Czytaj książkę: «Авантюристы. Книга 7»

Глава 1

Немцы никогда не экономили на своей безопасности и ракет осветительных не жалели, но в эту ночь им не повезло, на позицию доставили бракованную партию ракет и они, вылетая из ствола, зашипев, тут же гасли. Именно поэтому ночная атака русских замечена и не была вовремя, а сопротивление оказано слабое. Спящих солдат Вермахта даже убивать не стали, подняв пинками и использовав в дальнейшем, как вьючных животных. Всего взято в плен было около трехсот человек только ротой Михаила. Немцы испуганно сбивались в кучи, вытягивая вверх руки и лопоча: – Криег капут,– и потом с готовностью перли ящики с патронами, консервами и волокли походно-полевую кухню в сторону русских позиций. Отправленные утром под конвоем в тыл, они угрюмо брели, глядя под ноги, полагая что война для них закончилась и не победным прохождением через Красную площадь, а вот этим позорным через болото.

Старшина Васильев, суетился вокруг трофейной кухни, обустраивая пункт хозяйственного довольствия – ПХД роты и к рассвету замаскировал все так, что бойцы отправившиеся за утренней кашей, не сразу ее находили на восточном склоне высотки. 31-ое августа прошло в редких обстрелах минометами, одним авиа-налетом и перестрелкой с пехотой Вермахта, появившейся в окопах во второй половине дня.

Очень удивил Михаила визит командира соседнего полка утром, сразу после возвращения в окопы из ночной атаки. Майор Лузин Петр Николаевич, спрыгнул в траншею и загудел басом:

– Ну, где тут ваш ротный, который майор? Ты что ль? Ну, брат, давай кофий. Я большой до него любитель, жинка понимаш приучила. Давно не пивал.

В командирском блиндажике он, не церемонясь, присел к столу и выставил на него флягу со спиртом, скомандовав своему ординарцу: – Давай, Ерема, выкладывай из мешка что-нибудь на зуб. Эх, паря, как мы их ноне а? Мои-то орлы, ей Богу. Сам не знал. Думал ваклахи. Откуда что в русском человеке берется? Должно от дедов в крови. Ты сколь пленных взял?

– Человек двести,– Михаил, впервые столкнувшись вот так в неформальной обстановке со средним командным составом РККА, с любопытством рассматривал майора Лузина. Именно вот такие как он и были теми «рабочими лошадками», командовавшими непосредственно войсками. Они не отсиживались и таких-то и любили солдаты, называя «Батями».

– Ну, это рота. А мои «Вани», человек пятьсот пригнали. Правда, одним батальоном сходили,– «Вани» Лузин произнес, как-то особенно, с теплотой и Михаил подумал, что этого майора точно любят солдатики. Было в нем что-то домашнее, свойское, крестьянское.

Выпив сто грамм спирта и перекусив, майор принялся расспрашивать Михаила, совершенно простецки, откуда он и почему «брошен» на роту.

– Я сам Туляк. Если такими темпами будем драпать, то скоро дома буду,– помрачнел он, от перспективы добежать с армией до родного порога.

– А я тут из Москвы проездом, а родом из Питера.

– Хреново там сейчас,– посочувствовал городу на Неве Лузин.

– А где хорошо? Там где нас нет.

– Да уж, где вас нет… – майор покосился на петлицы Михаиловы.

– А как без этого, Петр Николаевич? А особенно на войне. Шпионы, диверсанты, дезертиры, саботажники, предатели. Их кто-то должен выявлять или пусть гуляют?

– Убедительно,– согласился командир 315-го полка.– Ну, давай еще по сто грамм, за то чтобы им всем сдохнуть и побегу я. Извини, сидеть некогда. Каб ни кофеё, так и не пришел бы. А где он, кстати?

Михаил выставил термос трехлитровый на стол и майор Лузин уставился на него с мальчишеским любопытством.

– Агрега-а-а-т,– уважительно протянул он, наблюдая как Михаил наливает напиток в кружки.

– Нравится? Забирай!– сделал Михаил широкий жест.

– Не могу, брат. Это вроде мародерства получится, а отдариться мне нечем,– замотал майор головой в пилотке.

