золотые перстни, человек указал на стоявшее рядом большое кресло.

– Тогда не мог бы ты…

Не успел я и пошевелиться, как меня уже втолкнули в кресло – одно из тех слишком уютных кресел, которые обхватывают тебя целиком. Такое кресло хорошо развернуть к камину и просто считать секунды, слушая, как потрескивают горящие дрова.

Но я в этом кресле чувствовал себя неуверенно. Человек остался стоять между мной и охранниками, которые выглядели слегка разочарованными.

Меня впервые похитили уже в виде призрака, а вот мешок на моей голове уже был: многие мои клиенты здоровались именно таким образом. Ведь если кто-то хочет с кем-то поговорить, об этом могут пойти слухи, которые рано или поздно могут достигнуть совсем не того, кого нужно. Метод с мешком позволял добиться желаемого результата, но избавлял от лишней беготни.

– Как тебя зовут? – спросил человек.

– Джеруб.

– А по-настоящему?

– Это мое настоящее имя.

– Мне казалось, что ты можешь говорить как человек. Я приказываю тебе назвать свое имя.

– Я все еще привязан к вдове Хорикс. Ты мне не хозяин.

– Ну ладно, тень.

Он кивнул охраннику, и тот немедленно принялся лупить меня по голове. После четырех ударов этот гад щелкнул пальцами.

– Хватит!

Медь жалила меня, обжигала спину. Я невольно содрогнулся. Обычно вызов на встречу с помощью мешка заканчивался рукопожатием, предложением поделить сокровища, полученные в ходе какого-нибудь не вполне законного дела, и времени такой разговор практически не отнимал. Однако сейчас у меня возникло такое ощущение, что с этим усатым ублюдком я надолго, и в результате мне придется на него работать, а наградой мне станут лишь новые страдания.

Он сел по другую сторону стеклянного стола, разделявшего нас. Ножками столу, похоже, служили настоящие тигриные лапы, когти которых были покрашены в ярко-красный цвет. Мне вдруг захотелось разбить столешницу.

– Что тебе нужно? – спросил я.

– Узнать твое настоящее имя.

– Я же сказал – Джеруб.

Он защелкал языком.

– В этом городе торы всегда крадут чужое добро? – спросил я.

Охранник замахнулся дубинкой. Я поднял руки, готовясь смягчать удары, но усатый его остановил.

– Разве ты не знаешь, Джеруб, что в нашем городе подобное занятие – своего рода спорт? Он помогает нам не сойти с ума в странном мире, который построили аркийцы. Мы действуем тихо и по-умному и, как правило, не торопимся. К сожалению, в данном случае определенные причины заставили меня отказаться от обычной стратегии.

Я ткнул большим пальцем в герб вдовы на своей груди.

– Тал Хорикс будет недовольна. Она начнет меня искать и поймет, что это твоих рук дело, кем бы ты ни был.

Эту леску я закинул неуклюже, и он не клюнул, а лишь усмехнулся. Его усы задрожали.

– Искать? Такую никчемную тень, как ты? Это еще зачем?

– Я не никчемный. Я нужен тал.

– То есть она узнала о твоем… прошлом, скажем так?

Его слова заставили меня опешить. Видимо, он тоже знал о моем прошлом, иначе сразу же напомнил бы мне о моем месте в обществе. У призраков не было прошлого – за исключением тех случаев, когда оно могло принести пользу или деньги.

– Не понимаю, о чем ты, – с напускной беспечностью ответил я.

– Если ты так хочешь это знать, то меня зовут тор Симеон Баск. Я сколотил целое состояние, перепродавая дорогие вещи. У меня есть одна особенность: я могу разглядеть ценность, скрытую под слоями грязи и гнили. Как говорится, я подмечаю все детали. И вот сейчас, глядя на твой округлый подбородок, я сразу распознаю в тебе иностранца. Красс, да?

– Возможно.

– Сам я из Скола. Приехал в город, когда мне было тринадцать. С тех пор поднялся, стал тором и нашел свое место в обществе аристократов.

