Czytaj książkę: «Встреча в Рождество»

© Анна Тищенко, 2020

© Людмила Емелина, 2020

ISBN 978-5-4498-2495-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Полисмен сразу приметил этого странного типа на углу Риджент-стрит. Высокий черноволосый мужчина лет тридцати медленно шел по улице с любопытством разглядывая прохожих, словно впервые их видел. Он улыбался счастливой улыбкой, что, по мнению констебля Стампа, совсем уж неприлично для утра понедельника. На плече у него сидел громадный черный ворон, вдобавок мужчина был до странности легко одет. На улице 5 градусов, что для декабря, конечно, тепло, но все же быть в одной рубашке странного кроя это чересчур. Наверняка псих какой-нибудь. Ага! Вот оно.

На скамейке сидели девочки лет двенадцати, торопливо ели подтаявшее мороженое. Оно капало цветными каплями из размокших рожков, у одной были испачканы туфли. Мужчина подошел к ним, присел рядом, церемонно представился. Девочки сначала смутились, но он что-то сделал с их мороженым, видимо, показал какой-то фокус. Они застыли, недоверчиво переводя взгляд со своих рожков на красивого незнакомца, потом заулыбались, разом загалдели и придвинулись к мужчине.

Ну, ясно, педофил. Стамп торопливо сообщил по рации, что вынужден покинуть пост, и рысью потрусил к компании на лавочке.

Одна из девочек, пухленькая блондинка с короткой стрижкой, несмело погладила ворона. Птица важно наклонила голову, словно здороваясь. А незнакомец, смеясь, открыл старомодный саквояж дорогой кожи, достал оттуда и вручил каждой туго набитый мешочек.

А! Так этот подлец еще и наркодилер! Стамп с рыси перешел на галоп. И вырос перед лавочкой, как грозный ангел мщения перед трепещущими жителями Содома и Гоморры. К его разочарованию никто не затрепетал. Спасенные глупышки смерили его взглядами, в которых он не нашел ни грамма уважения и признательности, наркодилер педофил дружелюбно улыбнулся. Кожа у него была белее мела, что называется ни кровинки в лице. Над большими, темно-синими глазами, черные брови с крутым изломом, такого четкого рисунка, что казались нарисованными. Лицо мужественное, даже грубовато очерченное, и все же было в нем что-то удивительно породистое, благородное. Видимо, из этих, у которых благодаря папочке денег куры не клюют. Ну, точно наркоман.

– Ваши документы! – рявкнул Стамп как можно свирепее и, не давая преступнику опомниться: – Чем это вы тут занимаетесь?!

– Дарю девочкам подарки, – медленно и с расстановкой ответил мужчина, для большей доходчивости показав констеблю мешочек.

Так, словно Стамп был старушкой на последней стадии деменции и ему требовалось объяснять элементарные вещи. Затем неторопливо достал из того же саквояжа документы и подал полисмену. Стамп обратил внимание на необычный хронометр, украшавший запястье мужчины. Циферблат был прозрачным, под ним двигались медные шестеренки и детали механизма, корпус был покрыт тонкой резьбой, инкрустирован драгоценными камнями. В таком же стиле был браслет и запонки. Полисмен чувствовал, что с трудом сдерживает растущее раздражение. Наверняка этот стимпанковский антураж стоил немалую сумму. Еще и косплеем увлекается, придурок.

– Зачем?

– Это же очевидно. Поздравить с наступающим Рождеством.

– С Рождеством, значит, ага, как же. Ну-ка, позвольте, мисс.

Стамп выхватил у девочки расшитый шелком мешочек, открыл его и к немалому своему изумлению обнаружил там несколько изящных елочных игрушек. Стеклянного соловья с шелковым хвостом, искусно расписанную деревянную лошадку-качалку, прозрачный шар, в котором над еловым лесом крутились снежные вихри. Но вот на дне…

– Конфетки, значит, ага. Ну-ну.

Под негодующий возглас девочки полисмен развернул яркую обертку, разинул рот, как голодный птенец, и картинно надкусил конфету. Ничего. Это была самая обычная конфета, ну разве что очень вкусная. Стамп надкусил еще одну, потом третью. Выходит, просто педофил?

– Вы мои конфеты съели! – девочка была готова разреветься.

– В чем дело, констебль? Разве я нарушаю закон, поздравляя с праздником Рождества детей? – взгляд незнакомца утратил приветливость.

– Санта Клаусом прикидываетесь? – ухмыльнулся Стамп, открывая документы мужчины, – Мистер…

Внезапно он запнулся, глаза его округлились.

– Мистер Санта Клаус? Год рождения 1692!? Вы издеваетесь?

– Это почему же? Такая фамилия, я же вашу не критикую. – Мужчина пригляделся к бейджу полицейского и не смог сдержать улыбки. – А мог бы.¹

Стамп побагровел. Потом издевательски хохотнул.

– А судя по дате рождения вы, значит, и есть настоящий Санта Клаус.

– Ну да. Но это как-то слишком манерно звучит, поэтому меня все зовут просто мистером Клаусом.

От наглости этого проходимца полисмена затрясло. Это надо же!