– Считаешь что нечем? Не парься, Петр Николаевич. У меня еще один есть такой же. Это трофейный, японский. Сегодня ночью и взяли. Ну, вот на хрена мне два? Бери, на том свете угольками рассчитаешься.

– Ну, спасибо, брат. С меня причитается,– майор довольно крутнул смоляной, как у киношного Чапаева ус.– Что там по связи сообщают? В наступление когда?

– Ну, товарищ майор…– Михаил хлебнул кофе.– Кто здесь кто? Ты комполка, я ротный. Кто у кого спросить про такое должен?

– Ох, Михаил. Темнишь, брат. Я много чего видел на своем веку. А фамилия Соболев уже по проводам второй день жужжит. Тебе еще командующий фронтом не звонил? Рассказывали мне, как ты с ним разговаривал. Не страшно?

– Откуда я знаю, Петр Николаевич, страшно ему или нет? Мне бы на его месте непременно страшно бы было,– хмыкнул Михаил.

– Ну, маладца-а-а-а,– рассмеялся, слегка запьяневший Лузин.– А это не ты ли тот майор, что в штаб фронта ввалился при всех комдивах, с пакетом от Верховного, и всех в шею турнул? А потом командующий выскочил пулей следом и в отхожее место побежал?

– Нет, не я.

– А кто? У меня наш комдив разжалованный со вчерашнего дня в начальниках штаба. Глаз у него цепкий у Якова Георгиевича. Генерал майор Котельников. Не слыхал? Он мне приметы майора этого описал, ну вылитый ты, особенно в профиль.

– Про Котельникова слыхал и что сняли его перед боем тоже знаю, остальное все хрень полная. Не было пакета от Верховного. Это у Якова Георгиевича фантазия буйная. Поклон ему передай.

Ночью повторили атаку, причем вновь прибывшие немцы, вообще не спали, но атаку русских опять проморгали. Без рукопашной, правда, не обошлось в этот раз и сопротивлялись немцы отчаянно, но обошлось все для роты Михаила малой кровью, парой фингалов и разбитыми прикладом губами. Не повезло сержанту Иванову Петру Александровичу. Немец врезал ему прикладом в челюсть и вынес десяток передних зубов напрочь, так что губы у него налились оладьями и говорить он не мог совершенно. Уже в своих окопах Михаил завел его в блиндаж и заставил открыть разбитый рот.

Зубы он восстановил, пожалев парня, но опухоль снимать не стал, чтобы не напугать сержанта.

– Повезло, тебе Петр Александрович, зубы крепкие, все целы.

– А сто я тогда выплефыфал?– не поверил сержант и полез пальцем себе в рот.

– Щепки от приклада немецкого ты выплефыфал,– передразнил его Михаил.– Вот тебе мазь. Намажь десны и за пару дней все пройдет. Организм молодой, как на собаке все заживать должно.

Пленных в этот раз взяли гораздо меньше, человек пятьдесят и следующим утром немцы просто озверели, обнаружив, что за ночь русские опять опустошили их переднюю линию.

Минометный огонь открыли просто шквальный, расходуя видать последние запасы. Люфтваффе, не взлюбившее почему-то этот участок обороны русских, тоже прилетело с визитом, послав две пары Юнкерсов в сопровождении Хенкелей и высыпала на головы пару тонн бомб. Они об этом потом очень пожалели, оставшись с пустыми баками, но первый заход их Михаил вульгарно проспал, задремав в блиндаже под привычные для уха разрывы снарядов и мин. Попавшая в перекрытие бомба, сбросила его с нар и он матерясь, выскочил из блиндажа. Три наката выдержали, но тряхнуло так, что дрожали ноги.

– В рот вам компот,– погрозил он самолетам Люфтваффе кулаком.– Чтоб вам рухнуть,– и они послушно врезались в землю, все десять.

– Вот так. А не хрен спать мешать,– Михаил принялся отряхиваться от земли и взорвавшийся рядом снаряд, засыпал его снова с головы до ног.

– Ну, сволочи. Достали,– в ушах звенело и он не слышал собственного голоса. Щелкнул пальцами, устраняя глухоту и нацепив еще один браслет, заглушил все минометы немцев.

Из блиндажа высунул голову связист – Санька Ведерников и заорал: – Товарищ майор, вас просют.

