Czytaj książkę: «Простой»
…если будете вынуждены заниматься чем-то другим, вас охватит уныние, затем постигнет разочарование, и далее – крах.
Лайош Эгри "Искусство драматургии"
1.
Меня пригласили на концерт знакомого. Пообещали много выпивки.
Я был в деле.
Пару дней назад я читал свои стихи в универе. Моими зрителями были студентки филфака, преподаватели и пожилые люди. Я читал свой стих о том, как бил сумкой с томиком Буковски внутри какого-то урода.
Пенсионеры были в восторге. Потом прочитали еще пару стихотворений другие ребята. Мне не понравилось, поэтому я сослался на расстройство желудка и ушел. На выходе меня остановила организатор этих чтений. Охренительно красивая и рыжая организатор.
– Вообще-то некрасиво так уходить!
– Я бы остался только ради твоей прекрасной улыбки…
Она облокотилась о дверь. А я был уже одет.
– Но?
– Но мне не нравятся чужие стихи, – признался я. – Мне и мои не нравятся.
Добавил ее в друзья в соцсетях. А еще ко мне в друзья добавились другие студентки с филфака. И пара дедов. Через пару дней я пошел на концерт Моргенштерна.
Мне не нравится его музыка. Я просто хотел встряхнуться. А с Алишером не задались отношения. У нас были общие знакомые. Но когда мы пересекались в компании, мы только косились друг на друга с неприязнью. Не всегда здоровались. Но в этот раз гримерка была маленькой, деваться было некуда. Я взял стакан и подошел к нему:
– Привет, Алишер.
– Снова ты, – он протянул мне руку.
– А есть что выпить? – я протянул руку в ответ.
Мы пожали руки, а какой-то парень возник магически и предложил мне бутылку Хеннесси. Я хлебнул, и у меня ее отобрали. Тот же парень. Потом я все равно добрался до нее, и влил в себя столько, сколько надо.
Я сидел в вип-ложе и чувствовал себя крутым, а Егор удалился в уборную с девушкой. Пользоваться привилегиями оператора Моргенштерна, – я предположил вслух. Мои соседи по вип-местам стухли и развалились на диване в ответ.
Когда концерт закончился, началась фотосессия для господ, купивших вип-билет. Он стоил около двух тысяч. Я был на кураже, и вел себя возмутительно: лез в кадр, а потом на меня прикрикнули. Мне стало стыдно, и я просто снимал браслетики у выходящих. А еще оставлял свою подпись на руках девушек, конечно.
Проснулся с головной болью в номере отеля. Рядом со мной лежала голая девушка. Вчера она мне показалась сносной. Нашел свои трусы. Джинсы. Футболку. Первый носок, второй. Натянул пальто.
– Ты куда? – спросила у меня девушка.
– Я пойду, – ответил я.
– Куда?
Я не знал, что ответить, но хвала Господу за запрет курения в номерах и в общественных местах:
– Покурить выйду и вернусь.
– Сходим потом, позавтракаем вместе?
– Конечно!
Еще она попросила у меня пятьсот рублей на дорогу. Я оставил их в номере и ушел. Питик было жалко, а мне нужно было на пары.
Меня мутило. Апрельское солнце слепило. Живот был полон вчерашнего дерьма – стесняюсь ходить по-большому в присутствии дам. Не запомнил, как познакомился с этой дамой. Не запомнил, как заселился в отель. У меня даже не было паспорта. Мне даже не было восемнадцати.
Я подошел к колледжу. Посмотрел на это обшарпанное здание. Передумал идти на пары. Просто сидел в сквере на скамейке рядом и курил. Было стыдно и неловко, а еще я загрузился: что я за животное такое. Сплю без гондона с кем попало. Назвал ее четвертой, потому что не запомнил имени, и пообещал себе больше никогда не влипать в подобные истории.
Конечно, я еще влипал в подобные истории.
Вернулся домой. И написал рыжей, с которой познакомился пару дней назад.
2.
«Гостиничный сервис».
Точно не знал зачем оно мне все. Но точно знал, что мне необходимо приткнуться куда-то как можно раньше: устроиться на работу, перестать висеть на маминой шее. Хотелось скорее начать жить. Ушел после девятого, поступил в шарагу.
