Мыслитель

Симпатичный рассказ Антона Павловича про двух мужиков, смотрителей – тюремного Яшкина и уездного училища Пимфова. В знойный полдень они пьют водку «под опустившейся листвой старой липы, стоящей около квартиры» Яшкина. Конечно, странная форма досуга – пить водку в жару… Но, что поделать, может быть им просто заняться больше нечем?... Думаю, что сейчас на карантине кое-кто тоже не разнообразит свой досуг. Как правило, во время застолий многое становится понятно из разговоров собутыльников. А так как пьют они из графинчика, то правильно называть их – сографинщики. Яшкина в детстве сильно обидел учитель Иван Фомич. Он порол его регулярно за ять. Была такая буква в русском алфавите, к счастью нынешних учеников, давным-давно отменённая. «Помню это, вызывает меня раз учитель к черной доске и диктует: "Лекарь уехал в город". Я взял и написал с е. Выпорол. Через неделю опять к доске, опять пиши: "Лекарь уехал в город". Пишу на этот раз с ятем. Опять пороть. За что же, Иван Фомич? Помилуйте, сами же вы говорили, что тут ять нужно! "Тогда, говорит, я заблуждался, прочитав же вчера сочинение некоего академика о ять в слове лекарь, соглашаюсь с академией наук. Порю же я тебя по долгу присяги"... Ну, и порол. Да и у моего Васютки всегда ухо вспухши от этого ять... Будь я министром, запретил бы я вашему брату ятем людей морочить». Пимфов, как смотритель уездного училища, на это заявление обижается и пытается уйти, но Яшкин уговаривает его остаться и … выпить. Так они сидят и пьют горькую. Яшкин продолжает свои рассуждения, он считает, что наук слишком много лишних. Пимфов , привыкший к тому, что его сографинщик несёт много ереси, просит уточнить – какие из наук лишние?«-Всякие... Чем больше наук знает человек, тем больше он мечтает о себе. Гордости больше... Я бы перевешал все эти... науки... Ну, ну... уж и обиделся! Экий какой, ей-богу, обидчивый, слова сказать нельзя! Сядем, выпьем!» А, так как пьют они уже давно, у Пимфова уже нет сил возражать. Яшкин же делает ещё более радикальный вывод – «Всё лишнее... И науки, и люди... и тюремные заведения, и мухи... и каша... И вы лишний... Хоть вы и хороший человек, и в бога веруете, но и вы лишний...» Несмотря на изрядно пьяное состояние оратора, выводы он делает, весьма, философские. Можно сказать, фундаментальные! «-Сейчас вот мы натрескались, налопались, - а для чего это? Так... Всё это лишнее... Едим и сами не знаем, для чего...» Сил для дальнейшей дискуссии у смотрителей не остаётся, они выпивают по последней и засыпают тут же на ковре… Видимо, столь философские разговоры под водочку у них происходят регулярно, потому что Пимфов, засыпая, думает -"Слава богу, сегодня не дошел до сотворения мира и иерархии, а то бы волосы дыбом, хоть святых выноси..." Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 283

Превосходный юмор. Ярко даны портреты двух героев: тюремного смотрителя Яшкина и его гостя смотрителя уездного училища Пимфова. Природа здесь не просто фон, она похожа на забытую усадьбу и как бы взаимодействует с людьми, которые изнывают от зноя.

Тюремный смотритель временами выдаёт критические суждения. И вот что любопытно: в чём-то он оказывается правым! Буква ять(ѣ) в самом деле давно уже стала лишней, звук, который она обозначала в старину, стал произноситься как «е». А сколько мучений школьники испытывали, когда нужно было запоминать слова с ятем. Сам Яшкин вспоминает, как его наказывали за неправильное написание.

Ещё удивительно, что Яшкин не вспомнил про букву «ер» - Ъ, которую требовалось писать в конце существительных, предлогов и глаголов и после приставок на согласный. Тоже обозначала звук когда-то – краткий гласный. Яшкин, наверное, обрадовался бы, доживи он до Советской власти, при которой произошла реформа орфографии, убравшая устаревшие буквы и правила. Впрочем, отмена ятя в школе произведена ещё Временным правительством в 1917 году, а при новой власти подтверждено, а также это коснулось делопроизводства и средств массовой информации.

