Czytaj książkę: «Полет ласточки»

Вступление

Небо затянуло темной пеной. Огромная пепельная туча поднималась от жерла вулкана и щербатой медузой растворялась в вышине. Внизу грохотало. За одной темной завесой следовала другая, словно разлом в земле пытался прокашляться. Вертолет качнуло, и до того смотревший в бездну Глеб повалился на пол. Парашют за спиной казался весом с огромный булыжник. Голова кружилась. Он подумал, что выходит из строя респиратор и у него начинается гипоксия. Он не хотел признаваться себе, что боится скорого конца. Впрочем, боялся он не за себя.

Хрустальное тело девушки переливалось оттенками перламутрового цвета. Она казалась Глебу ожившей скульптурой авангардного ваятеля – тысячи маленьких кремниевых кристалликов покрывали ее с головы до ног словно волшебная чешуя. Варя и была порождением сказки, местного камчатского мифа. Почему Глеб до сих пор этого еще не понял? Стоило ему потерять равновесие, как девушка бросилась к нему, испуганная, заглянула большими темными глазами прямо в лицо.

– Вы в порядке? – спросила она.

– Да что мне будет, – пожал плечами Глеб.

Ее искренность сейчас раздражала. Он подумал, что если бы не Епифанцев, то их сейчас и не было здесь – над жерлом извергающегося вулкана в момент рока. Напрасная смерть. Глеб подтянулся к распахнутой двери и посмотрел вниз. Вулкан уже не было видно – всюду расстилалось море дыма, где-то мелькали молнии. Все говорило о скором извержении, какого не было больше трехсот лет. Глеб услышал звук застежки. Оглянулся – Варя теперь стояла облаченная в темный костюм-крыло из полимеров.

– Ты чего? – нахмурился он.

– Я нырять буду, дядя Глеб.

Она подошла к краю бездны и посмотрела вниз. Как обычно, никакого страха в ее глазах – только любопытство и решимость.

– Что ты задумала? – спросил он, подтягивая тело вверх на поручне. Ноги были слабые, но он старался держаться. Видимо, все-таки гипоксия.

– Я должна что-то сделать.

– Ты ничего не должна. Прыгать буду я. Отойди.

Она помотала головой. Сжатые кулачки у груди затряслись.

– Вы не понимаете. Я же была создана для этого! Дайте мне исполнить свою роль!

Вертолет трясло. Глеб почувствовал, как резко возросла температура. Кабина погрузилась в черноту, из которой перед ним появилось лицо Вари.

– Летите обратно! – закричала она.

Затем она исчезла в сплошной пелене. Глеб услышал звук распахивающихся крыльев. «Прыгнула все-таки» подумал он. Кто-то сказал ему, что перед смертью вся жизнь человека проходит перед его глазами. Он вспомнил, с чего все началось. С его дочери.

1. Центр Мечникова

Глеб родился в переходную эпоху между войнами. В отличие от конфликтов прошлых веков – XX и XXI – в новом столетии крупные государства не могли сталкиваться напрямую. Над миром висела угроза ядерного уничтожения, если одна из лидирующих стран решила бы вдруг пойти в полную силу против другой. Главной стратегией было затягивать оппонента в локальный конфликт в пограничных стычках, науськивая местное население на ненависть к большому соседу. С начала XXI века такая тактика нивелировалось еще большим разрастанием государств, а следовательно их идеологий на близлежащие регионы. Ведь если соседние страны согласны с твоими идеями, то и настроить против тебя их не смогут. В течение следующих ста лет весь мир разделился на несколько крупных образований.

Глеб рос в Евразийском содружестве, когда локальные конфликты начали сходить на нет. Впрочем, желанного мира во всем мире это не принесло. Будучи неэффективной, угроза атомного оружия была отодвинута мировыми стратегами на второй план. К тому времени биологи совместно с генетиками достаточно изучили белковый код природы, чтобы эффективно вторгаться в само человеческое тело. Привлекательность биологического оружия состояла в том, что невозможно было распознать его применение. Вспыхнувшая эпидемия могла быть как спонтанной мутацией известного вируса, так и выведенной в лаборатории последовательностью РНК. Поскольку огромные государства были отделены друг от друга океаном, эпидемию можно было локализовать на той или иной стороне, просто закрыв воздушное и водное пространства.