На втором курсе я особо ничем не занимался полезным. Ходил на пары редко. Чаще зависал в барах. Я читал Уэлша, и мечтал никогда не работать, а писать книги и быть крутым ебырем. Ничего необычного. А еще я распродавал остатки сборника рассказа, который написал и зачем-то издал. Чувствовал себя лучшим в мире писателем. Представлял себя таким, шел в дешевые бары и пробовал развести девушек, говоря что-то в духе:
– Я писатель!
Они мне отвечали, что, по-моему, ты говно. Но я не сдавался. Пил дальше. Подкатывал к другим в баре. А еще иногда с собой в бар я брал свои книжки и раздаривал. На форзаце оставлял свои подпись и номер телефона. Мне не перезванивали.
Мама была не в восторге от моего нового увлечения. Мало кому понравится, когда сын пьет. Поэтому время от времени я отвлекался на полезную деятельность, чтоб уравнять счет со своими косяками. И я попал в Стерлитамак. Не город мечты, но и у меня не было выбора: я поехал на олимпиаду, но и это было не главное.
Главное вот что. Вместе со мной поехала девушка из колледжа, на курс меня старше. Ее звали Василиса, у нее были голубые глаза, большие губы и не только. То, что нужно. Я бы не простил себя, если бы не попробовал к ней подкатить.
Когда мы ехали в Стерлитамак, она положила свою голову мне на плечо, а я держал ее за коленку. Время от времени поглаживал по ней. Она похрапывала.
Ближе к полуночи я постучал в дверь ее номера.
– Как насчет подготовиться немного у меня?
– А ты уверен, что мы будем готовиться?
– Конечно, – соврал я.
– Только недолго. Нам нужно выспаться. – Она отнеслась к цели поездки серьезно.
Я уверяю, мы действительно готовились первые 15 минут, но потом отвлеклись друг на друга. Она мне рассказывала разные истории о том, какие парни плохие, я угукал и поддакивал. Мы уже лежали в позе ложек. Я обнял ее крепче, а она была и не против.
– Что ты хочешь? – спросила она у меня.
– Не знаю. А ты? – спросил я у нее.
– Так нечестно. Я первая спросила.
– Честно?
– Да.
– Не знаю.
Такой вот содержательный диалог вышел, а мы поцеловались. Целовались как полудурки. Бумажки с тестовыми заданиями были на нас и под нами. Подготовка проходила как надо. А еще через час она вернулась к себе.
Я лежал в номере, теперь один, и прихлебывал пиво. И жалел, что не напросился к ней. Было холодно.
Наутро я вырядился как на линейку и перекусил. Сигареты и кофе – завтрак чемпиона. Зашел в номер к преподавательнице – она пыталась впихнуть в меня бутерброды. Я отказался: вы бы знали сколько я выпил накануне пива. Ася ходила по номеру кругами и переживала:
– Я ничего не знаю! Зачем я сюда приехала!
Я жевал бутерброд и запивал его кофе "три в одном".
– Ну ты чего, не переживай, Ась… – сказала преподавательница.
– Действительно, не переживай… – поддакнул я, потому что почувствовал себя неловко.
Она сделала глоток растворимого кофе и выблевала его прямо на белую блузку. Блузка была испорчена. А я не доел бутерброд.
С девушкой у нас ничего не сложилось. Зато второе место позволило мне так же забивать на пары и заниматься тем, что мне действительно нравилось: выпивать, читать книжки и встречаться с девушками. А еще было проще напроситься в Хилтон с дипломной бумажкой.
3.
Я проснулся в номере отеля с незнакомой девушкой и загнался. Поехал в кожвендиспансер. Мой первый раз.
– Вам сколько лет? – Спросила женщина с прищуром бабушки.
– Семнадцать, – ответил я.
– Повезло.
– Правда?
– До 18-ти, – продолжила врач и зачем-то подняла указательный палец, – тест мазок и сдача крови бесплатны.
Как в лотерею выиграл.
Ходил с каменным лицом по коридорам, чуть не заблудился. Заметил парочку. Парень был потерянный: то паспорт ронял свой, то медкарту. Девушка просто сидела и пялилась в пол. Наверное, у меня все не так плохо.
