Czytaj książkę: «Восстанавливая равновесие», strona 15
Глава 45
Ведьминская погода… Глядя, как поливают струи дождя окна машины, Хайнс Штольц поморщился. Последние дни в его жизни не задались, всё пошло кувырком после доставки того странного письма якобы от Лорны. Призраки, разбегающиеся слуги, ночные шумы… Не вернулась домой Бриттен, но и требования о выкупе не приходило. Деньги за коллекцию не поступили от Эрика У. Берндта на присланный его секретарю счёт. Хайнс был упорен, он попытался разыскать коллекционера через его офис в Осло. Там четверть часа искали сотрудника, способного объясниться по-немецки, а после какой-то занюханный клерк твёрдо сказал, что нет у его босса в секретарях никакой фройляйн Пеппи, а сам шеф – в долгой инспекционной поездке по регионам, связь с ним поддерживается через сотовый телефон, номера которого Штольцу, конечно, не дали. Он бы и сам наказал за подобное действие своего секретаря.
И вдобавок ко всему из Лозанны уехали мать и дочь Алессандрос. Штольц смутно ощущал, что фрау Диандра осталась чем-то недовольна во время его визита – но не настолько же, чтобы запретить дочери общаться с ним! Тем не менее, дом снова был выставлен на аренду, прежние жильцы покинули его. Хайнс как раз возвращался из предместья, и в очень дурном настроении.
Дождь прекратился, только отблески молний посверкивали где-то вдалеке. Въезд в ворота частного сада перегораживала незнакомая тёмно-синяя машина – не объехать, не обойти. Водитель Штольца несколько раз требовательно нажал на клаксон, внутри чужой машины зашевелились тени. И вся реакция. Однако, как только Хайнс хлопнул дверцей, намереваясь растереть наглецов в мельчайший порошок, в ту же секунду из машины появилась фигура в сплошном, от капюшона до пят, тёмно-сером плаще. Штольц шагнул навстречу, не подозревая недоброго.
– Что вы себе позволяете, недоумки? Это частная территория!
Человек под плащом громко хмыкнул.
– Точно. МОЯ частная территория. Добрый вечер, дядюшка, – мужчина откинул капюшон плаща.
Покойный племянник! Его светлые волосы, карие глаза. Штольц вскрикнул. Свидетельство о смерти Хела уже год хранилось в ящике его стола.
– Нет, не умер, – Хельмут не улыбался, страх дяди если и доставлял ему удовольствие, парень никак не показывал этого. – Да, собираюсь настаивать на восстановлении своего имени, прав и репутации. До встречи, дядя, в суде.
Хельмут хлопнул дверцей машины, она тут же сорвалась с места и уехала. Значит, он был не один. Настаивать он будет… Штольц злобно хмыкнул, но почувствовал, как его одолевает холодный озноб. Всё-таки встреча с покойником – к несчастью…
Глядя, как хозяин скользнул в калитку и пешком потрусил к дому, водитель только пожал плечами. Странный он всё-таки, даже когда платит хорошо. Ничего не сказал, видимо, можно считать себя на сегодня свободным.
В черноте ночи снова зарядил дождь. Из слуг в доме оставался только дворецкий, но и его не было видно. Чёрт с ними со всеми! Штольц только махнул рукой. Выключатель в холле ответил сухим треском, похоже, люстра перегорела из-за грозы. Вооружившись фонарём из ящика для перчаток, Штольц направился на второй этаж. Спать. В комнате тоже было темно, свет не включался. Утро начнётся с того, что он уволит дворецкого. На кровати, раскинув руки, кто-то лежал. Хайнс направил мощный свет фонаря в ту сторону.
Пропавшая Бриттен, белая, бледная до синевы, вся залитая кровью! Вопль Штольца потряс пустой дом, фонарь полетел в угол, внизу хлопнула входная дверь.
– Ну он и заорал! – проговорила покойница, садясь на кровати и потирая руками уши. От стены отделилась ещё одна тень.
– Да, на голосок вашему дядюшке жаловаться грех, – согласилась Черил, глядя в окно на улепётывающего по тропинке толстяка.
