Czytaj książkę: «Гюро и скрипка»

Анне-Катрине Вестли

Czcionka:

Anne-Cath.Vestly

GURO ALENE HJEMME

GURO OG FIOLINEN

Guro alene hjemme and the following copyright notice:

Guro og fiolinen and the following copyright notice:

* * *

Гюро одна дома

Одна дома

Поблизости от большого города есть городок, который называется Тириллтопен. Тириллтопен хоть и невелик, но он самый настоящий город. Это вам не посёлок с маленькими, невысокими домиками и крошечными магазинчиками. Нет, он почти весь состоит из больших, многоэтажных корпусов, хотя есть и немного низких, длинных домов с отдельными подъездами для каждой квартиры. Просторную площадь окружают большие магазины. Площадь с магазинами называется Центром, там есть и доктор, и зубной врач, и парикмахерская, и банк, и почта. Но красивее всего большие корпуса, они тянутся к небу, как башни. В таком корпусе и жила Гюро. Она жила на первом этаже корпуса «Ц» со своей мамой Эрле. Эрле работала дворником и следила за порядком во всём корпусе «Ц».

Гюро и Эрле прожили тут несколько месяцев, и мама узнала здесь почти всех жильцов, а Гюро ещё не успела, потому что в корпусе было тринадцать этажей, а Гюро не была дворником и не могла побывать во всех квартирах. Мама брала её с собой на вызовы только несколько раз. Но в лицо Гюро знала уже почти всех, кто тут жил, и совершенно точно всех детей из своего дома. Среди них были и совсем малявки, были и такие, как Гюро, и много совсем больших мальчиков и девочек. Знала Гюро и некоторых взрослых: знала женщину, которую звали Эви и у которой была дочка Нюсси, знала и Эдварда. Эдвард был папой Авроры и Сократа. Их маму Гюро тоже немножко знала, её звали Мари.

Ещё в доме жил мальчик Кнут. И Нюсси говорила, что в него влюблена Аврора, но Аврора говорила, что это полная ерунда, потому что Кнут уже большой, он ездит на мопеде и вообще.

Рядом был корпус «Ю». Там она знала Тюлиньку. Тюлинька была не девочка, а взрослая женщина. Она уже вышла на пенсию, а теперь стала дневной мамой для Гюро и Сократа и для собаки, которую звали Индивид. Ещё Гюро знала человека, которого звали Бьёрн, и он работал дворником в корпусе «Ю». Теперь же она познакомилась и с его сыном Лилле-Бьёрном, но с ним она встречалась уже раньше, только сначала сама об этом не догадывалась, потому что сын Бьёрна оказался тем самым Лилле-Бьёрном, который жил в Гампетрефе у тётушки Заботы, и это он научил Гюро играть в самолётики, и они много раз играли вместе, когда Гюро была маленькая. Но только этим летом она узнала, что Лилле-Бьёрн – сын Бьёрна. Он приезжал к отцу два раза в месяц на субботу и воскресенье, а иногда бывал и в будние дни. А один раз Бьёрн и Лилле-Бьёрн приходили к Гюро и Эрле в гости, но Лилле-Бьёрн больше помалкивал и только читал в углу газету, но Гюро его всё равно узнала. И ещё она знала маленького мальчика Ларса и большую девочку Грю, ну вот, кажется, и всё. Больше Гюро ещё ни с кем не успела познакомиться в Тириллтопене. Но она знала, что в лесу живёт одна бабушка, и ещё знала старика Андерсена из пансионата в городе, и подругу Тюлиньки, которую звали Лиллен, а может быть, и ещё кого-то. Гюро хотела познакомиться со всеми людьми на свете, так что очень хорошо, что у неё уже вон сколько знакомых!