Жизнь Глеба можно было назвать типичной для мужчины того времени. Детство его пришлось на затишье, когда Евразийское содружество установилось в своих границах от океана до океана. Тем не менее, эти годы все равно были связаны с военной муштрой и изнурительной физической подготовкой. Страна жила в состоянии военного положения, ожидая удара с любой стороны. Все мужское население должно было уметь такой удар отразить. Мало-помалу пришло спокойствие в жизни, а оно привело к скоротечной эпохе изобилия. В то время Глеб женился. Жена родила ему дочь, и он всячески заботился о девочке. «Папа, ты такой сильный!» в восхищении кричала его дочурка, тыкая ему в плечи или грудь. Глеб хмуро улыбался – в глубине души он был рад, что ему эти мускулы не пришлось пускать в ход.

Катеньке, как назвал ее отец, очень нравились птицы. Она часто любила наблюдать за скворцами, которые прилетали весной во двор их дома. Усеянные золотыми капельками на черном оперении, они шумно галдели, прыгая по земле и деревьям. «Хочу скворушу» говорила она. Тогда Глеб сделал для нее игрушку. Он сшил игрушечного скворца и на день рождения девочки вытянул птичку из-под подушки. Катенька посмотрела разочарованно: «Так ведь это ненастоящий». «Зато он твой собственный, лучший друг», возразил Глеб. Катенька пытливо посмотрела ему в глаза и спросила: «Пап, это ты сам сшил?». «Нет, это мама» соврал он. Все-таки Катенька восхищалась им за его мускулы и силу. Шитье могло выдать в нем слабую сторону, и Глеб этого не хотел. Однако обмануть своего ребенка он не смог – Катенька тут же стала благодарить папу за подарок и называла его лучшим на свете.

Скворуша всегда был вместе с ней. Как девочки играют с куклами, так и Катенька играла с птичкой. Скворуша пек блинчики, Скворуша ходил в школу и получал оценки, Скворуша, наконец, совершал подвиги. Однажды Катенька спросила папу: «А как Скворуша умрет?». Глеб не нашелся что ответить. «Ведь он герой. Все герои умирают» сказала девочка. В новостях в то время часто рассказывали о подвиге солдат в последние дни объединения содружества. Звучала фраза: «Хотя герои погибли, их имена навсегда останутся в сердцах людей». Молодежь того времени понимала, что в любой момент может погибнуть.

Первая биологическая атака на ЕвСо оказалась и самой разрушительной. В первую очередь потому, что готовы к ней не были. В один день госпитали в крупных городах стали заполняться людьми с симптомами рака легких. Вирус был невероятно заразным, и в течение суток парализовал деятельность столицы. Жена Глеба не пережила эпидемию, тогда как Катеньку пришлось вытягивать с того света. Ей помог сильный иммунитет, а также быстрые действия врачей. Во главе разработки вакцины стоял Геннадий Резнов – глава центра Мечникова в Москве. Его считали эксцентричным, но вместе с тем гениальным исследователем. Выступая по телевидению, он сыпал малознакомыми терминами, но источал абсолютную уверенность в победе над вирусом.

– Наши враги, – говорил он, – Использовали устаревшую технологию CRISPR для вторжения в человеческое тело. Жалкая попытка! Поскольку технология давно известна, мы смогли синтезировать решение с помощью белка Cas-9. Люди погибли, а потому ждите ответа.

Такое уверенное выступление все-таки не отменяло факта гибели более десяти миллионов человек. В этих условиях Глеб был несказанно рад выздоровлению дочери. Впрочем, оно омрачилось появлением человека в погонах у его двери. Командование вызывало его в штаб. Причем вместе с девочкой. Хмурый командир, к которому его приписали, быстро обрисовал ситуацию:

– Соколов, мы на войне.

– Причем здесь моя дочь? – спросил Глеб.

– Видели выступление Резнова?

– А кто не видел.

– Центр Мечникова переоборудуется под военные нужды с Геннадием Алексеевичем во главе. Вы будете нужны как военный инструктор.

– Кого я буду инструктировать? У меня и боевого опыта нет.

– Так его ни у кого нет. За последнее столетие мы все тут размякли. Но вы росли, когда всех еще готовили к войне, вы помните дух тех лет. Нам нужны такие люди.

– Отпустите мою дочь.

– Она нужна Геннадию Алексеевичу зачем-то. Подробности у него узнаете.

В центр Мечникова Глеб прибыл с намерением нахамить Резнову и отправиться назад. Командир не преувеличивал: здание было огромным, со множеством внутренних подразделений и тысячами людей, сновавших по коридорам. Испытательные кабинеты, лаборатории, целые полигоны – все это громоздилось в одном здании, переоборудованном для военных нужд. Он крепко держал Катеньку за руку, а та, в свою очередь, не отпускала от груди Скворушу. Болезнь сильно сказалась на девочке: она выглядела бледнее прежнего, одежда свисала с исхудавших плеч. Вместе с тем в ее взгляде была решимость, когда они прибыли в центр. Глядя на девочку, про себя Глеб думал, как бы она не начала здесь все романтизировать.