– Давай быстренько приберём всё здесь. Если он притащит свидетелей, это должно оказаться галлюцинацией. Эрик! – громко позвала Черил. – Верни, пожалуйста, свет!
Молчаливый норвежец вкрутил лампочки, помог свернуть окровавленное покрывало. Кровь была настоящей, добытой Кассией через какие-то её таинственные знакомства. Уходя из сияющего светом дома, Черил ещё раз обернулась:
– Ты не передумала? Точно хочешь остаться?
– Так надо, – серьёзно кивнула Бриттен. В светлом домашнем платьице и носочках она выглядела просто ангелом. Вдали послышался вой полицейских сирен.
Эрик тронул будущую свояченицу за руку.
– Черил, пора уходить.
Девушка медлила до последнего. Она боялась за судьбу Бриттен.
– Как только полиция уйдёт, вылезай в окно и убегай тоже. Брат будет тебя ждать в машине у северной калитки.
Бриттен кивнула. И пяти минут не прошло после того, как она выпустила Черил с Эриком через дверь для прислуги, едва она успела взбежать наверх, в холле снова послышался шум. Бриттен спряталась за перилами второго этажа.
Дядя втащил в дом двух смущённых, недоумевающих, даже немного упирающихся полицейских.
– Проверьте, обязательно проверьте спальню и весь дом, господа! В доме маньяк! Моя бедная племянница! – он весьма натурально всхлипнул. – Какая судьба! Сначала её похищают, а после подбрасывают в дом изувеченный труп! Моё несчастное дитя!
Бриттен смотрела сверху на всклокоченного, растрёпанного, трясущегося дядю, ломавшего комедию «Я люблю детей», настолько привычную, что она уже стала его натурой – и не находила в себе никакой жалости. Он не пожалел четырёх человек, чтобы добиться желанного образа жизни, с чего ей его жалеть?
– Вы говорили, что света не было… – полицейский недоверчиво оглядел ярко освещённый холл.
Глаза у дяди дико вращались.
– Да… откуда здесь свет? Покажись, мерзавец! – тоненько взвизгнул Штольц.
Бриттен шагнула на верхние ступеньки лестницы.
– Здравствуйте, добрый вечер. О, дядя, что с тобой произошло?
Спустя восемь минут один из полицейских, вооружившись рацией, уже вызывал уважаемому господину Штольцу скорую психиатрическую помощь. Врач настоял на госпитализации хотя бы на пару дней, под его наблюдение, хотя Хайнс Штольц вёл себя мирно и даже мило, на взгляд Бриттен: сидел на ступеньке лестницы, тихонько хихикая, грыз ногти больших пальцев и, только встречаясь взглядом с племянницей, начинал яростно отмахиваться и креститься. Не удержавшись, разок Бриттен помахала ему. Дядя зашептал молитву.
Девочку оставили под присмотром дворецкого, вернувшегося из кино – у него был свободный вечер. Сам хозяин его утром и отпустил, да. Следов жуткого кровавого убийства в доме обнаружено не было, невинно убиенная Бриттен Гедлер ван Нек чувствовала себя хорошо.
Глава 46
Черил и Хел были к этому времени уже в дороге. Они направлялись восстанавливать личность Хела, ехали до Цюриха два с половиной часа и всё это время ссорились. Правда, влюблённые делали это осторожно, помня, что спор – это всего лишь плавильная печь истины, а никак не повод к расставанию. Хельмут настаивал, что он должен разговаривать с Юлией Файгофф самостоятельно, Черил знала, что не оставит жениха одного. Когда поезд остановился на вокзале, стало понятно – победила Черил. Скрыв тайное удовлетворение, она позволила Хелу поймать для них машину такси. У Черил был план.
Для Хела стало неожиданностью, когда вместо адреса клиники в Кюснахте Черил распорядилась ехать в контору адвоката. Девушка упросила его до поры помолчать.
Юлию Файгофф, медицинскую сестру клиники-санатория, вызвали в офис местного адвоката срочной телеграммой, её женщина и предъявила главному врачу, пытаясь отпроситься на пару часов со смены. Директор любил истории о неожиданных удачах и сваливающихся на головы счастливчиков наследствах – но не применительно к своим сотрудникам. Курьер адвокатской конторы, доставивший телеграмму, торопил, и директор, ужасно недовольный, сдался.