– Связь случайная? – спрашивал врач-венеролог.
– Да.
– Защищенная?
– Нет.
– Вид контакта?
– Вагинальный, оральный
– Принимающий?
Тут я запутался. По-разному можно рассудить. Меня хватило только на тупое:
– Я не лизал.
Тогда я не знал, что такое мазок. Узнал через некоторое время, когда в кабинет зашел дед-башкир и попросил меня снять штаны. Я снял штаны.
– Трусы тоже.
Я снял трусы тоже.
– А что дальше делать?
– Раздвинь головку.
– А как это?
Я раздвинул, и врач засунул палочку в мой мочеиспускательный канал. Быстро и неприятно.
А еще через некоторое время пришли результаты анализов. Я сильно переживал, что словил ВИЧ. Так еще и накануне дочитал "Клей" Уэлша, в которой один из персонажей умер от СПИДа. Заодно научился отличать ВИЧ от СПИДа.
Я прошерстил много статей в интернете и нашел несколько неизлечимых болячек у себя. Но анализы их наличие не подтвердили. Я словил только уреоплазмоз, что не было так опасно. Отделался легко. Но лечить было нужно антибиотиками. А это означало, что мне придется звонить папе и говорить:
– Пап, слушай, у меня тут забавная история случилась… Ну, знаешь… В общем. Без гондона у меня была того. В смысле, без презерватива. И мне нужны деньги. На антибиотики. Да. По номеру можно, да. Лучший!
Ну я и сказал, а папа скинул мне деньги на антибиотики и посмеялся. Мне было не очень смешно.
В тот же день я договорился встретиться с рыжеволосой. Ее звали, ну и зовут, Алина. Мне понравилось ее имя.
Весь день мотался по городу. Сначала на пары, потом отпросился с пар в кожвендиспансер. Дел по горло. Оттуда – в свой спальник, в сипайлово. Вздремнул 15 минут и поехал в центр – снова в другую часть города на пердящем ПАЗике.
Мои знакомые выступали на открытом микрофоне в баре. Стендап. Мне не очень нравилось, если честно. Но зато мне выпадали всякие ништяки, вроде бесплатной выпивки и повышенного внимания девушек ко мне. Потому что я сидел за одним столом с комиками, они обо мне лестно отзывались. Время от времени комики давали мне свои тексты, чтоб я их редактировал. Комик из меня хреновый, но зато я люблю слова. И предложил Алине провести вечер там.
Сели за отдельный столик. Мы успели поговорить примерно обо всем! Но на деле обыкновенный первый разговор с девушкой на первом свидании: только и делай что неси всякую чушь, какая в голову придет, покупай напитки и время от времени прерывайся со словами:
– Что-то я разболтался, давай теперь о тебе!
И слушай, что скажет девушка…
Мы накидались. Но официантка нам принесла еще одну бутылку вина:
– И сколько я за нее должен?
– Нисколько. Подарок от организатора.
– Ого!
Мы гулять пошли гулять втроем: Алина, я и бутылка вина. Она показывала мне центр, потому что я в основном обитал в своем спальнике и ничего не видел кроме него. А она жила в центре в общаге и видела все, кроме спальников. Показала табличку "Тут родился Довлатов Сергей Донатович" на доме на пересечении Коммунистической и Гоголя. Стояли, пялились. Хотя мне хотелось пялиться только на нее.
Уселись на скамейке во дворе. Похолодало. Допили вино. Я ее обнял. Растрогался. И начал нести свой фирменный пьяный бред:
– Я не хочу найти в тебе спасение или утешение… Не хочу растворяться в тебе… чтоб ты растворялась ко мне… Просто хочу, чтоб мы были рядом…
Люди бродили рядом, пока мы целовались. Было темно. Мимо пробегали кошки, гудел ветер, машины колесили по двору и светили фарами. Мимо прошла, судя по голосу, бабушка:
– Вы там не усните на скамейке-то, молодежь!
Точно в советском фильме.
4.
Она уехала. На собрание студенческого совета и оставила меня одного. Алина была активисткой и отличницей. А я остался в Уфе, потому что не был никаким активистом и лечился от уреоплазмоза. Не пил и готовился к учебной практике.