Резнов заставил их ждать. Можно было подумать, что руководитель центра сейчас управлял всей страной – настолько мало времени было в его расписании. Когда Глеб с Катенькой вошли в кабинет, он рассматривал человеческий скелет, стоявший во весь рост у его стола.

– Удивительно! – восклицал он, – Какое коварство природы! Какой несовершенный дизайн!

– Соколовы, – представился Глеб.

Садиться он не стал. Ему хотелось побыстрее покинуть кабинет этого странного человека.

– Я вас давно ждал, – сказал Резнов, – Давайте к делу. Про вашу роль вам уже известно?

– Я не соглашался ни на какую роль.

– Так решил главнокомандующий. Дальнейшие препирательства бессмысленны. Как военный, вы должны это понимать.

– Кого я буду обучать?

– Да вы садитесь. Тут быстро все не расскажешь.

Катенька нервно мяла в руках Скворушу. Придвинув к себе кресло, она опустилась на сидение. Глаза ее были устремлены на ученого перед ней. Она выжидала, что тот скажет. Глебу ничего не оставалось, как сесть рядом.

– Как вы уже знаете, нас атаковала Федерация. Коварная, но бессмысленная атака. Рак легких был нацелен на уничтожение боеспособного населения. На мой взгляд, гораздо эффективнее было создать такой вирус, который бы лишал женщин детородной функции. Однако, еще задолго до этой атаки, когда мы с главнокомандующим представляли себе возможный сценарий подобной агрессии, мы решили, что никогда не будем прибегать к вирусам. Хотите знать почему?

– Не особенно.

– Конечно, вам, простому люду, ничего не интересно. Вирусы, особенно высоковирулентные, быстро уничтожают популяцию, но они неконтролируемы. Запустишь такой – все равно, что ударил ядерным оружием. Умрут все. Если же вирус работает исподтишка, скрытно, и потихоньку подтачивает население, то его быстро научатся контролировать. Помните СПИД? Был такой вирус, который мы изжили лет пятьдесят назад. Такой вирус нет смысла выпускать, если с ним научатся справляться. То есть, любая вирусная атака вдолгосрочную – проигрышная тактика. Поэтому я предложил совсем другое направление – не создавать вирусы, а улучшать людей.

– Меня и мою дочку не надо улучшать.

– Да никто и не будет, – отмахнулся Резнов, – Во взрослом организме это бесполезно. Только разве для защиты от радиации или вот от таких нападений вирусных можно что-то там редактировать на уровне соматических клеток. Но по-настоящему потенциал творения раскрывается на уровне зародышей. Как думаете, как давно работает этот центр? Я скажу, что достаточно для того, чтобы я уже показал результат.

Он встал и разложил перед ними россыпь фотографий.

– Мы уже взрастили два поколения людей будущего. Все для нужд защиты нашей родины.

Глеб посмотрел на снимки. На одном из них был изображен мужчина в военной форме в окружении сослуживцев. Он был невероятно высокого роста. Столпившиеся вокруг него люди едва доставали ему до груди. Другая фотография изображала компанию рослых крепких парней – у всех как на подбор были огромные ладони размером с голову Глеба. Последовательно на снимках можно было увидеть людей разных видов деятельности – от пловцов до строителей. У всех были гипертрофированы необходимые для работы части тела.

– Конечно, многого на снимках не покажешь, – развел руками Резнов, когда Глеб отодвинул от себя карточки, – Многие улучшения касаются человеческого поведения. Например, блокирование центра страха в амигдале позволило нам вырастить бесстрашных солдат. Увеличение неокортекса создало целое поколение стратегов. Гены – удивительная вещь. Это ноты симфонии, которыми мы сейчас можем написать любое произведение в форме человеческого организма.

Глеб поморщился и вздрогнул.

– И как долго… вы тут выращиваете людей?

– Этот проект много времени был секретным. Скажем так, через меня прошло уже два поколения. Первое, увы, было не слишком удачным, но мы учли многие ошибки во втором. Сейчас настало время третьего. И вот здесь на сцену выходят инструкторы. В том числе вы, Глеб.

– Да чему я научу этих… людей? Вы посмотрите, у них кулак с мою голову.