– Поезжайте, фройляйн Файгофф, и возвращайтесь как можно быстрее! Надеюсь, вести о наследстве не подтвердятся, мне не хотелось бы искать человека на ваше место.
Выходя, Юлия скорчила гримасу. Какой жук, а? Ему бы не хотелось! А ей так давно хочется покинуть эти стены – но её желание не учитывается. Сидя в такси, женщина продолжала размышлять. Не может содержание телеграммы быть правдой, ей не от кого ждать наследства. Мать давно умерла, отчим снова женат, других родственников и не было. Странное дело, короче говоря.
В конторе её встретили с почтением. Адвокат раскланялся, попросил подождать его в комнате для посетителей. Там уже ожидали парень и девушка, держась за ручки, словно голубки. Юлия начала было умилённо улыбаться, и вдруг остро прищурилась. До чего же парнишка был хорош!
– Привет, спасительница, – шёпотом проговорил он.
Медсестра только пискнула в ответ. Подумала. Нерешительно прикоснулась к щеке, к носу юноши.
– Ты выжил…
Хельмут заулыбался.
– Выжил. И преуспеваю. Нахожусь под покровительством влиятельной особы, – левой рукой он подгрёб к себе девушку.
Крохотное неприятное облачко над желудком медсестра Файгофф проигнорировала. Да и девушку рассматривать не стала.
– Ты уже не в опасности?
Хел помотал головой, потом нахмурился.
– Ну, как не в опасности… Жизни моей ничего не угрожает, только… Я год прожил под чужим именем. Не в Швейцарии. Черил – это моя невеста, Черил Алессандрос – считает, что пора мне воскреснуть. Ты сядь, Юлия. А почему, собственно говоря, я считаюсь покойником?
Медицинская сестра выполнила его просьбу. Насмешливо фыркнула.
– А ты считаешь, что наш директор готов был рисковать своим местом ради сбежавшего психа-преступника? – она покосилась на девушку под мышкой Хельмута. Не чересчур ли для неё такие откровения? Хорошенькая… Девушка рассматривала её со спокойной, благожелательной открытостью иностранца. Юлию осенило.
– Она по-немецки не говорит?
– Нет, – Хел мотнул головой. – Моя Черил умница, знает три языка, но не немецкий. И не норвежский, – он почему-то хихикнул.
Файгофф вернулась к прежней теме:
– Как стало ясно, что тебя не могут найти, он даже не напрягался. Подобрал по знакомству в морге труп немножко похожего бродяги – опознавать-то было некому. Ну и похоронили.
– Не сожгли? – настороженно уточнил Хельмут.
– Нет.
– Отлично, значит, эксгумация и экспертиза возможны.
– Точно так.
Юлия начала подниматься, взглядом поискала сумочку, вызвав явными сборами недоумение у Хела.
– Ты куда?
– Так всё вроде бы? – удивилась она. – Я всё тебе рассказала, наследства от дяди-миллионера, – она печально вздохнула, – похоже, не предвидится…
– Не спеши. Чтобы меня признали не только не умершим, но и жертвой судебной ошибки, потребуются твои показания. Что меня травили психотропными лекарствами, что я был вполне нормален, когда разговаривал с тобой…
– С ума сошёл? – Юлия замахала руками. – Меня же не просто уволят после такого, меня лишат сестринской лицензии и права работать по специальности!
Хельмут самодовольно заулыбался.
– А что тебя вообще держит в этой пресной Швейцарии?
Женщина молча смотрела на него.
– Нет, я серьёзно, – настаивал Хельмут. – Семьи же у тебя по-прежнему нет? Именно здесь нам и пригодится моя Черил. Я не шутил, что она – влиятельная особа. Точнее, её отец. Её семья, вся целиком. Как ты относишься к тропическому климату? В их поместье на Кипре как раз открылась вакансия медсестры. Там много служит мужчин. До чего горячие парни эти киприоты! И очень семейственные. А женщин – зрелых и симпатичных, подходящих для создания семьи – маловато…
Он пел и пел мифической сиреной. Юлия Файгофф сама не заметила, как дала согласие на переезд.
