Czytaj książkę: «Дети Универсума. Книга 1. Трое на перепутье»

Посвящается

Ивану Николаевичу Рундквисту

(1983–2005)

Пролог

Догадайтесь, какая самая большая проблема с историями, в которых замешаны путешествия во времени? Никогда толком не знаешь, где у них начало, а где конец. Такие повествования вполне могут начаться со слов «и жили они долго и счастливо», а закончиться, наоборот, чем-то вроде «было у отца три сына». И это нормально. А все почему? Да потому, что герои подобных историй слишком увлекаются собственными приключениями, совсем позабыв при этом о столь важном понятии, как «хронология событий». По всем правилам композиции, я сейчас должен описывать нечто, способное в дальнейшем задать вектор основного повествования. Так с чего же мне начать? С описания политической обстановки накануне Войны Порядка? С изобретения первого парового двигателя, которое стало фундаментом для нового этапа технологического развития и укрепления позиций Империи? А может, стоит обратиться ко временам Большого исхода визов?..

Вариантов множество, и все они, как ни парадоксально, являются одновременно и правильными, и неправильными. Ничего не поделаешь, такова жизнь, со всей свойственной ей неоднозначностью. Привыкайте.

Однако мне все равно рано или поздно придется сделать выбор, иначе истории не получится. Ну, в самом же деле, было бы довольно глупо закончить свою повесть словами «как ни старался, рассказчик не смог определиться, с чего ему начать. Конец». Значит, надо как-то выкручиваться… Ага! У меня появилась идея. Я бы даже сказал, беспроигрышный вариант.

Итак. Давным-давно, примерно четырнадцать миллиардов лет назад, в результате Большого взрыва (по крайней мере, так говорят умные взрослые люди, а их иногда надо слушать¹) возникла ваша Вселенная. Хотя, возможно, и не «ваша» (при условии, что мои читатели вообще проживают в одной и той же Вселенной, хотя стопроцентной гарантии я здесь дать не могу), а чья-то чужая Вселенная – ведь истории о путешествиях во времени зачастую предполагают наличие также множества параллельных вселенных… Но сейчас не об этом.

Где-то в рассматриваемой нами Вселенной, в далекой-далекой галактике (хотя все относительно, и в зависимости от места расположения наблюдателя это может быть очень даже близкая-близкая галактика), в одной из многочисленных звездных систем образовалась большая планета (на самом деле она не очень-то и большая, но все аналогичные космические объекты носят это общее гордое название). Несколько очень скучных миллиардов лет на ней не происходило ничего сколько-нибудь интересного или достойного упоминания. Однако около четырех миллиардов лет назад (по принятому в данной Вселенной летоисчислению, которое может оказаться отличным от вашего и моего собственного) произошло некое знаменательное событие.

С планетой столкнулся беспечно пролетавший мимо астероид. И если бы на ней находилось что-нибудь живое, то оно точно вымерло бы после подобного космического дорожно-транспортного происшествия. По счастью, вымирать было некому, и участники движения (планета и астероид, соответственно) могли спокойно отправиться дальше, каждый по своим делам, предварительно обменявшись номерами страховых компаний, а я не посмел бы занимать ваше драгоценное время описанием такого рядового случая, если бы не одно обстоятельство.

В результате соударения от планеты откололся приличных размеров кусок, которому впоследствии (в основном – благодаря силам гравитационного взаимодействия) суждено было стать ее спутником. И вот просто так случилось, что на этом спутнике появились атмосфера, вода, а затем и жизнь². Не стану утомлять вас подробным описанием сотен миллионов лет эволюции, а сразу перейду к событиям, имевшим место четыре миллиарда лет спустя. Что? Кто-то сказал, будто с этого и стоило начать? Вот когда сядете за написание своего многостраничного опуса, тогда и начинайте с чего хотите… Впрочем, не будем больше отвлекаться и спустимся с небес на землю. В прямом смысле. Посмотрим, что происходит на поверхности спутника, уважительно именуемого местным благодарным населением Землей-Матерью, в выбранный мною наугад момент времени³.