– Признавайтесь, что подсыпали детям в мороженое!

– Подсыпал? Послушайте, я же не повар. Мороженое таяло, я просто снова его заморозил…

Девочки с волнением слушали разгоравшийся спор, крутили головами, как галчата, переводя взгляд с одного на другого. Проходившие мимо люди кидали на них встревоженные взгляды, а наряженные рождественскими эльфами уличные певцы и вовсе теперь пели новогодние гимны, не отрывая глаз от Стампа и Клауса. Их было двое – юноша и девушка, одетые в красно-зеленые костюмы и украшенные венками из остролиста. В руках они держали неизменные коробки для пожертвований. Внезапно одна из девочек, та самая блондинка, вскочила на ноги и схватила полисмена за руку.

– Послушайте, мистер, вы не понимаете. Он правда Санта Клаус. Настоящий!

Повисла тишина, нарушаемая только шумом города и песней рождественских эльфов.

…We wish you a merry Christmas

And a happy New Year…

Стамп глубоко вздохнул.

– Мисс, вы уже взрослая девочка и должны понимать, что никакого Санта Клауса не существует. Как не существует волшебных говорящих птиц, – тут полицейский обвиняющим жестом указал на ворона, – эльфов и прочей ерунды.

– Это кого вы, невежественный молодой человек, тут ерундой назвали? – строго осведомился ворон.

Полисмен едва не выронил рацию. А птица неторопливо раскрыла угольные крылья и спорхнула с плеча хозяина на спинку скамейки. Мощные когти пробили верхнюю планку и глубоко вонзились в дерево.

– Это какой-то трюк, да? – пробормотал растерявшийся полицейский. – Вы чревовещатель? Я под гипнозом?

– Тогда зачем все это? – не слушая его, перебил Клаус, указав в сторону улицы.

Все горело праздничными огнями, надписи: «Счастливого Рождества» украшали каждый магазин, тесно соседствуя с надписями: «Рождественские скидки» и «Новогодняя распродажа». Крохотные лампочки мигали в венках остролиста, красные звезды пуансетий, будто вырезанные из бархата, украшали столики почти в каждом кафе. Звучали рождественские гимны, по воздуху плыли сладкие ароматы кофе с корицей и глинтвейна. Возле их скамейки на мусорном баке был приклеен рекламный плакат. На нем толстый, румяный, краснощекий Санта Клаус, залихватски взмахнув белой бородой и интимно подмигивая, протягивал бутылку кока колы. Грязный уголок плаката отклеился и нервно дергался на ветру.

…Bring us pudding

And a cup of good cheer… – надрывались эльфы.

– Зачем? Чтобы бабки у народа вытягивать, – совершенно неожиданно для себя брякнул Стамп.

– Я не понимаю… – Клаус растерянно смотрел на людей, нагруженных покупками и подарками и снующими, как деловитые муравьи.

– Молодой человек имел в виду, – авторитетно пояснил интеллигентный ворон, – что ваш образ, а точнее вашего уважаемого папы, мистер Клаус, является прекрасным маркетинговым ходом и стимулирует рост продаж.

– Но…

– Я вообще всегда думала, что Санта Клауса придумали, чтобы кока-колу рекламировать! – влезла в разговор одна из девочек. На ней был шарфик с рождественским оленем Рудольфом и такая же шапочка. – А вы живой, оказывается! Здорово!

– Так значит, в Лондоне никто не верит в Санта Клауса? – Клаус резко встал со скамейки.

– …We won`t go `till we get some

So bring it out here!…

– Не, ну какая-нибудь сопливая малышня, может, и верит.

Неожиданно воздух стал ощутимо холодеть, словно ледяное дыхание коснулось кожи. С неба повалил густой снег, причем Стамп мог поклясться, что идет он исключительно в небольшой части улицы, буквально в нескольких метрах от них вечернее небо было чисто.

– Мистер Клаус, мистер Клаус, – встревожено забормотал ворон, опасливо поглядывая на суровое лицо Клауса, – вы только не нервничаете. Точно вам говорю, это добром не кончится. Вам же нельзя, а то случиться…

Вся скамейка, сухо хрустнув, в мгновение ока покрылась толстой коркой льда. Ледяные кристаллы взметнулись из-под земли, одежда на всех присутствовавших заискрилась сахаром инея, а с дерева посыпались замороженные воробьи. Прямо как яблоки осенью.

– … что-нибудь такое, – закончил свою мысль ворон, глядя на воробьев.

– Извините, пожалуйста! – спохватился Клаус, но извинения эти выслушать было некому. Девочки с визгом разбежались, полисмен несколько секунд был похож на церковного певчего – рот открыт, глаза выпучены. Но быстро пришел в себя и последовал примеру школьниц.

– Сколько ж тебе говорить, – заворчал ворон, – надо себя контролировать. Я так и думал, что это дурная идея. Вот твой отец, он разве путешествовал в Большой мир кроме как на санях? Ни к чему хорошему это знакомство с людьми не приведет.