За эти дни Михаил уже многих бойцов знал по именам а этот все время торчал рядом и даже однажды пытался закрыть его своим телом от разрыва снаряда. За что получил по шее.

Но парню видать очень хотелось получить орден за спасение офицера, пусть даже посмертно и Михаил пообещал ему, что внесет в наградные списки, как совершившего героический поступок. С условием, что он не будет больше на него набрасываться.

– Какой, товарищ майор? Я ничего пока…

– Связью обеспечиваешь своевременно. Сколько раз уже бегал обрыв устранять?

– Да нешто сосчитаешь сколь? Раз пятьдесят за два-то дня. Все время рвет и рвет, что за непруха. Хоть бы провода какие придумали, такие чтоб не рвались. Сопли, а не провода,– Санька, подергал рукой за провод.

– По простреливаемой местности, значит, постоянно перемещаешься, можно сказать со смертью в жмурки играешь все время. В ночные атаки опять же ходил оба раза, хотя мог остаться. Ты ведь не наш, из другого подразделения. Прикомандирован и в бой идти не обязан. Твоя задача – связь. Наоборот тебя беречь нужно и в атаки лишний раз не гонять. Так что орден Славы, как минимум, уже на твоей гимнастерке быть должен. Тут все парни геройские, а ты чем хуже? Ничем, только не прыгай на меня больше во время взрывов. Пугаюсь я очень. С детства не люблю, когда набрасываются ни с того, ни с сего.

На связь вышел комдив и был он лаконичен и краток.

– Ты там еще не всех фрицев переловил, по их окопам по ночам шляясь?

– Полно еще,– улыбнулся Михаил.

– Слушай приказ. Ваш полк завтра с утра вместе со всей дивизией идет штурмовать Ельню. Командующий приказал. Начало как всегда в 7.00. «Катюши» пройдутся минут пять по немцам, ну а следом мы в 7.05-ть. Успеем добежать до Ельни за пятнадцать минут?

– Нет, конечно.

– Приказано успеть, иначе трибунал. К нам на КП, сейчас генерал-лейтенант Богданов обещался прибыть, лично курировать будет.

– Может он еще подскажет, как нам такую скорость крейсерскую развить?

– Ты ему сам потом это скажешь, после того как Ельню освободим от немецко-фашистских захватчиков,– голос Утвенко налился фанатическим патриотизмом и Михаил понял, что генерал-лейтенант выполнил свое обещание.

– Дай-ка ему трубку, Сань, прямо сейчас и скажу. Он ведь героически рядом стоит и в сторону немецко-фашистских захватчиков смотрит в перископ? Давай, давай, не стесняйся. Чего там. Или мне самому прибыть на КП? Я могу, но тогда вам обоим с Богдановым завтра придется впереди полков бежать и лично демонстрировать скорость передвижения,– трубка захрипела, будто на том конце провода, кому-то свернули шею и раздался незнакомый Михаилу голос, решительный и не много истеричный.

– Мне, майор, тут про тебя много чего доложили и с тобой мы разбираться будем вдумчиво, после завершения Ельнинской операции. Дело твое личное полистаем, выясним, почему дерзкий такой. Принц наследный, мать твою.

– Вы, генерал-лейтенант, выражения выбирайте, когда на людях разговариваете,– перебил его Михаил.– Субординацию в Красной Армии пока никто не отменял. Прошу на Вы. Я ведь и огорчить могу так, что вы не только чужих матерей упоминать перестанете, но и про свою забудете напрочь старушку. Или рядом с товарищем Жюковым нахватались словес помойных? Так ведь я и ему это не спущу. Вместе грустить будете, в одной камере,– Михаил прикрыл глаза и довольно ухмыльнулся.

Генерал-лейтенант стоял, открыв рот, и хлопал им, пытаясь сказать что-то.– Рот прикрой, недоумок и фильтруй базар,– закончил Михаил отповедь, перейдя на ты.

– Да, я тебя под трибунал, мерзавца,– опомнился от изумления Богданов.

– За что? За то, что немцев бью? Или за то, что хамство твое терпеть не желаю?– спросил Михаил спокойно.

– Как изменник пойдешь,– заорал генерал-лейтенант.