Стояла глубокая ночь. Чистое звездное небо оказалось практически полностью закрытым верхушками деревьев в густом темном лесу. И где-то там, в глубине чащи, в одиночестве бродил десятилетний мальчик. Не то чтобы ему нравилось такое времяпрепровождение, но когда ты потерялся, то выбора у тебя особо не остается. Можно было, конечно, стоять на одном месте и ждать, пока кто-нибудь не придет на помощь, но за последние пару часов заметно похолодало, и паренек побоялся, что если не будет двигаться, то просто-напросто замерзнет. Он сначала подумал развести костер, однако не обнаружил при себе ничего подходящего для розжига. Тереть друг о друга сухие деревянные палки тоже представлялось бесперспективным, хотя бы ввиду отсутствия оных: после дождя весь лес стал влажным, точно белье после стирки.

«Так, хорошо, – подумал про себя мальчик. – Ну, то есть нехорошо. И вовсе даже плохо. Но еще не все потеряно. Надо только сосредоточиться. Как там учил господин Уио? Представить, словно огонь проходит по всему твоему телу. Ощутить тепло в своих конечностях. Почувствовать покалывание у кончиков пальцев…»

На секунду показалось, будто в руках у мальчика блеснула маленькая искорка. Блеснула и тут же исчезла, унося вместе с собой остатки и тепла, и надежды.

– Дурацкая магия! – в сердцах воскликнул парнишка. – Никогда не работает как надо!

«С другой стороны, – продолжал он размышлять, – неудивительно, что ничего не получилось. В конце концов, трудно заставить самого себя поверить, якобы тебе тепло, когда на самом деле тебе жутко холодно. Это только у великих волшебников из книжек получается так легко и просто изменять реальность, как им вздумается. А в жизни магия… гм… «существует на стыке воображения и физики, и указанное обстоятельство накладывает определенные ограничения…» Уф, ладно, сейчас не время мысленно цитировать «Кратчайший курс введения в основы практической магии» Иоганна Румбийского, издание четвертое, переработанное и дополненное, подготовлено к печати Кладским университетом, 1216 страниц, тираж 100 экземпляров… Ну вот, опять отвлекся. А надо бы сосредоточиться и придумать, как не умереть в этом треклятом лесу. И зачем, во имя Порядка, я сюда поперся? Приключений захотелось? Лежал бы сейчас дома в своей теплой постели… Всепоглощающий хаос! Как же холодно! Надо двигаться. Если буду двигаться, то согреюсь, а согревшись, смогу развести огонь. Если повезет».

И мальчик побрел куда глаза глядят, хотя в данном случае сие выражение представляет собой всего лишь фигуру речи, так как в действительности распознать что-либо в сгустившейся вокруг кромешной тьме можно было только на ощупь. За этим не самым интересным занятием, напомню, мы и застали паренька в самом начале повествования.

Неизвестно, сколько бы продолжались подобные скитания, если бы мальчик вдруг не ощутил своей левой рукой мягкое прикосновение.

«Мох, – тут же догадался он. – Мох растет с северной стороны дерева. Лес находится к востоку от города. Следовательно, чтобы попасть домой, мне нужно идти на запад, а он, получается, сейчас находится слева от меня. Быть может, мне все-таки удастся выбраться отсюда еще до восхода солнца!»

К сожалению, вспыхнувший в душе мальчика оптимизм быстро угас, ибо с той стороны, куда он решил направить свои стопы, послышался вселяющий ужас вой, который мог означать только одно: поблизости бродят саблезубые волки.