Но хотя у неё было так много знакомых, однажды вечером она осталась совсем одна. Дело было осенью, и она сидела одна в дворницкой квартире. Такое уже бывало, и не раз. Но раньше так случалось, только когда маму вызывали зайти что-нибудь починить, и Гюро знала, что мама скоро вернётся. Другое дело сегодня: Эрле уехала в город, она там ходила на курсы и училась всяким вещам, которые надо знать, чтобы ещё лучше выполнять работу дворника.

– Сама знаешь, Гюро, что я недостаточно разбираюсь в том, как устроена котельная, – сказала Эрле. – А раз уж я стала дворником и мы живём в этой квартире, я хочу как следует выполнять свою работу и потому мне надо два раза в неделю ходить на курсы.

Эрле хотела попросить Тюлиньку, чтобы та побыла с Гюро вечером, но не успела она об этом заговорить, как Тюлинька сказала:

– Представляешь себе, я сегодня приглашена и иду развлекаться.

– Идёшь развлекаться? – переспросила Эрле.

– Да, мы с Андерсеном идём в кино. Он уже столько раз меня звал, и вот сегодня я согласилась. А сначала поедим где-нибудь.

– Сегодня же холодно! – сказала Гюро.

– Мы пойдём в ресторан, – объяснила Тюлинька. – Андерсен угощает, и я закажу себе бифштекс. По-моему, нет ничего вкуснее бифштекса.

– Очень приятное приглашение! – сказала Эрле.

– Моей Лиллен я не буду ничего говорить, – сказала Тюлинька. – А то она сразу начнёт пугать, как это я решилась отправиться в город в вечернее время и так далее и что ездить на поезде – дело небезопасное. Но Андерсен сказал, что отправит меня домой на такси, так что всё будет очень шикарно. Хотя, по-моему, в этом нет никакой необходимости, я люблю ездить в поезде, где много народу.

– Сегодня какая-нибудь особенная дата, что вы её решили отпраздновать? – спросила Эрле.

– Да. У Андерсена день рождения, и он решил сделать себе такой подарок – пригласить меня в кино. Немножко странно, конечно. Разумеется, я тоже припасла для него подарок. Я купила тапочки, на его старых совсем стоптанные задники.

– Ну что ж! Остаётся только пожелать тебе приятно провести время, – сказала Эрле. – Передай Андерсену от нас привет и поздравление с днём рождения.

Тюлинька ушла, и Эрле сказала:

– Теперь я вообще не знаю, что и делать. Мне так хочется пойти на курсы, а с тобой некому посидеть. Как ты думаешь, ты могла бы побыть дома одна?

– А Бьёрн дома? – спросила Гюро.

– Нет, он тоже ездит на курсы, – сказала Эрле. – Понимаешь, нам там расскажут про совершенно новую вещь – полностью автоматизированную отопительную систему. Она работает сама, без посторонней помощи, но кое-что всё-таки мы должны о ней знать.

– Понятно, – вздохнула Гюро.

– Если будет звонить телефон, можешь не снимать трубку, – сказала Эрле. – Но если решишь ответить, то просто скажи, что я буду попозже. А если позвонят в дверь, то никому не открывай. Сделаем вид, как будто мы обе ушли и никого нет дома. Я оставлю тебе приготовленный ужин и постараюсь вернуться как можно скорей. Обещаю!

Когда мама это сказала, было ещё светло, они сидели за столом и обедали, так что Гюро на всё ответила: «Хорошо».

Она даже немножко гордилась собой, что так хорошо помогает маме и что она такая молодец – не боится оставаться дома одна.

Мама сказала:

– Ты у меня молодец, Гюро. Но в следующий раз я с кем-нибудь договорюсь, чтобы с тобой посидела Тюлинька или Грю.

На улице начинало темнеть, но было ещё не совсем темно, и Гюро пошла с мамой в последний обход. Мама везде проверила, всё ли в порядке в прачечной и в котельной, а затем подобрала валяющиеся бумажки, которые кто-то набросал.