– Гены дали им определенные особенности организма, но их еще нужно развить. Инструкторская программа призвана помочь полностью реализовать их потенциал. Вы будете приписаны к подготовке пехоты.

– Постойте-постойте. Как я вообще общаться с ними буду? Вы же их не спрашивали, хотят они родиться или нет. Что они сами думают о себе? Они знают, как произошли?

Резнов сухо рассмеялся.

– Не беспокойтесь. Заботиться о психологическом состоянии этих людей – не ваша задача.

– Но вы мне не ответили.

– Скажем так, они проходят определенную социальную подготовку с момента рождения. Отца с матерью мы им в точности заменить не можем, но когда они достигают подросткового возраста, у них появляется опекун. Ошибки в первом поколении были связаны как раз с тем, что мы не уделяли достаточно внимания их развитию.

Глеб откинулся на спинку стула. Дочь молча следила за их беседой с широко раскрытыми глазами.

– Я так понимаю, выбора у меня нет?

– Мы на войне. Уже через несколько дней главнокомандующий сделает официальное объявление. Выбора нет ни у кого.

– А что вы хотите от моей дочери?

Катенька быстро посмотрела на биолога. Взгляд у нее был испуганный, но в то же время пытливый. Маленькие пальчики крепко обхватили Скворушу, побелели на кончиках. Резнов посмотрел на нее в ответ и вздохнул.

– Я буду откровенен. Эту заразу, что на нас натравила Федерация, мы победили не до конца. Частота мутаций достаточно высока – мы не успеваем создавать вакцины. Согласно исследованиям, у вашей дочери выработался сильный иммунный ответ. Такого не было ни у одного из больных. Мы хотим, чтобы она помогла нам бороться с вирусом.

– Каким образом?

Резнов быстро повертел в руках карандаш и взял его с обеих концов, словно хотел сломать надвое.

– Видите ли, ввиду огромного числа мутаций, нам нужно создать вакцину совершенно нового типа. Обычно вакцины борются с внешними антигенами вируса, которые как раз постоянно мутируют. Нам нужно создать вакцину, которая бы забиралась в самое его сердце и боролась с внутренними антигенами с помощью т-лимфоцитов. К счастью, подобная вакцина за моим авторством уже готова. Ваша дочь необходима нам для ее тестирования.

– И речи быть не может!

Глеб вскочил с кресла. Одну руку он простер в сторону Катеньки, будто защищая ее от Резнова. Тот устало бросил на стол карандаш.

– Вашу реакцию я предвидел. Не скрою, есть вероятность, что ваша дочь может погибнуть. Но мы говорим о жизнях миллионов людей содружества.

– И вы хотите, чтобы я пожертвовал своим ребенком ради этих миллионов?

– Понимаю. Будь это моя дочь, я бы тоже нервничал. Согласно теории эгоистичного гена, в вашей дочери содержится половина ваших генов. Гораздо больше, чем в простых незнакомцах. Естественно, вашим генам ее жизнь более важна. Но подумайте вот о чем – если мы не получим эффективную вакцину, вирус будет распространяться, мутировать и снова нападет на вас с дочерью. У вас и у нее все равно велик шанс погибнуть, даже если вы ее не отдадите.

– Нет! – воскликнул Глеб и встал с места, – Мы уходим!

Он взял Катеньку за руку и повел ее было к двери, но девочка не двигалась с места. Сердце его упало.

– Катенька, ты чего? – спросил он, почувствовав ком в горле.

– Папа, куда нам идти? Мамы уже нет. А везде люди умирают. Дядя говорит, я могу помочь. Тогда я хочу помочь!

Девочка сильнее прижала к себе Скворушу, и Глеб вспомнил, как она спрашивала о героях. В глазах девочки все герои умирали. Но умереть в таком возрасте, как у нее… Глеб не мог себе этого представить. Тем более, речь шла о его единственном ребенке. Резнов выжидательно смотрел на них.

– Катенька, мы уедем. Уедем туда, где нет вируса. Все будет тихо и спокойно. На Урале его нет, я слышал…

Раздался хлесткий звук – это Резнов разочарованно бросил карандаш на стол. Глеб взглянул на него – во взгляде биолога читалось неприкрытое презрение. «Ну и пусть» подумал Глеб, «Зато моя дочка будет жить». Но Катенька качала головой.

– Папа, я не поеду. Я так не могу, чтобы другие умирали, если я могу помочь.

– Да что ты говоришь! Мы поедем и все. Я твой отец!