– Я изменник? А ты, сука, сколько уже армий немцам сдал? Думаешь фюрер тебе маршальские звезды уже приготовил? Следствие покажет чем, ты – волчара позорная, последние два месяца с гражданином Жуковым занимался в действующей армии. Готовься. Ельню возьмем и я тобой лично займусь,– трубка выпала из руки генерал-лейтенанта и он принялся рвать душащий его ворот мундира. Трубку подхватил комдив Утвенко и Михаил веско произнес:

– Передай подследственному Богданову, чтобы сидел тихо на КП и не высовывался. Артподготовки не нужно завтра утром. Мы возьмем городишко этот сегодня ночью. Без спецэффектов. Передай приказ остальным полкам, как обычно атака в 4.00 и встречаемся в Ельне, на вокзале. Все понял, Александр Иванович. И не дай тебе Бог, что-то перепутать. Никаких Катюш, с их музыкальным сопровождением,– Михаил положил трубку на аппарат и с усмешкой наблюдал, как выскакивает из КП дивизии Богданов и мчится по траншее прочь.

– Побежал сучара докладывать. Падла,– Михаил щелкнул пальцами и генерал-лейтенант схватился за живот.

– Вот так-то лучше будет. Прогуляйся в места общего пользования,– злорадно посоветовал ему Михаил и зам командующего фронта, выскочив из хода сообщения, помчался к ближайшим кустам.

Ночью пошли в атаку на Ельню и взяли ее без выстрелов, потому что противника там не оказалось. Немцы ушли, бросив склады с боеприпасами и не стреляющие орудия с минометами. Организованно сбежали. Утро наступившее, застало роту Михаила на западной окраине города, в брошенных немцами окопах. Приказав сообщить на КП дивизии свое местоположение, он связался с соседями и выставил над дотом красный флаг, чтобы свои из 100-той и 107 -ой дивизий, не поперлись в атаку, «причесав» артиллерией. На часах было ровно 7.00, когда заревели «Сталинские органы» и море огня захлестнуло позиции 32-го стрелкового. Земля горела в буквальном смысле этого слова и если рота Михаила, упав на дно траншей и уткнувшись в землю, спаслась от огня собственных «катюш», то остальной полк буквально в течение пяти минут перестал существовать.

Люди сгорели заживо из-за «ошибки» ракетчиков. Рев смолк и на Ельню упала тишина. Михаил поднялся и огляделся по сторонам. Земля дымилась и полыхали кустарники с деревьями. Совсем рядом, метрах в стах, выл кто-то не догоревший и умирающий в муках. Санька Ведерников, крутил ручку полевого телефона и орал в трубку: – Тридцать второй, я тройка. Как слышно? Прием!

Слышно было хреново и Санька опять крутил ручку.

– Ну, суки,– Михаил закрыл глаза и присел на корточки. Обхватив каску руками, он вглядывался в размытые пятна, мелькающие перед глазами и наконец увидел четко лицо. Оно улыбалось, радостно и торжествующе. Михаил сосредоточился и услышал голос.

– Ошиблись музыканты, товарищ сто первый, по вине 315-го. Он не верно дал свои координаты. Сообщил, что противник оказывает ожесточенное сопротивление западнее города и просил помочь огнем. Приказ я отдал, а потом выяснилось что он оговорился и 32-ого накрыло. Да, потери просто колоссальные. Позор. Будем отдавать под трибунал, если выжили. Я уже распорядился, люди отправлены. Да, сразу. А чего тут рассусоливать? С мерзавцами церемониться нельзя. Тем более с трусами и дезертирами. Есть, держать в курсе. Так точно.

Лицо говорящего было Михаилу не знакомо. Но то, что это не Богданов он понял сразу.

– Да вас тут целая кодла собралась,– простонал он, открывая глаза.– Людей, значит, послал. Ну что ж посмотрим, что за люди сюда заявятся. Что там со связью, Сань?

– Нету, товарищ майор. Обрыв должно быть. Побежал я.

– Беги,– Михаил окликнул комвзводов и сержанты явились, настороженно озираясь по сторонам.

– Ну, как наша артиллерия лупит? Понравилось?

– Чудом живы остались. Хорошо, что траншеи фрицы глубокие постарались отковырять,– зло прокомментировал сержант Иванов и сплюнул сквозь новенькие резцы. Опухоль у него почти прошла и выглядел он вполне благообразно.