– Ты поедешь на поезде, а Лиллен говорит: это дело небезопасное. Помнишь, что рассказывала Тюлинька?

– Ну что ты, ничего в этом нет опасного, – сказала мама. – А сегодня я еду с Бьёрном на машине, и это очень удачно, потому что так мне не надо спешить и выходить из дому заранее.

– А-а, – сказала Гюро.

Когда подъехал Бьёрн, она стояла у окна. Мама уже собралась и даже надела пальто, чтобы Бьёрну не надо было выходить из машины и звонить к ним в дверь. Гюро махала и махала им из окна. Мама и Бьёрн тоже помахали ей и уехали.

И вот Гюро осталась одна. Сначала это было даже интересно. Она пошла на кухню и посмотрела, что мама приготовила ей на ужин. Мама завернула еду в бумагу. Гюро отвернула бумагу и посмотрела, что под ней лежит. Там было три бутерброда. Один с сервелатом, другой с кружочками нарезанного яйца, а третий с мёдом, а ещё рядом с тарелкой лежала маленькая шоколадка в красном фантике и большое яблоко. Но Гюро ещё не очень проголодалась и решила подождать с ужином.

Она вернулась в гостиную, но там было как-то очень уж пусто. И чересчур тихо – так тихо, что Гюро захотелось включить радио: может быть, там будет музыка, и тогда музыка составит ей компанию. Она включила радио, но там передавали не музыку. Какой-то дядечка читал лекцию про нефть. Он говорил непонятными словами, и по его голосу казалось, что он на нефть сердится. Как-то уж очень строго он разговаривал. Гюро тоже рассердилась на нефть, ведь и мама ушла из-за этой нефти. Ушла на курсы для того, чтобы узнать, как топят этой нефтью дома, а Гюро из-за этого осталась одна. Уж лучше бы у них были такие печки, как в Гампетрефе. Там они с мамой садились возле печки и смотрели, как в ней горит огонь, и им было тепло и хорошо. И папа был рядом. Папа шёл в дровяной сарай и приносил оттуда дрова и укладывал их в печку, дрова весело трещали, а по радио передавали музыку, а папа щепал лучину про запас, чтобы у Эрле и Гюро назавтра была растопка, а однажды взял и выстругал ей петушка с роскошным хвостом. Хвост был из маленьких лучинок, похожих на перья, и торчал веером. Когда мама увидела петушка, она тоже захотела попробовать и сделала собачку, а потом и Гюро дали построгать, и она порезала палец, и его пришлось перевязывать, было не очень больно, и на следующий день ей тоже разрешили строгать, и ещё на следующий, и у неё стало уже хорошо получаться.

Гюро выключила радио и подумала, что пора покушать, но решила, пускай рядом будет папа. Папин портрет стоит на столе в гостиной, а теперь они пойдут с ним на кухню.

Нет, ужинать в кухне что-то не хочется, и она решила поесть в гостиной и заодно поиграть в гости. Гостями будут Вальдемар и Кристина, две куколки, которых ей подарила Тюлинька, а ещё тут понарошку соберутся мама, и папа, и Тюлинька. Мало ли, что она ушла в кино! А ещё будут Бьёрн, и Лилле-Бьёрн, и тётушка Забота из Гампетрефа! Вальдемара и Кристину Гюро усадила вдвоём на один стул, и вокруг стола осталось ещё много стульев для других гостей. Но стулья выглядели такими пустыми! Можно взять подушку с кровати, как будто это сидит папа, и подушки с дивана – это как будто Тюлинька и тётушка. Но этого ещё не хватит. Можно взять подушки с маминой кровати. У мамы их две – одна маленькая и одна большая. Это будут Бьёрн и Лилле-Бьёрн. Ну, вот теперь, кажется, достаточно!