И притом довольно низкое, подумал я, но промолчал.

– Человек не сумеет возвыситься, если не поймет правила игры. Чтобы идти вверх, иногда нужно иметь дело с сомнительными личностями. За долгие годы я познакомился со многими из них.

– Не сомневаюсь.

Баск ухмыльнулся, блеснув золотыми зубами.

– Ты сам знаешь, что беспринципные люди бывают самые разные – от торов, тал и генералов до скупщиков краденого, громил и даже замочных мастеров.

Ну вот, приехали. Возможно, не только вдове Хорикс требовалось произнести целый монолог, прежде чем подойти к главной теме. Возможно, все аркийские аристократы ведут дела именно так. Лорды Красса, напротив, выплевывали в тебя правду, словно семечко от яблока, и их метод мне нравился больше.

Порывшись в кармане пальто, Баск достал оттуда нечто узкое и длинное, похожее на тростник. Он положил предмет на стеклянный стол, и я услышал, как звякнул металл. Я подался вперед; мне показалось, что эта штука мне знакома.

Затем появилась вторая вещь – тоже тонкая и плоская, но с загнутым концом. Ее я сразу узнал. Этот крюк я вбил в нее своими собственными руками. С помощью молотка, конечно. Я же не волшебник.

Баск выложил на стол еще одну вещь, потом еще одну, и в конце концов их стало шесть. Я бесстрастно посмотрел ему в глаза, ничем не выдавая своих чувств. Его взгляд горел от предвкушения. Подавив в себе вздох, я предположил, как именно будет развиваться наш разговор.

– Продолжай.

– Знавал я одного замочного мастера – смышленый парнишка, подавал большие надежды, мог разобраться с любой дверью и хранилищем. Но недавно он пропал – испортил себе репутацию, или что-то в этом роде. Имя у него было чудно́е, даже по меркам Красса.

– И какое же?

– Если мне не изменяет память, то в нем были буквы «К» и «Б». – Баск поднял одну из металлических вещиц и постучал по ней пальцем.

– Очень интересно.

На этот раз Баск не стал сдерживать своего охранника. Дубинка ударила по моей спине, едва не выбив меня из кресла. В мою голову вцепились когти боли.

Тор Баск подался вперед, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

– Его звали Келтро Базальт?

Я и подумать ни о чем не успел, а уже закивал.

– Тебя поработил и продал Боран Темса? – спросил Баск.

Я закатил глаза к потолку.

– Мне показалось странным, что Темса продал какого-то красса, а уже через неделю вызвал меня и приказал изучить инструменты знаменитого замочного мастера, который почему-то тоже красс, – усмехнулся Баск. – В тот день я был на рынке душ. Знай я тогда, кто ты, дал бы за тебя вдвое больше. К сожалению, они не назвали твое старое имя. Ты не похож на свое описание, Келтро. Никто не говорил мне, что ты такой большой.

Немного придя в себя, я вжался в кресло.

– Эти изменения произошли со мной недавно.

– Полагаю, шарф тоже недавнее приобретение?

Чья-то рука зависла в воздухе рядом с моей шеей.

Баск наклонился ко мне.

– Значит, ты в самом деле Келтро Базальт? Второй в списке лучших замочных мастеров в Дальних Краях?

Я нахмурился. Притворяться больше не было смысла. В замочных мастерах он разбирался – ну, то есть почти.

– Лучший мастер. По крайней мере, так говорят.

Тор захлопал в ладоши, после чего пробежал круг почета по безвкусно обставленной комнате.

– Я знал! – воскликнул он, ухмыляясь охранникам.

– Ну вот, больше мне сказать нечего. Но что тебе от меня нужно?

– Сразу переходишь к сути дела? Да, ты настоящий красс, до мозга костей.

– Ты украл меня у Хорикс против моей воли, запер меня в гардеробе, а теперь еще и избил. Можно предположить, что все это ты проделал ради собственной выгоды. И раз уж ты собираешься меня поиметь, то я, если ты не против, предпочел бы обойтись без предварительных ласк.