Глава 47
Какова бы ни была машина – механическая или бюрократическая, лучших колёс и смазки, чем деньги, люди пока не придумали. Через два дня полиция Цюриха открыла дело по уточнению обстоятельств смерти пациента психиатрической клиники в Кюснахте. Основательно разложившийся труп был эксгумирован, пробы ДНК сопоставлены с данными карты пациента Кайзера, таинственно исчезнувшей год назад – как выяснилось теперь, по личной инициативе медицинской сестры Файгофф. Женщина сама дала показания в полиции, упирая на спонтанно возникшую симпатию к пациенту и абсолютную уверенность в его адекватности сейчас и тогда. Очень даже живой бывший пациент был предъявлен для опознания персоналу клиники, однако уверенно подтвердили сходство лишь уволившиеся к этому моменту сотрудники. Всю неделю расследования директор страшно и тяжело молчал, ходил мрачный, «предвкушая», похоже, как скажется эта история на его карьере. Юлия Файгофф не стала дожидаться репрессий, сама подала заявление на увольнение. Всё же пришлось бедному герру директору искать человека вместо неё, хотя миллионы оказались не при чём…
Следствие переместилось в Лозанну. Хайнс Штольц пока ещё находился под наблюдением врачей, дом стоял запертым и безжизненным, Бриттен Гедлер временно проживала в семье своей подруги, отец которой весьма удачно являлся начальником полицейского управления округа. Хельмут Гедлер добровольно прошёл детальное психиатрическое обследование, давшее на выходе благоприятный вердикт. Поскольку судья, год назад приговоривший его к принудительному лечению, уже третий месяц состоял под следствием за получение взятки, новое судебное решение вынесли в сжатые сроки. Обвинение в покушении на жизнь сестры с Хельмута сняли сразу после признания его живым, дееспособным и юридически самостоятельным. Восстановленный в правах опекунства, Хельмут Гедлер ван Нек с сестрой и невестой сразу же отбыл в путешествие. И очень правильно сделал, поскольку обеспечил себе алиби на вечер весьма печального события, произошедшего в Лозанне четырнадцатого июля. Более ста человек видели его и невесту на приёме у посла Великобритании в Париже, где пили за обручение молодых.
Хайнс Штольц в этот вечер оборвал свою ставшую бессмысленной и бездоходной жизнь, повесившись на люстре в старом особняке. Выпущенный врачами дней за десять до этого, он поселился в доме Гедлеров – ему некуда было идти – и рьяно принялся за уничтожение винных запасов. Слуг в доме уже не было, и некому было рассказать, что побудило Штольца расставить последние знаки препинания в кривоватой линии своей судьбы. Полиция тоже не усердствовала в расследовании, уж точно не связав это событие и последовавший четыре дня спустя отъезд из Лозанны двух туристов – Кассии Алессандрос и Айка Сентуриа, американского гражданина. Отвечая на дежурный любезный вопрос швейцарского таможенника на границе с Францией, молодые люди искренне заверили государственного служащего, что им очень понравилась его страна и все ожидания, что они возлагали на эту поездку, сбылись.
Бриттен Гедлер выразила пожелание заканчивать своё образование во Франции. По настоянию брата она поселилась в Провансе, в семье дипломата, связанного дружбой с Черил по линии работы в ООН, и там же, в Провансе, Хельмут и Черил поженились. Сестре Хел сообщил, что каждые каникулы, оставшиеся до поступления в университет, она будет проводить на Кипре. Бриттен изобразила смирение.
Родители Черил названивали ей каждый день, требуя вернуться на остров и повторно вступить в брак теперь уже по традиции киприотов. Не то – угрожал Никос – он будет считать их детей незаконнорожденными. Так и получилось, что довольно скоро все сёстры с возлюбленными вновь собрались у бассейна в поместье «Олимпион». Ах нет, не все. Надин улетела в Англию, благосклонно принимая ухаживания весьма статусного аристократа, с которым она познакомилась в последний день пребывания в Лозанне.