Ой, как же холодно в маминой спальне! Любит мама спать в холодной комнате. Окно у неё приоткрыто, а батарея отключена. Должно быть, мама забыла закрыть окошко. Мама часто напоминала Гюро, что нельзя оставлять окна открытыми, когда уходишь из дома: «Ведь мы с тобой живём на первом этаже – вдруг кто-нибудь вздумает без нас забраться в квартиру!» Что, если кто-нибудь возьмёт и украдёт папину скрипку, которую мама теперь отдала Гюро. Скрипка висела в её комнате. Сейчас квартира не стояла пустая, потому что Гюро-то была дома, но она решила всё же на всякий случай закрыть окно и быстренько закрыла. Затем схватила подушки с маминой кровати, затворила за собой дверь, вернулась в гостиную и поставила подушки на стулья.

– Давайте ужинать, угощайтесь, пожалуйста! – сказала Гюро не очень громко, потому что, хотя за столом и сидело много гостей, ей всё равно было как-то одиноко на душе. Она принесла из кухни еду, всех угостила и тут почувствовала, что ужасно проголодалась. Гюро начала с бутерброда с яйцом.

И тут она услышала какой-то звук: что-то зашумело, и шум шёл из маминой спальни. Вот снова! Как будто что-то бухнуло. В комнате кто-то есть! Мама ведь, уходя, забыла закрыть окно. Наверное, кто-то туда забрался до того, как Гюро его закрыла, и прятался в шкафу, когда она вошла в спальню! Гюро тихонько сползла со стула, на цыпочках вышла в переднюю, оттуда на лестницу и захлопнула за собой дверь.

И только тут она вспомнила, что у неё нет с собой ключа. Ключ лежал в уличных брюках, а они сушились на верёвке в ванной, потому что промокли, когда Гюро и Сократ во время утренней прогулки с Тюлинькой и Индивидом посидели на сыром мху.

Гюро не было страшно, когда она оказалась на лестничной площадке, но она бегом побежала вверх по лестнице, чтобы тот, кто прятался в маминой комнате, не успел бы её догнать, если выскочит. Гюро взлетела наверх и, только очутившись на третьем этаже, замедлила шаг. Она ступала медленно и старалась не шуметь. Она уже точно знала, куда ей идти. Она шла к дяде Эдварду. Там она будет в безопасности дожидаться маминого возвращения. Дядя Эдвард точно позволит ей остаться, даже если Сократ уже спит.

К дяде Эдварду нужно было подняться на девятый этаж. Она знала дорогу, потому что много раз там бывала, и ноги сами несли её куда нужно. Даже хорошо, что до девятого этажа так много пролётов, потому что Гюро уже как будто перестала бояться. Она шла не спеша, даже попробовала подпрыгивать со ступеньки на ступеньку и радовалась, когда у неё получалось. Жаль только, что она не захватила с собой вкусные бутерброды, приготовленные мамой! Надо было взять их с собой. Тогда она позвонила бы в квартиру Сократа и сказала: «Можно я у вас съем свой ужин?» Они бы все вместе сидели за кухонным столом, а папа Сократа рассказал бы что-нибудь интересное, у него всегда было что рассказать.

Но могло случиться и так, что его не будет дома. Сократ говорил, что его папа иногда уходит к кому-то играть на пианино. Но тётя Мари наверняка сейчас дома. Мари – это была мама Сократа, она очень хорошая и никогда не задаёт дурацких вопросов, вроде того, каково тебе живётся при маме-дворнике, как спрашивали другие женщины из их дома. Но с этими женщинами Гюро была не очень знакома, и её маму они тоже не очень хорошо знали.

А тётя Мари, та говорила: «Передай привет Эрле!» или «Как Эрле поживает?». Один раз у них с Гюро был очень серьёзный разговор, и тётя Мари сказала: «Как хорошо, Гюро, что Сократ познакомился с тобой. Он у нас немножко робеет с другими детьми, но мы надеемся, что это у него пройдёт. Ты приходи к нам почаще, когда захочешь. Мы любим гостей».