Учебная практика проходила в ее общежитии. Второй этаж выделен под гостиницу – по-советски фешенебельный отель.
Парней распределили чинить мебель. Девушки драили полы. Повезло: мы только создавали вид бурной деятельности и ничего не делали. Пару раз я травил тараканов – это из примечательного. Девушки надрывались.
Поскольку пить я бросил, чем заняться я не знал. Приезжал домой, смотрел сериалы, читал стихи Никонова и старался не думать об Алине. Не получалось. Писать стеснялся. Опасался разрушить то самое хрупкое ощущение невинности начинающихся отношений, пока ты никому не должен.
Я все ждал, что она напишет мне что-то в духе: "Артур, я поторопилась, нам не стоит больше видеться". Но она не написала. Так и дотянули до ее возвращения.
Когда с кем-то начинаются отношения, и они обещают быть серьезными, то готовься к новым знакомствам. Например:
1) С друзьями: Алина предложила мне познакомиться с друзьями, а я был и не против. Зависли в крафтовом пабе. Алина показывала свой паспорт, ей было 19, а я оплачивал наше пиво. Это было удобно.
2) С родителями: моя мама сказала, что была бы не против познакомиться с Алиной. Я это передал Алине. Она тоже оказалась не против. А меня никто не спросил.
Мы разложились на набережной в сипайлово. Когда мне было лет 12, мы часто зависали там с одноклассниками, курили сигареты через палочки, подглядывали за тем, как переодеваются девочки в кустах. А потом все деревья вырубили нахрен и забетонировали набережную. С тех пор деревья остались только на небольших островках. Там, на одном из них, оказались мама и Руслан, ее парень. А чуть позже подошли мы с Алиной.
– Чем занимаешься, Алин? – попыталась задать тон беседе мама.
– Учусь. На филфаке. Второй курс заканчиваю, – Алина держалась уверенно.
– А есть братья или сестры?
– Да, есть братик. Его Амир зовут. Ему два года.
– Ты, получается, старшая сестра!
– Угу…
Я нервно курил. Волновался: как бы мудак Руслан по-пьяни не смутил Алину своими тупыми шутками. Но все прошло как надо. Алина выдержала.
Наш первый раз случился внезапно. Мы провели вместе две ночи перед этим. Мама уехала в деревню, квартира осталась свободной – всегда праздник.
Мы целовались с Алиной, когда она остановила меня. Посмотрела на меня серьезно:
– Ты у меня первый.
– В смысле? Я не очень умный.
Она показала на область ниже пупка.
– А. Понял. Ну тогда не будем торопиться, да?
– Ага.
На следующий день мы поторопились.
5.
Мы виделись почти каждый день и гуляли допоздна – майские ночи не отпускали нас. Потом я ехал домой на такси. Спускал на это все свои деньги. По моим личным ощущениям, мы проходили около тысячи километров за вечер.
Я приезжал к ней, и мы бродили по городу. Центр Уфы сделан на отвали. И чем больше мы с ней нагуливали километров, тем чаще я ворчал:
– Что это за островки: тут – хорошо, но расстояние между этими "хорошо" по 500 метров!
– Ты такой милый, когда ворчишь.
Все кажется милым поначалу.
Мне нравилось просто держать ее за руку. В моей вселенной существовали только мы.
У нее были волшебные кудрявые волосы. Было приятно путаться в них. Мы сидели на траве в парке, и я зарывался всем телом в ее волшебные волосы. Волосы девушек…
– У тебя так приятно пахнут волосы, ты бы знала.
– Я просто мою их шампунем.
Потом я еще много раз говорил разным девушкам, что мне нравится, как пахнут их волосы. И девушки с чувством юмора обязательно отвечали, что они пользуются шампунем.
Она любила включить песню какого-нибудь Ноиза Эмси и мне приходилось это слушать. Мы гуляли, держась вплотную друг к другу. Тогда не было блютуз-наушников, и было романтично. Время от времени она даже разрешала мне поставить свою музыку. И становилось лучше.
– Сынок, ты не забыл, что у тебя сессия?
Мама все еще сидела на кухне, когда я вернулся пьяный в два ночи.