– У меня есть информация, что в штабе фронта сидит шкура и нас специально по его приказу, якобы ошибочно обработали ракетчики. Со шкурой я разберусь. Он у меня землю жрать будет, клянусь вон теми парнями, которых он подставил. Иванов, остаешься за командира роты, сейчас Санька связь восстановит и ждите приказ от комдива, а я парни вас оставляю. От всего полка вроде бы только ваша рота осталась цела. Этого так я не оставлю. Немцы вряд ли в атаку пойдут в ближайшие дни. Им не до нас. У них резервы кончились и они линию фронта выравнивают. Неделю можете спать спокойно. Вас скорее всего на переформирование теперь отправят. Может и свидимся еще,– Михаил пожал сержантам руки и выпрыгнул из траншеи. По обгорелой земле он двинулся на восток, внимательно присматриваясь к двигающимся ему навстречу редким пока военным. Связисты в основном и связные. Парами и поодиночке. А вот групп пока не наблюдалось.

Глава 2

А под Костырями продолжала сопротивляться 109-я танковая дивизия. Обложенная плотно со всех сторон 10-ой танковой и 267-ой пехотной немецкими дивизиями, она отбивала их атаки одну за другой. Оборону возглавили комдив Семен Панкратьевич Чернобай – полковник и его зам, полковник Иустин Федорович Урбан. Используя демонтированные из танков рации, они умудрились согласовать действия остатков полков дивизии. 218-ый, 219-ый танковые полки, потеряв технику, ушли в окопы и ими командовал живой пока еще командир 219-го полка подполковник Александр Иванович Потапов с комиссаром 218-го Федором Ивановичем Лебедевым. В центре обороны находился полк мотострелковый с таким же номером как и у дивизии – 109-ым и командовал обороной батальонный комиссар Василий Васильевич Короткий. Он собрал остатки артполка тоже 109-го и этот сводный полк умирал под огнем минометов и отбивал танковые атаки немцев, выползая из наспех отрытых щелей.

На правом фланге, там где обосновался Сергей с экипажем и артиллеристами, команду и организацию обороной взял на себя, посланный с ротой сводной, начальник штаба 219-го полка Виктор Михайлович Казначеев.

Рота сводная появилась на позициях роты Сергея в конце дня и принялась окапываться, торопливо, готовясь к круговой обороне. Начальник штаба 219-го танкового в звании майора, спрыгнул в траншею, чуть ли не на голову Сергею и разглядев что перед ним офицер, обрадовался.

– Майор? Откуда здесь НКВД? А мы думали лейтенант остался танкистик, а тут, я смотрю, целый майор и младший лейтенант.– Обрадовался он еще больше, увидев артиллериста.– Как обстановка?

– Замечательная. Хуже только в преисподней. Майор Руковишников – спецкор "Правды".

– Ну да!– удивился Казначеев и представившись в ответ, добавил.– И какими судьбами к нам?

– Задание редакции выполняю,– пожал плечами Сергей.– А вы подумали, что на экскурсию приехал?

– Ха, угадал почти, майор. Подумал, что экзотики захотелось.

– Ну да. Бросил все на хрен и сбежал из редакции. Вторые сутки ищут, думают что дезертировал.

– Ты не обижайся, Руковишников, меня утром глушануло слегка, только в себя приходить начинаю, ты погромче говори, особенно когда слева от меня, ухо напрочь заткнуло. Поэтому и шучу невпопад. Я тут вам пособлю слегка со своими орлами. Как у вас с патронами?

– Нормально пока. Мы склад тут обнаружили небольшой, ну и живем пока.

– Много?

– Ящиков десять пока есть.

– Поделишься?

– Куда деваться, рядовой Абаев, выдай пять ящиков людям майора. Сергей задействовал расторопного Женьку на всю катушку и тот с удовольствием выполнял обязанности и старшины, и санинструктора по совместительству.

– Есть,– козырнул он и принялся вышвыривать патронные ящики на бруствер.– Получай, славяне, от казаха.

– Гранат бы еще,– размечтался майор Казначеев.– Ты где складик-то обнаружил? Внимательно там все осмотрел?