Здесь необходимо сделать небольшое пояснение. Встреча с обычным волком ночью в темном лесу сама по себе не сулит человеку ничего хорошего. Если задуматься, то хуже этого может быть только одно: встреча с саблезубым волком ночью в темном лесу. Дело в том, что эти создания (а если называть вещи своими именами, твари) раза в два превышают в размерах своих обделенных напоминающими изогнутое холодное оружие зубами сородичей. А еще они очень злые. Нет, не так. А еще они очень-очень ЗЛЫЕ. Особенно, когда голодные. А судя по раздавшемуся вою, конкретно этот волчара сегодня еще не ужинал. И не обедал. И не завтракал…⁴

Мальчик сразу понял: надо уносить ноги, и желательно поскорее. Если саблезубые волки учуют его… Но оказалось слишком поздно. Они его уже учуяли. Это было ясно по тому, как зашелестели кусты примерно в тридцати саженях от паренька. Соображать следовало быстро. Прикидываться мертвым бесполезно, так как эти звери не брезговали и падалью. Прятаться в зарослях – тоже: все равно найдут по запаху. Оставался только один вариант: забраться на какой-нибудь дуб, причем забраться повыше. Все же волки, пусть и саблезубые, относятся к псовым и не умеют в отличие от кошек лазать по деревьям.

Цепляться за мокрые ветки и ствол было непросто. Однако подгоняемый страхом мальчик все же сумел вскарабкаться почти на самую верхушку огромного старого дуба. И как раз вовремя, так как, взглянув вниз, парнишка увидел очертания огромного черного существа, обходившего по кругу именно то самое дерево, которое человеческий детеныш (по совместительству – потенциальная добыча) выбрал в качестве временного убежища. И без того безрадостную картину дополняло жуткое утробное рычание, слышное даже на таком расстоянии.

«Если он не уйдет, то я в ловушке, – печально констатировал мальчик. – Как же глупо все обернулось! А я ведь только хотел… Сам не знаю, чего я хотел. Мама, наверно, будет плакать. Не хочу, чтобы она плакала…»

Эта мысль придала ему уверенности. Нельзя расстраивать маму, а значит, нельзя погибать в этом лесу, а стало быть, нужно непременно отогнать хищника от дерева. Как известно, дикие животные боятся огня. И одного малюсенького огненного шарика вполне может оказаться достаточно, чтобы саблезубый волк понял намек: с людьми шутки плохи. Беда в том, что еще совсем недавно мальчику не удалось создать даже небольшую искорку для разведения костра, чего уж говорить о полноценном огненном сгустке.

«Попробуем еще разок. Все-таки я немного согрелся, и вдруг у меня получится. Я чувствую, как тепло растекается по моему телу. Как там звучит старый стишок для улучшения концентрации:

О свет во тьме, пребудь со мной

И оберни тепло в огонь!

Я чувствую жар. Еще немного…»

– Эдви-и-и-ин! – неожиданно раздался голос, так хорошо знакомый мальчику.

– Бэк, я здесь! – радостно прокричал паренек на дереве и тут же поспешно добавил: – Берегись, тут саблезубый волк!

Ответа не последовало, а это означало одно из двух: либо Бэк не услышал предупреждения, либо услышал и благоразумно затаился, боясь привлечь внимание хищника.

Судя по всему, зверь что-то заподозрил, ибо наконец-то отвернулся от дуба, где сидел Эдвин, в сторону зарослей, откуда кричал другой человек (еще одна потенциальная добыча).

Теперь страх за свою жизнь сменился страхом за жизнь близкого, что сподвигло мальчика действовать быстрее. Еще раз прочитав про себя двустишье, помогающее сосредоточиться при создании огня, Эдвин почувствовал, как с кончиков его пальцев срывается яркий красно-оранжевый сгусток энергии, несколько мгновений принимавший форму небольшого шарика, и со значительной скоростью устремляется по направлению к саблезубому волку, успевшему повернуться мордой к пущенному снаряду. В темноте можно было даже разглядеть желтый блеск наполненных жгучей злобой и жаждой убийства глаз животного прямо перед тем, как в них попал огненный шар. Разумеется, такого маленького заряда не могло хватить на то, чтобы причинить волку хоть какой-то заметный ущерб, зато исполненный трюк и впрямь добился цели на короткое время сбить зверя с толку. Чем и воспользовался человек, выпрыгнувший из-за кустов. В его руках блеснуло стальное лезвие длинного острого кинжала, тут же воткнувшееся в шею саблезубого волка. Еще недолго между человеком и зверем продолжалась борьба на земле, но вскоре после пары точных ударов клинка силы покинули свирепого хищника. Наконец волк издал нечто среднее между писком и вздохом, означающее приход смерти.