– Бросьте ваши фантазии, – раздался голос Резнова, – Никуда вы не поедете. В лучшем случае, вас бросят в камеру за измену родине в военное время. В худшем – могут и расстрелять. Вас призвали как служащего. Дочь ваша в любом случае будет находиться в центре, поскольку здесь будете находиться и вы. Так что решать, спасать людей или нет, предстоит именно ей.

Он поднялся с места. Взгляд под седой копной волос был мрачным от упавшей тени.

– Признаться, я уже сомневаюсь в вашей кандидатуре после вот этой эмоциональной тирады. Возьмите себя под контроль, Соколов, или придется действительно вас посадить.

Катенька кинулась к биологу.

– Нет, не трогайте папу! – закричала она, – Я согласна! Я хочу спасти людей!

– Ты умница, – с улыбкой сказал Резнов.

Глебу показалось, что от него отрезали кусок туловища. Следующие дни он запомнил плохо. Ему все хотелось приложиться к бутылке. В центре Мечникова алкоголя не было, а выходить за его пределы сотрудникам запрещалось. Очнулся он только в комнате общежития, построенном при центре. В дверь постучал другой инструктор.

– Пошли, на работу пора, – сказал он.

Глеб почесал щетину на подбородке, набросил куртку и вышел за ним. День прошел впустую – он не мог думать ни о чем, кроме Катеньки. В конце дня он без приглашения пошел к Резнову. Дверь была закрыта. Ассистент при входе сказала, что он в исследовательской лаборатории. «Он просил его не беспокоить» добавила она. Не спрашивая разрешений, Глеб пошел именно туда. В белоснежной палате на кресле лежало тело девочки. Глаза ее были закрыты. Над телом стоял Резнов и сотрудники центра в белых халатах. Завидев надвигающуюся крупную фигуру военного, худые тела ученых попятились в сторону. Резнов повернулся в его сторону.

– Вам сюда нельзя, – сказал он.

Голос был донельзя слабым, словно перед Глебом змеилось трещинами тонкое стекло. Не ответив на предупреждение, он бросился к дочери и схватил ее за руку. Кожа у нее была неестественно бледной, на запястье пробивался слабый пульс. На руке Катеньки вздувалась огромная красная гематома от уколов. Другой рукой она слабо прижимала к груди Скворушу.

– Катенька, – позвал девочку отец.

Сердце его наполнилось радостью, когда маленькая голова с выбившимися русыми волосами качнулась, а затем девочка открыла глаза. Когда она повернула к нему взгляд, на лице ее появилась радость узнавания. В порыве эмоций он схватил девочку на руки и поднял с кресла. Резнов схватил его за руку.

– Погодите. Мы не закончили.

– Да сколько вы ей вкололи? Вон рука вся красная! Да и посмотрите – на ней лица нет.

– Ваша дочь сама согласилась. Не забывайте – на кону…

– Катеньке пора отдохнуть, – перебил его Глеб и развернулся, чтобы выйти из палаты с девочкой на руках.

Внезапно маленькая ладошка уперлась ему в грудь. Лицо Кати исказилось гримасой боли, глаза наполнились кровью. Девочка быстро задышала. Глеб развернулся к ученым. Резнов среагировал мгновенно.

– Положите ее на кресло! Я же вам говорил!

Он подбежал к девочке и быстро ее осмотрел. Она практически задыхалась, руки и ноги мелко тряслись.

– Скорее всего, анафилактический шок от компонента вакцины, – пробормотал Резнов.

– Спасите мою дочь! – зарычал Глеб.

Резнов рявкнул принести адреналин. Инъекция не помогала. Судороги продолжались, и вскоре девочка потеряла сознание. Рука, державшая Скворушу, разжалась. Игрушка – подарок Глеба – упала на пол. На нее случайно наступал подбежавший сотрудник, несший новую инъекцию. Резнов между тем кричал оборудовать операционную. С леденеющим сердцем Глеб смотрел, как дочь подключают к аппарату ИВЛ и как врачи пытаются спасти ее жизнь. Позже Резнов объяснял, что у девочки быстро развился отек мозга, а они слишком поздно поняли необходимость операции. Глеб смотрел на суетившихся врачей, и ему казалось, что его сознание отделяется от тела. Это было нереально, невозможно, и тем не менее происходило наяву. Его дочь погибала у него на глазах. Дальше он помнил только путаные объяснения Резнова над маленьким бездыханным телом. После этого огромные пальцы его оказались на шее биолога, и начали ее сжимать. Лицо того перекосилось и покраснело. Кто-то позвал охрану. Глеба ударили по голове дубинкой, а затем скрутили на полу.