Черил сидела на краю плетёного кресла, держа обе руки на весу и позволяя сёстрам убедиться, что на помолвочное и обручальное кольца муж не поскупился. Не та, конечно, аудитория, не та… Кассия по складу характера и в силу профессии равнодушна к драгоценностям, старшая сестра чуточку иронично улыбается. Зато вчера мама ахала и охала за них двоих. Мамочка умница, не подвела. И Юлия, вполне удовлетворённая своей работой массажистки, завистливо вздохнула разок.
– Это что же получается, если мы должны пожениться на Кипре ещё раз, мне и третье кольцо полагается? Такими темпами пальцев скоро не хватит.
Сёстры смеются.
– Опередила нас всех с замужеством – теперь расплачивайся, – беззлобно поддразнивает Кассия. – В семье Алессандрос невесты не было уже более тридцати лет…
– Вот мама и говорит, что мы обязаны пригласить чуть ли не половину Кипра, сшить платья у лучшего модельера, заказать оркестры и цветы – и на подготовку ей понадобится семь месяцев!
– Ты рискуешь разродиться прямо у алтаря.
Обманчиво мягкие слова Нумы упали железобетонной плитой. Черил вздрогнула, схватилась за свой живот, взглядом пронзила старшую сестру.
– Откуда ты знаешь?!
– Ну, милая моя, – повела плечом Нума, – я же не зря столько лет работала ясновидящей. И для тебя это не новость.
– Ну… да. Мы с Хелом знаем, – солнечно улыбнувшись, Черил обернулась к молодому мужу за поддержкой. А тот и так, сияя гордостью отцовства, не выпускал жену из рук. – Нам уже скоро два месяца. О поле ребёнка, конечно, говорить рано…
– У тебя будет девочка, – Нума огладила и измерила взглядом талию сестры, что-то прикинула в уме. – Две девочки. Одновременно.
Черил судорожно втянула воздух, забыла выдохнуть, закашлялась и покачнулась.
– Как?
Нума пожала плечами.
– Слышно два сердца.
Сам перепуганный, Хел помог молодой жене сползти на шезлонг. Кассия выдохнула за сестру, заворожённо наблюдая за сеансом нетрадиционного УЗИ.
– А вот у Кассии примерно в это же время родится мальчик, – Нума повернулась в её сторону с полузакрытыми глазами, совсем впадая в прорицательский транс.
Никто не посмел усомниться в её словах, только Айк за спиной Кассии хрипло перевёл дыхание.
– Господь милосердный, женщина, мы ведь с тобой не предохранялись! Ты думала…
– Я знала, – яростно поправила его Кассия, – я знаю, что я проклята! Я не могу иметь ребёнка до тех пор, пока Нума…
– И у меня будет мальчик, – Королева Кипра как-то грустно погладила себя по животу.
При этом известии обе сестры враз забыли о своих переживаниях. Они просто смотрели на опорный столб семьи. Слов не было.
За спиной Нумы довольно цивилизованно выругался Эрик Берндт.
– Завтра же едем в муниципалитет для заключения брака! Как это у вас здесь делается?
– Не знаю я правил, наверное, специальная лицензия нужна?! – взорвался и Айк Сентуриа. На их требовательные взгляды Хел Гедлер только пожал плечами – всей подготовкой к свадьбе занималась мать жены.
– Где госпожа Алессандрос?!
Сёстры, не сговариваясь, обернулись на паникующих будущих отцов, потом наклонились вперёд и соединили руки, образуя равносторонний треугольник. Их звонкий весёлый смех разнесла по двору вода бассейна.
– Ну что, девочки, тройная свадьба в один день?
Нума внезапно нахмурилась, убрала руки.
– Ой, мне пока нельзя планировать счастье. На мне долг…
Глава 48
На поиски Дитриха фон Груеца, бывшего мужа Нумы, был отправлен сверхкомпетентный секретарь Игнасиус, и он же нашёл его в маленьком отеле в Барселоне, в одиночестве просматривающего бокс с комментариями на испанском языке. При том уровне шнапса, что булькал у Груеца в крови, испанский язык казался ему почти родным.