– Конечно, не забыл. Вопрос в другом: до нее ли мне…
И мне было абсолютно не до нее. Меня куда больше беспокоило, куда мы пойдем гулять с Алиной завтра. Я был влюблен так, как подобает быть влюбленным в семнадцать.
6.
Жизнь продолжала происходить, и мне пришлось ехать уже на производственную практику в отель.
Дорога от дома до отеля занимала полтора часа. Мне нужно быть в холле отеля в 9. Я встал в 7 утра, а в 7:30 уже сел в пердящий ПАЗик. Все шло по плану. Было холодно для конца мая, поэтому я сел в передней части автобуса – в ПАЗиках там теплее. Укутался шарфом и прислонился к окну. В наушниках играла музыка, я пригрелся и уснул, и мне снились сны. Образы из прошлого.
Лет с 12-ти я проводил много времени на крыше своего дома. Жил на 11-ом этаже 12-ти этажного дома – мне было близко. Поднимался на крышу, курил первые сигареты, прокручивал в голове ленту воспоминаний за день. Тогда я раздавал листовки: ездил по торговым центрам, раскладывал листовки под дворники стоящих на парковках автомобилей, реже – раздавал листовки прохожим:
– Какой милый мальчик! – говорили мне.
В голове мешались образы из сериалов, увиденных людей, одноклассников и учителей. Математические примеры. Запах мочи в школьных туалетах. Лица красивых девочек. А я сидел в сугробе на крыше и курил сигареты.
Конечно, мама догадывалась о том, что я начал курить. От меня воняло сигаретами. Стиморол за 15 рублей не особо исправлял положение. От меня пахло сигаретами и морозной вишней.
Летом мы катались на скейтбордах на крыше, пробовали первые бутылки пива, ходили по краю. Мы активно проводили время и проверяли, насколько нас всех хватит.
Сначала компания состояла только из меня и Сани. Он был кудрявым и худым, голубоглазым и упертым. Настоящий бунтарь. Курил и смачно харкался. Вступал в словесные перепалки с учителями и с ребятами на районе. Учитывая его компактные габариты, порой он выписывал такие чеки, за которые потом было сложно расплатиться. Сдружились мы, когда он сломал ключицу. Я ездил к нему в больницу и делал всякие-разные передачки. Особенно он радовался, когда привозил ему электронные сигареты "понс" со вкусом вишни или колы. После выписки он не ходил в школу, и мы зависали у него. Прогуливали уроки. Когда стало теплее, мы еще чаще стали выбираться на крышу. Кататься на скейте (у него вполне неплохо выходило), ходить по краю, слушать музыку и говорить о том о сем.
Компания разрасталась. На крышу приходили разные люди, все постарше меня на год-два. Мы так же курили сигареты и покупали в сером магазине вишневый стиморол:
– Стиморольные наркоманы снова здесь! – Так говорил нам продавец. Он был толстым и в майке с Металликой, но он был добр к нам.
В компании становилось все больше людей, менялись лица, но костяк – я, Саня и Витя – оставался прежним:
– Блин! А помнишь ту, которую я засосал на свечке? – спросил Витя.
– И че? – Сане было не очень интересно.
– Ну замутили мы с ней, че.
– По-серьезу?
– Ну, типа того.
Я сидел рядом, слушал их разговоры. Солнце нагревало поверхность крыши. Нагревало мою голову. От сигарет уже хотелось плеваться. Я ерзал – мне тоже хотелось поцеловать девочку на свечке в лагере. Или где угодно.
Проснулся, когда доехал до телецентра. Я пошел от остановки на первое в жизни серьезное собеседование.
7.
Первые смены. Я ничего не понимал. Все старше, а бармен Максим обидно обращался ко мне:
– Слышь, студент!
Ты соглашаешься на любую работу. Кто угодно может тебя попросить о помощи, и ты не можешь отказать. Новая среда. Я не понимал всех правил, и просто пытался как-то влиться.
Мне было несложно взять на себя несколько дополнительных столов во время банкета, или задержаться после практики.
Параллельно развивались отношения с девушкой. Но мне было не до нее. Я двигался в новом для себя направлении, и мне нужна была поддержка, а не ссоры по поводу того, что я не отдаю должное количество внимания.