– Фуф… здоровый бес, – отдышавшись, произнес человек с кинжалом, на поверку оказавшийся совсем еще юношей лет четырнадцати. – Эдвин, это ты там швыряешься с дерева огненными шарами?

– Бэк, это и вправду ты! – отозвался мальчик. – Ты все-таки пришел за мной!

– Ты давай лучше слезай оттуда, а я тебя подстрахую.

Когда ноги Эдвина коснулись земли, Бэк тут же набросил на него шерстяную накидку, прижал к себе и тихо проговорил:

– Чтоб меня хаос поглотил! Конечно, я пришел за тобой, братишка! Ты всех нас здорово перепугал, не вернувшись к ужину.

– Прости, я не хотел, я заблудился… – Сказав это, Эдвин дал волю эмоциям и заплакал.

– Ну-ну, хорош реветь! А извиняться будешь перед мамой. Правда, по-видимому, уже только утром. Путь до дома неблизкий, а тебе явно надо согреться и отдохнуть. Я захватил с собой пару спальных мешков, немного еды и огниво. Сейчас разведем костер, ты поешь, потом мы немного поспим, а на рассвете выдвинемся в сторону Купера. Если нас не найдут раньше. Знаешь, учитель Уио организовал целую спасательную экспедицию…

– Мне жаль, что я доставил столько хлопот…

– Да ладно! Главное – я нашел тебя в целости и сохранности. – Взглянув на лежавшие рядом останки убитого зверя, Бэк добавил: – Кроме того, я теперь вправе похвастаться тем, как в одиночку одолел саблезубого волка, а оно, небось, дорогого стоит!

– Твоей девушке, Инирисс, такая история точно понравится, – заметил Эдвин.

– Это да…

Уже когда братья улеглись спать, Бэк спросил у отстраненно глядевшего в ночное небо Эдвина:

– Ты на что уставился?

– На звезды, – задумчиво ответил младший брат.

– Так ведь их и не разглядишь за кронами деревьев!

– Ну, я знаю, что они там все равно есть… – Эдвин подумал еще немного и добавил: – Вот было бы здорово когда-нибудь покинуть Землю-Мать и побывать в космосе, среди звезд, или даже ступить на поверхность Гиганта…

– Я всегда подозревал, что ты неисправимый мечтатель, братишка… Не знаю, как тебе, а по мне, и в нашем мире неплохо. Потому предлагаю завязывать с витанием в облаках, заткнуться, закрыть глаза и спать…

Последние слова Бэк уже едва разборчиво пробормотал себе под нос, и дальше можно было услышать лишь его тихое сопение. Эдвин решил послушаться совета старшего брата, перевернулся на бок, прикрыл глаза и стал медленно, но верно проваливаться в сон…

Глава 1.

Пир во время войны

– Эдвин, просыпайся! – прозвучал милый, но одновременно с этим настойчивый мамин голос. – Пора вставать, у нас сегодня еще много дел.

Эдвин с неохотой пошевелился под одеялом, давая понять, что уже проснулся, но еще не готов полноценно общаться с этим миром. Приоткрыв один глаз, молодой человек увидел пробивавшиеся сквозь занавески лучи солнца, а значит, он проспал дольше, чем планировал. Все из-за этого дурацкого сна, привидевшегося прямо под утро, когда ты уже вроде бы готов встать с постели, но решаешь полежать еще чуть-чуть, потом, естественно, снова засыпаешь и просыпаешься только через несколько часов. При этом будит тебя мама, которая и рада бы оставить свое дитя в покое, но только не в том случае, если сыну надо навести порядок у себя в комнате, забрать кое-какие вещи у госпожи Тилли, доставить свежую выпечку по нескольким адресам, купить трáвы в аптеке господина Анджея, а также успеть на учебу. Ах да, еще ведь нужно помочь в приготовлении сегодняшнего торжества. В общем, денек предстоял весьма насыщенный.