– Осмотрел, конечно, поспешно, а обнаружил вон за тем кустарником, прямо тридцать и правее пятьдесят. В воронке было брезентиком прикрыто. Воронка сейчас пуста, но ближайшие окрестности я не осматривал,– признался Сергей.– Не до экскурсий было.

– И чего тогда сидим?– Казначеев подозвал к себе радиста и распорядился.– Свяжись с Чернобаем. Доложи, что на месте. Я на рекогносцировку. Вызывай. Давай, Руковишников, сбегаем на экскурсию к кустам этим. Вдруг там еще что-нибудь завалялось. Кусты пышные, там вполне рояль концертный уместиться может, я уж о танке и не говорю,– и не дожидаясь согласия Сергея, полез в сторону кустов.

Начинало смеркаться и немцы ослабили минометный обстрел, так что разрывы слышались все реже, а в атаку на ночь глядя Вермахт и вовсе идти не собирался. Вермахт собирался ужинать по регламенту и спать.

Рояля в кустах, к сожалению, не оказалось и ящиков с боеприпасами тоже, зато правее майоры обнаружили разбитый немецкий грузовик, раскорячивший скаты и спрятавший сплющенную гусеницами танка кабину, в вывороченную им же ямищу.

– КВ прогулялся,– Казначеев прикрыл рукой нос.– Из смятой кабины, торчали ноги и смрадом уже несло ощутимо.– Что вез фриц?– майор дернул за смятую металлическую распорку и отшвырнув ее вместе с обрывком брезента, заглянул в искореженный кузов.

– Убей Бог мою душу, Руковишников, если там не коробки с сухим пайком. Ну-ка помоги.

Вдвоем они быстро раскидали в стороны искореженные останки бортов и пара десятков картонных коробок с трупом солдата Вермахта, были им наградой за труды. Коробки смяло и из них вывалились выпотрошенные банки. Покосившись на немца и выдернув из его руки винтовочный ремень, Казначеев присел у коробок и вынул несколько банок.

– По-немецки что-то выдавлено. Там разберемся. Ты какой язык учил в школе?

– Немецкий,– Сергей взял банку и попробовал разобраться в обозначениях.– Буквы и числа. Не понятно. Разберемся на месте. Пошлем сейчас сюда десяток бойцов.

– Правильно мыслишь. Пошли дальше или возвращаемся?– Казначеев выпрямился и осмотрел трофейную винтовку.– В порядке вроде бы,– передернул затвор и нажал на курок. Раздавшийся выстрел подтвердил его предположение и майор закинул винтовку на плечо, сняв с немца предварительно пояс со штык ножом, флягой и бляхой, на которой красовалась надпись.

«Meine Ehre – heisst Treure»!– Моя честь – это верность!– перевел Сергей.– Ваффен СС.

– Пошли,– поморщился Казначеев то ли от трупной вони, то ли от лозунга эсэсовского. А скорее всего и от того и от другого в совокупности.

Сосняк, местами основательно выгоревший сегодня, спускался в болотистую низину и где-то там между кочек текла Стряна или речушка в нее впадающая. Сергей внимательно осмотрел окрестности болотистые и ничего интересного не обнаружив, предложил возвратиться, проверив на обратном пути левый склон овражка, упиравшегося в оборону и по которому можно было скрытно подойти к позициям полка.

– Вон, то место мне еще утром не понравилось. Вполне можно вплотную к нам подобраться. Скопиться и закидать гранатами. Не люблю я таких даже гипотетических сюрпризов.

– Проверим и выставим здесь наблюдателей. Со стороны болотины вряд ли пройдут, а тем более техника. А вот овражек неприятный, тут я согласен.

Овражек оказался довольно глубоким и с неожиданно отвесными краями, поросшими кустарником и редколесьем, он представлял из себя вполне пригодную для сосредоточения и атаки позицию и на счастье обороняющихся, сейчас был пуст. Протянувшись метров на сто, русло оврага плавно спускалось к реке и исчезало, сливаясь с местностью. Здесь же он был метров пяти в глубину и судя по следам, им пользовались в качестве отхожего места и помойки.