И вот Гюро добралась до девятого этажа и пошла по коридору. Еду она, правда, не захватила и не могла сказать, что хочет у них съесть свой ужин.

Тут из одной двери вышли какие-то люди. Наверное, они собирались куда-то пойти. Они кивнули девочке и сказали:

– Добрый вечер, Гюро! Никак ты тут одна бродишь по дому?

– Да, – ответила Гюро, но больше ничего не сказала.

Вот она уже почти дошла до двери Сократа. Она не собиралась говорить, что в маминой спальне кто-то есть, что она испугалась и всё такое. Не так уж она и боится, немножко только разволновалась. Гюро наконец придумала, что сказать, когда ей откроют: «Здрассте! А Сократ дома?»

Так будет лучше всего.

Она подошла к двери и позвонила.

Нечаянный переполох

Гюро ждала, но никто не открывал. Наконец за дверью послышались шаги. Дверь отворилась, и она увидела незнакомую пожилую женщину.

– Здрассте! А Сократ дома? – спросила Гюро.

– Дома, – ответила женщина, – но он уже спит, и я думаю, нам не стоит его будить, мы с Авророй собираемся отдохнуть в тишине. Когда Сократ не спит, мне, знаешь, даже некогда с ней поговорить. Их родители ушли в гости. А как тебя зовут, девочка?

– Меня зовут Гюро, – ответила Гюро.

– Ах, так это ты подружка Сократа! Приходи поиграть завтра. Я не стану говорить Авроре, что ты приходила, она сейчас укладывается. Я купила интересную книжку, и мы с ней собираемся почитать. По-моему, и тебе сейчас лучше пойти домой и ложиться в кровать.

– Хорошо, – сказала Гюро.

Она повернулась и спокойно пошла по коридору. Женщина затворила дверь, и вокруг стало тихо.

«Я могу пойти к Эви, – подумала Гюро. – Может быть, Нюсси ещё не ложилась и можно будет побыть у них».

Эви и Нюсси жили на одиннадцатом этаже, и Гюро вышла на лестницу и стала подниматься дальше – сначала на десятый, потом на одиннадцатый этаж. Где живёт Нюсси, она тоже хорошо знала, но теперь она передумала говорить «Здрасте! А Нюсси дома?», а решила, что лучше будет сказать: «Можно мне побыть у вас? Мама ушла, а в квартире у нас кто-то есть».

Она подошла к двери и позвонила. Внутри кто-то говорил громким голосом, словно это работало радио или, может быть, телевизор. У Нюсси был телевизор. Потом заиграла музыка, но затем наступила полная тишина. Может быть, они не расслышали звонка? Может быть, она так осторожно нажала на кнопку, что её не услышали? Гюро позвонила ещё раз, и теперь она хорошенько нажала на кнопку и держала долго, но никто не вышел и не открыл дверь.

Но в это время из квартиры по соседству вышли какие-то люди, и один из них посмотрел на Гюро и сказал:

– Что это ты до сих пор не спишь? Мне кажется, пора бы тебе бежать домой к маме.

– Хорошо, – сказала Гюро.

Она пошла прочь по коридору и услышала, как за спиной у неё кто-то сказал:

– Это дочка дворника. У нас женщина–дворник. С работой она неплохо справляется, но за счёт времени на воспитание ребёнка.

Гюро стала спускаться по лестнице, но на первый этаж побоялась возвращаться.

Она дошла только до второго этажа, а там повернула и снова стала подниматься наверх. Люди, которые заговорили с ней наверху, спустились на лифте, и она не боялась опять с ними встретиться.