А самое гнусное в этих снах даже не их вредное свойство отбирать драгоценное время (особенно в такой день), а невозможность по пробуждении вспомнить, о чем они, собственно, были, что порой способно просто вывести из себя. Ты вроде бы припоминаешь свои ощущения во сне, свидетельствующие о важности происходивших в нем событий, но никак не можешь вспомнить детали. Почему ты радовался или, наоборот, сердился, или был расстроен, находясь во власти сновидения? Однако же Эдвин в отличие от многих из нас хорошо запоминал свои сны и, проснувшись, мог восстановить даже самые незначительные подробности. Сегодня, к примеру, ему опять снились темный лес и страшный черный саблезубый волк – отражение старого детского воспоминания. Семь лет уж с тех пор прошло, и все-таки подсознание нет-нет да возвращается иной раз к тому эпизоду. Ну да, было дело. И да, было неимоверно страшно, но есть ведь и другие воспоминания, в конце-то концов.

Юноша думал об этом, пока вставал и шел к умывальнику. В любом случае сейчас не имело смысла зацикливаться на делах давно минувших дней, покуда имелась масса дел на день сегодняшний. Быстро позавтракав заботливо приготовленными мамой с самого раннего утра едва теплыми ржаными лепешками и запив их свежим молоком, Эдвин решил приступить к выполнению своих обязанностей. Для начала необходимо справиться с объективно самой трудной задачей – почистить зубы.

«Какая гадость! – каждый раз отмечал про себя Эдвин во время данной ежедневной процедуры. – Какая гадость этот ваш зубной порошок! Да и втирать его неудобно. Хорошо хоть, у меня есть щетка, пусть далеко не новая, но тем не менее большинству людей и вовсе приходится обходиться своим указательным пальцем. Правда, до самых дальних зубов достать ею практически невозможно. А потому все так или иначе заканчивается у цирюльника малоприятной операцией с применением огромных и совсем не гигиенического вида клещей».

Покончив с ненавистной чисткой зубов, юноша вернулся в свою комнату. Вернее, это была их с братом общая комната, но с тех пор, как Бэка призвали на службу в канторийскую армию, помещение всецело оказалось в распоряжении Эдвина, который, в свою очередь, не преминул этим воспользоваться и… завалил опочивальню сверху донизу книгами. Здесь было все: научные трактаты по истории, философии, географии, математике, астрономии, но особое место (коего в отсутствие старшего брата имелось более чем достаточно) занимали художественные произведения. Особую любовь Эдвин питал к различного рода приключенческим историям с разумной долей волшебства. В его коллекции можно было найти такие классические образчики жанра, как «Хроники Аслании», «Волшебник рубинового края», «Приключения сэра Макса», «Черная башня короля», «Песнь о Гае», цикл «Черепаха и четыре слона», сборник рассказов о похождениях убийцы чудовищ Герхарда и, конечно же, незабываемая «Трилогия Кольца» за авторством одного университетского профессора.

Неудивительно, что с таким багажом знаний и литературных пристрастий Эдвин просто не мог не стать (и в этом я сразу тебе признаюсь, мой дорогой читатель⁵) главным героем излагаемой здесь истории. Хотя правильнее сказать – не «героем», а «действующим лицом». Станет ли он героем, пока неизвестно. Даже если оставить за скобками прямо-таки бросающиеся в глаза относительность и субъективность понятия «герой», можно сказать, что все в итоге будет зависеть от того, как Эдвин поведет себя в тех или иных обстоятельствах, какой выбор он сделает в сложной ситуации, с какими людьми ему придется столкнуться. Честно говоря, не знаю толком, доживет ли он до конца… Нет-нет, уверен, до конца этой главы с ним ничего не случится. Скорее всего. А вот дальше… история покажет.