На практике я мыл пожарные выходы. Складывал полотенца и халаты.
– Артур, у тебя руки вообще не из того места растут, что ли? – спросила у меня сотрудница прачечной, когда я складывал полотенца для ног.
– Я могу лучше! – мне действительно хотелось в это верить.
Но выходило одинаково плохо.
– Должно быть, это не мое, – обратился я к управляющей хозяйственного отдела.
И она отправила работать с хаусменом. С разнорабочим. Он подошел ко мне, когда я утром пришел на практику снова. У меня была грязная голова, и сам я выглядел хреново. Накануне праздновал День Рождения подруги в коттедже. Выпил я, как обычно, много, а наутро чувствовал себя хреново.
– Артур, самое главное в нашей работе – делать много, но не сильно уставать. Что бы ты ни делал, важно делать перерывы.
Руслан – высокий и худощавый, а еще седой. Поживший. Я – средних размеров, худощавый пацан. Мне было чему поучиться у него.
Рабочий день хаусмена состоял из:
1) Складывания и упаковывания по мешкам свежего постельного белья:
Всего было три типа постельного белья: твин, кинг и квин. Каждый комплект обозначался разной ниточкой: красной, голубой и зеленой соответственно. Самое сложно заключалось в процессе складывания. Необходимо с ювелирной точностью сложить новый комплект постельного белья что бы он был сложен так же, как предыдущий. Иначе появятся складки. Гостям не нравятся складки.
2) Развоз укомплектованного белья по горницким:
Всего было три бельевых тележки и шесть горницких. Горницкие расположены у гостевых лифтов. В каждой горницкой – свои комплекты белья. В зависимости от этажа. На пятом преимущественно кровати размера квин-сайз, на седьмом – кинг. Суть ясна. Было необходимо выверить то количество белья, которого будет достаточно горничным. Они разбираю его по своим номерам. Если рассчитать неверно, то горничным придется искать нужные комплекты на других этажах. Если не будет белья и на других этажах, то придется спускаться в прачечную. Если даже в прачечной нет белья, то спешу тебя поздравить, придурок. Ты забыл накануне вечером забрать тележку с грязным бельем с четвертого этажа.
Если ты успел раскидать белье по этажам, то, должно быть, ты устал, сделал все вовремя, и время около 11. Можно сходить на перекур. Потому что дальше будет не проще.
3) Самое время пылесосить ковролин в ресторане.
Завтрак заканчивался в 10:30, по выходным – в 11. До 12-ти у тебя было время, чтоб идеально пропылесосить зал ресторана. Если ты не успел, то это уже твои проблемы.
Зал казался огромным. Он кажется достаточно компактным, когда ты приходишь просто поесть. Другое дело, когда тебе необходимо вылизать каждый квадратный метр, в том числе диваны. Гости неряшливы, как и любой человек, как и ты. Ты гадишь, мусоришь, роняешь еду, боже, будь осторожнее, когда ешь на завтраке яйцо-пашот!
Все должно сверкать. Это твоя работа. Это – твоя зона ответственности.
Когда зал ресторана сверкал, капли пота стекали с меня, они попадали в глаза и больно щипали. А рабочий день продолжался.
К концу практики я выматывался. Меня ждала Алина у отеля. Мы свернули с Заки Валиди на Аксакова, и двинулись в сторону Свердлова – там ее общага.
– Как практика? – спросила Алина.
– Нормально, – я снова был чем-то недоволен.
Я всегда был чем-то недоволен. Когда она все делала правильно, я находил повод придраться к ней. Когда она была согласна со мной во всем, я был не согласен с собой. Она мало говорила. В основном говорил я, но не в этот раз – слишком устал. Мне хотелось побыть одному. Стоило сказать ей об этом.
– Сегодня была волонтером, – сказала Алина. – В "конгресс-холе" проходил финал КВНа. Я стояла в гардеробе. Мне все подавали и подавали куртки, хотя, казалось бы, такой жаркий день. Мне и в кофте жарко! А потом народу становилось все больше и больше, я глупо улыбалась всем и просила подождать. КВН закончился, и все стало хуже. Меня торопили, а я устала. Кажется, что мне пора это забросить. Но с другой стороны – у меня повышенная стипендия, я не могу это бросить просто так. Благодаря студактиву стипендия высокая.