Гюро всё шагала и шагала. На ходу почему-то было не так страшно и одиноко. Теперь она уже совсем медленно поднималась на тринадцатый этаж и, когда дошла, почувствовала, что ноги у неё очень устали, и она пошла по коридору. За дверями квартир слышались голоса, и от этого ей было как-то спокойнее, но все голоса были незнакомые, и она не звонила ни в одну дверь. Когда кто-нибудь выходил, Гюро нарочно прибавляла шагу, как будто куда-то спешит. Поэтому никто не удивлялся, почему это она так поздно не спит, а бродит по дому. Одежда на ней была домашняя, так что люди могли подумать, что девочка возвращается домой из гостей.

Теперь она стала делать так: поднимется на один этаж и идёт по коридору до самого конца, чтобы слышать голоса и звуки, несущиеся из квартир.

Так она обошла все этажи. Ножки у неё страшно устали, и она присела отдохнуть на ступеньке. Услышав приближающиеся шаги, Гюро сразу вскакивала и уходила. К счастью, это случалось редко, так как в большинстве случаев люди поднимались на лифте.

У Эрле и Бьёрна закончились занятия на курсах. Они пошли к машине, и по пути Бьёрн сказал:

– Мы ведь оба устали и проголодались. Не хотела бы ты зайти со мной в какое-нибудь кафе подкрепиться вкусным бутербродом? Я знаю поблизости симпатичную кафешку.

– Ох, я бы с удовольствием, если бы Гюро у меня оставалась дома под присмотром, но сегодня она одна. Думаю, что с ней всё хорошо, но всё-таки хочу поскорее домой.

– Как скажешь, – ответил Бьёрн. – Жаль, у меня сегодня не было Лилле-Бьёрна, а то он бы побыл с Гюро. Он бы с радостью с ней остался.

– Да, жаль, что его не было, – сказала Эрле. – Вдвоём им было бы лучше.

– Ну ничего. Отложим бутерброды до другого раза, – сказал Бьёрн. – А сейчас едем домой!

– Может быть, ты зайдёшь к нам покушать? – спросила Эрле. – Сегодня ради особого случая я купила вкусных вещей, чтобы Гюро в одиночестве было чем утешиться. Если к нашему приходу она ещё не будет спать, то очень тебе обрадуется.

– Я вовсе не хотел напрашиваться, – сказал Бьёрн. – Я сам собирался тебя угостить. Но я страшно проголодался и, раз так, принимаю приглашение.

Они поехали домой, но, подъехав к Тириллтопену, Бьёрн вместо привычной дороги свернул на другую. Остановившись на минутку, он сказал:

– Здесь строится новая школа, большая. Может быть, Гюро, когда подрастёт, будет в ней учиться.

Сейчас это была ещё только строительная площадка, и со всех сторон её освещали яркие прожектора.

– А что это за маленький домик строится возле неё? – спросила Эрле.

– Это домик для дворника, – сказал Бьёрн. – По-моему, выглядит очень приятно.

– Ты хочешь поступить туда работать? – спросила Эрле.

– Ещё не знаю, – сказал Бьёрн и тронулся дальше.

Дальше они ехали без остановок, пока не подъехали к корпусу «Ц».

– Спасибо, что подвёз, – поблагодарила Эрле, – а теперь пойдём к нам.

Она осторожно отперла замок и тихонько вошла, чтобы не разбудить Гюро, если та уже спит.

Увидев в гостиной подушки на стульях вокруг стола, она удивилась.

– Ну и зрелище! – сказала Эрле. – Во что это она тут играла?

– Наверное, в гости, – сказал Бьёрн. – Вон Вальдемар и Кристина сидят, как в гостях, а на столе стоит еда.

– Ой, она же совсем мало поела! – сказала Эрле. – Погоди, я сейчас всё приберу и загляну к Гюро посмотреть, спит ли она. Бедняжка даже не забрала свою подушку.

Мама взяла со стула подушку Гюро и осторожно-осторожно открыла дверь в её комнату. Потом она заглянула в кроватку и увидела, что Гюро там нет.