Но если вернуться к понятию «герой», то какой образ рождается в нашем воображении, когда мы слышим это слово? Спешу немедленно развеять все иллюзии по поводу Эдвина. Он отнюдь не является высоким блондином, поигрывающим рельефной мускулатурой. Роста наше «главное действующее лицо» среднего, телосложения – близкого к худощавому. Глаза, правда, у него ярко-голубые, однако данная особенность остается единственной, выгодно выделяющей Эдвина из массы обыкновенных, ничем на вид не примечательных семнадцатилетних парней. Впрочем, есть еще одна особенность, только она выделяет его совсем не выгодно – это вечно спутанная копна светло-каштановых волос. «Ну и что? – спросите вы. – С кем не бывает, особенно по утрам?» Однако же ключевое слово здесь – «вечно». Не только по утрам, но и в течение всего дня: дома, на улице, на учебе, через пять минут после тщательного расчесывания и через полчаса после стрижки. Что бы Эдвин ни делал и как бы коротко ни стригся, все равно откуда-нибудь с висков, затылка или макушки обязательно начинал торчать непослушный волос, а стоило там пригладить – в другом месте тут же вылезал еще один. И так до бесконечности. Здраво рассудив, мол, с этим все равно бороться бесполезно, молодой человек твердо решил стричься лишь раз в полгода⁶. И сейчас мы имеем удовольствие (хотя кому как) лицезреть его пятимесячную шевелюру. Ладно, не шевелюру, а скорее, наспех наваленный на голову небольшой стог сена.

Теперь давайте лучше вновь обратимся к тому месту, где я отвлекся от основного повествования. Разумеется, детальное описание «главного действующего лица» истории само по себе является крайне важным моментом, но у нас еще будет масса времени, дабы познакомиться с Эдвином поближе. Если, конечно, он не погибнет смертью храбрых в одной из следующих глав. Или любой другой, менее героической смертью…

Так вот. Вернувшись в свою комнату, юноша первым делом попытался навести в ней хотя бы видимость какого-то порядка, кое-как рассовав часть книг по шкафам и спрятав оставшиеся под двумя кроватями, а затем сменил пижаму на уличную одежду: надел пускай и слегка потрепанные, но все еще неплохо смотревшиеся темно-синие штаны, серую льняную рубашку с закатанными рукавами и старенькие черные ботинки, доставшиеся ему от брата (а тому, вероятнее всего, от отца, а отцу – от деда… что говорить, раньше сапожники делали свою работу на совесть и предоставляли обувь с гарантией на добрую сотню лет, а не на пару месяцев). В таком виде молодой человек и отправился из дому с длинным списком дел в голове. Важно отметить, что в списке дел на бумаге не было нужды вовсе. Ведь Эдвин никогда и ничего не забывал. Буквально.

На дворе стояла поздняя весна 105 года Эры Порядка. Указанное летоисчисление ведется с момента подписания в Красном Городе, столице Румбии, так называемого «Вечного мирного договора» между двумя крупнейшими державами на острове Королей – Канторией и Кладом. По условиям принятого соглашения, оба государства, признавая верховенство идеи Всеобщего Порядка над любыми политическими разногласиями, отныне и впредь полностью отказывались от применения вооруженных сил в отношении друг друга. Более того, в договоре провозглашалась четкая цель дальнейшего сотрудничества, а именно – распространение учения о Всеобщем Порядке как на уже известные, так и на еще неизведанные территории с последующим объединением всех народов Земли-Матери под покровительством Церкви Порядка.

Надо признать, поначалу все шло довольно успешно, и учение о Всеобщем Порядке действительно стало пользоваться большой популярностью даже в наиболее удаленных уголках острова, тем самым укрепив позиции Церкви и ее Магистра. Однако семь лет назад вспыхнул серьезный конфликт между Кладом и приморским государством Трипом. Официальная причина – расхождение во мнении относительно ряда постулатов, касающихся сущности Порядка. Неофициальная (то есть реальная) – желание кладского короля Сида XLIX⁷ установить контроль над Трипским портом – крупнейшим во всем мире – и, как следствие, получить неограниченный доступ к торговым путям.