Клаус виновато вздохнул. Снег сейчас же перестал, в воздухе потеплело, а прохожие перестали обращать на них внимание. Мимо прошла усталая мать семейства, нагруженная покупками, как вьючный ослик. Ее шумный выводок бежал следом, хохоча и распевая песенки. Увидев ворона, малыши остановились, как вкопанные, самый маленький выронил полосатый леденец. Ворон решил покрасоваться, отвесил церемонный поклон головой, раскрыл припорошенные снегом крылья и громко каркнул. Дети с визгом попрятались за спину матери. Та проворчала что-то про домашних питомцев, которых следует держать в клетке или хотя бы на поводке, и удалилась, сгибаясь под весом праздничных покупок.

– Нет, ты слышал? – ворон проводил их возмущенным взглядом. – Питомец! Домашний! В клетке!

Не успел Клаус ответить, как на лавочку опустилась аккуратная старушка в старомодной шляпке. Клауса это не смутило.

– Меня, Ричард, другое огорчает. Похоже их волнуют только покупки и украшения. Я представлял себе Лондон и людей совсем по-другому. Где тот волшебный дух Рождества, о котором рассказывал папа, атмосфера священного праздника? Где вообще хоть кто-нибудь, кто верит в ме… в Санта Клауса? Похоже, здесь всех интересуют только деньги. Даже эти рождественские эльфы, вон, деньги собирают.

– Ну, эти собирают на благотворительность, а это дело весьма почтенное… – веско начал ворон, но его перебили.

– Но незаконное, – надменно возразила старушка. Она поправила перчатки и победно вздернула нос, совершенно не удивляясь своему пернатому собеседнику. – Благотворительностью занимаются специальные фонды, и только они. Все эти фонды контролируются государством, а эти двое мошенники и попрошайки, любой ребенок это знает.

Эльф словно услышал. Предоставив своей спутнице одной возвещать миру о том, что грядет светлый праздник Рождества, он решительно направился к Клаусу. Старушка ойкнула, резво подхватила сумки и упорхнула, через мгновение ее поглотила пестрая праздничная толпа.

– Лейтенант Мелроуз, комитет королевской безопасности, – представился эльф, снимая с себя венок остролиста и раздраженно им обмахиваясь. – Приветствую вас в Лондоне, мистер Клаус, добро пожаловать, – и тут же, куда менее ласковым тоном: – Вы что творите?! Магия при людях?! Хотите невыездным стать?

– Что ж за день такой? – устало вздохнул Клаус. – То полиция, то комитет государственной безопасности…

– Так нарушаете регламент секретности!

Эльф орал так, что если, по мнению Клауса, секретность и была, то только что скончалась в агонии. Ворон попытался его перекричать, разумеется, безуспешно. Воззвал к логике, затем к здравому смыслу, привел цитаты из гражданского кодекса, даже Сальвадора Дали упомянул, возвеличивавшего право человека на ошибку. К счастью, шум стоял такой, что никто этого не услышал. Эльфийка тоже вносила свою лепту в этот пир разума и излиянье душ:

…We wish you a merry Christmas…

Клаусу, наконец, удалось перекричать офицера:

– А вы, лейтенант, нарушаете местные законы. К вашему сведению, благотворительностью занимаются специальные фонды, и только они. Все эти фонды контролируются государством, а стоять на улице с жестянкой это попрошайничество. Смотрите, с каким осуждением смотрят на вас эти молодые джентльмены.

И Клаус картинно указал на группу парней с банками пива, которые уже с минуту прислушивались к перебранке. Завладев, таким образом, вниманием, парни загоготали, один хлопнул эльфа по спине:

– Зачетные уши, чувак! Где купил? В Хэмлис?

У эльфа желваки заиграли на скулах. Но боевой пыл он утратил. Пообещав лично разобраться с отделом по связям с общественностью, он пожаловался, что из-за проклятого праздника у них усиление, третье дежурство за неделю, жена в ярости, а приехавшая погостить теща только подливает масла в огонь. Этим женщинам совершенно наплевать на его сложную и опасную работу. Вот только что разбирались с подвыпившим горным троллем в районе Пикадилли.

– У нас минимум контактов с людьми должно быть, вы же знаете. А этот псих пришел в кафе, и давай всем рассказывать, что он настоящий тролль. Молчал бы, так сошел бы за культуриста, – жаловался эльф, потирая замерзшие уши, – так нет, пристал к двум официанткам, посадил их к себе на колени, ну и хвастался, какой он крутой. А если не верят, он готов прямо сейчас это доказать. Еле спасли.

– Официанток?

– Да нет, тролля.

Клаус не сдержал улыбки.

– Послушайте, я знаю, наше королевство самым серьезным образом скрывает свое существование, но… Люди не безнадежны, право. Их душа открыта сказке, они понимают красоту и верят в чудо. Да вот, хотя бы.

Перед ними, как вкопанный, остановился малыш. Он с восторгом смотрел на эльфа, который в порыве чувств размахивал рождественским жезлом. Точнее палочкой, оклеенной цветной папиросной бумагой и украшенной блестками, остролистом и омелой. Но смотрелся этот бутафорский жезл совершенно волшебно. Лучистые детские глаза светились восторгом и обожанием. Офицер государственной безопасности смягчился и просветлел.