Ребята возились в щитке еще несколько часов. Точнее, один возился, а второй стоял рядом и, кажется, следил за тем, чтобы душа первого никуда не убежала. На рассвете с шипением откинулась прозрачная крышка люка, и белые фигуры исчезли, поглощённые невидимыми щитами корабля.

Вернувшись на мостик, капитан стянул шлем и плюхнулся в своё кресло. Защёлкали тумблеры, переключатели, закрутились вентили, выпускающие лишнее давление и забирающие воздух на переработку. Приборная панель с сотнями лампочек проснулась и стала подмигивать всеми восемью цветами спектра. Корабль вздрогнул. Внутри него забилось механическое сердце, завертелись лопасти и ожил гипердрайв. В крови Гзома знакомо забурлил восторг молодого пилота, отлетавшего всего лишь 200 тысяч часов и сдавшего экзамен с третьего раза, а не с пятого, как все сокурсники.

Корабль поднялся с земли, безропотно повинуясь движению рычага. Медленно, со скоростью в четверть светового года, он развернулся по направлению к Сириусу и рванул с места на полной световой. За ним остался ярко-голубой след, сгоревший за доли секунды, и лёгкий аромат картофеля фри.

С наслаждением хрустнув конечностями, Гзом поднялся с места и пошлёпал по широким коридорам в столовую.

– Капитан, ты вовремя! Я как раз закончил с завтраком, – пробасил гигант, стягивая варежки-прихватки и показывая на накрытый стол.

– Снова экспериментируешь с местной кухней, Каплок?

– Традиция нерушима. Мне особенно понравилась мешанина, которую здесь называют “Цезарь”. Кажется, её назвали в честь древнего коня-библиотекаря. А Чиприка больше привл