Трудно сказать, чем руководствовался Магистр Порядка Пэк, фактически санкционировавший начало войны, однако в любом случае это означало для Трипа противостояние не только Кладу, но также еще Кантории и самой Церкви Порядка. И пусть на бумаге силы казались неравными, тем не менее Трип, используя свои экономические ресурсы и политические связи, смог устоять под первоначальным натиском противников, и то, что должно было стать молниеносным завоеванием, обернулось затяжной, медленно истощавшей все участвующие стороны войной, продолжавшейся и в тот момент, когда Эдвин зашел в трактир госпожи Тилли.

То было двухэтажное здание. На первом этаже размещались главный зал с дюжиной столиков, кухня и кладовая. Второй же отводился под комнаты для гостей, имевших возможность там переночевать в относительном комфорте. И хотя на улице ярко светило солнце, внутри основного помещения трактира царил полумрак. Посетителей с утра, как и следовало ожидать, оказалось немного: сидевший за отдельным столиком интеллигентного вида мужчина средних лет в хорошем дорогом костюме, больше похожий на жителя столицы, нежели на местного, а также довольно шумная компания из пяти мужиков, уже успевшая опустошить несколько кувшинов явно горячительных напитков.

«Ночная смена? – промелькнула мысль у Эдвина. – Или хронический алкоголизм? Какие есть еще варианты того, почему взрослые и на вид здоровые мужики так накидываются с самого утра?»

– Доброе утро, госпожа Тилли! – уже вслух обратился он к хозяйке заведения – женщине лет сорока, невысокой, но весьма широкой в кости, а потому представляющейся довольно крупной.

– О, привет, Эдвин! – По круглому румяному лицу госпожи Тилли расплылась самая широкая улыбка, которую человек имеет счастье увидеть за всю свою жизнь. Хвастливый рыбак и то не сумеет так далеко развести руки, как могут растянуться губы, глаза и щеки этой женщины.

– Мама сказала, у вас есть для нее какие-то вещи…

– Да-да, конечно! Они в подсобке. Пошли, я тебя проведу.

Под «вещами» подразумевался средних размеров деревянный ящик – довольно тяжелый, как отметил Эдвин, попытавшись его приподнять.

– А что там, если не секрет? – спросил он трактирщицу.

– Да всякое, но в основном различные приправы, специи и прочие вкусовые добавки.

– Ясно, – сказал Эдвин, получше ухватив свалившийся на его предплечья груз ответственности.

Молодой человек попрощался с госпожой Тилли, которая затем удалилась на кухню, и направился к выходу.

Снова проходя через главный зал, юноша краем уха уловил часть разговора за столиком с пятью мужиками, и ему стало любопытно. То, о чем они говорили, напоминало неплохую историю, а Эдвин любил истории в различных их проявлениях, к тому же речь шла о делах насущных, посему он поставил ящик на соседний стул и, притворившись, что занят какими-то важными делами, связанными с содержимым своей ноши, стал внимать беседе, становившейся все более оживленной.

– А я вам говорю: ничего путного из ентой войны для нас не выйдет, – настаивал пьянчуга с бородой, полностью закрывавшей шею. – Ну помутузим мы с Трипом еще друг дружку пару лет. А тем временем, стало быть, король кладский, будь он неладен, захватит порт ихний, и, считай, весь остров у него в подданстве окажется.

– Ну не-е-е-е… – протянул мужик с левым глазом, заплывшим от полученного, по всей видимости, совсем недавно удара неким тяжелым предметом. – Нашенские войска кровушки на войне довольно пролили, столько славных парней полегло. Не верю, будто бы нам за енто ничегошеньки не перепадет.

– Хорошо, ежели хотя бы при своем останемся, – вставил другой собутыльник – загорелый, охрипший и отчего-то напоминающий моряка. – Как бы потом не получилось, что наши земли тоже под Кладом оказалися. А че, я б не удивился, при князе-то нашем безалаберном.