Пимфов пугается, когда Яшкин говорит, что ни к чему писать «ять» в слове хлеб. То есть раньше писали так: «хлѣбъ». А сам он «вѣщаетъ», произносит рѣчь. Когда-то «ять» обозначал звук, напоминающий долгое «е» или дифтонг «iе». При изменении слов он не переходил под ударением в «ё», сравним: вещает – вещий, беда – беды, но: летит – полёт, жена – жёны (были, правда, слова-исключения). Чтобы узнать, в каких словах раньше присутствовал «ять», надо сравнить подобные слова в других славянских языках, в которых вместо русского «е» произносятся и пишутся другие звуки и буквы: Днепр – по украински Днiпр, белый день – бiлий день, в польском после б(«в») пишется «iа», день – «dzien»(последний согласный мягкий).

Так что Яшкин тут прав. Конечно, он маху дал, когда против знаков препинания выступил. А потом – вообще против наук. И всё-то он отрицает. Да он же нигилист! Базаров у Тургенева, правда, науки естественные уважал, а отрицал барство, искусства, эстетику, любовь…

Здесь же отрицание набирает обороты. Доходит до того, что лишним объявляется приятель. Нигилист и лишний человек – да тут перед нами пародия на темы русской литературы! Нигилистом предстаёт тюремный надзиратель! Объявленный им лишний человек понимается в прямом смысле, не потому он лишний, что общество и государство нехороши, а потому, что находится не на своём месте или должность его не нужна. Да и в самом деле, Пимфов лишь тупо таращит глаза, временами вяло возражает на филиппику собеседника-собутыльника, не приводя никаких аргументов.

Служанка ещё та особа, молчит, приносит пищу, обслуживает господ и всё это делает со злобой. Тут пародия на образы представительницы угнетаемого народа и её эксплуататоров. В каждом её движении и взгляде таится или проявляется классовая ненависть. Хотя чего бы казалось, раздражаться: чай, не бесплатно работает на «паразитов».

Яшкин не только всё подвергает сомнению, отрицает последовательно всё, что в голову взбредёт. Он ещё и самокритичен. Не зря такое название у рассказа. Одно слово – Мыслитель! Потѣха...

Насытились друзья славно, выпили изрядно, хозяин наговорился, пора и отдохнуть. Лѣто. Жара. Лѣнь. Обѣдъ. Яства и вина. Рѣчь. Обличение. Отдыхъ…

Краткость Чехова умиляет. Излюбленные писателем темы лишнего человека с его несущественными проблемами, бессмысленности жизни и обыденности затронули и это произведение. -- Сейчас вот мы натрескались, налопались, -- а для чего это? Так... Всё это лишнее... Едим и сами не знаем, для чего... Ну, ну... уж и обиделся! Я ведь это так только... для разговора! И куда вам идти? Посидим, потолкуем... выпьем! Пимфов и Яшкин словно две разные эпохи за одним столом. " -- Всё лишнее... -- продолжает Яшкин. -- И науки, и люди... и тюремные заведения, и мухи... и каша... И вы лишний... Хоть вы и хороший человек, и в бога веруете, но и вы лишний... " Столь маленький рассказ, а смысл и пророчества больше, чем во многих романах-эпопеях. А все всего лишь начиналось с Ятя ( Ѣ)... "Умопомрачение, а не наука... Для форсу выдумали... пыль в глаза пущать... Например, ни в одном иностранном языке нет этого ять, а в России есть... Для чего он, спрашивается? Напиши ты хлеб с ятем или без ятя, нешто не всё равно? -- Бог знает что вы говорите, Илья Мартыныч! -- обижается Пимфов. -- Как же это можно хлеб через е писать? Такое говорят, что слушать даже неприятно"

Юмористическая зарисовка Чехова об орфографических страданиях с отдельно взятой буквой «ять».

Вообще возникает крамольная мысль что авторы реформы орфографии в прошлом веке явно читали этот рассказ (шутка).

Ну и заодно читается ныне актуально на фоне современных интернет-воин за (не)соблюдение правил грамматики и орфографии.