Немецкий аристократ немедленно протрезвел, узнав, что он требуется пред светлые очи Нумы Алессандрос. Игнасиус помог со своей стороны вернуться в сознание парой литров кофе, ледяной водой на голову – и уже утром они вылетели на Кипр, отправив капитану яхты фон Груеца телеграмму с приказом так же двигаться морем в сторону Кипра.
Выяснилось по прилёту, что их поспешность была излишней, и Дитрих Груец ещё три дня прожил в отеле в Протарасе, ожидая, пока Королева Нума будет готова к церемонии.
На этот раз всё происходило при свете дня, и не в Дворце Правосудия, а на залитой солнечным светом поляне перед ним. Ничьё присутствие не ограничивалось, пришли и отец, и мать, и сёстры Нумы со своими наречёнными, однако благоразумно держались в толпе жителей острова – те никогда не упускали возможности впечатлиться своей Королевой.
Нума была одета торжественно – в красное платье, как невеста, с традиционным передником и головным убором бордового цвета, вышитыми золотой нитью. Дитрих фон Груец стоял перед ней в холщовой рубахе грубого кроя и чёрных штанах-vrakes, принятых у киприотов, коротких, не закрывающих лодыжки. Он был босиком, однако держал лицо, наступая на мелкие камешки, даже не морщился. Жители острова знали, что когда-то именно этот человек увёз с Кипра их Королеву, но не могли найти в поведении Дитриха повода презирать его. Тем более, что сама Королева сегодня отпускала его.
Под мерный речитатив местных девушек, очень тихо поющих какую-то песнь, Нума подозвала к себе Дитриха. Рука распорядителя потянула его на колени, однако немец в последнее мгновение преклонил лишь одно. Поза почтения вполне удовлетворила Нуму. Она кивнула – распорядитель отошёл на десять шагов назад. Говорила женщина очень тихо, её слова сейчас не предназначались ушам окружающих.
– Восемь месяцев, муж мой, мы прожили в счастье. Восемь лет мы прожили в горе. Ныне время печали нашей заканчивается. Я ухожу в новую жизнь, – её взгляд рассеянно скользнул по взволнованному лицу Эрика. – Я отпускаю в новую жизнь тебя.
Груец вздохнул, дёрнулся, порываясь что-то сказать. Слова застыли на его языке, остановленные жестом Нумы.
– Дитя, растущее в моём чреве, усилило мой дар. Ты станешь отцом, не пройдёт и года. Но не ищи мать для своего сына – она найдёт тебя сама. Найдёт совсем скоро. Ты вырастишь своего сына, не умрёшь после его рождения. Увидишь и внуков. Это станет наградой тебе за храбрость, ведь ты уже готов был и умереть, только бы принести новую жизнь миру.
Губы Дитриха дёрнулись в некрасивой нервной улыбке. Нума торжественно кивнула:
– Да, будет и «но». Я дарю тебе символ твоей новой жизни, горький и сладкий, – она щёлкнула пальцами, девушка в низком поклоне поднесла на белой тарелке большой красно-оранжевый грейпфрут. Рядом стоял стаканчик сока такого же цвета. Дитрих догадался, что от него требуется выпить сок. Он подчинился. Сок был специфическим.
– Ты расплатишься за свою свободу и счастье тем, что будешь любить свою жену, дышать ею до конца своих дней. Другая женщина не вызовет в тебе интереса. Жена будет верна тебе. Но ты не переживёшь её смерти.
Как просто, оказывается, жить почти вечно! В пятьдесят без малого лет женись на семнадцатилетней – и живи в согласии до её старости… Нума Алессандрос усмехнулась, и Дитрих понял, что она видит его мысли насквозь. Колдунья на миг коснулась его щеки.
– Прощай, глупыш. Будь счастлив. Скоро эта женщина упадёт с неба на тебя.
Церемония была закончена, Королева Нума удалилась в свой храм. Разошлись и зрители. Дитрих фон Груец понял, что задержаться на острове ему никто не предлагает. Благо и яхта – он знал из телеграммы капитана в отель – уже стоит в порту. Пора выдвигаться в очередное одинокое плавание. Может, в Гренландию?