– Пару человек с пулеметом придется посадить,– прикинул майор Казначеев и повернувшись к Сергею предложил.– Давай спустимся, глянем. Место больно уж удобное для устройства складских блиндажей, вон видишь, деревца срублены, вроде как подъезд расчищали, да и следы имеются на травке от скатов.

– Вот там давай и проверим,– согласился Сергей, отправляясь в указанное Казначеевым место. Рванувшая в десяти метрах мина, уложила майоров на землю и засыпав землей и ветками, заставила оставшееся расстояние пробежать пригнувшись. Огонь немецких минометчикам явно кто-то корректировал и пока они бежали эти метров пятьдесят, рядом совсем рвануло еще три раза. Спрыгнув в овраг и отдышавшись, Сергей огляделся. Смеркалось и в овраге это было особенно заметно. Длинные тени упали на склоны и поросшие травой они уже зачернели и слились в полосу, которая не имеет глубины.

Приглядевшись, ему удалось рассмотреть следы в примятой траве и вели они к противоположному склону, упираясь в него. Там заваленный срубленными березками и был ими обнаружен вход в армейский склад. Склад сооружали поспешно и видимо просто прятали, то что не успевали забрать с собой, но все же с немецкой аккуратностью, убрав куда-то вынутый грунт и ящики составив ровными стопами по шесть в высоту.

Казначеев откупорил один из них и разочарованно пробормотал.– Мины.– Следующая стопа оказалась с орудийными снарядами и тоже разочаровала. Зато в следующем ряду ящик порадовал двумя МГ, а стоящие за ним стопки патронных ящиков, своим видом вселили в сердце майора Казначеева столько оптимизма, что он расплылся в радостной улыбке.

– Кому повезут, у того и индюк снесет,– подмигнул он Сергею, вытаскивая из ящика МГ, новенький в смазке,– Сергей подсветил фонариком в глубину отрытой немцами «берлоги» и луч уперся в штабеля квадратных ящиков.– «Колотушки никак»»,– прошел, убедился, что не ошибся и прихватив пару гранат, продемонстрировал их Казначееву, а тот радовался совсем как ребенок и вытерев пулемет наспех от смазки, подвернувшейся немецкой плащ-палаткой, потащил его на верх, что-то весело насвистывая.

«Марш энтузиастов»,– определил Сергей и с патронным ящиком двинулся следом.

До полуночи бойцы переносили боеприпасы и консервы в траншеи, заряжали ленты и магазины патронами. Сергей, наскоро перекусив и одновременно послушав последние оперативные данные, озвученные Казначеевым, расставил караульных и определив порядок их смены, предупредил:

– Я сползаю в сторону немцев, взгляну на них поближе, возвращаться буду, посвищу вот так,– высвистев «марш энтузиастов» и оставив за себя младшего лейтенанта-артиллериста, ушел в сторону позиций 10-ой танковой.

Немцы окопались метрах в трехстах и выбрав взгорки, выставили там МГ. Танки торчали из рощицы позади позиций метрах в пятидесяти, за линией траншей и в этом месте низинка их укрывала. Ко всему еще и срубленными ветками танкисты броню прикрыли, так что Сергей не сразу их и обнаружил в бинокль, переключив его на ночное видение.

Всего было им обнаружено пять танков и рядом с ними мелькали темные фигурки экипажей. Проурчал авто-движок – это подъехал заправщик, и фигурки засуетились оживленнее. Доносились отдельные слова и даже фразы. Немцы не опасались ни ночных атак, ни ночных бомбардировщиков. В траншеях преспокойно курили, получив свои эрзац-сигареты, стрелки и кто-то тихо, правда, но вполне слышно, что-то выдувал на губной гармошке. Немцы поужинали и собирались ложиться спать. Раздалось несколько громких команд – это заявились в расположение офицеры, видимо уходившие на командный пункт и огоньки сигарет притухли между ладонями. Офицеров своих немцы пока боялись и уважали больше, чем противника.