– Да ясно-понятно, ему ваще все равно, – согласился мужик с отвратительным шрамом на щеке. – Подкаблучник проклятый, поглоти его хаос! Он же и шагу ступить не могёт без согласия женушки. А та, разумеется, в йинтенресах своего братца Канторией правит.

– В чем-чем? – переспросил «моряк».

– В йинтенресах, – повторил тот, что со шрамом. – Енто, когда один чего-то желает, а другой, значится, все делает, дабы таковое желание исполнить. Вот и говорят, мол, ентот другой «действует в чужих йинтенресах».

– Во-во! – подхватил бородач. – А кто у Софии-то братец? Кладский король, вон кто! Вот она и муженьку своему, князю нашему, стало быть, велит политику вести в ентих самых кладских… йинтенресах, а не в нашенских, канторийских.

– Славься, князь! Славься, Кантория! – неожиданно прокричал до того смирно сидевший самый молодой и одновременно самый пьяный из собеседников.

– Э-э… пареньку-то, пожалуй, не стоит более наливать, – заметил «моряк».

– А я не согласен, – решил настоять на своем мужик с подбитым глазом. – Ну не может ведь князь вовсе о народе своем позабыть, да и кишка тонка у Сида всю Канторию под себя подмять.

– Тонка не тонка, а приграничные земли вроде Купера легко заиметь смогёт, – сказал бородач. – Думаете, случайно именно сюда румбийские церковники сегодня прибывают?

– Так их же из Румбии трипские войска вроде погнали, – вспомнил «подбитый глаз». – Клирики, кажись, в Клад направляются, а наш городишко просто по пути очутился.

– Э, не, – возразил бородач. – По мне, так Церковь Порядка присматривается потихоньку к новым кладским территориям. Энцпектирует их, так сказать. Не секрет, мол, Магистр с Сидом на короткой ноге. Небось, про Купер они уже меж собою все там порешали. Да и про шахты нашенские в придачу. Енто токмо вон тому хлюпику столичному все нипочем…

При этом бородач махнул рукой в сторону интеллигента, сидевшего за дальним столиком.

– Точняк, – согласился мужик со шрамом. – Им тама, в Великом Канторе, ваще до одного места, че с окраинами происходит. Не зря Ясенная губерния все за независимость свою ратует. Зачем им личными барышами делиться со столичной знатью, покуда та давным-давно под Кладом прогнулась. Ведь так и есть? Эй, хлюпик, я к тебе обращаюсь!

– Простите, это вы мне? – недоуменно спросил интеллигент.

– Во-первых, не «вы», а «я», – невпопад ответил обладатель шрама. – А во-вторых… Ты мне не дерзи, понял?

– Приношу искренние извинения, если я вас чем-то обидел, – попытался интеллигент погасить в зародыше непонятно откуда вообще взявшийся конфликт.

– Че-то мне кажется, ты продолжаешь дерзить, – последовательно гнул свою линию мужик со шрамом.

– Уверяю, у меня и в мыслях не было…

– Опаньки, он опять… дерзит. Не, братцы, вы слышите: ентот столичный прощелыга думает, он тута главный! Я – простой рабочий, день и ночь тружусь в поте… ентого, как там его… лица! А тут мне какой-то вшивый антилегенд дерзить начинает… Да я ему щас!..

– Да, Ярик, покажи ему! – решил подначить товарища бородач.

– Э, мужики, может, не стоит… – ненавязчиво вставил собутыльник с фингалом.

– Ты слышал, че он про нас сказал? – возразил «моряк».

– Господа, я ничего про вас не говорил…

– Ага! – воскликнул бородач. – Мы, стало быть, для тебя пустое место!

– Вовсе нет…

– За князя! За Канторию! – прокричал молодой выпивоха, и его призыв, очевидно, стал сигналом для перехода к активным действиям. Бородач, «моряк» и именуемый Яриком обладатель шрама медленно, но весьма грозно поднялись со своих мест и направились к столику интеллигента.