А грейпфрут, лежащий на тарелочке на траве, он, уходя, всё-таки захватил с собой.
Дорога к порту вела вниз, крутая и каменистая, однако Груец ни о чём не жалел. Впервые за добрый десяток лет он чувствовал себя мальчишкой, лёгкость в душе и рвущуюся наружу песню. Дурак он был, что посчитал себя в силе и в праве укротить небожительницу, вот и поплатился за то. Теперь рад, что Нума его не на всю жизнь покарала одиночеством. Разве же можно удержать молнию в спичечном коробке?
– Стойте! Подождите! Bombenelement, mein Herr, да стойте же!!!
Шестым чувством определив, что вот-вот неизвестный транспорт, летящий сверху с жутким грохотом по камням, собьёт его, Дитрих Груец отскочил в сторону и обернулся. Ещё в десяти шагах от него, но абсолютно неудержимо, двигалась женщина. Высокие тонкие каблуки скользили по камням, не давали ей остановиться, одна лямка увесистого рюкзака слетела с плеча, и рюкзак болтался на локте, придавая дополнительного ускорения центростремительной силе. Груец не успел принять осознанного решения, принимать на себя роль остановочного столба или нет, решение приняла за него женщина. Врезавшись в застывшего посреди дороги немца, она шлёпнулась на мостовую. Уже тише продолжила ругаться на дорогом его сердцу немецком языке. Немка – на Кипре?
– Mein Arsch, barmherziger Gott! – причитала она. Как истинный джентльмен Дитрих готов был исследовать состояние означенной части тела. Но не хотелось получить при этом по морде.
Продолжая ощупывать попу и проклинать камни мостовой, женщина кое-как поднялась. Груец тем временем изучал упавшую на него, согласно пророчеству. Не молодая, нет, лет тридцати пяти, однако лицо приятное, густые волосы, связанные в «хвост». Неплоха и фигура – крепкое сильное тело, с мышцами и мускулами, толстой женщина не была. Скрывая растерянность, Груец нагнулся, поднял её рюкзак.
– Зачем вы кричали мне, госпожа?
– Чтобы остановить, понятно же! У вас ноги, как у гессенского великана, за один шаг – полгорода, а мне поговорить надо.
Дитрих с интересом уставился на любительницу сказок братьев Гримм. Вот так, с красными от гнева щеками и кончиком носа, она очень даже миленькая. Женщина присела, чтобы собрать рассыпавшиеся по мостовой вещи, но даже за этим занятием не переставала говорить:
– «Давай, перебирайся на Кипр, Юлия, здесь работа, здесь зарплата, здесь столько свободных мужчин…» Ха! Нет, работа и зарплата – я не спорю, всё в порядке, всё равно в Швейцарию мне путь закрыт. Но эти сексуально озабоченные жеребцы-киприоты! Толпа! И каждому – только секс! А я семью хочу… детей хочу… а для детей у них свои девушки. Ненавижу греческий язык! – женщина с яростью пружины распрямилась.
Дитрих старался не улыбаться слишком откровенно.
– Я тоже ненавижу, – согласился он. – Язык можно сломать об него. И чем я могу вам помочь, süßes Mädchen?
– В отеле сказали, что у вас есть корабль и вы собираетесь отплывать, – женщина с надеждой воззрилась на него. – Увезите меня куда-нибудь с этого острова. Даже можно в Африку, лечить людоедов легче, чем отбиваться от этих, озабоченных. Денег у меня не так много, но я отработаю. Я медсестра, могу лечить, ухаживать за больными, могу готовить…
Дитрих Груец посмотрел в небеса, вздохнул:
– Danke schöne, Нума, – и смирился с выделенной ему судьбой. Повесил себе за спину рюкзак женщины, взял невольную попутчицу за руку. – Пойдёмте, госпожа. Я слышал, ваше имя – Юлия? Дитрих Груец, приятно познакомиться. Вот что я расскажу вам – летом очень приятно побывать в Гренландии…
Сидя в своём саду, Нума подняла взгляд от книги и улыбнулась. Сбылось. Надо сказать матери, что у них снова вакантно место медсестры.