– Ничего не понимаю! Её нет в кроватке, – сказала она Бьёрну. – Должно быть, устроилась в моей. Так ей показалось спокойнее. Вот мои подушки. Сейчас отнесу их на место.

Эрле отворила дверь, да так и отшатнулась от испуга, потому что из её комнаты пулей выскочила ей под ноги большая серая кошка.

– Ну и перепугалась же я! – сказала Эрле. – Откуда там взялась эта кошка? Неужели я забыла закрыть окно в своей спальне?

– Наверное, Гюро её впустила, чтобы не сидеть в одиночестве, – сказал Бьёрн. – Давай-ка я её вынесу на улицу.

Он подхватил кошку и вынес её из подъезда.

– Иди домой, киска, – сказал Бьёрн.

Но, вернувшись, понял, что в доме случилась беда.

– В моей постели её тоже нет, – сказала Эрле. – Бьёрн, Гюро пропала!

– Не надо сразу пугаться, – сказал Бьёрн. – Может быть, она ушла к кому-нибудь из знакомых.

– К Сократу! – догадалась Эрле. – Я сейчас позвоню и спрошу у Эдварда.

Но трубку взяла бабушка Сократа.

– Алло, – сказала она. – У телефона мать Эдварда. Я сегодня приехала из Бесбю. Сейчас я одна дома. Все ушли в гости. Гюро? Да, она заходила уже довольно давно и спрашивала, дома ли Сократ, но он тогда уже лёг, и я сказала ей, что он спит. Я сказала, чтобы она приходила к нам завтра.

– Спасибо. Извините, пожалуйста, – сказала Эрле. – Должно быть, она ушла к кому-то ещё. Понимаете, она у меня оставалась одна дома.

– Если б я только знала! – сказала бабушка Сократа. – Но она ничего об этом не говорила.

– Понятно, – сказала Эрле. – Я позвоню другим. Извините меня за такой поздний звонок.

– Ничего, – сказала бабушка. – Но меня теперь совесть мучит, что я её не впустила.

– Попробую позвонить Эви, – сказала Эрле. – Наверное, Гюро к ней пошла.

Она позвонила и туда и очень долго ждала, когда там возьмут трубку. Наконец ответила Нюсси.

– Я спала, – сказала она. – Но сейчас уже проснулась. Гюро? Нет. Вечером я была в квартире одна, и мама и папа сказали, чтобы я никому не открывала. Тут кто-то приходил и звонил несколько раз. Я немножко испугалась, но не очень сильно, и дверь не открыла. Я часто остаюсь одна, но люди в соседней квартире об этом знают, так что в случае чего я могу пойти к ним. Но я не пошла, а легла в кровать. Если б я знала, что это Гюро, я бы ей сразу открыла, вместе было бы лучше и веселей.

– Неужели она тёмной ночью ушла из дома? – сказала Эрле, положив трубку.

– Сначала посмотрим в доме, – сказал Бьёрн. – Я проверю верхние этажи, а ты – нижние. Загляни во все коридоры!

Пропавшую Гюро нашёл Бьёрн. Она сидела на ступеньке между десятым и одиннадцатым этажами и чуть не засыпала от усталости, но, едва услышав чьи-то шаги, вскочила и стала подниматься наверх.

– Привет, Гюро, – сказал Бьёрн. – Не бойся, это я.

Гюро обернулась на его голос, и Бьёрн увидел, что она еле держится на ногах. Он мигом взбежал наверх, перепрыгивая через ступеньки, и подхватил её на руки.

– Ого, какая ты стала тяжёлая! – сказал он. – И к тому же совсем сонная. Ну, разговаривать будем потом. Вот уж Эрле обрадуется!

По пути они заглянули во все коридоры и на пятом этаже наконец встретили Эрле. Она внимательно всматривалась во все углы, не спряталась ли там девочка.

– Вот она! – крикнул ей Бьёрн. – Цела и здорова, только ужасно усталая, так что отложим пока разговоры, а завтра она всё нам расскажет.