Чуть позже я понял, что когда девушка жалуется тебе, не стоит влезать и что-то предлагать. У них уже есть свой собственный выстроенный механизм, и у них все держится как надо. Но если ты влезешь, то останешься в дураках. Девушка в этот момент нуждается в участии. В понимании. Достаточно слов и объятий, в духе: "Пойдем ко мне. Ты такая молодец. Ты так здорово со всем справляешься". Но до этого я дошел позже, поэтому сказал:
– Может тебе стоит просто отбросить это и о отказаться лишних дел?
– Ты меня вообще не слышишь и не понимаешь! – ответила она.
Конечно, мы поругались. А впереди было две недели практики. Я уже был выжат. Проводил ее до общежития, после прыгнул в автобус, доехал до микрорайона и нажрался разливным пивом.
Следующее утро было похмельным и дождливым.
8.
Мы много спорили друг с другом, а я много пил.
Я забрал книжки Уэльбека из книжного и оказался в цетре, а потом мы с друзьями оказались в баре.
– Когда я был в Чехии, – сказал Макс, – мы долбили дурь так, что наутро я не совсем понимал где нахожусь. Дурь была везде: в шкафчике на кухне, под подоконником, даже в настенных часах вместо батареек. Я просыпался и начинал по-новой – напас за напасом, а вот ближе к вечеру все только начиналось. Чтоб вы понимали, пиво там дешевле, чем вода. И мы пили и было вообще плевать! Артур, а ты че такой неразговорчивый, все норм?
– Угу. – Я активно переписывался с Алиной. – Просто это. Вполне вероятно, что Алина залетела.
– Мужик. – Макс протянул руку и пощупал меня за плечо: – Пойдем покурим?
Мы зашли в курилку. Я уселся за высокий барный стул. В одной руке – сигарета, в другой – коктейль "Белый русский". Я начал жаловаться:
– Братан, я просто не понимаю одного. Почему у меня все идет через задницу? Каждый раз мы использовали презервативы, я не знаю, как это могло произойти. Я люблю ее, наверное, но этого недостаточно, нужны деньги, безусловная любовь, или как там в книжках? Я не знаю, дружище, мне 17, в чем вообще вопрос? Я ничего не знаю и не понимаю.
Практика была пройдена, и я получал примерно 16 штук в месяц за месяц. Работал хаусменом. Работал неофициально и получал примерно тысячу за 12 часов работы. За месяц выходило 16 тысяч. И я не видел никакой возможности продолжать работать за те же деньги и содержать себя, ребенка и Алину. Ситуация казалась патовой. Но одно дело – мои ощущения, а уже совсем другие – ее. Ей куда тяжелее, она девушка, и ничего с этим не поделать.
В тот вечер мы снова разругались потому что я напился. Через пару дней стало ясно, что задержка в три дня ничего не значила. Но я уже успел придумать себе другую жизнь. И она мне даже понравилась. По этому поводу я написал стишок:
если у нас вдруг родится сын
или дочь
неважно
я буду рад ему или ей помочь
«как жить дальше» – спросит сын
я дам ему то,
что он захочет слышать
тебя в любой ссоре поддержу
но их границ не нарушу
мы будем великими родителями!
но правда в том,
что я это я, а ты это ты
и не беременна ты
знаю наверняка
о да
Стих был плох, но и я был не в духе.
9.
Когда мне было пять, мы попали в аварию. Мы: тетя Альбина, тетя Эльвира, дядя Фируз, мама и я. Представим машину: обыкновенная девятка, отечественный автопром. Тетя Альбина за рулем, за ней – Эльвира. Справа от нее – дядя Фируз. В тот вечер не он вел машину, потому что был пьян. За ним сидели я и мама. Я на коленках у мамы.
Помню, как собирал вещи накануне поездки. Я собрал каждую чертову игрушку, которую мне подарили на пятилетие! Их было много, поверьте на слово. Хотел показать бабушке. А еще помню, как перед поездкой в машину просился Рома, мой двоюроюдный брат упрашивал тетю Альбину:
– Ну мам, можно я поеду?