«Батальон примерно, судя по плотности. Пехота и «мазута». Так, а это зенитчики обосновались»,– Сергей осматривал позиции немцев и картина перед ним открывающаяся нравилась ему все меньше и меньше. В этом месте немцы явно наращивали «кулак» и собирались завтра после завтрака начать наступление. «Они думают, что давнут разок и сомнут нас на хрен. Хрен вот вам. Я вам сегодня такую веселую ночь устрою, что вам не до атак будет»,– пообещал он и перебежал ближе к немецким позициям. Проверил аккумулятор, положил под руку запасной и надвинув щиток на лицо, выпустил первый плазменный импульс. В наступившей темноте он показался особенно резким и прополз по позициям, как луч прожектора, но в отличии от луча не потухая там где прошел, а растекаясь в стороны. Метров сто вспыхнули почти одновременно и немцы тут же взвыли, сообщая Сергею, что их и «достало и проняло». Сдетонировавшие боеприпасы на позиции зенитчиков, добавили шума, а вспыхнувшие после второго импульса пять танков, весело откликнулись, дружно швырнув башни в звездное небо. Сергей поднялся и двинулся не спешно вдоль линии траншей, стреляя короткими импульсами во все что шевелится и несколько очередей пулеметных в свою сторону пропустил уже миновав очухавшегося пулеметчика. Застучавшие в спину пули, заставили его обернуться и обратить внимание на немца, который палил в него метров с десяти, встав на колени и оперев ствол МГ на бруствер.

Влепив в пулеметчика плазменную плюху и превратив его в горящую куклу, Сергей развернулся и пошел дальше, более внимательно присматриваясь к изгибам траншеи. Из них выскакивали немцы, некоторые в исподнем и нарвавшись на огонь, орали и метались, сбивая друг друга с ног. Перед ним все бежало, сзади горело, рыдало и стонало. Пройдя за час километра три Сергей уперся в болотистую луговину, поросшую кустарником и не обнаружив там никого, провернул назад. Сдернув с пары трупов автоматы с подсумками, он вернулся почти до правого фланга, с которого начал эту ночную атаку и даже спрыгнул в траншею, услыхав в ней разговор на немецком.

– Кто здесь есть?– спросил он и ему ответили торопливо.

– Шарфюрер Люгер с отделением.

– Как это вы живы остались, шарфюрер?

– В блиндаже находились,– голос шарфюрера был сиплым от пережитого. Сергей посветил фонарем и на него уставились пять пар глаз, перепуганных донельзя эсэсовцев.

– Уводите отсюда людей, шарфюрер, в тыл. Сейчас русские повторят атаку «Сталинским органом».

– Это и есть "Сталинский орган"? О, мой Бог! Мне рассказывали, а я смеялся и не верил. О мой Бог! За мной, бегом, марш!– скомандовал шарфюрер и первым выскочил из траншеи.

Собрав еще несколько автоматов, Сергей вернулся в свои траншеи, насвистывая «марш энтузиастов». Вывалив под ноги караульного красноармейца железо, предложил: – Выбирай любой, пока другие не расхватали.

– Не нужно, товарищ майор, я со своей как-нибудь винтовкой повоюю. Автомат что? Трещетка. В обороне она не годится. Дерьмо, одно слово. Нажал, трын и пустой ствол и что с ним потом делать? Вы бы мне парочку гранат предложили, я бы не отказался.

– Там немецких «колотушек» в овражке хоть «сидор» набей про запас.

– Наступательная она, товарищ майор. Разлет тридцать метров. Мне бы нашу фэшку.

– Фэбержуху?

– Ну да – ф-1-ю. У нее от 100 до 150-ти убойность.

– Договорились. С меня ф-1, а ты разбуди-ка младшего лейтенанта. Мне с ним побазарить срочно нужно.

Заспанный лейтенант с фамилией космонавтской – Попович, появился, зевая во весь рот с таким подвыванием, что Сергею даже стало совестно, что он его разбудил.

– Извини, младшой, но у меня тут идея возникла очень не терпящая отлагательств. Понимаешь, немцы, те что напротив нас окопались, час назад были атакованы нашими прорывающимися частями, ну и уничтожены практически все. Позиции стоят не прибранные. А там и минометы есть ротные, переносные и пулеметы МГ с десяток как минимум, ну и патроны. Пока темно нужно бы смотаться туда и прибрать кое-что. Мин вон в овраге хоть одним местом ешь, а стрелять нечем. Ты как думаешь? До утра ведь это нельзя мероприятие откладывать?

– Ни в коем случае. Немцы утром очухаются и подтянутся. Бужу народ.