Он нёс Гюро на руках, а Гюро клевала носом и заснула прежде, чем они дошли до первого этажа.

Эрле уложила её в кроватку и растёрла замёрзшие ножки шерстяным шарфом, чтобы они согрелись.

Гюро почувствовала это сквозь сон, но у неё не было сил заговорить, ей казалось, что она куда-то погружается, а затем она поняла, что погрузилась в свои перинки.

Наконец Эрле и Бьёрн сели ужинать.

– Как ты думаешь, она нечаянно захлопнула дверь? – спросила Эрле. – Она ушла без ключа. Я поискала у неё в кармане, там его не было.

– Кто знает, – сказал Бьёрн. – Может быть, она просто решила пойти к Сократу.

– Ну, завтра спросим и узнаем.

– Мне тоже хочется знать, в чём тут дело, – сказал Бьёрн. – А теперь спасибо за угощение. Ты тоже сегодня, наверное, очень устала.

– Хорошо, что ты был рядом, – сказала Эрле. – Без тебя я бы так быстро её не нашла.

– Передай ей от меня завтра привет, когда проснётся, – сказал Бьёрн.

Эрле и Бьёрн ещё не знали, почему Гюро ушла из квартиры, и сама Гюро тоже не знала, что у неё побывала серая кошка, а очень жаль! Потому что с кошкой ей было бы веселее. Тогда бы она не чувствовала себя так одиноко и знала, что шум в маминой комнате не означал ничего страшного.

А сама кошка, из-за которой случился такой переполох, и тем более ничегошеньки не знала. Она просто отправилась вечером погулять, выскочила на улицу, побегала там и потом прилегла под кустиком. Но на улице было холодно, и тут вдруг она заметила приоткрытое окошко. Хорошо бы забраться туда, погреться, а не то, глядишь, кто-нибудь предложит ещё и блюдечко молочка на дорожку! Для кошки это было целое приключение. Сначала надо было высоко запрыгнуть на подоконник. Кошка долго лежала, примериваясь к прыжку, потом изловчилась и очутилась снаружи на подоконнике. Кошка была большая и пушистая, но пригнулась и стала такая маленькая, что сумела протиснуться в щёлочку, и соскочила на пол. Тут она увидела шкаф с приоткрытой дверцей, а внизу как раз лежал упавший с полки свитер Эрле. Такая тёпленькая подстилочка! Кошка решила на ней полежать, а уж потом пойти поискать молочка.

Вот тут-то Гюро, как видно, и зашла в комнату, закрыла окно и, захватив подушки, затворила за собой дверь. Кошка оказалась взаперти. Окно было закрыто. На всякий случай кошка вскочила на подоконник, чтобы проверить, затем спрыгнула прямо на туфли Эрле, стоявшие на полу, и наделала, конечно, шума.

Потом она, наверное, услышала, как Гюро захлопнула за собой входную дверь. Наступила тишина. Кошке ничего не оставалось, как только лежать и ждать, когда кто-нибудь её выпустит. Должно быть, поэтому она пулей выскочила из комнаты, когда Эрле наконец открыла дверь.

Теперь кошка снова оказалась на воле. Она собиралась провести на улице всю ночь, а утром вернуться к себе домой, где её конечно же ждёт блюдечко молока, а после можно уснуть и проспать хоть весь день до вечера.

Гюро спала, и Эрле спала, и Бьёрн спал, и Тюлинька вернулась домой и тоже спала, а в городе Андерсен у себя в пансионате сидел и разглядывал свои новые домашние туфли. Подарок ему очень понравился, но, налюбовавшись всласть, он положил их обратно в коробку и надел старые шлёпанцы со стоптанными задниками, потому что так ему было привычнее, а обновку решил пока припрятать до какого-нибудь особо торжественного случая, когда надо будет пощеголять.