Но она отвечала ему одно и то же:
– Нет, тебе нужно завтра Диану отвести на танцы, – Диана моя родная сестра. Старше меня на три года.
– Да пусть едет с нами, – говорила моя мама, – Алина отведет. —Алина – моя двоюродная сестра.
– Рома останется и отведет, – настояла тетя Альбина.
Никто не стал спорить. С ней мало кто спорил.
Мне часто приходится задумываться о том, что я рос среди сильных женщин и слабых мужчин. Когда мама с папой развелись, мы с мамой переехали в Уфу. Это был 2004-й год. Мама собирала меня в садик, и, застегивала пуговицы на моей рубашке. Внезапно перестала и посмотрела на меня:
– Сынок, переедем в Уфу?
Вряд ли я что-то осмысленное ответил, мне было три года, но я понимал, что у мамы с папой что-то не в порядке. Папа редко бывал дома, а когда уходил, мама плакала.
Так мы оказались в Уфе. Через некоторое время папа, переехал вслед за нами, и они даже предпринимали попытки сойтись. Но не срослось. Я наблюдал за тем, как мама плакала, но все равно продолжала делать то, что должна.
Мама работала, а мы с Дианой оставались у тети Альбины в гостях. Смотрели телевизор. Показывали всякую хрень.
Собрались в деревню. Помню, как зашли в магазин, и я выпросил у мамы "читос" со сметаной и луком в форме шариков. Большая синяя пачка. Взрослые купили какие-то свои неинтересные взрослые вещи. Мы сели в машину, выехали из сипайлово, и я уснул у мамы на коленках.
Проснулся от удара. В машине странно пахло, железом и машинным маслом. Было темно, и я не совсем понимал, что происходит. Тетя Альбина смотрела на меня, но она была мертва. Тетя Эльвира смотрела тоже вникуда – и она. С них стекала кровь – ее запах до сих пор напоминает мне ту ночь. Кряхтел дядя Фируз. Синей пачки "Читос" рядом не было.
Потом я помню, как сидел уже в другой машине. Болела голова, было страшно, и я плакал. Я плакал всю ночь, потому что ничего не понимал.
Помню плачущего папу. Он меня обнимал, и говорил, что "как повезло, что все хорошо". Бабушку – она меня держала на коленях и тоже обнимала, говорила что-то на татарском. Сначала им передали, что умерли все пассажиры.
Помню маму: она тоже ничего не понимала. Мне было страшно, и больно, и ничего не понятно, и это все, что я помню до больничной палаты. Дядя сказал нам с мамой уже в палате:
– Родились в рубашке.
Потом поездка в Уфу, осмотры, расходящиеся швы на затылке – я отделался только ударом маминых зубов в свой затылок. Себе она распорола нижнюю губу и заработала шрамы, которых сильно потом стеснялась. Я был в порядке, только затылок пострадал. Ну и пару месяцев еще ходил в гипсе на левой ноге. Были подозрения на перелом. Но и тут мне повезло – его не было. Просто так проходил с гипсом.
Мама взяла под опеку Рому и Алину, и мы жили впятером несколько лет. Были непростые времена, но мы оставались вместе – этому нас научила мама.
Когда мне было лет 12, я начал раздавать листовки. Когда мне было лет 14, я занялся репетиторством. Мне всегда хотелось быть полезным.
10.
В первый и в последний раз ночевал в Хилтоне, когда отрабатывал первые три ночные смены банкетным официантом.
Я не умел ни держать поднос, ни правильно подавать блюда, ни грамотно общаться с гостями – всему приходилось учиться на лету. Моими напарниками были ребята на несколько лет меня старше. Они были добры ко мне, а еще начали уважать, когда у всех закончились сигареты – я согласился сгонять до ближайшего магазина.
Это был 18-й год – я обслуживал выпускников своего возраста. Я задумался о том, что сложилась бы моя жизнь по-другому, то я бы сидел с таким же важным лицом, как сидели эти парни. Они с вожделением смотрели на своих пьяных одноклассниц – они крутили задницами. Мне нравилось пялиться на них в между подачей блюд.
